Мы подождём

Над грохотавшим взрывами полем сражения стелилась полоса дыма. Дыма, что был не просто безобидным падымком. Нет, это был забивавший глаза и лёгкие чад в котором перемешалась уничтоженная огнём солярка, бензин, трава, оплавленная земля, раскалённый металл и человеческие тела.

Люди уничтожали людей не останавливаясь ни на минуту стремясь жить и быть счастливыми, а возле окровавленного тела молодой женщины в застиранной гимнастёрке в полузасыпанном окопе время будто остановилось. Два блистающих силуэта, смотреть на которые было больно глазам, склонились над остывающий истерзанной плотью.

Когда между ними началась беседа звуки разрывов, надсадно хрипевшей техники и крики боли будто кто-то внезапно выключил нажав невидимую клавишу.

- Какая худенькая, - сказал первый прекрасным мелодичным голосом.

- И не говори, - ответил тот, что постарше. - Кожа, да кости.

- Почти такая же как те, в Талергофе в 1917 году. Помнишь?

- Конечно, помню.

- Кто она? - мелодично вздохнул тот что был помладше.

- Ты опять невнимателен, - в тоне собеседника сквозило лёгкое раздражение. - Приглядись внимательно.

- Ах, да-да, прошу прощения. Сумка с красным крестом. Вижу. Наш контингент. Наш на все сто процентов. Заработала себе печать, сама... молодец.

- Не жалела себя, думала о других вот и заработала. Запястья с порванными, растянутыми мышцами, со спиной непорядок...

- И как её только угораздило?

- Вот потаскал бы в таком хрупком теле с утра до вечера здоровенных мужиков раза в три больше себя, узнал бы.

- Жизней столько спасла...наверно целую роту.

- Гляди глубже. У многих из них будут дети, внуки, правнуки...

- Верно-верно, - спохватился первый. - И некоторые из них станут...

- Давай не будем загадывать, - перебил второй коллегу.

- Хорошо. Что станем делать?

- Свою работу, - уверенно произнёс старший.

- Серьёзно? Ты уверен? А может постараемся сегодня ради неё? Прекратим весь этот кровавый концерт...

- Только потеряв начинаем ценить. Другого не дано. Иначе всё повторится снова.

- И так повторится, - уверенно произнёс младший окинув взором поле сражения.

- Нет, так уже нет.

- Ну, а девушка?

- Женщина.

- Хорошо, женщина. Что с ней?

- Как всегда. Заберём с собой. Она заслужила, заработала... сам сказал.

- Она так молода! Многое ещё могла бы сделать, совершить. Разве это не важно?

- Но она мертва.

- Но ведь это мелочь. Помнишь мы уже не раз вели подобный разговор очень-очень давно.

- Козельск.

- Смоленск.

- Севастополь.

- Воот. Мы всегда забирали их. Тех кто жертвовал собой ради других спасая этим жизни. Награждали их лучшим миром. Но может всё не так?

- О чём ты?

- Возможно мы обрекали их на забвение.

- Их помнят до сих пор! Как героев! - возмутился старший.

- А может им просто хотелось бы... ещё пожить. Прийти домой, обнять мать, отца, сбросить грязные сапоги и выглянуть в окно на улицу. Туда где нет войны. И нет её именно благодаря им. Они ведь никогда не могли этого сделать!

Старший хотел было возразить даже поднял вверх руку, но в последний момент передумал и замер на месте.

Солнце безжалостно пекло спины и плечи идущим в атаку бойцам, горячий металл пел свою смертельную песню, а пролетающие над головой стальные птицы пронзали плотный, грязный небосвод.

- Давай так, - произнёс старший и на мгновение замешкавшись коснулся изящным пальцем лба девушки (он даже невольно залюбовался простым, симпатичным лицом). - Пусть поживёт ещё немножко. Мы подождём.

- Спасибо, - вторил прекрасный голос.

Вздрогнув и судорожно вдохнув воздух в лёгкие, Аля Иванова раскрыла глаза. На секунду девушке показалось, что над ней замерли два ангела. Таких каких она видела на стенах в церкви. Но нет, взмах ресниц и всё пропало. Чего только не покажется в такую жару.