Мятеж

Ирина Довасе

МЯТЕЖ

ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ВСЕ МОГ

Книга II

ПЛАНЕТА ПАРАДОКСОВ

МЯТЕЖ

ЛЕТО ЖИЗНИ

КОНТРАКТ НА ТРИ ГОДА

БРАК ПО-ТЬЕРАНСКИ

МСТИТЕЛЬ - ОБМАН - ЦЕНА МОЛЧАНИЯ

ЗОЛОТО ЛАКРО

© Седова Ирина Игоревна

Часть I

ГИБЕЛЬ КАТРЕНЫ

®®

­®­

Странный звездолет

- Эти новички, они меня совсем измучили. Они меня просто удручают, - вот что сказала Рябинка Эльмару однажды вечером.

- А что такое?

- Они совершенно не хотят ничего слушать. Их просишь слетать за удобрениями, а они морщат нос и отворачиваются. Им, видите ли, хочется работать с естественными грунтами.

- А, может, они правы? - осторожно возразил Эльмар.

- Правы?! - возмутилась Рябинка. - Надеяться на естественное плодородие, когда люди все прибывают и прибывают? Что мы будем кушать?

- А ты пыталась им объяснить?

- Еще бы нет! Они, видите ли, лесоводы, а не фермеры! Они, видите ли, занимаются более важной проблемой: заставить расти то, что они хотят, там, где они хотят! Представляешь?!

Эльмар не мог не улыбнуться.

- А ты? Разве ты никогда не мечтала об этом?

- Мы не увиливали от прямых обязанностей! Пусть проводят свои опыты - между делом. Я разве возражаю?

Рябинка сама не заметила, как почти слово в слово повторила фразы, сказанные три года назад главой экспедиции С. У. Власенко. Теперь она тоже была начальником, хотя и меньшего масштаба, и заботы, о каких она прежде не подозревала, свалились на нее практически неожиданно. Она совершенно искренне думала, что это совсем не трудно, передать свой жизненный опыт другим, и что следующим за ней поколениям выпускников вовсе не обязательно совершать ошибки, сделанные когда-то ею. Самонадеянность молодняка ее просто раздражала.

- Ну успокойся. Не надо так волноваться, - сказал Эльмар примиряюще. - Вот увидишь, они скоро сами все поймут.

- Ничего они не поймут. Они тупы, глупы и вообще… Я бы половину повыгоняла!

- А Саваоф? (Так Эльмар называл С.У., потому что полное имя Власенко, “Самшит Уайндович”, выговорить ему было не под силу, а сокращенное “Сам” не нравилось.)

- Разве ему до моих проблем? По его мнению, все идет как надо. Он сунул мне десять объектов, поставил перед фактом, а я выкручивайся. Семян нет, посадочного материала нет - по заявке мы все вычерпали еще в прошлом месяце!

- Ну, если тебя не радует, что освоение планеты идет такими быстрыми темпами…- сделал большие глаза Эльмар.

- Радует. Но я уже устала радоваться. Я скоро превращусь в загнанную лошадь: взбрыкну последний разок копытами и захриплю в предсмертных судорогах.

Рябинка, действительно, выглядела очень усталой. Этот год был для нее слишком насыщенным. Когда прибыла последняя партия студентов-биологов, как-то само собой получилось, что руководить ими стала она, хотя официально все они находились в подчинении у “Самого”. Но тот предпочитал передавать свои указания через одного человека, и этим человеком почему-то упорно выбирал Рябинку.

Мало того, грозный Саваоф чем дальше, тем реже вмешивался в ее работу. Его не интересовало ни как Рябинка расставляла людей, ни каким способом она добивалась их подчинения, и жалобы на ее действия он также отклонял не проверяя. Вот ей и приходилось крутиться: все решать самой и за все держать ответ.

В общем-то, паниковать ей, вроде бы, было грех: наряды за выполненную работу для подопечных ей людей она заполняла лично, указания ее воспринимались как указания сверху, дело двигалось - живи, и не печалься; беда была в том, что Рябинка была излишне добросовестной и ненавидела силовые действия.

Дело было даже не в новичках - необходимость командовать все дальше отделяла ее от товарищей. По старой привычке она пыталась с ними советоваться, но толку из этого было немного, контроль со стороны Рябинки они воспринимали личным оскорблением. Эльмар все понимал, но в их отношениях также что-то не клеилось. Возможно, это было потому, что Рябинка не понимала его.

И в самом деле. Вместо того, чтобы потрясать колонию художественными шедеврами, Эльмар устроился наладчиком на заводе, производившем нечто, показавшееся ему наиболее важным, и на все уговоры Рябинки заняться дизайном он либо отшучивался, либо уверял, что у него нет вдохновения. Вот и теперь: вместо того, чтобы поддержать Рябинку и сказать ей, какая она замечательная и как мало ее ценят, он проговорил:

- Знаешь, тебе просто необходимо отдохнуть пару месяцев. Бери отпуск - и давай махнем куда-нибудь подальше.

- Например, на твою призрачную Новую Землю, - негодующе фыркнула Рябинка.

- А что? Разве тебе там было плохо? Разве призрачные кушанья показались тебе неаппетитными?

- Ну уж! Прости, Эльмар, я не хотела тебя обидеть, но я никогда не забуду того кошмара, который там когда-то пережила. А ты? Помнишь, как они обошлись с тобой?

- Тогда давай полетим на Тьеру.

- На Тьеру? На Тьере я и так бываю слишком часто. По делам... И вообще, кто же меня отпустит?

- Можно подумать, тебя некем заменить! - Эльмар не сдержал досады.

- О, ты думаешь, это так просто - подобрать надежного человека? Взять Тим - она же страшная эгоистка. А Верн? Этот занят своей наукой и ничего больше его не интересует…

Ах, если бы Рябинка знала, что еще чуть-чуть - и пробьет миг, когда планета Эльмара вновь властно позовет его к себе? Что перед этим зовом, перед этой мольбой он устоять не сможет и вновь кинется в водоворот рискованных похождений? Разве она тогда бы стала спорить с Эльмаром? Нет - она бы схватила его в охапку, села бы с ним в первую попавшуюся ракетку и утащила бы куда-нибудь подальше от Лиски, даже если бы это где-то было на другом конце Галактики. Только бы не узнал он, только бы не прослышал о том, что случилось на его любимой и проклинаемой Родине!

Но Рябинка, конечно же, ничего не подозревала и спокойно отправилась себе на Тьеру одна: по делам, то есть за семенами, а заодно похлопотать насчет посадочного материала на будущий квартал. И урочный миг пробил - не успела ее ракетка стартовать, как Рябинка столкнулась с тем, что обернулось Эльмаровой судьбой. Судьба эта имела вид скоромного одноместного звездолета, кружившегося вокруг центрального светила планеты по одной с Лиской орбите.

Как выяснилось впоследствии, судьбоносный для наших героев кораблик вращался в данном куске пространства уже давненько, и Рябинка была не первой, кто с ним встретился. О чудаке, который увязывается за звездолетами и провожает их до входа в гиперпространство, судачили уже с месяц. Кораблик был стандартным, и в момент встречи никому из пилотов не приходила в голову мысль поинтересоваться у начальства, что делать, если сосед по космосу не отвечает на позывные.

А Рябинка встревожилась. По совершенной случайности она знала, что ни одного Лисканского корабля в тот момент в космосе не было. Она сообщила о нем на центральную базу, и таким образом собственноручно бросила на весы судьбы камушек, качнувший стрелку на шкале из положения равенства шансов в сторону “Предопределено”.

Получив Рябинкино сообщение, Сам встревожился. Слухи о странных встречах в пространстве около Лиски до него доходили, но до сих пор он не придавал им значения. Кораблик никого не задевал, нападать не нападал, попыток сесть на поверхность Лиски не делал… В общем, летал - и пусть себе летает дальше. Космос - пространство общее. Но Рябинкино послание было уже не слухом, а официальным сообщением; о блуждающем корабле было объявлено всем в колонии, и было решено перехватить его, чтобы выяснить, в чем дело.

И перехватили. Каково же было удивление населения Лиски, когда внутри кораблика не обнаружилось ничего и никого, кроме пилота. Пилотом оказалась женщина, очень худая и без сознания. Похоже было, что она уже много дней ничего не ела, и серьги из черной гравированной проволоки со сканью, изображавшие хищно изогнутых странных существ, придавали ее лицу нечто ирреальное.

Круги под глазами, впалые щеки, растрескавшиеся от жажды бескровные губы - и изысканное дорогое украшение. Не космонавтка, ни в коем случае - так что же эта хрупкая дама делала в пяти днях гиперпространственного перелета от центра Империи? “Сбежала, наверное, - решили все. - Очнется - расскажет.”

Не рассказала. Правда, в больнице таинственная путешественница быстро пришла в себя, среди медперсонала был терапевт, знавший метод восстановления жизненных функций организма при истощении, вызванном голодом. Но все две недели, проведенные на Лиске, женщина практически промолчала: звуки, которые произносил ее язык, оказались никому не понятны.

Предположение, что она беглянка, превратилось в уверенность, тем более что и на Лиске таинственная пациентка долго не задержалась - растворилась прямо из больницы. Поселение долго гудело как улей, пока кто-то не заметил, что одновременно с ее исчезновением Лиска лишилась еще одного человека - а именно, Эльмара Кенсоли, наладчика с завода по производству оборудования для создания воды из твердых пород.

Тут выяснили, что и об Эльмаре-то, собственно говоря, никто ничего толком не знал кроме того, что он был мужем Рябинки. Вспоминали, каким он был необычным, с каким странным акцентом говорил и как отчужденно держался - в общем, не иначе, как Рябинка увела его у этой самой возникшей неизвестно откуда живой покойницы, да не удержала. Сбежал; будет отчего Рябиночке прийти в отчаяние!

Так решили все, и примерно так было сообщено Рябинкиной бабушке, потому что сама Рябинка после того достопамятного своего рейса на Тьеру не возвращалась на Лиску очень долго. Догадаться, что на Новой Земле стряслось нечто из ряда вон, никто, конечно же, не мог, ведь о такой планете на Лиске не слыхивали. Правда, Эльмар оставил записку, но в записке-то было всего два слова:

«Меня позвали».

®®

­­®­­

Экскурсия

Событие, нарушившее на Новой Земле привычный ритм устоявшейся жизни и приведшее планету к катастрофе, произошло примерно за полгода до появления возле Лиски блуждающего кораблика с таинственной женщиной на борту. То есть, если было считать по календарю Тьеры - на Новой придерживались собственного времяисчисления, местного; да и кому они нужны, точные даты?

Итак, был обычный весенний день накануне выпускных экзаменов на Катрене. Как всегда, всех учащихся, покидавших свою “альма-матер”, собрали на площади в центре острова, и Феоктиста Михайловна выступила перед ними с небольшой речью.

- Через месяц вы расстанетесь со своими учителями и с этим клочком суши, который долгие пятнадцать лет был для вас не только школой, но и домом. Судить, стал ли этот дом для вас родным - вам. Мы же, со своей стороны, пытались научить вас всему, что знаем и умеем сами: никогда, ни при каких обстоятельствах не пасовать перед трудностями, с честью выходить из любого положения и ни от кого не зависеть. -

- Вы вступаете в большой мир. Вы стоите передо мной, и ваши сердца трепещут в предвкушении желанной свободы от нашего такого надоедливого иногда попечительства…

- Мы смотрим на вас, и наши сердца тоже трепещут. Но они трепещут не только от радости. Они дрожат от беспокойства за вас и ваше будущее. Ведь в вас заключена огромная сила. Сила эта всегда будет для вас источником уверенности в себе. Она, несомненно, принесет вам успех в жизни, какую бы стезю вы ни избрали… -

- Но сила эта точно так же может привести вас к жизненной катастрофе. Для того, чтобы этого не произошло, вы должны строго соблюдать законы нашего братства. Сегодня вас повезут на экскурсию; вам покажут, что может получиться, если применить свою силу, не подумав о последствиях. И когда вам захочется “осчастливить” нашу планету очередным продуктом своего воображения, я прошу вас вспомнить место, где вы сегодня побываете…

Лелечка стояла рядом со своими сверстниками. По правде говоря, она не очень внимательно слушала речь официального представителя Совета Могучих в общепланетном Совете Безопасности, и приближение выпускных экзаменов ее нисколько не радовало. Если ее сердце трепетало, то отнюдь не от предвкушения свободы, а от страха перед ней. Ей не хотелось покидать Катрену и пускаться в плавание по волнам чужого и враждебного внешнего мира.

Взрослые не скрывали от молодежи, что обыкновенные люди недолюбливают могучих, и что всю жизнь, до самой смерти им придется скрывать правду о своих необычных способностях. Лелечке, такой откровенной и чуткой от природы, казалось ужасным таиться от кого-то, и что вместо друзей и подружек ее будут окружать незнакомые неприветливые лица. Она заранее приписывала всем несвоим завистливость и недоброжелательство.

Кроме того, была еще одна причина, по которой Лелечка не рвалась уезжать с острова. Ей просто некуда было ехать, она была сиротой. И, самое ужасное, узнала она об этом совсем недавно. До этого она думала, что у нее есть хотя бы отец, что он не может ее навестить, потому что тяжело болен - и вдруг такой удар. Отца нет, он мертв уже два года. Единственный человек, который принимал ее такой, какая она есть - перед ним-то ей не нужно было притворяться. А какой он был сильный, мужественный, как он любил маму! Пусть он был простым человеком, пусть виделись они нечасто - но он был!

Лелечке хотелось плакать от обиды. Ну почему, почему ей не сообщили о смерти отца сразу? Почему не дали даже проститься с ним? Даже не сказали, от какой болезни он скончался и где похоронен…

- Ну как тебе нравится сегодняшняя проповедь Феоктистушки? - услышала она шепот Вита.

Лелечка не ответила. Погруженная в свои невеселые думы, она даже не повернула головы.

- Ну же! - Вит легонько стукнул ее по руке, так что Лелечка поневоле вынуждена была посмотреть в его сторону. - Очнись! Что ты сегодня как неживая!

- А с чего мне веселиться? Через месяц прости - прощай Катрена. А куда мне идти? У меня никого нет!

- Только и всего-то? Я тоже не имею родных, да ведь не куксюсь. Послушай, давай держаться вместе, а? Где ты, там и я, где я - там и ты?

- Да, конечно… - произнесла Лелечка апатично. - Если ты не передумаешь…

- Я? - Вит засмеялся. - Да я давно хотел тебе это предложить, только не решался. Боялся, что ты меня неправильно поймешь.

- Нет, я тебя правильно поняла. Мы все здесь как братья и сестры. Вас, мальчишек, отправят в разные города, и чтобы вы учились по разным специальностям. Нас, девчонок, тоже расфасуют. Но нет такого закона, чтобы мы с тобой не могли жить и учиться в одном и том же месте, потому что мы разных полов.

- Ты сообразительна, мне всегда это в тебе нравилось, - подтвердил Вит. - Смотри, я сейчас кое с чем высунусь.

Лелечка стряхнула с себя оцепенение и перевела глаза на Феоктисту Михайловну.

- Можно задать вопрос? - спросил Вит громко.

- Да, слушаю, - ответила Феоктиста Михайловна.

- Как насчет Эльмара? Разве он никогда ничего не нарушал? И разве он не стал национальным героем?

- Хороший вопрос, - сказала Ф.М. Кенсоли и нахмурилась. - Да, Эльмар не всегда действовал в рамках общепринятых правил поведения. Однако, и я это подчеркиваю, он всегда поступал по нашим законам, даже когда его лишили могущества. Поэтому он и победил.

- Но если он был таким замечательным, почему же тогда с ним поступили так сурово? Почему нельзя было его простить?

- Потому что наш первый закон: “Не вообрази человека”, - самый главный запрет в вашей жизни. Его нельзя нарушать никогда, ни под каким видом и нигде. Представьте себе, каким несчастным будет произведенное вами на свет существо, каким ущербным оно будет себя чувствовать! Поставьте себя на его место, и вы поймете, что человека, совершившего такую промашку, необходимо лишить возможности творить подобное впредь. Это даже нельзя назвать наказанием, это необходимость. А сегодня вам предстоит убедиться в справедливости нашего второго закона.

Феоктиста Михайловна оглядела шеренгу школьников. Какие они были юные, красивые. Какие горячие и, вместе с тем, наивные, глубоко ранимые. Особенно вот эти двое, Лелечка и Вит. Оба сироты и обоих просто жалко. Оставить бы их на Катрене, но нельзя; да они и сами не захотят. Особенно мальчик - так и рвется к самостоятельности. Надо бы присмотреть за ним, как бы не попал в беду.

Она распустила строй и вместе с другими взрослыми отошла в сторону.

- Ну что, видела, как я ее поддел? - сказал Вит Лелечке.

Лелечка пожала плечами:

- По-моему, ты выглядел по-дурацки.

- Этого я и хотел. Пусть Феоктистушка думает, что я нуждаюсь в опеке. Тогда она не будет возражать против нашего плана.

- Ты гений, Вит! - захлопала в ладоши Лелечка.

Вит и не подумал возражать против такого титула. Он принял вид пай-мальчика и, потупив голову в притворном смущении, ухмыльнулся:

- Рад стараться.

Воздушный автобус уже раскрыл свои двери, приглашая пассажиров в свое чрево. Он был необычной конструкции, без окон, так что когда ребята расселись по местам и трап вполз внутрь, они могли видеть только друг друга и двоих взрослых в уголке. Кроме Феоктисты Михайловны группу сопровождал профессор Гусев; серьезные лица обоих даже Вита заставили проникнуться ощущением особенности сегодняшней поездки. Лелечка тоже чувствовала напряжение, исходившее от них.

- Мне почему-то страшно, - прошептала она.

- Не дрейфь, я с тобой, - отозвался Вит тихо, но было ясно, что разлившаяся по салону атмосфера тревоги действует и на него.

Наконец, машина как-то по особенному задрожала. Ребята ощутили толчок и поняли: произошла посадка на твердую поверхность. Феоктиста Михайловна встала и попросила внимания.

- Перед тем, как показать вам то, ради чего мы прилетели сюда, - сказала она, - я должна вас кое о чем предупредить. Здесь ничего нельзя трогать, брать в руки и тем более прихватывать с собой. Нарушитель навсегда останется в этом месте, и его судьба больше никого никогда интересовать не будет.

Феоктиста Михайловна сделала многозначительную паузу, оглядела лица ребят и продолжила:

- Я расскажу сейчас историю этого места, и после моего рассказа каждый из вас, я надеюсь, навсегда проникнется уважением к законам и поймет, почему его дар пугает остальное население Новой Земли. -

- Напомню общую историю. Когда первые поселенцы ступили на поверхность этой планеты, среди них не было могучих. Ол не в счет, он поселенцем не был, а его дети также не обладали даром овеществлять свои мысли силой воображения. Только через шесть поколений, когда население возросло настолько, что стали возможны родственные браки, на нашей Земле появился первый могучий. Вы, конечно, помните, что ребенок скоро погиб, не справившись со своим даром, и вся его семья тоже едва не погибла. -

- После того, как у этой семейной пары еще двое детей один за другим обнаружили эту способность, вспомнили, что оба родителя были потомками Ола. На головы детям одели прочные железные сетки, обезопасив таким образом их самих и окружающих, и все население принялось проверять свои родословные. С потомками Ола начали избегать брачных отношений, и они поневоле стали родниться между собой. Это привело к появлению подобных детей еще в двух семьях.

- Если бы такие ребятишки обнаруживали способность воображать сразу после рождения, их бы, конечно, немедленно убивали. Но к счастью (“к нашему счастью, иначе бы нас с вами не было”, - добавила Феоктиста Михайловна) это свойство проявляет себя не раньше, чем ребенку исполняется 5 лет. Бедные ребятишки постоянно вынуждены были ходить в железных шлемах; их избегали сверстники и боялись собственные родители. -

- Братья и сестры их не могли найти себе иную пару, кроме как среди членов семей таких же несчастных. В результате семьи объединились между собой в союз. Браки внутри союза стали неизбежными, что привело к появлению целой плеяды следующего поколения “людей в сетках”, как их тогда называли. -

- Еще родители первого поколения несчастных ребятишек научились извлекать пользу из их необычности. Они тренировали их воображение и заставляли материализовывать различные вещи. Второе поколение выросло уже практически ничего не умея, кроме как манипулировать своим воображением, чем широко пользовались их домашние. Все это рано или поздно кончалось тем, что, вырастая и покидая семьи, несчастные уходили подальше от людей, искать глухое место, где могли бы жить спокойно. -

- Но был случай, когда эгоистичные родители, найдя такого ребенка слишком ценным, чтобы с ним расстаться, воспитали его неспособным к самостоятельной жизни полуидиотом. Они держали его в изолированном помещении, ограничивали в информации, запугивали. –

- Сейчас все знают, что таких детей нельзя отделять от окружающего мира, тем более изолировать. Кончилось тем, что однажды ребенок снял сетку и навоображал такое, от чего мы до сих пор не можем избавиться. Ему начали мерещиться разные монстры - он сбежал из дома, и монстры за ним. Тогда он сел в лодку и, не умея управлять ей, поплыл в открытое море. Именно после этого в океане появились различные чудовищные создания. –

- Течением его прибило к берегу. Это был маленький островок со скудной растительностью, тот самый, где находимся сейчас мы. Воспаленное воображение парнишки превратило его в настоящую ловушку для всякого, кто здесь высадится. Мальчику продолжали грезиться монстры, а поскольку сетчатый шлем он бросил дома, когда убегал, то он не нашел иной защиты от нападения, кроме как поселить на острове колонию человеко-растений, в присутствии которых все воображаемое трансформируется в подобную им форму. –

- Вот почему здесь ничего нельзя трогать и, тем более, есть. Во всякой пище на нашей планете присутствуют воображаемые атомы, и после трапезы на этом острове человек также превращается в двуногое растение, совершенно неотличимое от остальных.

- А почему остров не уничтожат? - спросил кто-то из ребят.

- Потому что к тому времени, когда парнишку обезвредили, на острове успели побывать две поисковые группы. Члены этих групп не могли догадаться о беде, которая их тут поджидала, и навечно остались бродить среди “зеленых”.

- Навечно? - вырвалось у Лелечки.

- Да, зеленые существа практически бессмертны. Они ничего не едят, так как не имеют рта, но не умирают и не размножаются. И ни у кого не поднялась рука уничтожать их, зная, что среди них есть бывшие люди.

- А мальчик?

- Его увезли в тогдашнюю резиденцию могучих и постепенно выучили жить и пользоваться своим даром правильно… Чудовищ общими усилиями отловили, остров и окружающую акваторию окружили непроницаемым барьером… Все понятно? А теперь смотрите, во что могла превратиться наша планета, если бы мальчика прибило течением не к острову, а к материку.

Феоктиста Михайловна открыла дверь и пошла на выход из ракетки. Притихшие ребята вереницей двинулись за ней. Лелечка шла, вцепившись в руку Вита, да и он не мог скрыть пронизавшей его дрожи. Вдалеке среди скал виднелось озеро, росла трава, а дальше располагался низенький лесок.

- Подойдите ближе, не бойтесь, они не кусаются, - сказал пилот аэробуса, подходя к ребятам, которые испуганно жались друг к другу.

- Идемте, идемте, - сказала Феоктиста Михайловна.

Процессия направилась к лесу, но не успели люди сделать полсотни шагов, как из-за деревьев навстречу им двинулась орда человекоподобных существ. Существа были абсолютно одинакового зеленого цвета, одной комплекции, и их гладкие как шланги руки-щупальца на ровных, будто обрубки, туловищах, непрерывно извивались. Ртов у них действительно не было, и лишь пара темных шарообразных пятен на продолговато-гладких головах-болванках заставляла предполагать, что существа способны воспринимать какую-то информацию извне.

- Они видят нас, - сказал пилот.

- Стойте! - властно сказала Феоктиста Михайловна.

Ребята остановилась, и “зеленые” остановились тоже. Ужас пронзил все существо Лелечки, и ноги у нее подкосились.

- Надеюсь, каждому из вас довольно такого зрелища? Если кому-то нет…

Ребята понурили головы, а Вит отвернулся. Он понял: Феоктистушка ПРЕДУПРЕЖДАЛА.

Молча ребята вернулись в летательный аппарат, молча расселись по креслам. Только когда машина поднялась в воздух и стало ясно, что остров “зеленых” остался далеко позади, к ним вернулась живость. Кто-то отпустил шутку насчет повешенных носов… Все засмеялись… Но оживление показалось Виту неестественным. Страх остался присутствовать здесь, и напрасно ребята пытались его прогнать искусственным весельем.

Вит всегда пытался понять, почему могущества все боятся. Теперь он понял, почему. Теперь он сам себя боялся, не говоря уже о других. Он украдкой взглянул на Лелечку: как она? Но Лелечка была совершенно спокойна, хотя и грустна. Ее спокойствие передалось Виту, и страх покинул его сердце. Нет-нет, их ждет счастливая, радостная жизнь! Вокруг него друзья, все ребята первый сорт, и никаких глупостей никто из них не допустит. Они - залог процветания планеты, ее золотой фонд. А рядом с ним - самая чудесная девчонка на свете!

Как хорошо, что человек не может заглянуть в будущее даже на один день, не то, что на один год. Потому что всего через два месяца из сидевших вокруг Вита ребят в живых останется едва половина, а сам он будет скрываться от обезумевшей толпы под чужим именем и чужим лицом…

®®

­­­®­­­

Нашествие

Долго никто не знал в подробностях, что именно произошло. Ясно было одно: каким-то образом вещество с острова “зеленых” проникло за барьер. Собственно говоря, подобного случая давно следовало ожидать, но никому из посвященных и в голову не приходило, что “зеленые” могут обладать каким-либо интеллектом или желаниями.

А они обладали. Тяга к людям, ведь среди зеленых некоторые тоже прежде были людьми, заставляла несчастных выходить навстречу каждому, кто появлялся на острове, и чем недавнее был срок превращения, тем тяга была сильнее. А если еще и интеллект был когда-то выше среднего, и характер упорнее, и на остров его заманила жажда свободы? Если душа твоя не нашла успокоения под зеленой оболочкой и продолжала чего-то хотеть, куда-то стремиться?

Как тут было оставаться бездеятельным и довольствоваться бессмысленным растительным существованием? Бездумным поглощением энергии солнечных лучей?

Нет покоя тому, кто оскорблен, чья боль не утихла…

А человек, ставший зеленым существом всего каких-то два года тому назад, был однажды сильно оскорблен обществом. Душа его с тех пор болела, и тяга к свободе стала единственной целью его бытия. Побег - вот чем были заняты все его мысли в последние мгновения его пребывания в человеческой оболочке, и цель эта непостижимым образом не исчезла, когда он претерпел трансформацию, превратившую его в растение.

Зеленые существа не мыслят - и он не мыслил, но нечто необъяснимое, какой-то мучительный импульс продолжал жить в его теле, заставляя избегать общества других «зеленых». Повинуясь все тому же импульсу, тело его однажды двинулось туда, куда до него не двигался еще никто из его товарищей по несчастью. К Этим. К непонятному большому камню, упавшему с небес. И - внутрь, туда, откуда Эти вылезли.

Итак, спустя два часа после того, как пилот отвез группу школьников назад на Катрену, его аэробус сделал посадку возле Долинного. В тот день пилоту предстоял еще один тяжелый рейс; городок в балке у кедрового бора был его местом жительства, и пилот решил завернуть к себе домой на пару часиков - передохнуть.

События развивались бы иначе, будь возле домика пилота площадка, достаточная для посадки аэробуса. Но балка, на склонах которой располагался Долинный, была не приспособлена для многоместных летательных средств: улочки были узкими и извилистыми, и все грузы доставлялись туда либо мелкими партиями, либо спускались сверху. Пилот поставил аэробус на стороне, противоположной от кедрового бора и спустился к своему жилищу. Все было тихо, пока он обедал, и, садясь в машину, никаких изменений он не заметил.

А зеленое существо между тем уже подбиралось к первым домам Долинного. Оно медленно ступило на узкую улочку и побрело вдоль тенистых цветущих аллей, с любопытством покачивая продолговатой гладкой головой. Огромные гляделки жадно впитывали в себя новые впечатления. Существо не помнило, кем оно было когда-то, милосердное забвение притупило боль, которая жила в нем до того момента, когда неведомая сила полностью изменила его облик, чувства, способ существования.

Существо ни в чем не нуждалось, и даже желаний не испытывало, но лучи солнца, попадая на его зеленую кожу, позволяли ему передвигаться, и оно передвигалось... Куда? - оно не ведало. Туда, куда его влекло. Как оно не задавалось вопросом, почему влезло в странный большой камень, упавший с неба, точно так же оно не знало, почему этот камень покинуло. Оно моментально забыло о своем временно прибежище, теперь его притягивали к себе вон те другие камни, разноцветные и тоже странные.

Существо даже не подозревало о своем влечении к людям. Оно просто шло, шло, шло. Приблизившись к одному из домов, оно заглянуло в окно. Оно увидело Этих. Этих было трое: двое больших и одно маленькое. Маленький Этот поднял голову и посмотрел в сторону существа…

Девочка закричала. Женщина и мужчина, сидевшие за столом, обернулись… Закричать они уже не успели; не прошло и двух минут, как вместо уютного домика с верандой зеленое существо созерцало копошащуюся массу себе подобных, медленно расползавшуюся во все стороны… Совсем немного времени понадобилось, чтобы Долинный исчез с лица планеты.

И не удивительно. По прихоти судьбы зеленое существо попало в одно из немногих местечек Новой Земли, где все дома были воздвигнуты по индивидуальным проектам заказчиков, то есть архитекторами из бюро материализации. Почти все они все были воображаемыми, и структура их, легко возникнув, так же легко изменилась. На земле остались валяться отдельные куски облицовки, предметы мебели, одежды, посуды - то, что было рукотворным, а потому уцелело.

Только одно-единственное строение осталось стоять среди зелени - домик возле аллеи из синих тюльпанов, выстроенный для маскировки (чтобы в городке никто не догадался, что обитатель этого дома - могучий) из натурального камня. Но и оно изменилось. Пропало все, чем его жильцы когда-то украсили свою обитель. Стены постарели, демонстрируя потребность в ремонте, и голубая гостиная, где однажды ночевала Рябинка, словно полиняла. Столик с инкрустациями облез… Да и где же они, инкрустации? От них не осталось и следа!

А люди? Где теперь были люди? Не стало и людей. Бурлящая масса спутанных, не помнящих себя зеленых существ заполонила улочки, садики, площади. Некоторые, еще недавно бывшие мыслящими, пытались выбраться из общей безмозглой копошащейся массы. Натыкаясь на себе подобных, они жались друг к другу и перемещались уже вместе; маленькими ручейками выбирались из толчеи и - двигались.

Куда? Им было все равно, а остальная масса медленно распадалась на отдельных особей и двигалась тоже, вслед за бывшими людьми. А может и не вслед, но тоже двигалась, расползаясь к окраинам и дальше, дальше. Глубокой ночью, возвращаясь к себе домой, пилот не нашел ни дома, ни места, где тот стоял. Но догадаться об исчезновении целого населенного пункта он, разумеется, не смог. Подумав, что заблудился, он долетел до Стасигорда, переночевал у знакомых и только утром вновь попал на место происшествия.

И пришла беда на планету, и повернуть события вспять уже было нельзя! Увидев на месте Долинного единственное уцелевшее здание, пилот, естественно, спустился пониже. Точно так же, естественно, он понял, что стряслось, когда его ракетка превратилась в нечто кошмарно-зеленое. Он был могучим, он уцелел, но очутился в ловушке, выбраться из которой мог только пешком. Ни сообщить о надвигающейся беде, ни позвать на помощь стало невозможным - аппаратура тоже исчезла. К тому же при падении пилот сильно ушибся, и к моменту, когда он добрался до ближайшего населенного пункта, предупреждать там уже было некого.

Примерно через неделю стали появляться слухи, что в районе Долинного пропадают люди. Потом исчез с лица планеты Стасигорд и несколько поселков. Еще через неделю произошла катастрофа с Первыгордом, а спустя полмесяца беда вплотную приблизилась к Солнечному, где проживали Мартин и его близкие. Если бы люди превращались в “зеленых” сразу же, человечество Новой Земли, конечно же, неминуемо погибло б. Но к счастью превращение происходило только во время приема пищи или непосредственно в первые полчаса после. Не все транспортные средства оказались воображенными, и они уцелели среди всеобщего хаоса, поэтому и из Стасигорда кое-кто успел покинуть опасное место, а в Первыгорде удалось спасти около половины населения. В течение двух последующих дней все оставшиеся в живых люди были эвакуированы с территории. Таким образом, Новая Земля узнала о странной эпидемии, и опасные районы были отгорожены непроницаемым барьером.

К сожалению, эти меры помогли лишь частично, сразу остановить эпидемию не удалось. Каким-то таинственным образом часть зеленых существ проникла за пределы барьера.

- Что будем делать, Ахмадушка? - спросила Феоктиста Михайловна у Таирова.

- Собирать очередное заседание, - ответил тот хмуро.

- Но у тебя, как председателя, к моменту сбора уже должно иметься, какие меры ты собираешься предложить. Люди боятся.

- Они сами виноваты. Пожалели бросить свой скарб и прихватили пару-тройку “зеленых” для расплода.

- Ахмадушка, людей надо понять. Наши вещи - это то, через что прошла наша судьба. Это наша память, часть человеческой личности.

- Бросить нажитое - это все равно, что бросить себя самого, - вздохнул профессор Гусев.

- Людям надо помочь, а не осуждать их, - сказала женщина-биолог.

- Я не осуждаю, я не знаю, что делать. Ну отгородим мы и эти зоны. А что дальше?

- Народ в панике, - снова вздохнул Гусев. - Люди боятся принимать пищу.

- А вы читали вот это? - подал голос один из молодых координаторов, недавно принятый в Совет.

И он развернул свежую газету. Заметка, из-за которой он вмешался в дискуссию, была короткой, но впечатляющей.

ЧЕГО ОТ НАС СКРЫВАЮТ

С детства нас учили, что тайны надо уважать. Например, почему нам нельзя летать в космос - спрашивать об этом просто неприлично. Куда деваются граждане, приговоренные к пожизненному заключению? Почему ни одному из них до сих пор не удавалось сбежать? Где они? Куда их отправляют?

Вопросы, вопросы…

Теперь мы знаем ответы. Несчастных превращают в безмозглых зеленых существ и помещают за непроницаемую перегородку. Бродите, голубчики, до конца своих дней, который неизвестно когда наступит,

Даже милосердной смерти несчастные лишены! А теперь и каждого из нас ожидает та же участь!

А вот еще одна тайна. Сами могучие не подвержены влиянию “зеленых”. Они спокойно могут есть, что им угодно, и избежать превращения. Так что приходите к могучим в гости. Они вас накормят. С последствиями. Для вас.

Сколько же подобных тайн от нас скрывают? Почему эти трусы не выйдут к народу и не растолкуют, что к чему?

В. Любопытный.

Таиров читал заметку вслух и хмурился все сильней. И по мере того, как он читал, голос его слабел.

- Я не могу, - сказал он наконец. - Тут такая беда, а этот… писака… Я бы его…

- Да, выдумка гнусная, - согласилась Феоктистушка. –

- И кое-кто наверняка поверит, - добавил Гусев.

- Представляете, что начнется? - и Таиров заходил по комнате.

- Ахмадушка, сядь пожалуйста. Не могу переносить, когда ты ходишь кругами. Вас бы с Эльмаром спаровать - он в твоем возрасте будет точно такой же.

- Эльмар! - подал голос один из стариков. - Да, Ахмадушка, вас бы вместе соединить - хорошая бы получилась упряжка.

- Эльмар? - переспросил задумчиво молодой координатор. - А почему, собственно, происходят превращения?

- Зеленое вещество энергетически более стабильно. Оно усваивает непосредственно световые волны. Попадая внутрь малоустойчивых структур, какой являются материализованные предметы, оно заставляет их принимать свое подобие, - объяснила женщина-биолог.

- А почему мы не превращаемся?

- Очевидно, наше поле является дополнительным стабилизирующим фактором.

- Тогда почему бы не попытаться очистить планету от нестабильных атомов, как это предлагал сделать Эльмар? - на лбу у молодого координатора образовалась упрямая складка.

Таиров отвел глаза.

- Это невозможно, юноша, - произнес профессор Гусев.

- Ну, значит, автор заметки прав, упрекая нас в избытке тайн. Не пора ли рассекретить хотя бы часть?

- Тебе многому предстоит научиться, - мягко сказала Феоктиста Михайловна. - А о том, чтобы население приграничных районов получало пищу, не содержащую нестабильных атомов, нам, наверное, придется позаботиться. Ахмадушка, как ты думаешь, не подкинуть ли эту идею Совету Безопасности?

Так и сделали. Население было оповещено, чего боятся “зеленые”. В местах повышенной опасности были выставлены заграждения из горящих факелов, пищу было предложено принимать только в специально отведенных, охраняемых местах. Барьер, огораживающий опасную местность, передвинули, и эпидемию удалось остановить.

Однако могучие не знали, что заметка в газете была только первым, но отнюдь не последним камнем, брошенным в их сторону. Вскоре появилось еще несколько и сразу во множестве центральных изданий. Могучие в этих заметках объявлялись виновниками всех бедствий, когда-либо происходивших на планете; их обвиняли в стремлении посеять панику и захватить власть над Новой Землей. Это было абсурдно, но сработало.

17 числа месяца согласия по планете прокатилась волна погромов. Могучих выманивали из их домов и забивали насмерть. Некоторых умертвили ударом ножа в спину либо выстрелом в упор из специально изготовленного оружия - но в течение одних суток практически все могучие планеты были уничтожены. Это было тем более неожиданно, что каждый могучий скрывал, кто он такой, каждый старался ничем не выделяться от окружающих ни видом, ни образом жизни.

А что же остальное население? Как простые люди восприняли гибель одной десятитысячной самих себя?

Да никак. Они даже не заметили исчезновения целой людской касты. Что значит один покойник на один городок? Ну умер кто-то, ну кого-то убили…

®®

­­­­®­­­­

Отверженные

Мало кто из могучих уцелел в то страшное время. Лелечка и Вит встретили его в Солнечном. Они успешно выдержали по два экзамена, кто куда хотел: Лелечка поступала в медицинский, Вит - в инженерно-строительный. Им-таки сделали уступку: разрешили держаться вместе. Кроме того, Феоктистушка рассказала им про Мартина.

Когда к Солнечному подошла опасность, они вместе со всеми организовали оборону от “зеленых” и тоже питались в общих столовых. Точно так же, как остальные тогдашние обитатели городка они ждали эвакуации. В эти смутные дни экзамены были приостановлены, и наша парочка часами бродила по городу, наблюдая, как люди в панике пакуют вещи и с огромными, до отказа набитыми баулами пытаются втиснуться в переполненные машины.

Лелечка и Вит много говорили между собой и без особого труда догадались, что “зеленые” выбрались с острова на их воздушном автобусе, во время экскурсии. Они очень переживали, что сопричастны к случившемуся и, чувствуя себя виноватыми, как потерянные слонялись по Солнечному в смутной надежде, что кому-то потребуется их помощь, и они хоть для чего-нибудь, но пригодятся. Так продолжалось, пока не объявили об отмене особого положения и о том, что опасная зона отгорожена барьером. Новость широко обсуждалась. Об упругих невидимых стенках многие вообще услышали впервые. Статья из «Нашей жизни» подлила масла в огонь.

Обычно газеты покупал Вит, но в тот раз первой узнала о заметке Лелечка.

- Ты читал? - прибежала она к Виту.

- А что такое?

- Читай, читай! Там такое… Такое… - губы Лелечки сами собой сжались в жалкую гримасу. - Ой, я не могу! Какой ужас!

- Да, - сказал Вит, прочитав, - вот что они теперь о нас думают. Что ж, мы заслужили это. Прозевали; надо было осмотреть машину, когда садились, а мы не осмотрели.

- МЫ! - выделила Лелечка нужное слово. - А остальные наши при чем? Послушай, надо сходить, наконец, к Мартину. Расскажем ему все и газету покажем.

- Да он, наверное, на работе.

- Ну и что? Сходим тогда в больницу. Понимаешь - надо!

Возле домика Мартина ребята остановились и начали подталкивать друг друга локтями:

- Ты первый!

- Нет, ты первая!

Пока они спорили, не решаясь постучаться, белокурый кудрявый мужчина подошел к двери и нажал на кнопку звонка. Дверь открылась, и на пороге появилась молодая русоволосая женщина.

- Чего тебе? - спросила она недружелюбно. - Мартин очень устает в последние дни. Он отдыхает.

- Не злись, Ниночка. Меня прислала Марие передать, что она сегодня не придет.

- Все?

- Все.

- А это кто с тобой?

Кудрявый обернулся и взглянул на ребят.

- Не знаю, - сказал он. - Вы кто такие?

- Мы к Мартину, - сказала Лелечка, а Вит добавил: - Вообще-то, если он отдыхает…

- Ее лицо мне кажется знакомым, - повернулся Кудрявый к Ниночке. - Видишь вот эту заколку в ее волосах? Я однажды уже видел точно такую же.

Безусловно, он был прав - фасон своей заколки Лелечка “срисовала” c Рябинкиной. Но наблюдательность Кудрявого вовсе не привела ребят в восторг.

- Ну и что? - вздернула курносый нос Лелечка. - Чего еще на мне ты уже видел?

- Всю тебя. Точно с такой же нахалкой я однажды имел несчастье разговаривать.

- Зато я не имею чести быть с тобой знакомой, - отрезала Лелечка. - Передайте Мартину, что к нему заходили Леля Кенсоли и…

Быстрым движением ладони Вит закрыл ей рот.

- Пошли отсюда, - сказал он.

- Ты бы видела, как блеснули глаза того типа, когда ты назвала свое имя, - объяснил он ей позже, когда они отошли от домика Мартина и уже направлялись к общежитию Лелечки.

Всю дорогу Лелечка, надувшись, молчала.

- Из-за твоей глупой подозрительности мы не встретились с Мартином.

- Не нравится мне этот тип, и все, - угрюмо отрезал Вит. - А с Мартином мы поговорим завтра.

Но им нет удалось увидеться с Мартином ни завтра, ни послезавтра. На следующий день пронесся слух о появлении “зеленых” в двух других местах, и Мартин из города исчез. Солнечный охватила паника. Городские власти устроили круглосуточное освещение улиц; был обшарен каждый уголок, но ничего подозрительного не обнаружили. По ночам люди запирали свои двери и не ложились спать, пока не убеждались, что ничего чужого у них дома нет.

В один из ближайших дней Лелечка снова наткнулась на Кудрявого. Это было у входа в общежитие. Кудрявый попытался заговорить с ней, но она молча глянула на него и поднялась к себе в комнату.

- Что этот тип от тебя хотел? - спросил ее Вит, когда она рассказала ему о встрече.

- Интересовался моими родителями .

- И что ты ему сказала?

- Стану я со всякими разговаривать.

- Не нравится мне это. Кудрявый производит впечатление опасного типа.

- Если не нравится - можешь ходить за мной следом.

- А что, и буду!

- Ну и пожалуйста!

Совсем немного понадобилось Лелечке для того, чтобы узнать, насколько своевременным было решение Вита не оставлять ее одну надолго.

Семнадцатого числа ей приспичило прогуляться. Возвращаясь обратно, она наткнулась на какого-то субъекта. Это было всего в двух кварталах от общежития, возле небольшого скверика. Субъект был явно нетрезв и имел весьма непрезентабельный вид.

- Эй, красавица, - начал он развязно. - Куда спешишь?

Лелечка отодвинулась, как бы пропуская его, и хотела молча продолжить свой путь. Ее никогда не предупреждали, что мужчины могут вести себя подобным образом, но она заранее ожидала от обычных людей разных пакостей и считала себя морально готовой ко всяким неприятностям. Однако данный субъект не собирался отпускать ее столь просто. Лелечка почувствовала крепкую руку на своем плече, и пьяный голос пробормотал ей в ухо:

- Пойдем дальше вместе, а, красотуля?

Лелечка остановилась и резко вывернулась.

- Чего тебе надо? - спросила она со всей надменностью, на какую была способна. - Я не твоя девушка!

- Твою заколку, - услышала она за спиной.

Лелечка повернула голову. Кудрявый! Так и есть!

- Она не дарится, - проговорила она нервно.

- Я почему-то был в этом уверен, - сказал Кудрявый, и резкий удар свалил Лелечку с ног.

Грубые тяжелые ботинки прижали ее руки к земле, а грубые пальцы вцепились в камушек “ума” и начали крутить его против часовой стрелки.

- Что будем с ней делать? - спросил пьяный субъект. - Прикончить?

- Подождем еще пару минут, пусть сигнал прозвучит подольше, - лениво сказал Кудрявый. - Вы ведь любите помогать друг другу, верно?

Он цинично ухмыльнулся Лелечке в лицо и, оставив заколку, обшарил карманы ее нарядного платья.

- О, как интересно! - воскликнул он, достав ее документы. - Студентка мединститута! А это кто?

- Это мой отец! Вы не имеете права трогать его фотографию! Положи на место! - задыхаясь от гнева, выкрикнула Лелечка.

- На место - это не обязательно. Когда тебя найдут, тебе будет все равно, где твои документы, - так приговаривая, он засунул ее удостоверение и фото к себе в бумажник. - Ты, конечно, интересная штучка, жаль тебя убивать… Или, может, оставить тебя на расплод, а?

И Кудрявый цинично усмехнулся.

- Вы мерзкие, гнусные типы! - прошипела Лелечка. - Немедленно отпустите!

Она попыталась рывком освободить левую руку, но неудачно: тяжелые ботинки еще сильнее придавили ее к плитам тротуара.

- Смотри-ка, она ругается! А ты говоришь: пощадить, - оскалил зубы пьяный субъект. - Кончай ее скорее, чего ждать?

- Так ведь породистая, в единственном экземпляре. Впрочем, действительно пора.

Он пошарил в необъятных складках своего одеяния, и миниатюрный аэрозольный баллончик оказался на его ладони.

“Все”, - подумала Лелечка и посмотрела в глаза своему убийце. Душа у нее разрывалась от отчаяния и сознания своей беспомощности.

“Они сделают из меня приманку, - поняла она внезапно. - Бросят здесь мое тело и станут поджидать, кто появится. Вит, где же ты? Что будет, если ты придешь слишком поздно?”

Вит сразу же оценил обстановку, когда увидел разыгравшуюся сцену. Ему понадобилась всего пара секунд, чтобы вспомнить, чему его учили в школе, и не кинуться на двух вооруженных людей с голыми руками. Первые две пули он послал в Кудрявого, следующие две - в спину и в ногу субъекта, чьи ботинки делали Лелечкины руки беспомощными. Эффект был молниеносным: баллончик со смертоносным содержимым упал вместе со своим владельцем. Лелечка поднялась и посмотрела на два неподвижных тела.

- Ты.. ты убил их? - спросила она дрожащим голосом.

- Надеюсь, что нет, - ответил Вит, поднимая баллончик. - Надо конфисковать эту штуку и показать нашим.

- Почему же они не шевелятся?

- Пистолет системы “Рябинка”, со снотворными капсулами. Действует мгновенно, но для здоровья безопасен.

- Это хорошо, - Лелечка опасливо покосилась на лежащих. - Бежим отсюда скорее.

Только в общежитии она рассказала Виту все в подробностях. И закончила:

- Они откуда-то знают, что заколка может подавать сигнал о помощи.

- А разве не ты его подала?.. Ну да, какой я непонятливый. Но, значит, это нападение не было случайным?

- Получается, так. Послушай, надо побыстрее сообщить нашим! Похоже, готовится нечто серьезное. Нападения могут быть и на других.

- Ты права. И знаешь еще, что? Нам надо незамедлительно вылетать из Солнечного.

- А Мартин?

- Мы свяжемся с ним отсюда.

- А если он еще не вернулся из поездки?

- Оставим ему закодированное сообщение по телефону. Не мешай! Дай передатчик вспомнить!

Все ребята с Катрены знали, что члены Совета Могучих носили особые часы на руке, куда встраивался миниатюрный приемник, работавший на солнечных батарейках. Связаться можно было либо с телеграфного пункта, либо с помощью индивидуальной рации, настроенной на особую волну (в то время на планете еще не было сети принимающих и передающих станций). Каждый мальчишка с Катрены знал, как такую рацию соорудить из готовых деталей, но Виту впервые пришлось воспользоваться для создания прибора не руками, а своим даром, и он немножко себе не доверял.

Наконец он настроился на нужную волну и начал ждать ответных сигналов. Прошла минута - на табло не появилось ни единой искорки. Еще минута - по-прежнему пусто. Наконец, один сигнал засветился; Вит для уверенности три раза нажал на код - ему ответили.

- Внимание, внимание! - начал он. - Всем, всем, всем! Опасность! Есть большая вероятность организованного нападения на всех могучих. Говорят Вит Андерсон и Леля Кенсоли. На наши жизни было совершено покушение.

Громкий стук в дверь заставил его оторваться от передатчика.

- Не открывай пока, - сказал он Лелечке и продолжал торопливо: - Нападавшие знали о том, как действует заколка и о нашем общем сигнале опасности. Прерываюсь. К нам сейчас кто-то хочет войти.

Вит положил приемник на стол, но не отключил его. Стук в дверь усилился.

- Откройте! Леля, открой!

- Это комендант общежития, - сказала Лелечка и открыла дверь.

В комнату, действительно, вошла комендантша. Она ахнула, взглянув на Лелечкино разбитое лицо, и проговорила вполголоса:

- Там, внизу, вас кто-то требует, какие-то ненормальные. Кричат, что вы могучие и собираетесь нас всех отравить. Именем какого-то нового правительства они требуют вашей выдачи. Я не могу допустить подобного во вверенном мне здании. Будьте добры, покиньте помещение.

- Но как же мы выйдем? - испуганно вырвалось у Лелечки.

- Я выведу вас черным ходом. Побыстрее. Я не смогу их долго удерживать.

- Переоденься, - сказал Вит Лелечке, засовывая передатчик в ее сумку. - Мы подождем.

Он вышел из комнаты. Из коридора был отменно слышен шум в вестибюле. Вит тихонько стукнул в дверь, поторапливая подружку, и через пять минут ребята уже шагали к ближайшему телефону-автомату. Мартин был дома, и они попросили у него приюта. Он выслушал сообщение о новом правительстве и сказал:

- Бред! А вы приезжайте.

Так они и сделали. Хотя скоростные платформы-самокаты обычно не пользовались популярностью у могучих и считались в их среде дурным тоном, на этот раз ребятам пришлось воспользоваться данным видом передвижения. Из осторожности они изменили внешность и одежде также придали иной вид, чем он был при их выходе из общежития.

Додумался до этого Вит. Он же предложил оставить самокаты за квартал до домика Мартина и подойти туда, сначала убедившись, нет ли засады.

- Ну вот еще, - фыркнула Лелечка. - Ты так и собираешься бегать отовсюду? Наоборот, уж если мы сменили обличье, давай вести себя, как нормальные люди, а не шарахаться от всех и каждого. Подъедем как ни в чем ни бывало, будто мы - это вовсе не мы.

- Тогда и имена надо сменить. Я буду звать тебя Ли.

- А я тебя - Тори. А пришли мы на консультацию. Мы - молодожены, понимаешь? И наша фамилия - Степановы.

Все это и многое другое они обсудили за десять минут пути, и были почти разочарованы, когда их интересная выдумка не понадобилась. Засады у домика Мартина не было, а Ниночка впустила их без каких-либо вопросов.

Ребята подробно рассказали Мартину о случившемся. Лелечка особо напирала на то, что нападавшие знали о заколке-“уме”.

- А ну-ка, опишите нападавших, - сказал Мартин. Вит вытащил из кармана две цветные голограммы, и он изумленно воскликнул: - Тод? Не может быть!

- Мы не сомневались, что вы его знаете! - произнесла Лелечка с горечью. - Это было…ужасно!

- Еще бы мне не знать Тода, - вздохнул Мартин. - Но я никогда не думал, что он опустится до прямого хулиганства. Что он от тебя хотел?

- Неужели не понятно? - вспылил Вит. - Нас хотели убить! За то, что мы могучие!

- Молодые люди, этого не может быть! Я уверен, это была шутка. Глупая шутка, не более того!

- А отрава - тоже шутка? - Вит вытащил из кармана флакончик. - Отдай это на анализ!

Мартин осторожно принял флакончик, нюхнул его и сказал:

- Непременно это сделаю, но я повторяю, ребята: над вами зло подшутили. Убийцы… В наше врем…

Вит поднялся с диванчика:

- Идем, Лелечка. Нам не верят.

- Мы приходили предупредить. - сказала Лелечка, тоже вставая. - На тебя тоже могут напасть. И на остальных наших.

- Кроме нас троих могучих в Солнечном больше нет, - покачал головой Мартин.

- Зато в других местах имеются. Кстати, почему ты не пришел на зов?

- Я работал, молодые люди. Я не мог прервать операцию. А когда освободился, сигнал уже пропал.

Вит угрюмо глянул на него и хлопнул дверью.

- Его надо извинить, он очень расстроен, - успела сказать Лелечка перед тем, как выбежать вслед за другом.

Этой же ночью, точнее, вечером ребята покинули Солнечный. Как они думали - навсегда.

®®

­­­­­®­­­­­

Муж Наталь Ивеновны

Наталь Ивеновна одной из первых узнала, что на планете творится нечто из ряда вон. Мало того, как жительница Стасигорда она на себе ощутила весь ужас происходившего. Во время первой волны “зеленой заразы” она потеряла всех своих: и мужа, и детей, и родителей. Уютную квартирку в коттеджике на четыре семьи она потеряла тоже. Но это было и к лучшему: оставаться среди руин своего недавнего счастья она была не в силах. К тому же Стасигорд объявили опасной зоной, а потом и вовсе отгородили от остальной территории непроницаемой стеной.

У Наталь хватило мужества не проклинать всех и вся. Ей предложили жилье в Открытом, выделили уголок на Центрфильме, и она продолжила работу. Снимая заседания Совета, она видела, что правительство делает все возможное, чтобы спасти положение и облегчить жизнь потерпевших. Это придавало ей силы не впадать в отчаяние. И странно, но надежда, что не все для нее потеряно, что она еще увидит и любимого мужа, и трех своих головастых непосед, не покидала ее.

“Могучие что-нибудь придумают, - повторяла она себе. - Не может быть, чтобы не нашлось выхода!”

Но дни шли за днями, а ничего не менялось, пока однажды, вызванная на съемку очередного заседания Совета, она не отметила про себя, что никого из могучих в зале нет. И, что самое важное, не было ни председателя, ни Феоктисты Михайловны.

Их прождали полчаса, час. Затем сделали вызовы по личным телефонам и линиям связи, но ни тот, ни другая не отозвались. Послали гонцов. Известие было: Таиров исчез, а Феоктиста Михайловна была найдена мертвой у калитки своего дома.

Известие привело членов Совета Безопасности в полное смятение. Необычным была вовсе не смерть Ф. М. Кенсоли. Представительница могучих давно пережила большинство своих ровесников, и кончина ее скорее ожидалась, чем удивляла. Но могучие никого не прислали взамен - вот что было странно! И второй вопрос: Таиров. Где председатель? Для чего он собирал Совет?

В полном недоумении члены Совета разошлись. Наталь тоже ничего не понимала. Версия, будто могучие испугались ответственности и покинули беспомощную планету на произвол судьбы, показалась ей неправдоподобной. Слухи, будто могучие рвутся к власти и хотят сформировать собственное правительство, могли ее разве насмешить (если бы ей было до смеха). Наталь отлично видела, что власть над Новой Землей и без того принадлежала могучим.

Без могучих Совет Безопасности был совершенно беспомощен - возможно, многим уверенность Наталь показалась бы чрезмерной, но она основывалась на многолетних наблюдениях. Простые члены Совета вовсе не были пустым местом - о нет!, но все решения Совета опирались на те возможности, какие имелись в распоряжении людей, официальным представителем которых была старая Феоктиста.

Итак, Наталь было ясно: что-то случилось. Мир в ее понятии рухнул. Она почувствовала себя опустошенной и совершенно беспомощной и в таком подавленном состоянии побрела к своему жилищу. Слезы наворачивались у нее на глаза, скупыми каплями сбегая по щекам. Впервые после зеленой катастрофы Наталь плакала.

Наталь не замечала ни этих своих слез, ни сочувственных взглядов прохожих. Машинально подойдя к дому, она так же машинально взошла на крыльцо и сунула в скважину ключ. Она была настолько удручена, что даже не удивилась, когда запор оказался уже открытым. Все так же машинально она толкнула дверь, прошла коридором, машинально вошла в гостиную…

Седой как лунь человек сидел на ее диванчике, опустив лицо на ладони согнутых рук. Человек поднял голову… Лицо его показалось Наталь знакомым…

- Здоровья тебе, Наталь, - произнес Таиров. - Почему ты на меня так странно смотришь?

- Волосы… - вымолвила Наталь.

- А что с ними неправильно? - Таиров подошел к зеркалу. - Пустяки. Если бы изменение цвета моих волос было самым худшим из всего, что произошло! Ты уже знаешь, что Феоктистушки больше нет?

- Да, она умерла.

- Она не умерла, ее убили.

- Не может быть!

- И Гусева убили, и других. Понимаешь, я один остался, совсем один. И за мной тоже охотятся, как за диким зверем.

- А Катрена?

- Нету больше Катрены. Никого больше нет, совсем никого, понимаешь?

- Не понимаю, - проговорила Наталь, опускаясь на диванчик. - Как такое могло произойти? Что случилось?

- Меня не было дома, и меня успели предупредить. А других - не успели. Кому-то мы мешали, понимаешь? И нас решили уничтожить. Всех. Чохом. Под одну гребенку. Вымести метлой, как вредный элемент.

- Какой ужас! Куда же ты теперь? И как же Совет?

- Я не могу там появиться, я не знаю, кто убийцы. И бросить планету на произвол судьбы тоже не могу. Понимаешь, земелица Навроцкая? Ты - моя единственная надежда. Кроме тебя, некому больше быть связующим звеном между Советом и его бывшим председателем.

Официально-торжественное обращение “земелица” говорило о многом. Таиров взывал к гражданскому долгу Наталь, и она удивилась:

- Почему я? Есть и другие телеоператоры при Совете!

Таиров усмехнулся:

- Потому что тебе доверял Эльмар. И ты ведь не предала его, верно?

- Да, не предала. А вот вы - предали.

- Кто это - мы?

- Могучие.

Наталь отвела глаза в сторону: она совершила неловкость, прямо сказав в глаза человеку, что знает, кто он такой. Законом это не одобрялось, и хотя Таиров, конечно же, не сомневался, что о его принадлежности к могучим она давно догадалась, но точный термин сразу расставил все по своим местам.

- Мы - предали? - переспросил бывший глава правительства.

- Ну да. Отдали на растерзание Совету. Они были рады покусать одного из вас - разве не так?

Таирова мрачно засмеялся:

- Ах женская логика, женская логика! Значит, ты тоже поверила, будто я - враг Эльмара и хотел его закопать? Да мы с Феоктистушкой хотели его спасти, только и всего!

- Странное спасение - изолировать человека от общества.

- Как ты не понимаешь? Не наказать его совсем было нельзя, верно? Закон есть закон, и с ним не шутят.

- Вы могли его судить среди своих.

- Судом могучих, ты имеешь в виду? Ты просто не представляешь, что говоришь! Да у него только и был шанс выкрутиться - это доказать, что машину он собирал собственными руками!

- Но вы собирались его изолировать!

- Поместить в Зону? Так для Эльмара пара пустяков выбраться оттуда. Сбежал бы, изменил лицо, сделал бы себе новые документы - и след потерян.

- А чем отличается суд могучих? - уже с интересом спросила Наталь.

- Побег был бы возможен только если бы Эльмару оставили могущество. Наш суд, конечно же, обязательно лишил бы Эльмара возможности воображать - вот и все.

- Получается, вы обманули Совет?

- Вовсе нет. Официально Эльмар у нас был вычеркнут из списков, он считался лишенцем. Следовательно, я имел право не класть его второй раз под жернова наших законов.

- Неужели перемололи бы?

- В порошок. Конец Эльмару, и никто никогда ничего не узнал бы ни про его мастерскую, ни про его космолет. Кстати, а где же все-таки была у него мастерская?

Наталь взглянула в лицо Таирову и заметила в его глазах усмешку.

- Будто вы не знаете, - произнесла она недовольно.

- Мы - не знаем. Не искали потому что. Понимаешь?

Наталь кивнула. Могучие не желали найти Эльмарову мастерскую.

- Странный вы народ, - сказала она, помолчав. - Отдаете человека под суд и сами же оставляете ему возможность уйти от наказания. Я бы теперь не удивилась, если бы оказалось, что в глубине души вы хотели, чтобы он победил.

- Тебе этого не понять, - подтвердил Таиров. - Мы были вынуждены судить Эльмара, потому что о его космолете поступил донос. Доноса на мастерскую или на то, что Эльмар проявляет способность воображать, в Совет не поступало. В глазах всей планеты мы олицетворяем закон и вынуждены подчиняться его букве.

- Вас хорошо отблагодарили за это, - сказала Наталь горько.

- Это какие-то фанатики. И им еще предстоит раскаяться в содеянном.

- Ты собираешься мстить?

- Еще чего! Они сами себе отомстят, и без меня. Вот только жаль простых честных людей: им тоже придется несладко. Да-да, очень скоро вся планета почувствует, чем были для нее мы. Ах, если бы Эльмара разыскать! Вдвоем мы бы непременно что-нибудь придумали!

- Он полетел на Лиску, - робко напомнила Наталь.

Логика мышления Таирова была, действительно, недоступна ее пониманию. Бывший главный обвинитель Эльмара был почему-то твердо уверен, что если того найти, то он немедленно согласится помочь ему вернуть прежнюю власть над людьми, а, значит, и над ним тоже. Для Таирова вся проблема была в розыске! Неужели он считает Эльмара безвольной всепрощающей тряпкой?

Действительно, Таиров спросил:

- А ты знаешь, где эта Лиска? Как до нее добраться? Архивы Стасигорда погибли полностью, тебе это известно не хуже, чем мне… Так ты согласна мне помогать?

Разумеется, Наталь была согласна, ничего плохого в том, чтобы Таиров был в курсе всего, что творится в Совете, она не видела. Точно так же она охотно взялась доставлять в зал заседаний его предложения и прямые указания. Оставалось обговорить способ связи.

- Где ты остановился? - спросила она Таирова.

- Пока нигде. Я сам тебя буду находить, хорошо?

- Очень даже нехорошо, если тебе грозит опасность. Появление в зале заседаний твоих указаний всех заинтересует, откуда они появляются.

- Конечно, если тебя заподозрят, цепочка сразу приведет ко мне. Но тут ничего не поделаешь, придется рисковать. Другого выхода я не вижу.

- Зато я вижу, - сказала Наталь тихо, но твердо. - Ты останешься у меня.

- Я? У тебя? В качестве кого?

- В качестве моего мужа. Моя семья погибла… (Наталь смахнула слезу)… ее уже не вернешь. Но ничто не мешает моему мужу найтись, верно? Он думал, что меня больше нет, и не искал, а вот теперь появился. Мы скажем, что ты давно здесь живешь, уже неделю или две. Спишь, отдыхаешь. Вот только лицо… И документы .

- Это пустяк.

- Да, я забыла, что ты все можешь.

- К сожалению, не все.

®®

­­­­­­®­­­­­­

Нела и Шура находят друзей.

Лелечка и Вит не слишком долго размышляли, куда им лететь. Конечно же, на Катрену! Это был их единственный истинный дом, и там, конечно же, им должны были посоветовать, как поступать дальше. Но попасть на Катрену из Солнечного по прямой было невозможно, сначала надо было обогнуть энергетический барьер.

Крюк, который ребятам пришлось проделать, оказался изрядным и отнял у них около часа времени, но как впоследствии оказалось, именно эта задержка помогла им избежать ловушки. Приближаясь к проходу, они увидели в воздушном пространстве четыре летящих точки. Точки двигались странно согласованно, словно совершали совместный общий маневр, и Вит мог бы поклясться, что видел световую вспышку, блеснувшую от одной из них.

Картина выглядела совершенно ирреальной, словно Вит смотрел кино. Словно шла игра: трое преследуют одного. Вдруг три точки сменили три яркие вспышки, и три оглушительных взрыва сообщили ребятам, что видят они вовсе не игру. Три огненных факела стремительными полосками рухнули вниз, и через мгновение четвертая черная точка понеслась туда же.

Все. Тихо. Когда Вит и Лелечка подлетели к месту действия, океан уже поглотил останки катастрофы, и никаких следов только что отзвучавшего сражения не было заметно. Путь на Катрену был свободен.

- Ты видела? - сказал Вит.

- Еще бы нет! Ты хочешь узнать, поняла ли я, что произошло? Поняла. Здесь был бой!

- Да, но кто с кем сражался? И кто победил?

- Ты хочешь сказать, что на Катрене нас могут поджидать враги?

- Очень даже может просто. Слушай, давай подождем темноты.

- Может, сделать вызов по рации? Ты захватил ее?

Вит молча достал радиоприемник и настроил его на волну Катрены. Он включил вызов - ответа не было. Вдруг экранчик приема засветился и характерный прерывистый звук заполнил кабину ракетки. Катрена звала на помощь. Или кто-то возле Катрены…

- Летим быстрее! - воскликнула Лелечка, хватая Вита за рукав.

Но Вит отключил рацию и угрюмо произнес:

- Не нравится мне это. Помнишь, как этот Кудрявый…

- Тод, - поправила Лелечка.

- Ну, этот самый Тод манипулировал с твоей заколкой?

- Думаешь, это западня?

- Я почти уверен.

- Но почему?

- Сам не пойму. Только чувствую. Здесь какая-то неправильность.

- Мне страшно, - прошептала Лелечка.

- Мне тоже. И вот что я придумал.

С этими словами Вит решительно направил ракетку круто вниз.

- Осторожно! Что ты делаешь! У нас же не амфибия! - вскричала испуганная Лелечка, вцепляясь в подлокотники кресла.

- Я помню. Смотри!

На поверхности океана возникла маленькая точка. Вит спланировал ракетку прямо в эту точку. Толчок. Ракетка закачалась, но ничего худшего не случилось.

- Ой, плот! Я боюсь, - сказала Лелечка, постепенно успокаиваясь. - Как бы мы не перевернулись!

- Не беспокойся, не перевернемся. Я предусмотрел противовесы.

- А вдруг сигнал подлинный?

- Вот и надо подумать.

- Думай, думай. Только побыстрее.

- Я и думаю. Сигнал шел со стороны Катрены, так? Но распространяться он должен был во все стороны, значит, и на Катрене его приняли. Дошло? Если сигнал настоящий, помощь с острова в любом случае подоспеет быстрее.

- Даже если мы ближе?

- Не ближе. Ты видела, когда мы были в воздухе, что-либо впереди по курсу?

- Никого я не видела.

- И я тоже. Ничего и никого. Значит, нет нужды лететь сломя голову. Но побывать на Катрене мы все-таки обязаны. Так? Так. Вопрос: как это сделать без шума?

- Ты гений, Вит! Мы поплывем на парусах!

Вит и не думал еще ни о каких парусах, но и он тотчас вспомнил, что в это время суток ветер здесь всегда дул в сторону Катрены.

- Стараюсь, - ответил он, блеснув глазами.

- Тогда ставь скорее.

- А ты имела когда-нибудь с ними дело?

- Нет, но я видела в книгах, на картинках.

- Вот и я на картинках. Как будем ими управлять?

- Какой пустяк! Нам вовсе нет нужды ими управлять, Поставь на носу один прямой парус, и пусть себе нас тянет.

- Мы ничего не увидим.

- Ах, какая проблема! Сделай его прозрачным, вот и все дела! Из тонкого-тонкого пластика.

Вит с удивлением посмотрел на свою подружку:

- По-моему, это не я, а ты гений.

Лелечка смутилась, но похвала ей польстила:

- Ну уж, - сказала она, - Просто ум хорошо, а два - лучше.

Вит коснулся левого уха. Мачта. Парус. Плот рвануло вперед, а ракетку со скрежетом потащило назад.

- Ах! - вскричала Лелечка.

Высокие перила оградили ракетку от падения в море.

- Не бойся, - ответил Вит, не отрывая руки от уха. -Сейчас мы дополнительно огородимся…

- Как в клетке, - поежилась Лелечка, прерывисто дыша. Она-то здорово испугалась!

- Я ужасная трусиха, - призналась она. - Но, видишь ли, я не умею плавать.

- Не умеешь? - изумился Вит. - Вот еще новость!

- Да, не получается. И вообще я не люблю воды. Ой, мы тонем!

- Это маскировка, - засмеялся Вит. - Я раскрасил и плот, и ракетку под цвет моря. Хорошо, что день пасмурный, а то бы блеск паруса выдал нас.

- Да, и вообще хорошо, что скоро ночь.

Темнело, действительно, быстро. Маленький плот, влекомый парусом, тоже быстро скользил по поверхности океана. Пролететь мимо цели ребята не боялись: дальше Катрены пронести их не могло. Точно так же они не боялись потерпеть кораблекрушение: восточный берег острова был отлогим и песчаным, и никаких рифов по пути не ожидалось.

Ребята даже рискнули выйти из ракетки. Они прохаживались по плотику, каждый по своей стороне. Лелечка словно завороженная смотрела на струившийся позади них поток, след движения.

- Как интересно! - сказала она неожиданно.

Две рыбки одна за другой вынырнули из воды и снова скрылись в волнах.

- В тихую погоду на море всегда так, - отозвался Вит.

- Все равно красиво! - возразила Лелечка.

Ей не хотелось думать о том, что их ждало в конце путешествия, да и Вит притих. Он тоже боялся.

Ночь раскинула над океаном свое темное покрывало, и маленький плотик стал совсем незаметен. Но и его пассажиры мало чего теперь видели. Наконец, темная полоса впереди показала, что они приближаются к цели. Ребята снова забрались в ракетку и замерли в ожидании.

- Прикрепи ракетку к плоту, - прошептала Лелечка. - Сейчас нас…

Она не успела договорить. Толчок был таким сильным, что ребят сорвало с кресел и кинуло на пульт управления. Ремни безопасности, впрочем, сделали свое дело: ребята получили несколько ушибов, вот и все. Они вылезли из ракетки и, обогнув перила плотика, спрыгнули на песок.

- Качает, - жалобно произнесла Лелечка, хватаясь за Вита.

- Меня тоже. Тс… Кто-то идет.

Он коснулся “ума”, и вокруг плотика с парусом и ракеткой вырос плотный кустарник. Ребята замерли. Они долго стояли, прислушиваясь - никого. Тогда они выбрались из кустов и, стараясь ступать неслышно, зашагали по тропинке к ближайшей школе. Это была их школа, и потому путь туда они могли найти из любого уголка острова.

Вот учебный корпус, а вот и спальный. Сейчас он встретит их уютом и радостью…

- Странно, почему нет света в окнах? - сказал Вит.

- И тихо, - сказала Лелечка. - Может, они спят?

- Рано еще спать. Нет, здесь что-то неправильно. Ты постой, а я взгляну.

Он пошел, не оглядываясь. Сердце у него оборвалось, когда он приблизился к школе, потому что вместо чистенького, красивого фасада, покрытого искусной резьбой, перед ним предстала обгорелая руина. Сквозь зияющий провал Вит заглянул внутрь того, что прежде было спальней, и застыл, не в силах поверить, что видит реальность. Потому что увидел он не живых, но мертвых!

Звук Лелечкиных шагов вывел его из оцепенения.

- Посмотри, - произнес он, осветив комнату.

- Нет, - всхлипнула та, отворачиваясь. - Не хочу!

Она плакала. Вит погасил фонарик.

- Идем, осмотрим другие дома, - сказал он тихо.

- Зачем? - промолвила Лелечка, и голос ее дрожал. - Там, наверное, то же самое.

- Надо убедиться.

Вит взял Лелечку за руку, и они пошли, Везде было одно и то же: обгорелые трупы лежали там, где их застала внезапная смерть. Нападение, очевидно, произошло предыдущей ночью, когда Катрена спала, и некому было оказать сопротивление: пепел был холоден и слегка влажен.

- Ненавижу! - вдруг произнесла Лелечка, резко останавливаясь. - Вит, неужели мы их простим?

- Никогда! - отрывисто прошептал Вит. - Дай только мне найти убийц!

- Можно пойти на звук. Включи рацию.

Они стояли на площади в центре Катрены в тени большой старой липы.

- Не надо рации. Звук мог исходить только из одного места. Видишь клуб? Он нетронутый. Двинули туда.

Крадучись, прячась в тени деревьев, ребята подошли к зданию клуба. Оно, действительно, уцелело, но оттуда не доносилось никаких признаков жизни.

- Я боюсь туда заходить. Подождем до утра, - прошептала Лелечка.

- Нет, - покачал головой Вит. - Я придумал другое. Иди за мной.

Он повернулся и пошел вокруг здания. И во всех окнах, к какому бы он ни подходил, вспыхивал свет. Ребята ждали тревоги, шума. Но все было тихо - во всех помещениях было пусто. Кроме одного, последнего. Там, как и в спальных корпусах, лежали мертвецы!

Вит остановился.

- Пошли отсюда скорее, - дернула его за рукав Лелечка. - Слышишь? Мне страшно!

- Здесь больше некого бояться, - шепотом ответил Вит. - Катрена - остров мертвых. Ты лучше посмотри внимательно. Видишь вон там открытый сейф? Надо заглянуть внутрь. И сигнал выключить. Вон там на щитке, видишь? Нехорошо, чтобы он работал.

- Но как же мы войдем? И, потом, вдруг нас увидят?

Вит коснулся уха - непроницаемый барьер отгородил от Лелечкиного взора и площадь, и окружающий его парк.

- Что это? - прошептала она.

- Я поставил глухую стену между нами и улицей. Теперь нас не видно и не слышно.

- А как мы отсюда выберемся?

- Через окно. Помоги мне открыть его.

- Оно заперто изнутри.

- Знаю, мы выставим стекло.

Вит достал из кармана узкий шпатель и осторожно отскоблил оконную замазку. Освободив шурупы, на которых, собственно говоря, и держалось стекло, он вывернул их и, подсунув лезвие под кромку прозрачного полотнища, легонько поддел. Стекло медленно качнулось и выпало наружу. Лелечкины осторожные пальцы подхватили его и поставили на землю. Путь был свободен.

Ребята влезли в помещение. Первым делом Вит подошел к щитку и выключил сигнал. Затем он подошел к трупам и осмотрел их.

- Чужаки, - сделал он вывод. - Почему они умерли?

- Кто-то покусал их. Видишь красные пятнышки на их шеях?

Лелечка стояла у окна и к трупам подходить не хотела.

- А вот и орудие смерти, - Вит поднял с пола крошечную стрелу. - Детская игрушка. Посмотрим, что в сейфе. Странно, ничего нет.

Действительно, сейф был пуст.

- А что там должно было быть?

- Наша картотека. Профессии, адреса - все данные о каждом из нас.

- Но это значит, каждый могучий на планете в опасности?

Лелечка оторвалась от подоконника и подошла к сейфу.

- Пусто, - сказала она растерянно.

- А ты думала, мне показалось?

- Нет, просто теперь понятно, откуда те типы узнали, что мы с тобой могучие. Мы должны немедленно предупредить всех!

Вит покачал головой.

- Это значит, что предупреждать уже некого.

- Нет! - воскликнула Лелечка. - Нет! Я не верю!

Они долго стояли возле раскрытого сейфа. Мертвецы больше не пугали их; ненависть вытеснила страх. И надо было что-то немедленно делать. Но что именно?

Разговор был нелегким. Лелечка настаивала на немедленном вылете с Катрены. Предупредить - вот было ее решение. Пусть это выглядело наивно, пусть поздно, но если был какой-то шанс спасти хоть кого-нибудь!?... Бездействие она считала преступлением.

- Да пойми ты, - сказал Вит. - Предупреждение мы уже посылали, по радио. А теперь я тебе открою правду: мне ответил только один человек. Один, понимаешь? Вместо двенадцати. Но он - член Совета могучих, и если есть хотя бы слабая возможность, если еще не поздно - этот человек примет меры к спасению наших от истребления. Ты хочешь кинуть клич - а куда ты побежишь вызывать? Ты заешь хоть один адрес?

- Знаю. Профессора Гусева, Феоктистушки и Таирова.

- Ну так и попробуй связаться с ними отсюда. По вот этому телефону.

Лелечка набрала код Гусева - номер не отвечал. Она набрала номера Феоктисты Михайловны, затем Таирова - снова молчание.

- Телефон не работает, - сказала она упрямо.

Вит нажал на рычаг и вызвал службу времени. Экранчик засветился. «В столице 12 часов», - произнесла приятная ухоженная женщина.

Лелечка вздрогнула.

- Неправда! - сказала она твердо. - Все не могли погибнуть. Мы-то живы, и этих кто-то же убил!

- И попал в засаду. Помнишь тот воздушный бой? Он убил бандитов, но сам-то погиб! Нет, кидать клич сейчас - это нельзя. Это все равно что открытым текстом кричать: “Нас не всех еще убили, поищите остальных”.

- Ну уж!

- Даже не сомневайся! Сволочь, которая все это организовала, хорошо все продумала. Мы же воспитаны на взаимопомощи и взаимовыручке. Посмотри на нас с тобой: разве мы не боялись встретить здесь ловушку? И разве мы спасовали перед опасностью?

- Отсюда шел сигнал, - тихо согласилась Лелечка.

- Да, и бесполезно предупреждать наших, чтобы они на него перестали реагировать. Мы лишь привлечем вот к этому (Вит узнал рукой на щиток) внимание врагов.

- Что же делать?

- Затаиться, переждать и отомстить. А потом собрать всех наших, кто еще остался в живых.

- Дяденька, открой, мы свои! - раздался детский голосок за дверью.

Лелечка выглянула в коридор. Двое ребятишек, мальчик и девочка, стояли перед ней.

- Мы давно вас заметили, - сказала девочка. - Меня зовут Нела, а это Шура, мой братик. Это я их убила. Вы сказали, они убили нашего папу?

- А кто ваш папа?

- Его зовут А. В. Таиров. Он не велел нам хвастаться, и мы не задаемся, правда-правда!

- Я хочу домой! - захныкал малыш.

- Не реви. Они всех убили, да?

- Да. У вас нет больше дома.

®®

­­­­­­­®­­­­­­­

Мартин не верит

Мартин не поверил Лелечке и Виту, будто нападение на них не было случайным. Он даже аэрозольный баллончик на экспертизу не стал отправлять. Он был уверен: просто так не убивают. В самом деле: кто мог желать смерти девчонки-несмышленыша? Вот хулиганство - дело другое. На хулиганство субъект по имени Тод был, по мнению Мартина, способен вполне. Он был приятелем Вольда, жениха Марие, и Марие называла его не иначе как “сексуально озабоченный мужчина”. За глаза, конечно. Мартин ничего такого в нем не находил, но Ниночка Тода тоже недолюбливала.

Заведывание городской больницей отнимало у Мартина практически все время. Политикой он не интересовался, газет почти не читал, а по телевидению смотрел одни развлекательные программы. Кроме того, Марие собиралась выходить замуж, а Ниночка ждала ребенка. И ничего другого Мартин знать не хотел.

Зеленая эпидемия несколько выбила было его из привычной колеи. Впервые Мартин запаниковал - из-за жены, и хотел ее немедленно эвакуировать. Но Ниночка проявила неожиданную твердость и эвакуироваться без мужа отказалась наотрез. А потом эвакуацию отменили, постепенно все вновь успокоилось - и вдруг эта пара ребят уверяет, будто его хотят убить. Его? Самого уважаемого в Солнечном человека? И кто? Приятель жениха его сестры? Абсурд! Конечно же, этого просто не может быть!

Итак, первое предупреждение Мартин проигнорировал. Второй звонок он тоже пропустил мимо сознания. А он прозвенел-таки, этот звонок.

Через неделю после появления двух ребят Ниночка с ходу ему сообщила:

- Ты слышал, что Таиров уже не председатель Совета Безопасности?

- Да? - рассеянно удивился Мартин. - И кто же он теперь?

- Просто никто. Вообще неизвестно, куда он делся. Не явился на очередное заседание и прислал тайную грамотку: “Так и так, выбирайте вместо меня другого”.

- Не может быть! Откуда ты взяла такую химеру?

- Из газет. На, почитай!

Много раз за последующий год Мартину пришлось повторять “Не может быть!” И газете он не поверил. По крайней мере, не сразу и не во всем. Однако дни шли за днями, а слухи, будто Совет Безопасности остался без своего председателя, становились все упорнее.

Наконец, сообщение об официальном избрании нового главы правительства положило конец пересудам. Никаких комментариев не было, но хотя бы пришла ясность: новый, так новый. Продукты поступали в столовые, как и прежде, централизованно, а Солнечный продолжал нести дозорную службу, то есть следить, не прорываются ли из-за границы “зеленые”.

Состоялась свадьба Марие и Вольда. Правда, свадьба была скромной: Марие ждала ребенка и очень стеснялась своей расплывшейся фигуры. Да и Вольд не хотел принимать многих гостей: он боялся, что шум и волнение отразятся на малыше.

Итак, свадьба была скромной, но Марие была довольна. Конечно, Вольд был не Эльмар, но, по любым меркам, он выглядел ничуть не хуже. Он был “настоящий мужчина”, c какой стороны ни посмотри, и молодые девки к нему так и липли. Все считали, что Марие “отхватила мужа что надо”, и она сама так считала.

Мартин также был доволен, что наконец-то сбагрил сестру с рук. Он хорошо помнил ее истерики по поводу Эльмарова равнодушия - теперь он мог вздохнуть спокойно. А если Мартин дышал спокойно, спокойна была и Ниночка.

Третьим событием, которое должно было встревожить Мартина, но не встревожило, было отсутствие посланий от бывших одноклассников по поводу его дня рождения. Никто не поздравил его с тридцатисемилетием! Это было непостижимо! Но потом в городе начались перебои со снабжением, и Мартин забыл не только о приятелях, но и обо всем на свете. На этот раз тревогу подняла Ниночка:

- Дорогой, я сегодня опять простояла целый час в очереди, - сказала она устало, чуть Мартин переступил порог.

- В очереди? Почему? Разве ты пришла не в свое время?

- Они поздно подвезли продукты и опоздали с обедом. Разве ты не знал? Теперь это происходит часто.

- А что думают городские власти?

- Откуда мне знать? Ты с ними отираешься, а не я!

Ниночка дохаживала последний месяц. Она была сердита, и обычная сдержанность покинула ее.

Мартин позвонил главе города.

- Продукты поступают с задержкой, - подтвердил городской глава. - Но больница в любом случае будет снабжаться в первую очередь.

Он еще долго говорил, но смысл был ясен: перебои со снабжением, скорее всего, будут продолжаться. Мартин подумал и сказал жене:

- Знаешь, дорогая, ложись-ка ты лучше в нашу клинику. И тебе спокойнее, и мне.

Это был выход. Ниночка послушалась супруга, но через несколько дней к Мартину пришла Марие.

- Я больше не могу, - заявила она. - Эти бесконечные очереди лишают меня последних сил. Сделай что-нибудь, ты же могучий!

- Я не могу предлагать тебе нестабильную пищу, - мрачно сказал Мартин.

- Не можешь? Почему? Я согласна позеленеть, посинеть, покраснеть - что угодно. Я голодная, понимаешь?

- Давай я положу тебя в больницу.

- Не смеши меня! Что скажут люди? Да мне и рано еще.

- Неважно, что они скажут. Ты губишь себя и ребенка, и это главное.

- В больницу я не пойду, и не проси. Я постоянно хочу есть - накорми меня сегодня, больше я ни о чем не прошу. Ну нет здесь никаких зеленых, давным-давно нет. Чего ты боишься? Я же при тебе кушать буду.

В конце-концов Мартин сдался. Он уставил стол разными яствами, как в былые времена, и угостил сестру на славу. Целый вечер она ела, ела и ела. Отходила от стола и опять возвращалась. В результате Мартин побоялся, что ей станет дурно и оставил спать у себя. Вольда он предупредил по видеофону, что Марие ночевать домой не придет.

Так прошло еще две недели. И наступил день, когда продовольственные склады опустели совсем. Население планеты отказалось поставлять пищу в приграничные районы.

“Мы не дадим!” “Нам самим не хватает!” “Не хотим быть ненастоящими!” - пестрели лозунгами центральные газеты. Общий тон выступлений по радио и телевидению был точно таким же. Местные же газеты кричали вопросительными знаками: “О чем думают власти?” “В чем причина кризиса?” Или даже прямо: “Почему наше правительство о нас не заботится?”

Некоторые статьи почти целиком состояли из вопросов. Вот образчик этой вопросительной прозы.

КТО НАМИ ПРАВИТ?

Для чего наши правители занимают свои кресла? Где их хваленая забота? Неужели трудно скоординировать потоки товаров из одной части планеты в другую? Почему не задействуется тот рычаг воздействия на планетные ресурсы, какой имеется в Совете? Может, нас намеренно морят голодом?

Мы говорим “правительство” - подразумеваем “могучие”.

Мы говорим “могучие” - подразумеваем “правительство”.

В. Любопытный

Но сколько газеты ни кричали, продовольствия не складах не прибавлялось. На третий день Мартин не выдержал. Вечером он отправился в долгое путешествие по городу, и поход его не был праздной прогулкой. Везде, где бы ни появлялся его силуэт, возникала пища.

Маршрут его пролегал мимо зерновых складов, овощехранилища, мясокомбината, магазинов, столовых. Мартин особенно не мудрствовал, он овеществлял лишь то, что было жизненно необходимо. Мука, сахар, крупы, фрукты, масло, яйца, мясопродукты аккуратными мешками, коробками, ящиками заполняли пустующие помещения.

Усталый, но удовлетворенный, он вернулся домой. Никакого сомнения в правильности совершенного у него не было. А утром в городе началось столпотворение. В середине дня Марие прибежала к нему в больницу и сердито зашипела:

- Что ты натворил! Весь город в очередях!

- Мне нечем был кормить больных, - мрачно ответил Мартин. - Сколько тяжелых! Есть после операций, и многие перенесли длительное недоедание.

- Вот и беспокоился бы о них.

- Чтобы меня снова заподозрили? И что плохого я сделал? Накормил людей?

- Открой глаза пошире, идеалист! Оглянись и посмотри, что вокруг творится! И запомни: кормить людей - забота властей. Не вмешивайся, если не хочешь себе беды!

Марие ушла. Но ее странная, ирреальная речь, наконец, заставила Мартина оторваться от служебных забот и обратить взор к повседневности. К тому же буквально после ее ухода в больницу поступило несколько пациентов с диагнозом “обморок”, “потеря сознания”. К вечеру по Солнечному поползли слухи, что могучие специально подкинули в город нестабильную пищу для того, чтобы поставить в опасность население. Никто не верил, но слухи исправно передавались из уст в уста.

Когда стемнело, возбужденные толпы каких-то подозрительных элементов ринулись громить городские склады (в магазинах уже было пусто). Продукты вытаскивались из складов на улицу, обливались горючим составом и поджигались. Зерновой склад возле мельницы был сожжен целиком. Полнейшая абсурдность поведения этих людей также подтолкнула Мартина поинтересоваться причинами произошедших перемен.

Ниночка, с новорожденным на руках, сидела возле окошка и смотрела на зарево, разгоравшееся на дальнем конце города.

- Что по поводу этого думает мой супруг? - сказала она.

- Абсурд. Этого не может быть, - тихо произнес Мартин привычную фразу.

- Но это есть.

- Я вижу. Прости, милая, но я должен кое с кем связаться. И вообще, малышу пора спать.

Ниночка послушно перешла в другую комнату. Она слегка обиделась: прежде Мартин никогда не демонстрировал перед ней свою принадлежность к правящей касте.

А Мартин взял видеофон, набрал код Открытого и номер Феоктисты Михайловны. Ему очень не понравилось, когда вместо Феоктистушки на фоноэкранчике появилось лицо незнакомой женщины.

- Я слушаю, - сказала она.

- Мне Ф. М. Кенсоли.

- А кто ее спрашивает?

Мартин отключился. Ответ был более чем странный. Этот номер могли набрать только могучие, и звонивший не был обязан себя называть. Хотя среди них и считалось дурным тоном беспокоить Феоктистушку во внеслужебное время, все ее домашние обязаны были немедленно соединять ее со звонившим или давать ему ее координаты. Только чужак мог не знать этих тонкостей.

Подумав, Мартин набрал номер Таирова. Снова незнакомое лицо и тот же вопрос: “Кто спрашивает?” У Мартина сжалось сердце. Он принялся обзванивать своих бывших друзей по школе - ответы были “умер”, “умер”, “убит”.

И вот тогда Мартин, наконец, испугался.

®®

­­­­­­­­®­­­­­­­­

Таиров работает

Героем воздушного боя, который наблюдали Лелечка и Вит, был не кто иной, как Таиров. Получив от ребят предупреждение, он попытался связаться с другими членами Совета Могучих, но эфир отвечал ему молчанием. Он позвонил домой - ответа не получил. Он сделал вызов на Катрену, но и с Катрены известия не добился. Молчание резиденции могучих не могло его не встревожить, и он туда полетел.

У председателя Совета Безопасности были и личные причины встревожиться. Оба его младших ребенка, как и положено было “детям, проявившим способности”, находились среди себе подобных ребятишек. Шура, его любимец, был туда отправлен совсем недавно, и Таиров сильно по нему скучал. Всю дорогу до острова он посылал в эфир вызов, но никто так и не ответил, и предчувствие беды сжимало отцовское сердце.

Предчувствие не обмануло Таирова. Подлетев к острову, он увидел обгорелые руины школьных зданий. Зрелище было таким жутким, что казалось возникшим из какой-то иной реальности. Этого просто не могло быть, это было абсолютно невозможно, в это невозможно было поверить нормальному рассудку.

Таиров медленно развернул свою машину и направил ее в обратный путь. Он был настолько придавлен увиденным, что когда из-за кустарника в парке на центральной площади поднялись три летательных аппарата, он даже не сразу понял, что в машинах - враги. Он даже послал опознавательный сигнал и успел удивиться, получив в ответ молчание. Лишь когда из кабин ракеток ударили огненные струи, к Таирову вернулась способность воспринимать действительность. По его следу шли убийцы.

Ненависть охватила Таирова, но решение уничтожить нападавших пришло не сразу. Инстинкт самосохранения покинул его, и он продолжал лететь своим курсом, будучи уверен откуда-то, что с такого расстояния огнеметы не причинят ему ощутимого вреда, даже если и заденут машину. И лишь затем после очередной вспышки до него дошло:

“Они убили моих детей…” “Этими самыми огнеметами…”

И жажда мести овладела Таировым. Все, что было вдолблено, вмуровано в его голову долгим и упорным воспитанием, было мгновенно забыто. Рука его сама коснулась правого уха… Три магнитные мины… Три вспышки… Трое его врагов пылающими факелами понеслись вниз.

Теми же затуманенными чувствами Таиров заметил вдали еще одну ракетку. Ракетка приближалась, но не со стороны Катрены, а откуда-то с юга. Она шла вдоль барьера, и кто в ней летел, было неизвестно, но председателю Совета Безопасности это было теперь совершенно безразлично. Никаких встреч он больше не хотел, и у него не было сил сопротивляться этому нежеланию. Бездумно, словно его руками завладел кто-то иной, повел Таиров свой летательный аппарат на снижение и нырнул под воду. Машина была его личной конструкции и прекрасно плавала на глубине до двухсот метров.

Совесть, обычно такая чуткая, вдруг покинула Таирова, и на какие-то несколько мгновений он решил, будто не обязан рисковать своей жизнью ради разрешения вопроса “Кто летит?” Увидев сражение, пилот приближавшейся ракетки должен был сам понять, что здесь опасно. Враг пусть думает, что победили они, а обычный гражданин - станет осторожнее и будет внимателен.

Так сказал Таирову внутренний голос, но затем въевшаяся в его плоть и кровь привычка исполнять закон заставил его вернуться к действительности. Его дети были мертвы, но оставались еще взрослые, и именно они могли быть в явившемся неизвестно откуда летсредстве. Кто сможет спасти их, если он, знающий правду, погрузится в транс и не предпримет даже робкой попытки предупредить народ об опасности?

Долг победил. Таиров вынырнул на поверхность и оглядел воздушное пространство. Увы, никакого летательного аппарата он теперь в небе не увидел, ни единой движущейся точки! Таиров решил, что неверно воспринял направление, по которому двигалась ракетка, и им снова овладела апатия. “Слава разуму, это был посторонний!” - подумал он и вновь погрузился в пучину океана.

Теперь, когда ненависть Таирова сгорела тремя факелами взорванных им вражеских машин, а пролетавшая ракетка оказалась чужой, огромная неподъемная боль опустилась на его плечи. Он был не в состоянии никуда двинуться и завис на глубине нескольких метров от поверхности, не в силах ни рвануть прочь, ни понять, что делать дальше. Впервые в жизни ему пришлось убить, а это противоречило всему, что в нем долгие годы культивировалось воспитанием и должностью.

И еще: Таиров понимал, что струсил, спасовал, что он просто обязан был выяснить, друзья или враги летели ему навстречу. Он чувствовал себя премерзко: разлад с самим собой был для него непереносим. Боль тяжелой плитой навалилась на него и требовала уйти, залезть в нору, чтобы заснуть и не просыпаться. Чтобы не чувствовать больше этой жгучей, непереносимой муки.

Погибли не только двое его собственных детей, погиб весь подрост их клана, а резиденция уничтожена… Как же теперь было быть?... Как быть?..

“Вряд ли пожары на Катрене - дело рук группы юных недоумков, помешанных на ненависти к тем, кто их способнее. Маньяки в стаи не сбиваются. Нет, это не несчастный случай, это заговор. А если заговор…”

“Предупредить!...“ Таиров начал лихорадочно нажимать на кнопки рации, посылая вызов всем, кого знал лично; он уже позабыл, что пытался делать это пару часов тому назад и безрезультатно. Но смириться с тем, что предупреждать уже некого, председатель Совета Безопасности если и был способен, то не в те минуты. Мысли в его голове путались, и он даже не мог осознать, почему не мчится немедленно домой, спасать жену и старшего сына. Почему при одной только мысли о доме ему становится страшно и холодеют руки…

Вот что предшествовало появлению Таирова у Наталь Ивеновны. Как глава правительства Новой Земли он должен был не предаваться отчаянию по поводу личных проблем, а подумать об опасности, нависшей над людьми, вверившими ему однажды свои судьбы. А опасность, конечно же, надвигалась, потому что массовое убийство на Катрене было совершено отнюдь не ради процветания человечества. Кто-то беспринципный, безжалостный, хитрый и одержимый манией власти раскинул свои тенета над несчастной планетой, и кроме Таирова некому было помешать творящемуся злу.

Неважно, что у Таирова не было теперь ни дома, ни высокого поста. Он был личностью, он был могучим. Жалость к людям оказалась в нем сильнее гнева и боли от потерь. Но действовать от своего имени Таиров теперь не мог. Он не сомневался: массовое убийство на Катрене имело смысл, только если его организаторы одновременно намеревались парализовать, то есть обезглавить правительство. Ребята были правы, нападение на них было заранее спланированным актом, и нападению, конечно же, подверглись не только они.

Почему же не поступило сигналов от других? Ответ был единственным: остальные мертвы. Все. И всех убили одновременно. А это значило, что Таирову предстояло иметь дело с сильной, хорошо законспирированной организацией. Появление в Совете было для него равносильно самоубийству. Следовательно, требовался посредник. Но кому бывший председатель мог довериться? Фактически, он мало чего знал об антипатиях и симпатиях простых членов Совета. Они были неплохими людьми, и многие из них пользовались уважением у Феоктистушки, но всех их объединяла скрытая зависть к могучим и их непонятной силе.

Вот тогда-то Таиров и вспомнил про Н. И. Навроцкую, молчаливую свидетельницу многих, порой достаточно бурных дебатов правительственного кабинета. Ее поведение во время процесса над Эльмаром заставило могучих заговорить о ней как о самом достойном человеке планеты. Благодаря этому Таиров и выбрал ее, скромного телеоператора-хроникера.

И началась для них обоих новая жизнь. Сначала Таиров, действительно, пользовался услугами Наталь как посредника. Она приносила домой крипы с записями заседаний, он просматривал их, делал выводы и готовил резолюции, которые она подбрасывала в Зал Советов. Затем Таиров нашел более удобным для посыла своих указаний задействовать почту, выбрав адресатом непосредственно нового председателя, а Наталь занимать только в качестве источника информации.

Он изменил свои намерения не из каких-то там высших соображений, а из банальной корректности. Беляеву, так звали нового председателя, было бы трудно вести заседания на должном уровне, не чувствуя за собой реальной власти. Получая рекомендации Таирова по почте, он имел возможность обдумывать их, а при выработке окончательного решения выдавать за свои, авторитет Таирова приберегая для случаев экстренных.

Таиров же был доволен, что мятежники просчитались: Совет Безопасности по-прежнему оставался работоспособным органом, и ситуация оставалась под контролем. В приграничные районы отправлялись только продукты, прошедшие контроль на стабильность. Это была довольно хлопотная процедура: каждую партию требовалось на специальной платформе поднимать в запредельное пространство, где платформа исчезала, а груз, заключенный в специальную рукотворную упаковку на рукотворных же парашютах спускался на землю.

Для людей, далеких от управления, необходимость присутствия могучих сводилась именно к необходимости поставки все новых и новых платформ. Отчасти Таиров такое мнение разделял: даже если бы он и не уважал нынешнее правительство планеты, то все равно согласился бы такие платформы материализовывать.

Но хотя без согласия властей теряло смысл даже изготовление платформ, истинная проблема, из-за которой Таиров был рад тому, что у руля стоял преданный ему человек, заключалось в ином.

Постоянное уничтожение относительно большой доли продуктов питания ставило районы, из которых продукты изымались, на голодный паек. Возникали очереди, возникало недовольство.

Когда Таиров подкидывал идею очистки пищи Совету, подразумевалось, что возникающий дефицит будет возмещаться могучими: при достаточном числе координаторов изъятие любого груза могло сопровождаться его моментальной заменой в воображенном варианте. Но сейчас Таиров был один, и он физически не имел возможности отследить все точки, в которых происходило изъятие. Кроме того, замененные продукты нужно было каким-либо образом перемещать туда, где бы они не смешивались с продуктами, изъятыми для отправки.

Даже если бы Таиров и располагал временем, нужным для успешной прокрутки подобных маневров, необходимость мотаться туда-сюда по маршрутам столица - пункт отправки, быстро бы свело всю его конспирацию на нет. Укрыть от внимательных глаз связь между появлением на месте изъятия продуктов постороннего человека с последующим возникновением массы невесть откуда взявшихся продуктов было невозможно. Таирова либо бы отследили, либо бы убили однажды без выяснения личности.

Поэтому Таиров предложил Беляеву возвести на перевалочной станции возле Открытого два больших хранилища, в один из которых продукты бы привозились, а в другом возникали посредством материализации. Самого себя он устроил туда на работу рядовым грузчиком и, имея возможность видеть собственными глазами, запасы какого продукта иссякли, вовремя восполнял дефицит. Ну а обставить дело так, чтобы в одной-единственной конкретной точке процесс «Кто, что и как» для чужих глаз оставался неосязаем, было делом техники.

Вот только поскольку пункт обмена «продукт на продукт» на планете был один, то заминки в снабжении оказались неизбежны. Не мог один человек заменить собой пятьдесят, да, в общем-то, и не рвался он это делать.

Простое чувство справедливости подсказывало Таирову: “Вам не нравились могучие? Барахтайтесь без них!” Планета должна была, наконец, заметить, что кого-то на ее поверхности не хватает. Но планета упорно ничего замечать не желала. Только заголовки местных газет возмущались:

“ЧЕГО ДУМАЕТ ПРАВИТЕЛЬСТВО?”

Беляев уже знал, что на могучих было совершено нападение, и поэтому они не могут действовать своим обычным образом. Всей правды, однако Таиров ему не открыл. Так, он утаил, насколько результативным было это нападение. Ну и, конечно же, не выдал, под кого маскируется сам. Он также предупредил Беляева о новой надвигающейся опасности: Таиров ждал открытого мятежа и не сомневался, что такой мятеж готовится полным ходом.

Поэтому когда по планете прокатилась волна протестов против продовольственной политики правительства, Беляева это событие врасплох не застало. По его указанию в официальной газете была помещена пространная статья, где разъяснялось, что правительство постепенно очистит от нестабильных атомов и структур всю планету, но в порядке очередности.

Статья дала результат, население успокоилось, однако продовольствие продолжало поступать с задержками. А затем события в Солнечном снова заставили зашуметь всю планету, и акции протеста против бездеятельности могучих пронеслись по всем городам и весям.

Ответ Совета был краток:

В связи со смертью Ф. М. Кенсоли и отсутствием в Совете Безопасности других могучих правительство за действия данной категории населения ответственности не несет.

Сообщение было передано через все средства массовой информации, а следом за тем в официальном издании вышла большая статья за подписью Таирова:

Дорогие земельцы и земелицы!

С прискорбием должен сообщить вам, что смерть, унесшая нашу уважаемую Феоктисту Михайловну, унесла также и многих ее коллег. Очевидно, могучие, как и все люди, также подвержены различным жизненным неприятностям. Таинственная эпидемия, обрушившаяся на них, выбила из их рядов немало талантливых, полных сил и энергии личностей. Эпидемия, увы, затронула и остров Катрену. Вследствие этого могучие в данное время не в состоянии оказать экономике Новой Земли какую-либо существенную поддержку.

Мы обратились к известному в их среде врачу-эпидемиологу (фамилию, по понятным причинам, мы опускаем) рассказать, скоро ли эпидемия пойдет на убыль, и могучие вновь смогут прислать своего представителя в правительство.

Врач ответил так:

“К сожалению, окончание эпидемии предсказать невозможно. Катрена сейчас закрыта не карантин, и никаких перемещений туда и оттуда мы допустить не можем. Что же касается отдельных представителей могучих, проживающих в иных местностях, мы рекомендуем им воздержаться от каких-либо контактов друг с другом. Да и вообще, некоторым из них я бы посоветовал сменить среду обитания: болезнь для них очень опасна!”

Мой уход с поста председателя Совета Безопасности был обусловлен именно начавшейся эпидемией. Вследствие моих постоянных контактов с Ф. М. Кенсоли и иными могучими я был также подвергнут карантину и не мог продуктивно исполнять свои обязанности. Нынешний глава правительства А. Н. Беляев показал себя вполне компетентным работником, обладающим личностными качествами, необходимыми для несения бремени власти в столь нелегкое время, какое мы сейчас переживаем.

Что же касается болезни, то оказалось, что ей подвержены исключительно могучие. Я, хвала разуму, здоров, но к сожалению, отсутствие в Совете представителей могучих, на поддержку которых я привык опираться, вынуждает меня считать земельца А. Н. Беляева более подходящим лицом для управления хозяйством нашей планеты, поскольку на данный период времени он показал себя более способным принимать верные решения, чем это делал бы я. А. Н.Беляев долгое время занимал пост моего заместителя и показал себя при этом с самой лучшей стороны.

Бывший пред. Сов. Без. А. В. Таиров.

Публикацией этой статья Таиров убивал сразу двух, нет, даже трех зайцев. Во-первых, он демонстрировал, что никуда не пропадал и по прежнему деятелен. Во-вторых, он оказывал моральную поддержку Беляеву. И в-третьих (в-главных), он наконец нашел возможность открытым текстом предупредить оставшихся в живых могучих об опасности, висевшей над ними.

Статья не могла обмануть в этом отношении ни врагов, ни однокровников. Но врагов Таиров уже не боялся. Он считал себя абсолютно недосягаемым для чужого ока. В самом деле, кто бы мог узнать всегда бодрого, подвижного каштанчика в вечно угрюмом, преждевременно поседевшем рабочем из пригорода? Изменились не только волосы, и походка стала иной. Раньше Таиров выглядел моложе своих лет - теперь казался намного старше.

®®

­­­­­­­­­®­­­­­­­­­

“Мы будем ждать здесь!”

Шура и Нела избежали общей участи благодаря обычаю, по которому братья и сестры, если они этого хотели, не отделялись друг от друга, особенно если новоприбывший малыш тяжело переживал разлуку с родителями. Кто как не старший брат или сестра могли лучше всего утешить несчастного?

Шура как раз и оказался таким малышом. Он был самым маленьким из детворы на Катрене, и ему едва исполнилось, по-новоземному, пять лет. Его слезы и горе были понятны всем. Нела, которая была в два раза его старше, пыталась утешить его как могла, но у нее это почему-то получалось плохо. Ее братишка отказывался есть, не спал ночами, а мыслеуловитель за правым ухом очень его раздражал. Нела совершенно с ним извелась.

В ночь на 17-е Шура тоже не спал. Правда, он больше не плакал. Он просто сидел на кроватке и глядел в ночное небо. Затем он встал, вылез из кроватки и, подойдя к сестре, потянул ее за одеяло.

- Чего тебе? - спросила Нела спросонок.

- Я хочу посмотреть на море. А еще ты обещала показать мне ночные цветы, помнишь?

Измотанная Нела хотела сказать: “Отстань!”, - но взглянув на грустное личико брата, она без возражений оделась и повела его к морю. Именно поэтому их и не оказалось в числе сгоревших ребятишек. Они видели, как заполыхали дома (все дома Катерны одновременно), и побежали было к своим, но возле школы увидели чужих дяденек с толстыми палками, из которых вылетал огонь. Нела сразу поняла, что дома подожгли эти дяденьки, но она ничего не могла придумать, кроме как спрятаться в кустарнике и ждать.

А затем появилась какая-то ракетка, покружилась в воздухе и улетела. Часть дяденек тоже сели в ракетки и полетели за ней. Остальные собрались в клубе, и вот тогда Нела придумала стрелы с ядом.

- Я сорвала мыслелов, - объяснила она.

Девочка не стала рассказывать, как ей было больно, она только добавила:

- Сигнал на щитке тоже я включила.

А утром Лелечка и Вит обнаружили, что кроме Шуры и Нелы уцелело еще несколько ребятишек: два мальчика и три девочки.

Мальчики прятались в овчарне; они были чуть постарше Нелы, а звали их Дим и Дит. Как и детей Таирова, их спасла случайность. У их любимой овцы вечером появился ягненок, и они украдкой, никому не сказав ни слова, пролезли на скотный двор, чтобы посмотреть на новорожденного.

Девочек обнаружили под обломками в углу одного из спальных корпусов. Они все были разного возраста: три подружки, погодки. Старшей, Сане, было по-новоземному пятнадцать лет, и из сбивчивых рассказов девочек Лелечке стало ясно, что именно благодаря ее находчивости они не погибли вместе с остальными. Когда здание загорелось и огонь проник в комнату, Сана проснулась. Увидев вокруг себя пламя, она криками “Пожар!” “Горим!” постаралась разбудить остальных детей. Все вскочили, но никто не знал, что делать.

- Они бегали, кричали, кидались на окна, - рассказывала вторая девочка, Вера. - Мы с Саной пытались тушить огонь, но он разгорался все сильнее. Потом стало много дыма и вообще ничего не понятно. Тогда Сана велела нам с Марой ложиться на пол, а сама поставила большой колпак как бы вокруг нас, и больше мы ничего не видели. Мы сидели и ждали; Мара плакала, а я нет. А потом на нас упала крыша, и мы не могли выйти.”

Лелечка похвалила девочек за находчивость, но, по правде говоря, она была в растерянности. Что она должна была предпринять? По всей вероятности, куда-то отвезти ребятишек… но куда? Катрена сейчас была для них, пожалуй, самым безопасным местом.

- Из чего ты сделала перегородки? - спросил Вит у Саны, собираясь с мыслями, потому что он также не знал, что делать дальше.

- Из пеновольфрама, - отвечала Сана гордо. - Мой папа - строитель.

- Так, так… - замялся Вит. - Если я скажу тебе, что твой папа не сможет за тобой приехать, ты мне поверишь?

- Я знаю, что сейчас он не может приехать, надо подождать. Но потом он обязательно приедет, я знаю. Он всегда брал меня домой на выходные.

- Да-да, - сказала Лелечка, запинаясь. - Мы будем ждать ваших родных здесь. А сейчас пойдем в клуб, решим, чем мы будем заниматься до их прилета.

- Ты врешь, - сказала Нела. - Ты сама говорила, что нашего папу Таирова убили. А теперь нас утешаешь.

- Я не вру, - возразила Лелечка (хорошая мысль осенила ее). - Вчера мы думали, что ваши родные погибли. А теперь мы думаем: вдруг они спаслись? Ведь про вас мы тоже думали, будто вас убили, а вы вот живы-живехоньки и даже не ранены.

Они вернулись в единственное уцелевшее здание в центре Катрены, и по дороге три девочки впервые увидели то, во что превратился остров. Мертвецов в кабинете у раскрытого сейфа они тоже увидели.

- Это я их, - с гордостью сказала Нела.

- Нехорошо хвастаться, - ответил Вит хмуро. - Лучше помогите выбросить их за окошко. Надо очистить помещение.

Компания принялась за работу. Когда все трупы были сброшены в глухой простенок, Вит заполнил яму чем-то вроде бетона и проделал в простенке новое окно.

- А они не проснуться? - спросила Мара, боязливо косясь на захоронение.

- Не беспокойся, моя сестра хорошо их убила, - важно произнес Шура. - А если встанут, она их опять убьет.

- Мы не боимся, мы сами их убьем, - подал голос Дим. - Правда, Дит?

Лелечка и Вит переглянулись. Только сейчас они поняли, какой груз на них свалился. Как уберечь этих ребятишек от всех опасностей, которые им угрожают? Ведь и в самом деле, вдруг бандиты вздумают вернуться на остров? За своими товарищами, например?

- Надо закрыть проход, - сказала Лелечка.

- Хорошо бы, - согласился Вит. - Но как?

- Надо посмотреть, как он устроен. Может, мы чего-нибудь придумаем?

- Хорошо. А как же дети? Оставить их здесь?

- Мы здесь не останемся, - решительно возразила Сана.

Вит подумал.

- Тогда пошли, - кивнул он головой. - Вы посидите на берегу, а мы посмотрим систему защиты.

На этот раз маленькая процессия направилась не к восточному, а к западному побережью острова. Там, среди скал, взрослые соорудили для всей компании нечто вроде жилища, замаскировали его под окружающие породы и, строго-настрого приказав детям прятаться при появлении любого летательного аппарата, отправились изучать силовой экран вокруг Катрены.

Достигнув места, где ракетку начало разворачивать, они приводнились на свежевоображенный плот и начали наблюдать за поверхностью океана.

- Взгляни, - сказала, наконец, Лелечка, - волны свободно проходят сквозь барьер.

- Это волны.

- Но рыба тоже проходит.

- Так это рыба… Где проходит?

- Сам посмотри.

Действительно, стайка рыб, хорошо видимых в прозрачной воде, беспрепятственно просачивалась туда, куда плотику, на котором стояли ребята, не было хода.

- Жаль, что я не умею плавать, - с сожалением произнесла Лелечка.

Вит разделся и нырнул вслед за рыбками. Через минуту он вынырнул - незримая, но абсолютно непроницаемая преграда отделяла его от плотика. Он был по другую сторону барьера!

- Нужен акваланг, - сказал он, возвратясь к Лелечке.

- А в чем препятствие? - удивилась Лелечка. - Нужен - так сделай!

- Мне придется погрузиться в море. Я привяжусь канатом; в случае чего, я дерну за канат, и ты меня вытащишь.

С аквалангом за плечами раскрыть тайну барьера оказалось на удивление просто. Он функционировал с помощью приборов, укрепленных на выступах грунта. Судя по тому, что барьер шел правильным кругом, да и приборы располагались на одинаковых расстояниях на одинаковой глубине, выступы были искусственными.

Вит осмотрел один такой выступ. Конструкция состояла из платформы, глухо вделанной в грунт, и непосредственно прибора: маленького ящичка, из которого веером расходились силовые лучи. Ящичек легко отсоединялся от платформы с помощью зажимов и весил сравнительно немного. Сделав такой вывод, Вит вернулся на плот и разъяснил все устройство Лелечке.

- Прекрасно, - сказала она. - А сам прибор, как он сделан?

- Я не понял. Коробка запаяна наглухо.

- Тогда чему ты обрадовался?

- Мы не можем заделать проход, но мы можем барьер передвинуть поближе к Катрене. Если приборы разместить на таком же расстоянии друг от друга, как они расположены сейчас, и на прежней высоте, края сойдутся, и никто чужой к нам пробраться не сможет. Мы станем островом-невидимкой!

- Да, если барьер подвинуть не слишком близко.

- Само собой. Мы сначала все рассчитаем на бумаге, и не будем действовать, не продумав последствия.

- Тогда вернемся к детям. Напрасно мы оставили их одних. И вообще, мы вполне могли взять их сюда. Здесь безопаснее., чем на острове.

- Согласен с тобой. Мы сделаем большой плот и будем на нем жить, пока не обезопасим себя от нападения. Но это начнем с завтрашнего дня. А сегодня…

- Сегодня надо освободить остров от следов нашествия и похоронить погибших. Нехорошо жить на кладбище, - завершила разговор Лелечка.

Сказано - сделано: весь этот и последующий день ребята трудились на Катрене. Тела убитых они свезли на площадь в центре острова. Там Вит воздвиг нечто вроде большого саркофага. Останки погибших окружили этим саркофагом и залили каменным пластиком. Лелечка сделала красивую табличку с надписью “Жертвам бандитов”, и это было все, что оставшиеся в живых могли сделать для мертвых.

Трупы зданий тоже решено было засыпать. Вит разрушил стены вибротараном и покрыл обломки землей. Мара придумала засадить холмики многолетними цветами, и общим советом идея получила поддержку. А еще через день маленькая компания погрузилась на большой самоходный плот и отправилась отгораживаться от мира непроницаемой стеной.

®®

­­­­­­­­­­®­­­­­­­­­­

В путь!

Но как же Наталь Ивеновна? Неужели ее вполне устраивала пассивная роль передаточного механизма между Таировым и Советом Безопасности? Нет, конечно. Мало того, очень скоро она постаралась вообще скинуть с себя эту обузу, хотя никаких особых усилий для такого скидывания ей и не понадобилась: все получилось само собой.

У Наталь заболел помощник - заболел и уволился. Надо срочно было искать замену на его место, и Наталь “просватала” Таирова. Естественно, Таиров сказал “Да”: заполнять бункера хранилища можно было и в моменты, не занятые съемкой. Он, правда, мало чего понимал в видеотехнике и вообще в телеаппаратуре, зато был умен, настойчив и, главное, любознателен. Руки у него тоже были на месте, поэтому хотя начал он с принеси-подай, очень скоро Наталь пришлось признать, что ему можно было поручить и более квалифицированную работу.

Наталь поручила - и не раскаялась. И вообще, чем больше она общалась со своим условным мужем, тем сильнее очаровывалась им. Ее квартирант вел себя настолько непохоже ни на одного из знакомых ей мужчин, что ей долго не верилось, что он не притворяется и действительно таков, каким она его видит.

Он ни разу не попытался поставить свое “я” над своей хозяюшкой, не лез к ней в душу и не расспрашивал о прошлой жизни. Если Наталь приходила домой усталой, старался помочь отдохнуть и словно исчезал, становясь человеком-незаметкой. А когда у них на работе что-то не ладилось, и она злилась, несколькими простыми словами поднимал ей настроение.

Таиров словно капелька по капельке вливал в нее некий эликсир; она перестала страдать, вспоминая прошлое, и начала оживать. Постепенно она начала постигать смысл старинного выражения “хоть прикладывай к ране”. Ее квартирант был именно таков!

Что бы ни делала Наталь, он всегда был всем доволен. Она знала за собой кучу недостатков: так, она была немного неряха и занималась приборкой не чаще одного раза в неделю. Ее прежнего мужа жутко раздражало, что она могла бросить свое платье где угодно вместо того, чтобы сразу убрать вещь на место. Таирову же это было словно безразлично. Наталь неважно готовила, но и здесь она ни разу не услышала от него даже намека на критику. Он спокойно ел то, что она давала ему, либо готовил себе сам.

Первую неделю их совместной жизни Наталь остро переживала, что так быстро решилась забыть мужа. Она чуралась Таирова и всем своим поведением давала понять, что не считает их брак настоящим. Ахмад Ванеевич, казалось, был этому рад: он не пытался приставать к ней, он часами молча сидел в кресле и о чем-то думал либо смотрел телевизор.

Наталь и в голову не приходило, что ее квартирант тоже переживал огромное горе. Его слова о том, что он потерял всех, она воспринимала отнюдь не в семейном плане. К тому же, она знала, что дети могучих воспитываются в специнтернатах и, значит, родители привыкают к разлуке с ними. Еще - он был мужчиной, и внешнее спокойствие Таирова, казалось, подтверждало его равнодушие и отсутствие всяких глубинных человеческих чувств.

Странным это показалось Наталь не сразу - бесчувственность квартиранта начала удивлять ее потом. Таиров был, что называется, в самой мужской силе, по-новоземному ему было всего пятьдесят лет. Наталь тоже была в соку. Ей не раз говорили, что она красива, и вдруг - полнейшее безразличие.

Наталь долго думала, что так и надо, пока вдруг не вспомнила, что Эльмар тоже ни разу не подмешивал в их деловые отношения даже самого примитивного флирта. Он ее уважал, но не более - как и Таиров! Как и все остальные из могучих, с кем ей приходилось сталкиваться по работе.

Будь Наталь дурой, она бы оскорбилась. В самом деле: мало радости делить жилье с субъектом, который настолько ставит себя выше тебя, что даже не считает нужным замечать твои недостатки. Но Наталь дурой не была. Решив, что Таиров не делает ей авансов потому, что она не из его круга, она просто начала относиться к своему сожителю менее доброжелательно.

"Холодность - на холодность, - решила она. - Он тебя не замечает - и ты его не замечай. Закрой свое сердце. Не позволяй тому, для кого ты не женщина, влезть в твою душу."

И что же? Каким-то шестым или седьмым чувством Таиров уловил перемену. Он стал еще молчаливее и ограничил их контакты чисто деловыми рамками. Получалось у него это так естественно, что Наталь начала нервничать.

“Покажи свою натуру. Выскажись, - думалось ей. - . Ну есть же у тебя какие-то претензии, злость, наконец?”

Однако злиться Таиров упорно не желал. Он был с Наталь неизменно ровен и если замечал, что какое-либо его слово ее цепляло, менял тему разговора либо незаметно уходил в другую комнату. Он так упорно избегал конфликтов, что постепенно Наталь вообще начало мерещиться, будто он изо всех сил пытается ей угодить.

Подхалимов и угодников Наталь никогда не уважала, и мнение ее о Таирове эволюционировало от восхищения к презрению. Наталь начала капризничать и придираться буквально к любой мелочи. Три дня подряд Таиров молча уступал ей во всем, однако затем сказал:

- Я вижу, я тебе лишний. Пожалуй, мне лучше поискать другое место жительства.

Для Наталь его слова явились совершенной неожиданностью. Она вдруг почувствовала, что вовсе не хочет, чтобы ее квартирант от нее уходил!

- Куда ты подашься? - спросила она растерянно. - Живи, я тебя не гоню.

- Но я так не умею. Я привык поступать свободно и не стеснять свободу других. Мне тяжело видеть, как мое поведение тебя раздражает - это с одной стороны. С другой - я знаю, что ничего плохого тебе не делал. Следовательно, мы принадлежим к двум несовместимым типам людей. В этом нечего унизительного ни для тебя, ни для меня нет: нам надо разойтись, вот и все.

Наталь вытаращила на него глаза: ничего подобного ей раньше слыхивать не приходилось!

- Значит, ты вовсе не подстраивался под меня? - наконец, дошло до нее.

- С чего я должен был под тебя подстраиваться? - удивился ее квартирант.

- Чтобы удобнее меня использовать.

- Использовать - в чем?

- В своих интересах.

- Я был уверен, что мы с тобой союзники.

Наталь подумала.

- Прости, может, я ужасная дура, - сказала она медленно, - но я не переношу, когда люди стараются показаться лучше, чем они есть на самом деле. Это меня бесит!

- Но я ничего не показываю.

- И ты в самом деле передо мной не притворялся?

- Я похож на клоуна?

- Я думала, что ты передо мной стелешься.

- Я же сказал: быть другим, чем я есть, я не в состоянии. И если моя вежливость тебя выводит из равновесия, то будет лучше, если мы станем общаться друг с другом пореже, и исключительно по делу.

Наталь еще немного подумала:

- Прошу прощения, - произнесла она горько. - Не надо никуда уходить. Живи, пожалуйста.

Таиров пожал плечами, но остался. Прошел день, второй, третий. Прошла неделя. Теперь Наталь старалась быть человеком-незаметкой. Она изо всех сил пыталась загладить свою ошибку, и поведение Таирова тоже начало меняться. Он перестал избегать ее общества, и, когда однажды она вернулась из командировки усталой и разбитой, окружил ее такой заботой, что она совсем оттаяла. Ее отвратительное состояние рассеялось, ей стало легко и спокойно. Ночью, лежа в одинокой постели, она вдруг подумала, что ей снова хочется жить и что это хорошо, когда рядом человек, а не пустые стены.

Скоро Наталь сделала в своем квартиранте еще одно открытие: кроме редкостных душевных качеств Таиров умел вовлекать ее в потрясающие дискуссии. Ну и потом, он оказался изумительно способным учеником. Всего месяц ему потребовалось, чтобы войти в курс ее основных профессиональных действий во время съемок, и скоро он вполне мог заменить ее в половине случаев. Это означало, что теперь постоянное присутствия Наталь в Зале Заседаний Совета Безопасности больше не требовалось! То есть в качестве посредника она была уже не нужна!

Осознав это, Наталь поначалу огорчилась, ведь большинству людей приятно чувствовать себя незаменимыми, и она не составляла исключения. Однако затем она решилась сказать Ахмаду Ванеевичу:

- Мне кажется, будет лучше, если ты не будешь изображать, как сильно от меня зависишь.

- Я не изображаю, - возразил тот. - Я действительно в тебе нуждаюсь: хотя бы в твоих советах.

- Правда? - обрадовалась Наталь.

- Конечно. Я ведь тоже человек и могу заблуждаться, а ты всех нас знаешь много лет и видишь со стороны, кто чего стоит.

Наталь кивнула. Она поверила: он действительно так думает. Она теперь готова была поверить каждому его слову: она любила его теперь. Невозможно было жить с Таировым и не полюбить его.

Не надо только думать, будто Наталь ничего не занимало, кроме душевных переживаний. Наоборот, как раз переживать-то ей было абсолютно некогда: она очень много работала в то время. Во-первых, никто не освобождал ее от должности тележурналистки. Во-вторых, в свободные от съемки дни она разыскивала и нашла вход в мастерскую Эльмара!

К сожалению, Таиров снова оказался прав: в бумагах, которые там лежали, не было ни слова о звездных трассах, и увы, бесполезно было тратить силы на строительство звездолета: в ту точку космического пространства, куда улетел Эльмар, доступа по-прежнему не было. Это было столь очевидно, что когда Наталь сказала Таирову о находке мастерской, тот даже не смог выкроить время, чтобы побывать там. Как раз был самый пик продовольственного кризиса, и ему было не до космоса.

А потом разразился скандал в Солнечном. Наталь всей душой сочувствовала жителям опасных районов, но еще больше она мучилась, глядя, как терзался Таиров. И она тоже сушила голову над проблемой: как накормить голодающих.

- Интересно, возле Первыгорда успели посеять зерновые или эпидемия началась там раньше? - вдруг пришла ей в голову даже не мысль, а так, не имеющее практического применения предположение.

Однако оказалось, что Таиров думает над тем же, потому что ответил он сразу же, не размышляя:

- Успели: и зерновые, и часть овощей. А какие там сады возле Долинного! Жаль, что без ухода мало чего выросло. Слетать бы туда, посмотреть… Впрочем, бесполезно.

- Но почему бесполезно?

- Если узнают, откуда поступила пища - есть ее все равно никто не станет.

- Но почему? Наоборот, то, что сохранилось под взглядом “зеленых”, наверняка безопасно.

- Вряд ли тебе удастся убедить в этом обывателя. У них свои предрассудки.

- Пусть даже так. Но мы-то с тобой знаем, что пища из зеленой зоны вполне безопасна?

- Даже еще безопаснее. Ее не надо пропускать через контроль.

- Вот видишь! Зачем тогда объявлять о том, откуда она взялась? Лишь бы она была!

- Как раз в этом я не уверен.

- Почему же ты не слетаешь туда? Не посмотришь? Я скажу, тебе выпишут командировку.

- По правде говоря, один я боюсь. Ничего не могу с собой поделать. Страшно.

- Полетели вдвоем. Тебе ведь все равно понадобится помощник для вывоза найденного.

- Если там что-нибудь осталось.

- Разумеется. Когда в путь?

- Давай завтра, с утра. Возьмем снаряжение для съемок и отправимся. В любом случае можно сварганить неплохой репортаж.

Наталь слова о репортаже восприняла обычным предлогом, тем не менее аппаратуру она захватила. Да и какой оператор-хроникер не захватил бы с собой в такую поездку съемочный аппарат? Однако оказалось, что и Таиров, приглашая Наталь, имел в виду прежде всего ее профессиональные качества.

Они не ошибались: на пространствах, второпях покинутых человеком, осталось полным-полно пищи. Хотя овощи и не выросли, заглушенные сорняком, но даже без овощей из зеленой зоны было что взять: поля колосились практически спелой пшеницей, ячмень и овес тоже дали неплохой урожай. Озими, правда, наполовину осыпались, но и там можно было успеть кое-что собрать. И заброшенные сады ломились от фруктов.

- Как мы это сможем отсюда вывести? - ахнула Наталь.

- Никак. Наше дело все это заснять и представить Совету. Организовывать сбор и доставку - их проблемы.

Наталь была шокирована. Она-то ожидала от заботливого Таирова, что он засучит рукава, и…

- Спасение утопающих - дело рук самих утопающих, - мрачно сказал он.

- Это нечестно! Они не смогут! - заявила Наталь категорическим тоном.

- Нечестно?! - взорвался Таиров. - А убивать безвинных было честно? А сжигать заживо маленьких ребятишек? У меня было трое детей - где они? Твои-то хоть живы! Ну позеленели, ну бродят где-то, но ведь, возможно, кто-то из наших разрешил бы проблему, смог бы вернуть им человечески облик! А моих - ничто не вернет!

Таиров махнул рукой, отвернулся и вышел из ракетки. Плечи его содрогались: он рыдал. Это было совершенно неожиданно, Наталь даже растерялась. Она не могла постичь своего квартиранта: ничто до этого момента не показывало в нем даже легкого волнения, а, оказывается, он страдал! Страдал точно так же, как и она, и от его боли не было лекарства точно так же, как и от той, что осой впилась в ее душу.

Наталь взяла себя в руки и начала съемку. Через некоторое время Таиров к ней присоединился - молча. Глаза у него покраснели, но Наталь сделала вид, будто ничего не замечает. А на обратном пути в лугах возле Долинного их поджидал сюрприз. Снимать этот сюрприз, правда, было нельзя, но не попытаться извлечь от него пользу тоже было невозможно. Среди пожухлой осенней травы матовым округлым пятнышком блестел космический кораблик!

Естественно, наши разведчики спустились, естественно, вошли. Пыль, покрывавшая толстым слоем буквально все внутри машины, позволяла понять, что звездолетом давненько не пользовались.

И это, действительно, было так. Ведь этот звездолет был тем самым, который ревнивая Инка спрятала от посторонних глаз маскировочным колпаком из куска дернины. Кто-то из “зеленых” проходил мимо - маскировка исчезла, и теперь всякий, кто хотел, мог машиной воспользоваться.

Двое вошедших очень хотели. Корабль был готов к полету, они не сомневались в этом. Стопка маршрутных атласов в отсеке для документов давала им возможность не заблудиться в космосе; мало того, в компьютерную память корабля уже была введена программа полета на Лиску. Теперь для разбирающегося в технике человека не составляло труда разыскать лицо, которое эту программу туда вводило, то есть, Рябинку, а через Рябинку выйти на того, кто когда-то полетел за Рябинкой следом, то есть, на Эльмара.

Двое тщательно обсудили открывшуюся возможность. Разумеется, лететь мог только один из них - второй был необходим для отслеживания дел в Совете. Это оказалось во-первых. Во-вторых, Наталь обладала большей информацией о космических аппаратах, чем Таиров хотя бы потому, что своими открытиями в этой области Эльмар в свое время делился конкретно с ней. Ну и в-третьих, Таиров не мог бросить планету без присмотра. В общем, отправиться на поиски Эльмара должна была Наталь.

Правда, полетела она не тотчас же. Было решено, что хотя все последнее время она питалась только натуральной пищей (имела такую возможность и ей пользовалась), но будет надежнее, если она потратит на укрепление своего организма еще три месяца. Одновременно она изучит корабельную документацию, просмотрит бумаги из мастерской Эльмара, а также совершит несколько пробных полетов на звездолете вокруг Новой.

Так и было сделано. Звездолет был переправлен в окрестности Открытого и помещен в специально возведенный для него ангар. Через четыре месяца он стартовал по направлению к скромному голубому светилу, вокруг которого вращалась крошечная точка под названием Лиска.

Перед отлетом Наталь сводила-таки Таирова в мастерскую Эльмара. Таиров осмотрел ее и сказал:

- Я всегда говорил, что у Эльмара светлая голова. Если он согласится вернуться, скажи ему, что я прошу у него прощения. В конце-концов оказался прав он.

- Я могу узнать, в чем дело?

- Однажды мы поспорили. Я никогда не хотел контактов с внешним миром, а Эльмар меня за это осуждал. Но я считал, что так будет для всех нас лучше. Я ведь даже скрыл от Рябинки, что у нее здесь есть сестра.

- Сестра? У Рябинки?

- Да. Рябинкин отец успел здесь жениться. Жена умерла, когда девочка была совсем маленькой, а потом она обнаружила способности, и мы забрали ее на Катрену.

- Значит, девочка погибла?

- Вовсе нет. Она успела вырасти и покинуть остров до налета банды.

- Где же она сейчас?

- А вот этого я не знаю.

Наталь даже виду не подала, что о существовании Рябинкиного отца слышит впервые. Она отложила разговор на потом, решив узнать подробности у Эльмара. Однако путь на Лиску оказался отнюдь не развлекательной прогулкой. За годы, которые звездолет простоял возле березовой рощи, обе системы сместились в пространстве относительно друг друга на довольно значительную величину.

Голубую звездочку, центральное светило, навигационная программа отыскать сумела, но вот знаний, чтобы определить, которая из движущихся точек конкретно Лиска, у Наталь не было. Все, что оказалось ей по силам - это рывки к возникающим в ее поле зрения неправильно движущимся объектам. Это были космические аппараты, и Наталь даже слышала звуки человеческой речи, если удавалось сблизиться с объектами на достаточно близкое расстояние, но уловить, откуда и куда те летели, ей не удалось ни разу.

В общем, когда ее наконец обнаружили и отловили, разговор с Таировым насчет Рябинкиной сестры был давно и прочно забыт.

® ¿ ®