На что ты вообще способен?

Артему снился сон. Он видел его уже не первую ночь. В той или иной вариации, но сон повторялся. Начало всегда было одинаковым: он стоял на «отвале» под мелким октябрьским дождем, порывы холодного ветра пробирали насквозь. Артем находился в отдалении от остальных людей, одетых в черное. Он не хотел подходить ближе, но тело не слушалось. Вскоре он оказывался между этих безликих фигур, которые проталкивали его локтями вперед. Так он шел, пока не утыкался в гроб. В гробу лежал отец. Половина его лица была накрыта какой-то бежевой, похожей на кожу, тканью. Ткань пугала Артема. Он готов был увидеть шрам наполовину лица, отсутствие глаза, кровавое месиво– что угодно, кроме имитации кожи, скрывающей под собой неизвестность.

– Поцелуй отца, – сказала оказавшаяся рядом мама.

Во сне голос ее был отстраненным и неестественным, как будто она говорила с ним через плохо работающую телефонную трубку. Артем наклонился и поцеловал отца в холодный лоб так, чтобы не задеть ткань. Он поднял глаза на мать, но вместо нее теперь стояла черная фигура, невероятно высокая, маленькая голова ее едва виднелась высоко в хмуром небе, разглядеть лицо было невозможно. Артем пошел дальше, чувствуя спиной взгляды черных фигур, взгляды давили на него и толкали вперед. Второй гроб стоял совсем близко, но Артем шел до него целую вечность. Оказавшись рядом, он так обессилел, что вынужден был упереться руками в лакированный деревянный бортик, чтобы не упасть. Внезапно его запястье перехватила серая рука с длинными пальцами.

Со временем Артем научился понимать, что он во сне, научился уговаривать себя, что все это не взаправду. Но вот проснуться по желанию или обрести власть над своим телом ему никак не удавалось.

Несмотря на пронизывающий холод, Артем чувствовал, что взмок от пота. Ему пришлось заглянуть внутрь деревянной коробки. Темнота из внутренностей гроба как будто бы выпрыгнула наружу и облепила все вокруг. Остался только Артем, гроб и голубые глаза, смотревшие из него. Андрей лежал неподвижно, его рука крепко сжимала руку Артема.

– Иди сюда, проходимец, – шепнул бледный труп и с невероятной силой потащил Артема вниз.

Он попытался удержаться, но куда ему тягаться силами со старшим братом, пусть даже мертвым! Артем ухнул вниз и падал сквозь непроницаемую темноту, воняющую слежавшейся листвой и глиной.

Приземлился он не так больно, как ожидал. Артем тут же схватил себя за руку, где только что ощущал железные тиски брата, но руки были свободны. Он выпутался из одеяла и подошел к окну. Его комната находилась на втором этаже, откуда открывался отличный вид. Двор был облит лунным белым сиянием, а у конуры, свернувшись калачиком, спал пес Рузвельт. Дурной сон отступил, но сердце все еще колотилось. Мама не вбежала в комнату, а значит, он не кричал. Хотя сейчас она могла бы и не обратить внимания…

Артем еще долго стоял посреди комнаты, прислушиваясь к тишине. Наконец, когда удары в груди и ушах стихли, он лег на кровать и натянул одеяло до самого подбородка. Постель была еще теплой. «Хорошо, что не описался, как в первый раз», – мелькнула неприятная мысль. Спать совсем не хотелось, вернее, он боялся заснуть, но вскоре ночь забрала свое и глаза Артема стали медленно закрываться. Только бы не видеть снов.

Снов действительно не было. Несмотря на ночной кошмар, с утра Артем чувствовал себя замечательно. Вернее сказать, его организм чувствовал себя замечательно. Артем отлично выспался, и за эту свою удалую силу, за бушующую в молодом теле энергию ему было немного стыдно.

Он спустился на первый этаж. Мама уже готовила завтрак.

– Доброе утро, мам.

– Доброе. Садись есть. Кошмары не снились?

– Нет, – дежурно соврал Артем.

Мама приготовила овсяную кашу. Артем частенько слышал, что дети ненавидят овсянку, и никак не мог понять почему. Он с жадностью накинулся на еду.

– Как твой проект? – спросила мама, нехотя ковыряясь в своей тарелке.

«Что за проект?» – хотел спросить Артем, но из-за набитого кашей рта получилось «фто за пвоект?»

– Ну тот, по труду.

Артем проглотил кашу.

– Я же его еще на той неделе сдал. Получил «отлично».

– Ах да…

Дальше разговор не заладился. Мама, казалось, еще несколько раз хотела что-то спросить, даже приоткрывала рот, но тут же опускала глаза и вновь принималась думать о своем.

– Ладно, я побежал, – Артем вычистил тарелку кусочком хлеба, который тоже отправил в рот, схватил еще с вечера собранный рюкзак и пошел к выходу.

– Береги себя, с Богом, – ответила мама, даже не подняв на него глаза.

Их поселок не относился к северным территориям, хотя в середине октября уже выпадал снег. Иногда он таял и давал еще неделю, а порой и две, иллюзии того, что зима сюда еще не добралась. Но вот ветер и температура таких иллюзий не дарили. Артем накинул теплую куртку, доставшуюся ему от брата, и вышел во двор. Там его встретил Рузвельт. Беспородная дворняга издалека напоминала уменьшенную копию немецкой овчарки. На породистую собаку денег у них не было, а Андрей, неизвестно почему, хотел именно ее. Маме удалось найти что-то похожее. Когда Андрей подрос, то они с Рузвельтом так сдружились, что родословная пса значения уже не имела. А вот отец собаку терпеть не мог.

– Привет, Рузя. Да, да, ты хороший пес. Нет, тебя покормит мама, мне пора бежать.

Когда калитка захлопнулась, пес жалобно заскулил. Не то чтобы Артем и Рузвельт были отличными друзьями, но после смерти Андрея Артем был единственным, кто играл с собакой и выходил с ним за пределы двора.

Путь до школы был не близким: дом Артема находился на окраине поселка. С утра поднялся ветер и хлесткими ударами бил по лицу. Артем кутался в куртку, пытаясь укрыться от ледяных яростных атак, но ничего не выходило: когда все клапаны на воротнике были закрыты, а капюшон натянут так, что оставались видны только глаза, ветер стихал, но стоило Артему скинуть капюшон, как ветер, словно поджидая этого момента, вновь набирал силу.

Но ни расстояние, ни ветер не могли сравниться по тормозящему воздействию на Артема с тем фактом, что ему просто ужасно не хотелось идти в школу. Делать там было решительно нечего. Совсем недавно он был одним из лучших учеников, но теперь отставал по всем предметам, кроме разве что физкультуры и труда. Артем любил бегать на длинные дистанции. Он входил в нечто вроде транса, в котором все для него становилось простым и понятным. Но сейчас и это не помогало, да и бегать в такую погоду – не лучшая идея. Теперь ему предстояло сидеть и тупо пялиться на доску, на которой изображены примеры, которые он перестал понимать. Это было смертельно скучно и даже как-то неудобно. Артем часто думал о том, что с удовольствием бы уступил свою половину парты какому-нибудь более благоразумному мальчишке из другой части света. Это было бы справедливо. Мама пока ничего о школьных проблемах не знала, но Артем чувствовал, что приближается тот день, когда его многоэтажная конструкция из вранья обвалится и вскроется неприглядная правда.

Впереди показались пятиэтажки, а за ними и оранжевое здание школы. У самых ворот мимо него пронесся Вася.

– Давай скорее, опоздаем ведь! – выкрикнул Вася, но не увидев реакции со стороны Артема, затормозил, ухватился за лямку его рюкзака и потащил за собой.

Артем не сопротивлялся. Они с Васей дружили. Звонок прозвенел, когда они вешали куртки в раздевалке, но учитель задержался, поэтому весь класс сходил с ума в коридоре у закрытой двери кабинета.

– Ну, как твои дела? – спросил Вася в коридоре, поглядывая на швыряющих друг в друга ледяной снежок мальчишек.

– Да все так же, нормально.

– Ага. Слушай, пойдем тоже покидаемся, а?

– Не хочу.

– Да идем! – Вася снова потянул друга за лямку, но Артем оттолкнул его.

– Говорю же, не хочу! Иди кидай сам, если тебе так хочется!

Вася удивленно пожал плечами и отправился к ребятам, которые доставали новую порцию снега из открытого окна. Затею эту пришлось бросить, потому что пришла учительница, накричала на учеников и захлопнула окно.

Первым уроком была алгебра. Домашку сегодня не проверяли, но на этом удача кончилась. Артема вызвали к доске, где он с помощью подсказок из зала умудрился ответить на тройку. Затем была география, литература, на которой Артем, заснув, чуть не ударился головой о парту, биология, где рассказывали об экспериментах с горохом. Рассказывали про них уже второй урок, но Артем ничего не запомнил и из первого, поэтому все было для него пустым звуком. Наверное, он бы мог нагнать программу, попросить ребят помочь, но ему не хотелось ни с кем говорить. Раньше такие трудности могли бы пробудить в нем интерес, но сейчас, при взгляде на новое правило русского языка, очередную главу книги по литературе или пример по алгебре, у него не возникало никакого чувства, кроме апатии.

Задачки со скрещиванием гороха совсем добили Артема. Сразу же после звонка он направился в раздевалку и, не заметив на себе подозрительных взглядов учителей, ушел из школы.

Стало теплее. Солнце пробилось сквозь утреннюю дымку и превратило снег на улицах в слякоть. Артем бодро шагал в сторону дома, но показываться там раньше времени он не собирался. Свернув с большой дороги, он вышел на тропинку и пошел мимо рощи, где отец построил их дом. Затем Артем вышел на дорогу, которую местные чаще называли «направлением», она представляла собой месиво из грязи и камней. Следуя по ней, можно было добраться до заброшенной шахты, а чуть дальше находилась излюбленная рыбаками речка. Артем пробрался через дорогу, чуть ли не до колен измазавшись в грязи. Тропа вела сквозь высокие черные стволы деревьев, она была короткой, так что скоро Артем уже стоял на окраине большой зелено-коричневой поляны.

– Трясина! – сказал он и поднял палец вверх.

Эта название ему очень нравилось. Из «Окружающего мира» он знал, что правильно такую местность называть болотом. Но Андрей и мама говорили «трясина», и это было гораздо круче. Пахло здесь всегда так, будто кто-то навонял, запах никогда не выветривался, но через некоторое время его просто перестаешь замечать. А земля под ногами была устлана ковром из мха, невысокой травы и грязи. Артем прошел по опушке к единственному большому дереву. Это был дуб с огромным вытянутым дуплом. Рядом стоял сколоченный из трех листов фанеры треугольный «склад». Артем заглянул в него, достал резиновые сапоги и переобулся. Затем извлек из дупла «ружье» – укороченную старую мамину швабру, к которой на саморезы были прикручены обрезки фанеры, играющие роль мушки, спускового крючка и магазина. Здесь же лежало «ружье» Андрея. Оно было попроще: изогнутая в форме мушкета палка с обломанным наконечником.

– Начать обход! – крикнул Артем. Его голос эхом разлетелся по трясине, а лицо впервые за весь день озарила улыбка.

Он строевым шагом двинулся вдоль линии кустарника, росшего за дубом. Почва была упругая, она немного покачивалась при каждом шаге. Вскоре показался первый враг: американский шпион вышел из леса на другой стороне трясины. Артем замер, втянул воздух, прицелился.

– Бдыщ! – раздался озвученный мальчиком выстрел.

То ли Артем перестарался со своим выстрелом – эхо его бдыща разлетелось по всему лесу – то ли в чаще леса действительно произошло что-то странное. Вдалеке в небо поднялась огромная стая ворон. Артему показалось, что земля дрогнула под ногами. Он и без того опасался подходить ближе к черте леса, туда, где земля под полуденным солнцем превращалась в кисель, а теперь и вовсе отступил к кустарнику, прижался к острым веткам спиной. Черное облако ворон описало круг в небе и вновь скрылось в лесу. Уже через минуту игра продолжилась. Неровным полукругом кустарник привел Артема обратно к дубу. За это время было убито не меньше трех шпионов.

«Ружье» отправилось в дупло до следующего обхода. Артем скинул тяжелые от налипшей грязи сапоги и запрыгнул на прислоненную к дубу лестницу. Она вела к другой, винтовой, лестнице, сделанной из дюймовых досок, посаженных в дерево на толстые винты. Пара оборотов по скрипящим ступеням – и Артем оказался на высоте почти трех метров, где дуб раскинул свои черные ветви и где они с Андреем возвели свой штаб. Возвели сами, отец им не помогал, если не считать материалы, которые они таскали со двора. Доскам предстояло стать пристройкой к дому, которую давно хотела мама, но отцу было не до этого, поэтому они постепенно перекочевали на трясину.

Внутри все было по-старому: пол застелен изъеденными молью коврами, перекочевавшими сюда с чердака бабушкиного дома, пара старых табуретов с отверстием посередине (Андрей часто делал вид, что садится на них гадить), складной стол, который невозможно было разложить в условиях штаба, самодельный кривой книжный шкаф и рундучок со сломанным замком, забитый старыми игрушками. Артем уселся на табурет, еще пара сантиметров и его голова бы уперлась в потолок. Не просто так Андрей предпочитал сидеть на полу. Шкаф был забит фантастикой и ужастиками. Многое из этого отец читал в молодости, но всегда говорил, что это все сказки. А вот братья зачитывались с нешуточным интересом. Сперва Андрей начал читать Артему Стругацких вместо сказок перед сном. Мама все равно заставила бы что-то прочитать брату, а так ему и самому было интересно. Как только Артем освоил чтение, сразу же начал перечитывать сам, не обрывками, а солидно, от корки до корки. Затем в ход пошли Снегов, Кир Булычев, Беляев, даже Ефремов, читать которого было сложно, но жутко интересно.

Теперь тут были и книги поновее. Самым ценным, конечно, было целое собрание сочинений Кинга, которое занимало добрую половину шкафа. Артем взял «Ночную смену»– сборник, который Андрей дочитать не успел. Артем положил книгу на стол и углубился в чтение. Он остановился на рассказе про астронавта, на руках которого отросли глаза. Сочетание двух любимых тем – космоса и ужаса – настолько увлекло Артема, что он совсем забыл о времени. Когда с рассказом было покончено, за окном, представлявшим из себя квадрат полупрозрачного пластика, уже темнело. Артем вскочил со стула и ударился головой о потолок. Растирая шишку, он ощутил, как закоченело от холода его тело.

Он мчался домой через лес что было сил. Задубевшие подошвы ботинок были скользкими. Несколько раз он чуть было не шлепнулся в рыхлый снег, который отказывался таять под тенью высоких деревьев. Артем влетел в дом и сразу понял, что что-то не так. Мама была странной, слишком оживленной. Это не предвещало ничего хорошего.

– Мам, прости, я задержался, сегодня после уроков… м-м… репетировали… – Артем проклинал себя за то, что, пока бежал, не придумал достаточно достоверной истории.

Но мама лишь мельком взглянула на него. Она торопливо надевала куртку.

– Мама, что случилось?

– Не знаю. Звонили из администрации. Что-то на кладбище произошло. Просили подъехать, – с последними словами мама уже выходила из дома.

Дверь захлопнулась, и не успевший раздеться Артем тут же выбежал обратно на улицу.

– Погоди, мам, я с тобой!

Она ничего не ответила. Артем запрыгнул на заднее сиденье автомобиля. Это был старый японский внедорожник с покусанным ржавчиной кузовом. Машину дернуло. Мама перепутала передачу и выругалась шепотом, думая, что ее не слышно. Автомобиль выехал на «направление» и помчался по ухабистой дороге. Артем подумал, что при папе мама очень редко садилась за руль и уж тем более не позволяла себе ездить по этой дороге с такой скоростью. Кладбище находилось на окраине поселка, совсем недалеко от их дома, но, когда они приехали, закат уже уступал место сумеркам.

Внедорожник подкатил к выстроившимся в ряд машинам. Здесь собрались люди со всего села. Несколько женщин плакали, другие их успокаивали. Мужчины же держались отдельно и что-то обсуждали, активно размахивая руками.

Мама направилась прямиком к главе администрации тете Ирине. Артем пошел за ней. Какой-то мужчина в больших нелепых очках попытался преградить маме путь, но она отстранила его, как будто он был просто манекеном. Мужчина открыл рот, чтобы что-то сказать, но осекся.

– Кариночка! Не ожидала тебя так быстро, – затараторила глава администрации.

– Ирина, что здесь произошло?

– Да вот, сами посмотрите. Хотя я все же предлагаю перенести осмотр на завтра, ничего ведь уже не видно…

И правда. В сумерках Артем не сразу разобрал, что к чему. Глава администрации стояла у самого края обрыва. Артем подошел ближе. Он оглядывался, опасаясь, что взрослые захотят отогнать его, но никому до него не было дела. Перед ним раскинулась черная пропасть. Разглядеть, что там внизу, было нельзя, видно было только свисающий край старинной кладбищенской ограды с ромбиками.

– Наши специалисты предупреждали вас еще при закрытии рудника! – говорил мужчина в больших очках.

– Кого вы предупреждали? Я тогда еще даже здесь не работала! – протестовала чиновница.

– Предупреждали, что дальнейшее расширение зоны захоронения ближе к отвалу может привести к… вот к этому может привести, – мужчина указал на пропасть.

– А что нам делать? Сам знаете, какие сейчас времена. Куда нам расширять кладбище, к поселку что ли?

– Где могила моего мужа?! – мама Артема прервала перепалку.

Мужчина в очках и тетя Ирина не успели ответить.

– Где могила моего сына?! – мамин голос едва не перешел на крик.

Теперь уже никто не плакал и никого не успокаивали. Все смотрели на Артема и его мать.

– Я спрашиваю тебя, где мой муж и сын? Куда я теперь буду приходить? – продолжала задавать вопросы мама, медленно приближаясь к тете Ирине. Теперь она почти шептала.

Артему вдруг стало страшно. Ему показалось, что мать сейчас вцепится в тетю Ирину и швырнет ее прямо в провал в земле.

– Да что, ты, Карина, у меня ведь тоже родственники здесь лежат… – оправдывалась тетя Ирина и медленно отступала назад.

В этот момент к ним подоспел дядя Кирилл. Он, несмотря на свою шаркающую походку, быстро оказался рядом, здоровой рукой приобнял маму и начал потихоньку отводить ее от мужчины в очках и тети Ирины. Попутно дядя Кирилл подмигнул Артему.

– Карина, спокойно, я разберусь, ты же меня знаешь. Посмотри, сколько тут людей, и все на нервах. Да! Представляешь, сумасшедший дом. Идем к твоей машине.

Артем бродил вокруг их старенького внедорожника. Мама тихонько плакала на плече у дяди Кирилла, но Артему было легче. Пусть лучше мама плачет, чем молчит и смотрит на него так, будто его и нет вовсе.

– Эй, парень, – подозвал его дядя Кирилл. Он стоял недалеко от машины и курил.

– Привет, дядь Кирилл.

– Привет, Тема. Давно тебя не видел, вытянулся ты. Как дела? Ладно, не говори, сам вижу. Послушай, ты теперь старший мужчина в семье. Я знаю, тебе нелегко, но и твоей маме не легче. Береги ее. А с этим… – Кирилл махнул рукой в сторону отвала. – С этим мы разберемся.

– Дядь Кирилл, а что теперь будет с теми… ну с теми, кто провалился? Куда они делись?

– Ты об этом не переживай. Переживать нужно о живых, а мертвым… им уже все равно. Что бы с ними не стало, главное, что мы про них помним. Понимаешь?

Артем неуверенно кивнул. Дядя Кирилл рассмеялся и потрепал его по голове.

– Ты хороший парень, как и твой брат, царствие ему небесное. Тебе ведь скоро шестнадцать? Послушай мой совет: поднакопи немного денег и сдай на права. Твою маму, особенно в таком состоянии, за руль лучше не пускать. Но это только между нами, ладно?

Они попрощались. Артему стало немного грустно, что дядя Кирилл их покинул. Маме действительно стало лучше. Уже возле дома она взглянула на Артема, он в этот момент посмотрел на нее, и она улыбнулась. Совсем как раньше.

Перед тем как войти в дом, Артем решил проведать Рузвельта. Пес жалобно скулил и крутился вокруг мальчика. Его миска была вылизана до блеска.

– Прости, Рузя. Мама в последнее время забывчивая, сейчас я тебя покормлю.

Наскоро поужинав, Артем повалился на кровать. Он даже не притронулся к рюкзаку. Не сказать, чтобы он сегодня сильно напрягался, но, несмотря на это, чувствовал он себя уставшим и разбитым. Артем разделся, но перед тем, как лечь спать, решил заглянуть в соседнюю комнату. Андрей любил порядок, а мама продолжала его поддерживать. В комнате не было ни пылинки, все вещи находились на своих местах. Гитара брата стояла прислоненная к стене, две нижние струны на ней были оборваны.

– Спокойной ночи, – прошептал Артем, выключил свет и вышел.

Стоило ему прилечь на кровать, как он тут же провалился в сон.

***

Андрей играл на гитаре. Сначала что-то знакомое с репетиции, но незаметно он перешел на импровизированную солянку из хитов современной и не очень музыки. Получалось у него отлично, Артем всегда считал, что это из-за длинных и узких пальцев брата. Андрей так увлекся игрой, что не заметил, как вошел отец. Он упер руки в бока и строго смотрел на сына. Тот обернулся, перестал играть, но незаглушенные струны продолжали звенеть. Отец начал отчитывать Андрея, быстро перешел на крик. Он ходил взад-вперед по комнате, размахивал руками, а лицо его стало красным от злости. Артем не мог понять, что именно говорит отец, но точно расслышал заключительную стандартную фразу: «Ах, да на что ты вообще способен?!» Лязг струн почему-то становился все громче, они дребезжали так, что гитара в руках Андрея готова была вырваться, и вдруг лопнули. Одновременно с оглушающим звуком хлопка отец и Андрей повернули головы в сторону Артема, который был до этого сторонним наблюдателем. Они не должны были заметить его. Лица их странным образом подрагивали в такт недавно лопнувшим струнам. Андрей отложил гитару, они с отцом медленно приближались к Артему. Артем заметил прорастающие нижние клыки на лице брата, вот они уже уперлись в его верхнюю губу, вот они разорвали ее, и на ковер закапала красная кровь. Артем отшатнулся, но за спиной была запертая дверь. Они приближались.

– Мы умерли, братец. Дай нам немного твоей крови, – прохрипел неестественно басовитым голосом Андрей, протягивая к Артему серые длинные пальцы.

Артем открыл глаза, шевельнулся и сразу почувствовал, что одеяло и покрывало мокрые от пота. Он скинул одеяло и его обдало холодом. На улице надрывался Рузвельт. Руки дрожали. Внезапно какая-то тень скользнула по окну. Артем подошел к нему, набрал воздуха в легкие, готовясь выглянуть: во дворе не было ничего необычного, если не считать взбесившегося пса. Артем сделал шаг назад и только теперь заметил: с обратной стороны стекла остались едва заметные отпечатки рук. От такой находки Артема прошиб озноб. О том, чтобы выйти на улицу и успокоить Рузвельта, он теперь и не думал. Он сел на кровать, обложился подушками и стал ждать, пристально вглядываясь в окно. Так он и заснул, проспав до звонка будильника.

– Ну и чего ты вчера гавкал всю ночь? – спросил Артем у виляющего хвостом Рузвельта.

Теперь, в свете солнца, пробивающемся сквозь серое небо, двор не выглядел таким таинственным и опасным. Все здесь было знакомо. Не меньшее удовлетворение у Артема вызвало и то, что мама сегодня встала рано и сама покормила Рузвельта. Значит, ей становится лучше.

С утра Артем даже не взглянул на окно и, уже на пути к школе, решил, что его находка была частью кошмара. Но воспоминания о нем, как это обычно бывает со снами, никак не хотели развеиваться. В школе тоже все прошло неплохо. Домашнее задание не спрашивали, а на одном из уроков Артема вызвали к доске, к своему удивлению он с легкостью справился с заданием и наконец получил оценку «отлично». На перемене Вася втянул его в игру, и Артем на некоторое время даже почувствовал себя совсем как в былые времена. Уроков было много, да и темнело с каждым днем все раньше, поэтому к дому Артем подходил, когда солнце уже клонилось к закату. Секунду поколебавшись на тропинке, Артем решил все же заглянуть на трясину.

Он не собирался задерживаться, хотел просто повторить их с братом ритуал. Артем быстро переобулся, выхватил из дупла «ружье» и направился к кустарнику. На середине пути, когда большая часть шпионов уже была убита, Артем заметил торчащий из слоя зеленоватой бурды кроссовок, вернее сказать, красную часть подошвы – то немногое, что болото не смогло проглотить. Тогда была весна, сковывающий трясину мороз отпустил, и почва под ногами вела себя как желе. Андрей сказал, что не хочет идти на болото, но Артем все же уговорил его с помощью метода «куд-кудах, цыпленок». Артему тогда только купили крутые красные кроссовки, которые он выпрашивал уже полгода. Он был так горд ими, что наотрез отказывался переобуваться даже с учетом риска измазать их в грязи. Младший брат настолько увлекся отстрелом выдуманных шпионов, что отошел от кустарника дальше, чем нужно. В тот день его оружием была «снайперская винтовка», но вскоре она волшебным образом превратилась в «пулемет». Артем поливал врагов огнем, но внезапно левая нога провалилась по самое колено во что-то холодное и вязкое. Он по инерции занес правую ногу еще дальше вперед, и она ушла в трясину уже по самый пах. Артем застыл в таком перекошенном состоянии, он пытался оглянуться на брата, но с каждым движением проваливался все глубже. Перепугавшись, Артем закричал.

– Да не ори ты, – услышал он за спиной голос Андрея. – Хватайся за палку.

Артем схватился за оружие Андрея, но тонкая часть палки тут же сломалась. Тогда Артем как мог вытянул за спину швабру. Андрей схватился за нее и потянул на себя. К тому времени Артем провалился в трясину почти по пояс. Медленно, чтобы не сорвать хват брата, Андрей вытягивал Артема. Когда тот был уже почти на свободе, Андрей решил потянуть чуть сильнее, в этот момент кроссовок с хлюпаньем сорвался с ноги Артема и навсегда остался пленником трясины. С тех пор красная подошва являлась своеобразным знаком «опасно», хотя, если чуть напрячь взгляд, небольшой пятачок трясины, который замерзал позже всего болота, а весной, наоборот, размораживался раньше, и так отлично просматривался. Отец в тот день пришел в ярость. Он никогда не бил их, ему достаточно было взгляда, чтобы братья все поняли. Но если он начинал кричать, весь дом буквально приходил в ступор. Несмотря на не лучшее окончание, воспоминания о пережитом страхе и о том, как Андрей вытащил его, были скорее приятными. Артем любил разглядывать торчащую из болотной жижи красную подошву. Он помнил взгляд старшего брата после того, как тот вытащил его: никогда ему еще не приходилось видеть Андрея таким испуганным.

Он закинул швабру в дупло, начал скидывать сапоги, но тут же остановился: что-то было не так. Артем вернулся к дуплу и засунул голову в черную расщелину. Оружия Андрея там не было. Артем внимательно огляделся. Но чем больше он всматривался в застывший кустарник и окружавший его лес, тем тревожней становилась тишина вокруг. Он еще раз заглянул в дупло. Может быть, он проглядел? Нет. Когда он пришел, палка точно была здесь. Значит, кто-то тут копался, пока он совершал обход. Артем скинул сапоги и быстро поднялся по лестнице. Он проверил рундук: игрушки были на месте, даже фигурка кабана с огромными клыками, которой в детстве его пугал брат. Книжные полки тоже оставались нетронутыми. В последнюю очередь Артем бросил взгляд на стол. Там лежала «Ночная смена». Лежала не так, как он ее оставил. Артем поднял книгу, открыл место, отмеченное закладкой. Это был не тот рассказ, на котором он остановился. Мальчик нерешительно посмотрел в окно, но разобрать в смазанном пластиком изображении ничего было нельзя. Артему стало не по себе. Смеркалось уже совсем по-зимнему: минуту назад вроде бы еще светило красное солнце, но стоило отвлечься от него, и оно уже пропадало за горизонтом. Артем поспешил домой, оставив «шпионов» на завтра. Последнюю часть пути он практически бежал. Его собственные шаги разносились по трясине, отражались, заставляя его постоянно оглядываться.

– Где тебя носит? – спросила с порога мама.

– Да так, решили чуть-чуть погулять с Васей после школы.

– И принять грязевые ванны? Ты угваздался по самые колени! Не вздумай сделать даже шага, раздевайся прямо здесь и бегом в ванную!

Артем немного опешил от такого напора. Мыльный пузырь, закрывающий маму от внешнего мира, как будто лопнул.

– Не стой столбом, – сказала она, уходя на кухню, откуда доносился запах жареного мяса.

Вымытый и переодетый Артем не замедлил прийти на этот запах.

– А я пятерку сегодня получил, – хвастался он, уминая котлеты.

– По грязеведению?

– Ну ладно тебе, мам.

– Шучу. Ты – молодец. Я в последнее время совсем перестала следить за твоей учебой и очень рада, что ты сам справляешься.

Артем улыбнулся, но улыбка получилась печальной. Эта пятерка была единственным, чем он мог порадовать маму в плане учебы.

– Ты как-то поменялась. Дядя Кирилл звонил? Хорошие новости?

– Нет. Новостей нет, да я и не думаю, что они смогут что-то восстановить. Лет через двадцать этот чертов отвал доберется и до нашего дома… Мне снился твой папа. Это был хороший сон, – лицо мамы стало задумчивым и таким далеким.

– Я рад, что тебе лучше. Ты даже про Рузвельта сегодня вспомнила.

– Ты о чем?

– Ну, ты же его покормила. Еще до моего выхода.

– Я его не кормила. Я думала, ты покормил, и вечером тоже.

Артем открыл рот, но не нашелся, что сказать.

– У тебя, наверное, полно домашней работы, и у меня после приготовления ужина, как видишь, тоже. Иди занимайся, сынок.

– Хорошо. Спасибо, мам.

Артем поднялся наверх, раскрыл створки окна. В комнату проник холодный воздух. Рузвельт обнюхивал забор. Когда Артем прибежал домой, пес бесновался, совсем как вчера ночью. Его миска снова была полна, но ни он, ни мама корм не накладывали.

Ему снова снился сон, как Андрей играет на гитаре. Артем не сразу понял, что он проснулся. Гитара продолжала играть. Он поднялся, легонько ударил себя по щеке рукой, как в фильмах, чтобы точно удостовериться, что он не спит. Не спал. Этот перебор мелодий он перепутать не мог. Играл Андрей.

Артем поднялся с кровати. Он был бы так рад сейчас обнаружить в комнате сломанную мамину швабру или бейсбольную биту, но в его комнате не нашлось ничего лучше пустого тубуса. Вооружившись этим грозным предметом, Артем вышел в коридор. Неужели мама не слышала играющей гитары? Артем с трудом подавил желание побежать вниз и разбудить ее. Отец высмеял бы его за такую слабость. Звук, несомненно, исходил из комнаты Андрея. Артем крался по темному коридору, будто грабитель. Вот он уже у двери брата. Артем дотронулся до ручки двери и медленно повернул ее. Потная ладонь соскользнула, дверь распахнулась, и Артем ввалился в комнату. Он что было сил взмахнул несколько раз перед собой тубусом. Первый удар прошелся по воздуху, второй угодил в стул. Артем открыл глаза, все это время они были крепко зажмурены. Привыкшее к темноте зрение обшарило комнату: она была пуста. Артем заглянул под кровать, дернул дверцу шкафа, предусмотрительно замахнувшись тубусом. Но это оказалось лишним. Да и кого он надеялся здесь найти?

– Нет, мне показалось. Опять кошмар, а я не успел проснуться, – шептал мальчик одними губами.

А вот и гитара. Она стояла на прежнем месте. Артем дотронулся до нее, погладил гриф и тут понял, что вместо лопнувших струн натянуты новые. Что-то глухо ударило сзади. Артем подпрыгнул на месте, обернулся, шаря рукой по стене, к которой прислонил свое оружие: оконная рама раскачивалась на ветру. Ветер вогнал холод в комнату и заставил Артема поежиться. Он закрыл окно. За свистом ветра последовала мертвая тишина. Она же сопровождала Артема в коридоре и в его комнате. Она давила на уши даже в тот момент, когда Артем ложился в кровать и заметил в своем окне промелькнувшее бледное лицо брата. Только тогда тишина лопнула от протяжного воя Рузвельта.

***

Мама бы ему не поверила. С ней вообще происходило что-то странное. Если раньше она напоминала глушеную лягушку, то теперь больше походила на Рузвельта, когда он был еще щенком. Мама носилась по кухне без продыху. С утра она наготовила столько, сколько они не съели бы и за неделю. Это не было выздоровлением, это было новой стадией болезни.

Она раз десять спросила Артема, почему он так мало ест. Он и правда с трудом смог заставить себя проглотить тарелку каши. На его слова в духе «я не голоден», «болит живот» и прочее она отвечала заливистым смехом, а через секунду спрашивала опять. Артем поспешил уйти из дома. Миска Рузвельта была полна, но пес забился в будку и не притрагивался к еде.

– Ничего, ничего, Рузя, мы справимся, – сказал Артем, заглядывая в будку и трогая мокрый собачий нос. Сам он не очень верил в свои слова.

Артем всю ночь не сомкнул глаз. Он знал, что это не кошмар. Андрей действительно побывал вчера дома. Когда начало светать, и Артем решился скинуть с себя одеяло, первым делом он отправился в комнату брата, чтобы вновь проверить гитару: все струны были на месте. Более того, гитара была настроена, а на ее лакированной поверхности отчетливо виднелись грязные отпечатки длинных пальцев.

В школу он заявился даже без рюкзака. Была перемена. Артем лихорадочно искал Васю среди мельтешащих школьников. Наконец, он увидел его и схватил за рубашку.

– Вася, стой!

– Ого! Тема, что с тобой?

– Слушай, Вась, только не смейся. Я серьезно.

– Ну давай, говори, – заинтересовался Вася.

– Ты веришь в зомби?

– Конечно, в зомби, призраков, драконов, кто там еще… м-м… криперов…

– Я же сказал, что я серьезно!

– Тема, ты дурак? Какие нафиг зомби? Ты сам на зомби похож, если что.

– Идем, – Артем отвел друга подальше от шумной толпы. – Я к тебе с таким бы не пришел, если бы сам не видел.

– Ну и что ты видел?

– Своего брата, Андрея. Когда отвал обрушился, кажется, он как-то оживил моего брата.

– Бред. Нет, я это, как его… я тебе сочувствую и все дела, но ты просто свихнулся. Не мог ты видеть своего брата.

– Идем со мной на трясину. Днем он гуляет где-то там, я так думаю. Возле нашего штаба на дереве.

– Трясина? Это то место возле дороги на реку, где ты оставил свои кроссовки?

– Одну кроссовку. Пойдешь?

В этот момент прозвенел звонок. И без того активная толпа теперь задвигалась еще быстрее. Школьный коридор наполнился гудением сотни голосов.

– Так… Ну, мне пора идти на урок…

– Ты пойдешь со мной на трясину? – чуть не закричал Артем. Если бы не стоящий вокруг гул, он бы точно привлек к себе лишнее внимание.

– Там грязно и холодно. Нет, я туда не сунусь.

– Трус, – процедил Артем и направился к выходу.

Дверной звонок в квартиру дяди Кирилла было слышно даже из подъезда. Несколько слоев краски, нанесенные на корпус звонка в период ремонта в подъезде, как и солидный возраст, не смогли прикончить древнюю советскую технологию.

Дверь открылась. Артема обдало теплом и неприятным запахом алкоголя.

– Темыч?! Ну ладно, заходи. Будешь гостем.

Артем зашел в квартиру, но разуваться не стал.

– Дядя Кирилл, у меня к тебе серьезный разговор.

– Так может, за стол сядем? Серьезные разговоры на пороге не ведут.

– Не могу. Мне нужно успеть на болото до темноты.

– Ох… Ну, давай тут, – мужчина сел на тумбу для обуви и начал растирать покалеченную ногу.

– Вы про зомби слышали? Про живых мертвецов?

– Слышал. А в чем вопрос?

– Мой брат теперь такой. Один из них.

Дядя Кирилл тяжело вздохнул и принялся чесать лысую голову.

– И откуда такой вывод?

– В нашем домике на трясине кто-то забрал его «винтовку» и читал его последнюю книгу, пролистал целый рассказ после меня, а сперва я увидел отпечатки на стекле… – Артем набрал полную грудь воздуха и продолжил. – А потом он играл на гитаре ночью, залез через окно по крыше, и струны поменял, а еще кормил Рузвельта, только тот не ест…

– Остановись! Остановись, Артем!

Мальчик замолчал, его губы дрожали, он зажмурился и опустил голову, чтобы дядя Кирилл не увидел жгущих глаза слез. И дядя Кирилл сделал вид, что их не заметил, только похлопал Артема по плечу. Мужчина молчал с минуту. Где-то на заднем фоне диктор с экрана телевизора сообщал о втором за сутки случае пропажи человека в их поселке. Для Артема все это было белым шумом. Наконец, Кирилл сказал:

– В твоей семье произошло страшное горе. Твой отец… он был тяжелый человек, мне ли не знать, мы с ним прошли не одну горячую точку. Но твоя мама души в нем не чаяла, а про то, что вы с Андреем были не разлей вода, я и говорить не буду. Никому не пережить такую беду без последствий. А наши мозги… Знаешь, они порой такое с нами могут начудить, что глазам своим не веришь.

– Нет! – отрезал Артем и с облегчением понял, что его голос не дрожит. – Я не хочу этого слушать. Не нужно говорить, что мне померещилось, что соболезнуете и прочую чепуху! Я знаю, что я видел. Я… Мне пора идти.

Артем резко встал и вышел за дверь. Дядя Кирилл окликнул его, когда тот уже спустился на один лестничный пролет.

– Артем!

Мальчик посмотрел наверх, на грузного искалеченного человека, в котором минуту назад надеялся найти опору.

– Я тебе не могу помочь. Прошу только об одном: пожалуйста, не делай глупостей. Ты всегда был смышленым пареньком, так что не горячись. Думай холодной головой.

Артем кивнул и побежал вниз.

Сапоги были ледяными. Раньше они с Андреем относили обувь из «склада» домой и сушили. Отныне этой традиции пришел конец. Артем переобулся неосознанно, по привычке, перспектива испачкать ботинки сейчас беспокоила его в последнюю очередь. Сперва он разглядывал их штаб, пытался увидеть в мутных окнах силуэт брата. Затем он достал «ружье», теперь оно казалось ему еще более настоящим, чем раньше. Он взял его, чтобы защищаться.

– Андрей! – что было силы закричал Артем.

Голос эхом разнесся по трясине. Из кустов взмыл в небо рябчик.– Ты умер! Не нужно приходить к нам с мамой, слышишь?!

Ответом ему послужил резкий порыв ветра и шум скребущихся друг о друга голых веток деревьев.

– Ты сам решил пойти с отцом, – продолжил Артем, но уже понизив тон. – Я уговаривал тебя остаться. Ты знаешь, что и мама хотела, чтобы ты остался, просто боялась сказать.

И тут слезы покатились градом, скрывать их было не перед кем.

– Мы все боялись! Но ты был старшим, ты один мог сказать «нет», но ты не сказал. Ты ушел с ним, и вы оба умерли! Так что теперь оставь нас в покое!

Ветер разбушевался не на шутку. Он гнал плотные серые тучи по темнеющему небу. Артем швырнул швабру к дубу и шатающейся походкой отправился домой. В этот раз он не бежал и не оглядывался.

Только на пороге дома Артем понял, что забыл переобуться. Он скинул заляпанные толстым слоем грязи сапоги. Мама сидела на диване и говорила по телефону. Она периодически резко кивала головой, как бы соглашаясь с голосом на той стороне линии.

– Да-да, конечно, поняла, никого не впускать, – закончила она и положила трубку.

– Артем, ты уже вернулся? Я совсем не замечаю, как бежит время. Представляешь, Ирина погибла. Жуткие новости. Говорят, ее убили!

– Угу, – Артем сел на диван рядом с матерью. Глаза у него слипались.

– Пробрались в дом и растерзали. Прямо так и говорят. Но я в это не верю.

– Ты же знаешь, мам, как у нас слухи разлетаются. Не стоит всему верить.

– Да, да, ты прав. Ты какой-то грязный. Иди умойся, нехорошо в таком виде встречать гостей.

Артем широко зевнул, но сказанное матерью мгновенно вышибло из него всю сонливость.

– Что? – он отодвинулся от нее на противоположную сторону дивана. – Какие еще гости?

– Самые долгожданные, мой дорогой. Разве ты не рад приезду брата?

Артем заглянул в светло-голубые глаза матери, но ее зрачки бегали туда-сюда, как бы не в силах задержаться на одном месте.

– Мам, ты в порядке?

– Конечно. Я просто немного волнуюсь перед их приездом.

– Мама! – Артем поднялся с дивана. – Андрей умер, очнись!

– Что? Что ты такое говоришь? Ты совсем обморозился на своей проклятой трясине? Иди умывайся и готовься встречать гостей.

Артем отшатнулся от матери, он медленно пятился от нее, как от опасного хищника, пока не уткнулся спиной в дверь туалетной комнаты, и юркнул в нее. Он заперся, включил холодную воду и сунул голову под струю. Так он стоял, пока от холода не заболел затылок. Ему это мерещилось. Нет, это не сон, сон не может быть таким правдоподобным. Может, дядя Кирилл был прав, и его собственное воображение сыграло с ним злую шутку?

Артем открыл дверь. Лицо, растертое полотенцем, горело. Мама хлопотала на кухне как ни в чем не бывало. Она накрывала на стол и не обращала на сына никакого внимания. Не заметила она и того, что он прихватил с собой старый ржавый топор, который стоял в туалетной комнате с незапамятных времен.

Артем поднялся в свою комнату, запер дверь и положил топор у кровати. За окном темнело. Он сел на кровать, твердо решив, что и сегодняшней ночью не будет спать. Однако ни его решение, ни холодная вода не могли бороться с потребностями организма. Он уже не спал одну ночь и прободрствовать вторую становилось все сложнее. Артем периодически подходил то к окну, то к двери, проверял запоры, но стоило ему сесть, как его тут же одолевал сон.

Точно так же он сидел здесь чуть меньше года назад, задремал под перебор гитары через стену, как вдруг услышал крик отца. Он отчитывал Андрея. Не так, как обычно, а с какой-то бешеной яростью, будто кричал не на сына, а на ослушавшееся его животное. Конец любого такого скандала был всегда одинаков: отец резко сбавлял тон и скорее заключал, чем спрашивал: «На что ты вообще способен?» Артем застыл в кровати, будто замороженный, как если бы его, а не Андрея сейчас жестоко отчихвостили. Ни о каком сне уже не было и речи. Только когда шаги отца пропали на первом этаже, Артем осмелился выглянуть в коридор. Там было тихо и пусто. Тогда он прошмыгнул в комнату брата.

Андрей сидел на полу возле гитары. Две нижние струны были порваны. Артему на секунду показалось, что его брат плачет, но быть этого, конечно, не могло: Андрей никогда не плакал.

– Эй, проходимец, почему без стука? Ладно уж, заходи, раз зашел, – начал Андрей сдавленным голосом, но закончил фразу уже как обычно с каким-то дерзким весельем.

– Что с гитарой? – Артем присел рядом с братом и так же, как он, оперся спиной о стену.

– Да вот, ударил сильнее обычного, когда зашел наш папаня. Лопнули, – «папаней» отца называл только Андрей, конечно, он никогда бы не сказал это при нем, но Артем побоялся бы сказать такое и за спиной отца.

– Он бесится, когда ты играешь.

– Это точно. Сегодня мой Федр Палыч сказал, что я отличный ученик. Сам знаешь, он это постоянно говорит, но сегодня сказал, что мог бы выбить мне целевое место в музыкальном в столице.

– Что такое целевое?

– Это когда за твое обучение платят. Потом, конечно, надо отрабатывать, но это все фигня, главное, что я мог бы получить музыкальное образование.

– Папа называет твоего учителя музыки педерастом.

– Он еще много чего говорит, и далеко не к каждому его высказыванию стоит прислушиваться. Он и пса-то нашего так назвал, чтобы унизить американского президента.

– Так и что ты решил?

– Ха! Я решил! Смешной ты, – Артем щелкнул длинными пальцами по торчащим заусенцам порванных струн. – В следующей жизни займусь музыкой, заодно и струны поменяю. Скоро поеду к отцу в часть. Сказал, поможет мне сразу заключить контракт.

– А разве тебе можно?

– Уже можно. Или ты думаешь, он мне просто так после старшей школы дал полгода болтаться без дела? Он все продумал. Стукнуло мне восемнадцать – и все, теперь я от него не отделаюсь.

– Так ты уедешь? Насовсем?

– Не знаю, сейчас контракты долгие, в мире такое творится, ух! Одним словом, солдат просто так не отпускают. Но ты не бойся, мы же с ним вместе поедем, а значит, и вернемся вместе. Я уверен, что он бы и дядю Кирилла с собой утащил, будь у того здоровые руки и ноги.

У Артема к глазам подступили слезы.

– Да как же я без тебя? Как мама?

– Не хнычь, проходимец. Не дави на жалость, этого я не люблю. – Андрей приобнял брата. – Теперь ты будешь старшим. Заботься о маме, хорошо? Она папины отъезды очень тяжело переживает, а теперь и меня не будет. Да не беспокойся ты, сам не заметишь, как я уже вернусь. Обещаю.

Они с минуту посидели молча, думая каждый о своем.

– Я так перепугался, когда он начал кричать, – сказал Артем. В этот момент отъезд брата показался ему невероятно далекой перспективой, и тревога отступила.

– Честно сказать, я тоже. Но знаешь, когда я испугался сильнее всего?

– Неа. Я думал, ты вообще ничего не боишься.

– Боюсь. Тебя потерять, например. Помнишь, тогда на болоте, где ты кроссовку оставил? Я ведь думал, что тебя сейчас засосет и все. Когда моя палка сломалась, у меня чуть сердечный приступ не случился. Без тебя бы я домой не вернулся.

– Честно?

– Честно. А теперь иди спать. Тебе завтра в школу.

Это был их последний откровенный разговор. Конечно, они еще болтали до отъезда Андрея, но, как это часто бывает, последние слова, которые говоришь человеку, которого больше никогда не увидишь, являются сущим пустяком. Андрей так и не притронулся к гитаре до самого своего отбытия вместе с отцом.

***

Артем открыл глаза. Они пересохли и слезились. Он сам не понял, как заснул! В комнате раздался скрип болтающегося на петлях окна. Вместо одеяла он закутался в покрывало до самой головы. Через тонкий слой материи Артем заметил движение. Темная фигура нависла над ним, разглядывая его. Артем медленно сжал покрывало в руках, как будто натянутый барьер мог его спасти. Он лихорадочно вспоминал, с какой стороны кровати лежит топор.

– Привет, проходимец, – прошептал Андрей. Артему в нос ударило холодное гнилостное дыхание. – Я знаю, что ты уже не спишь.

Артем не мог разглядеть лица, но знал, что существо, стоявшее над ним, улыбалось. Оно наклонилось еще ниже, практически соприкоснувшись головой с покрывалом.

– Неужели ты не рад видеть своего брата?

Артем крутанулся влево и упал на пол, ударившись ногой о топор. Он хотел схватить его, но запутался в простыне. Андрей уцепился его за ногу и потащил к окну, как паук тащит в логово заключенную в паутине муху. Топор зацепился за простыню и скреб по полу. Артем выбивался как мог, но хватка Андрея была ничуть не слабее, чем в его снах. Резким рывком ему все же удалось высвободить ногу. Андрей в эту секунду рванул простыню, его качнуло назад, и он угодил спиной в створку окна. Она захлопнулась, ударившись об раму, остекление с шумом разлетелось по комнате. Артем подхватил топор и приготовился ударить. Только теперь он смог разглядеть брата, хотя темнота скрывала многие детали пропитанного болотной жижей военного мундира. Одна из пол мундира была откинута, из-под нее торчали острия оголенных ребер. А еще он стал ниже либо сам Артем успел хорошенько вырасти. Лица брата разглядеть не удалось, чему Артем невольно обрадовался.

Андрей оттолкнулся от подоконника, выпрямился во весь рост.

– Ты все такой же мелкий и скользкий, как глист! – прошипел он.

– Уходи! Оставь нас с мамой!

Андрей рассмеялся тем самым басовитым смехом из сна. Но теперь к нему прибавилось странное бульканье, словно часть болотной жижи застряла у него в горле.

– Она не такая упрямая, как ты.

Андрей рванулся вперед, но Артем отступил в сторону. Раньше его брат был гораздо проворнее. Артем нанес удар. Лезвие легко вошло в спину. Андрей взвыл нечеловеческим голосом, но тут же развернулся и бросился в атаку. Он вцепился в Артема, протащил его через всю комнату и впихнул в разбитое окно. Но Артем не собирался падать один, он ухватился за влажные рукава мундира и потянул на себя. Они оба съехали по скату крыши и рухнули у крыльца.

У Артема от удара сперло дыхание, но он поднялся первым.

– Рузя, фас! – хотел крикнуть он, но из горла вышло только слабое хрипение.

Артем сделал несколько шагов к будке, чуть не упав, оперся на нее, но тут же отпрянул. Вся будка, как и теперь его руки, была перемазана кровью. Артем попятился, споткнулся и упал. Руки уперлись во что-то теплое и мокрое. Под ним лежало нечто, теперь лишь отдаленно напоминающее Рузвельта. Собаку будто вывернули наизнанку.

– Он не хотел принимать от меня еду, – послышался голос откуда-то из темноты. – Такой скверный пес мне не нужен!

Артем не мог понять, откуда исходит голос. Он вертел головой, крутился как волчок на месте. Ему казалось, что вокруг десяток его старших братьев, мечтающих прикончить его. Наконец Артем заметил слабый свет в доме и бросился туда. Дверь едва не сорвалась с петель, когда он ввалился в дом. Мама сидела за столом, заставленным всевозможными блюдами. Единственным источником света в доме были свечи, выстроенные в линию посреди стола.

– Мамочка, мам! – Артем подбежал к столу. Только сейчас он ощутил боль и понял, что весь изрезался осколками стекла.

– Не кричи. У нас тихий семейный ужин. Совсем как раньше. – взор матери был мутным, безжизненным, а голос совсем слабым.

– Мама, ты не понимаешь, Андрей здесь. Он хочет меня убить, мама! Очнись же! – Артем тряс сидящую на стуле мать за плечи, но она продолжала смотреть куда-то в сторону. – Мам!

Он отступил в надежде поймать ее взгляд. На белой блузке матери остались кровавые, черные в слабом свете свечей, отпечатки его рук. Внезапно она очнулась, посмотрела прямо ему в глаза.

– Ты всегда завидовал ему. Отец ругал его больше, потому что видел в нем потенциал в отличие от тебя. Теперь твой брат вернулся, и ты не можешь смириться. Да?! – воскликнула она с остервенением, а потом наклонилась к нему и продолжила почти шепотом. – Послушай, сынок, все нормально, наконец-то все встало на свои места. Но ты упертый, как осел. И сопротивляешься там, где это не нужно.

Андрей вышел из темноты, встал за стулом и положил руки матери на плечи, поверх отпечатков, оставленных Артемом. Торчащие ребра поблескивали при свете свечей. Теперь стали видны и глубокие порезы на шее и скуле, пустые глаза, впалые щеки.

– Послушай мамочку. Не сопротивляйся, иди сюда.

Он сдавил мамины плечи, она ахнула, скривила лицо, но тут же натужно улыбнулась. Андрей потянулся к нему через стол. Артем стоял не в силах поверить в происходящее. Он отпрянул от длинных пальцев в последний момент, бросился в коридор, на ходу накинул куртку, влетел в покрытые слоем засохшей грязи сапоги и пустился бежать. На этот раз он бежал не оглядываясь. Теперь было ясно: за ним точно гонится не эхо собственных шагов.

Артем пересек дорогу к реке. Несколько раз в темноте он спотыкался о замерзшую грязь, почти падал, но быстро набирал прежний темп. Несмотря на неуклюжесть, Андрей догонял его. Возможно, потому, что ему не было нужды дышать. Внезапно Артем ощутил ритм собственного организма: как циркулирует кровь по телу, как бьется сердце и как работает мозг. Страх отступил. Стало ясно, что просто бежать бессмысленно. Нужно что-то придумать, использовать свои мозги, как советовал дядя Кирилл.

Впереди показался их дуб. Артем специально пробежал ближе к нему. Существо из кошмаров дышало ему в спину. И вот уже когда Андрей готов был ухватиться за куртку брата, он споткнулся о брошенную днем швабру. Артем остановился. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Существо, притворявшееся его братом, медленно поднималось. Артем побежал к кустарнику. Темнота теперь ему не мешала. Он обходил эти места тысячу раз и смог бы передвигаться даже с закрытыми глазами. Вот он уже обогнул кустарник слева, здесь трясина становилась особенно мягкой. Андрей был близко. Артем резко повернул к лесу, отдалился от кустарника. Он чувствовал, как из-под ног уходит земля, как каждый новый шаг становится все тяжелее, как тонут в зловонной жиже его сапоги. Он собрал все силы и прыгнул. Где-то под ним должна торчать красная подошва кроссовки. Он приземлился, провалившись в грязь по щиколотку, и начал медленно погружаться. За спиной раздалось жирное хлюпанье. Артем что было сил вцепился в бугорок земли впереди, рванулся и почувствовал, что теперь под ногами скованная морозом почва. Он обернулся:Андрей был точно на том месте, где так долго покоилась кроссовка. Он ушел в жижу почти по грудь и с каждой попыткой вырваться проваливался все глубже.

– Ах ты мелкий… – внезапно его лицо переменилось, оскал ушел, уступив место гримасе горя и боли. Продолжил он совсем другим тоном. – Братишка, мой родной проходимец, что же ты делаешь? Это ведь я, Андрей. Ты помнишь, как я тебя вытащил отсюда? Как учил делать первый обход? А как я тебя защищал от отца? Возьми ветку, да, да, вытащи меня отсюда.

Артем нерешительно ухватился за лежавшую рядом ветку и подал ее Андрею. Серые пальцы ухватились за нее.

– Ну же, тяни, братишка, не оставляй меня.

Артем потянул, но лишь вполсилы. Он внимательно изучал своего брата.

– Давай! Ты так вырос, возмужал, у тебя точно хватит сил вытащить меня.

Артем замотал головой.

– Андрей никогда бы не назвал меня скользким глистом, он никогда бы не вытолкнул меня в окно, не сделал бы больно маме, не тронул бы Рузвельта, он не попался бы так глупо, как ты, и уж точно не стал бы давить на жалость! – последние слова Артем выкрикнул на всю трясину, после чего ткнул палкой существу в грудь, затолкав его еще глубже в болото.

Существо, притворяющееся Андреем, ничего не ответило, но его лицо стало прежним: безжизненным и полным злобы. Он не отрывал мертвых глаз от Артема, даже когда они начали погружаться в жижу.

Артем не хотел досматривать, как болото поглотит то, что осталось от его брата. Он отправился домой. Светало, поднялся ветер, но холода Артем не чувствовал. Он так устал, что ему пришлось силой отгонять мысль о том, чтобы упасть и уснуть прямо здесь.

Бедный Рузвельт лежал растерзанный во дворе рядом со своей полной еды миской. Артем отвернулся, не хотел смотреть. Он отворил дверь. Пахло вкусной едой. Артем даже не скинул сапоги, прямо так прошел в столовую. Мамы нигде не было.

– Мам? Мам, все хорошо. Он ушел.

Артем поскользнулся, едва не растянувшись на полу. «Грязь», – подумал он, но тут увидел кровавый след, уходящий ему за спину, и кусок кожи, на котором он поскользнулся. Нет, это была не кожа, а ткань, имитирующая ее. Позади кто-то стоял.

– Посмотрим, на что ты вообще способен, – произнес знакомый голос.