На изломе тишины

Роман стоял у окна, сжимая до боли в пальцах подлокотник кресла. В комнате было тихо, но тишина давила сильнее, чем любые слова. Он смотрел в дождливую серую даль, пытаясь унять дрожь, которая медленно расползалась по телу.

Где-то там, в соседней комнате, его дочь…его любимая дочурка, лежала и спала. Она дышала ровно, но каждый вдох звучал для него, как судейский молоток, напоминая о том, что он не в силах изменить.

Роман знал, что должен быть сильным — ради нее, ради жены. Но внутри все кричало. Горло жгло, словно в него влили кипящий металл, а слезы, обжигая, застилали глаза. Он отказывался плакать, ведь мужчины не плачут. Роман не мог этого выдержать, на кону жизнь его ребенка.

В мыслях пролетели минувшие дни, как они гуляли по парку с женой и дочуркой, смеялись над ее первыми неуклюжими шагами и смешными словами.

Он вспоминал ее звонкий голос, который давно так уже не смеялся. Как все это маленькое счастье могло рухнуть так внезапно?

Вместо радости — боль, вместо смеха — тревожное ожидание. Он вдохнул глубоко, сжал пальцы, разжал, и посмотрел на свои руки, дрожь утихла. Надо было что-то делать и у него было решение.

Он развернулся и твердым шагом направился из комнаты. Старые половицы тяжело скрипели под его ногами, недовольно бурча, что их потревожили в такое неподходящее время. Роман приоткрыл дверь в комнату дочери. Она тяжело дышала, но спала. Рядом, в потертом кресле, спала его жена.

Бледное изможденное лицо, на висках блестели седые пряди, некогда прекрасных пышных волос. Она спала, согнувшись в какой-то неестественной, неудобной позе. Она, некогда такая озорная и яркая, теперь казалась почти прозрачной, как пламя вечернего костра, готовое угаснуть от малейшего дуновения ветра.

Вот до чего доводит безграничная материнская любовь и неизбывное отчаяние. Его сердце разрывалось от осознания того, что она отдает себя до последней капли. А он ничего не может сделать, не может ничем помочь. Он подавил в себе желание подойти и прикоснуться к ней. Вместо этого Роман закрыл аккуратно дверь в комнату, и, ощущая разрастающееся в груди чувство вины за то, что бессилен, вышел в коридор. Одел старые армейские ботинки и спустя несколько минут был уже на улице.

Холодный ветер сразу впился в лицо, словно кошка. Поздний вечер окрашивал серые дворы в серо-синий оттенок, делая старый район еще более угрюмым. Панельные дома, облупленные и темные, с треснувшими балконами, лишь добавляли унылости окружающему пейзажу.

Под ногами хрустел замерзший песок, перемешанный с мелким мусором. Бледный свет редких фонарей мерцал, едва пробиваясь сквозь мутные стекла плафонов, и казалось, что даже он не хочет оставаться в этом месте. Где-то фонари были разбиты, словно их решили избавить от мучений освещать этот серый мир. На ветру покачивались и скрипели ржавые качели. Краска с них давно слезла, никому не было дела до детей и детских площадок.

Скрипучие звуки эхом отражались от домов и улетали куда-то в серое небо, подхваченные ветром. Воздух пах сыростью и железом. Сентябрьский ветер срывал еще зеленые, но уже слабые, листья и кружил их по пустым дворам. Вокруг не было ни души. Роман внезапно почувствовал себя здесь лишним, он не был частью этого вечного уныния и безмолвия. Но жизнь отчаянно его пыталась туда затащить. Выбраться из этой тягучей трясины было вне его сил и возможностей. Он пытался, но каждый раз его снова и снова, словно бильярдный шар, заталкивали обратно. Словно плешивой собаке, указывали на его место.

Обычное лечение дочери не помогало, а на новое требовались деньги, большие деньги, которые он не мог собрать. Вместе с женой они обращались за помощью, в благотворительные фонды, получили деньги. Но все равно этого не хватало. Нужно было еще в три раза больше собранного, а источников больше не было. Кроме одного.

Их мог дать только один человек, именно к нему Роман и направлялся.

Это был его бывший сослуживец из спецназа. Валерий, заслуживший кличку «Шрам» из-за большого шрама на щеке, который он привез из одной боевой командировки. Некогда молодцеватый и удалой, сейчас, когда ему уже стукнуло почти под сорок, он наслаждался совершенными делами, пожиная плоды своих трудов.

Во времена своей бурной активной деятельности, он был подтянутым и спортивным, но сейчас выглядел скорее, как хозяин сети точек с шаурмой.

Немного толстоватый, с лёгкой сединой в аккуратно зачесанных волосах, где уже коварно просвечивалась лысина. Он всегда был одет в простую кофту или рубашку. То, что это непростой человек, выдавали аккуратные и дорогие часы да золотые запонки.

Голос Валерия был мягким, с бархатистыми интонациями, а лицо часто украшала широкая улыбка, от которой можно было бы почувствовать тепло. Даже взгляд его был добрым и открытым. Но когда дело касалось денег, он сразу превращался в цепного пса с колючим взглядом и кривой усмешкой.

Ледяное спокойствие в критических ситуациях, умение здраво рискнуть. Он умело решал, какая ситуация будет полезна, а какая несет в себе угрозы. Так же было и с людьми. В последнем случае, они просто исчезали. В нем гармонично сплелись искренняя доброжелательность и звериная жестокость. Он никогда не кричал, всегда был спокоен и учтив. Но те, кто воспринимали его доброту за слабость и решали его кинуть, дорого за это платили. Иногда, расплатой был не только бизнес, но и их жизнь.

Когда они ушли со службы, он его звал к себе на работу. Но Роман твердо и четко отказался от криминальных дел. Свои таланты он использовал на благо родины, а не в преступных делах.

Но сейчас выбора не было. Никто не мог ему столько заплатить. И несмотря на все свои принципы, чувство гордости, чести, Роман шел именно к нему. Потому что больше пойти было не к кому. Шрам был его последней надеждой. В своих мыслях Роман не заметил как дошел до нужного места.

Это был невзрачный с виду, но роскошный внутри, клуб его бывшего сослуживца, вход украшала скромная вывеска «Виктория». Одно из известнейших злачных мест города, где все знали, что могли там спокойно и без происшествий отдохнуть. Там можно было обстряпать дела, не ожидая подвоха. Главное, надо было предупредить людей Шрама.

Те, кто несколько раз нарушили данные правила, стали кровавым и очень наглядным примером остальным, как поступать нельзя. Потому что нарушения этих правил было личным оскорблением главы небольшой, но крайне влиятельной группировки города.

Роман зашел внутрь клуба. Холодный пронзительный ветер сменился приятным теплом и клубами дыма, через который можно было уловить неоновые блики.

Клуб «Виктория» обладал роскошным и статусным убранством, именно так представляешь себе то место, где теневые криминальные авторитеты ведут переговоры и строят планы по переделу города. Он был подобен чистилищу - изысканному и блестящему, но пропитанному ощущением греха и слез. Роман шел по мраморному блестящему полу, мимо стен, которые были украшены роскошным декором из позолоченных и бархатных драпировок, зеркала в массивных дубовых рамах.

Неоновый свет был искусно вплетен в общий стиль, дополняя создавшуюся атмосферу. Каждая деталь была выверена с ювелирной точностью, от массивной мебели до тщательно подобранных и витающий в воздухе.

Роману было неудобно, он не привык к таким местам. За этим фасадом он видел скрывавшуюся напряженность. Безразличные лица девушек за стойкой, которые предлагают свои услуги скрасить ночь, для них этот предельный ужас стал рутиной, чем-то обычным. Тусклые, спрятавшие страх, глаза официанток, которым явно было не по себе от нового места работы, но они заставили себя ради денег все это забыть, затолкать в глубины своего разума и сейчас учтиво и с улыбками обхаживали посетителей, снисходительно терпя топорные и неуклюжие комплименты. Но Роман все подмечал, такие взгляды он иногда встречал на войне. Его было сложно обмануть.

Он прошел в соседний зал, где было тише, здесь к нему тут же подошел охранник, одетый с иголочки, с большой блестящей лысиной и торчащей из-под пиджака кобурой, которую вряд ли бы кто-то заметил, если не имел опыта работы с оружием и его скрытым ношением.

— Вы куда, — холодный голос охранника, призванный ставить на место посетителей клуба не произвел никакого впечатления на нового гостя зала.

— К Шраму, — Роман посмотрел на охранника и тот первым отвел взгляд. С такими гостями он встречался редко. В глазах Романа не было привычного блеска, азарта, гнева или чего-то еще, там было ледяное равнодушие, что гораздо страшнее. Когда стерты границы между страхом и отвагой.

— Это ко мне, — раздался из угла зала окрик, — пропусти!

Охранник с радостью отступил от нового гостя и учтиво, даже деликатно, указал рукой, словно приглашая в зал. Навстречу, с мягкого, роскошного иссиня черного дивана с позолотой, поднялся Шрам, радостно воздевая руки.

Они подошли друг к другу и обнялись, словно братья, которые друг друга давно не видели. Но каждый давно носил камень в своем сердце. Оба воевали, прошли многое вместе. Но потом их судьбы разошлись, не было больше духа братства, оба давно не ощущали этого. Их жизни разошлись. Шрам долго звал Романа к себе, создавая криминальную группировку, для него это был ценнейший актив, но Роман всегда отказывался.

За минувшие годы погибли или были арестованы многие участники, включая их общих сослуживцев, на их месте мог оказаться и Роман. Поэтому, каждый раз, смотря новости про такие случаи, он лишний раз убеждался, что все сделал правильно. Даже, если отбросить его моральные принципы, которые не позволяли ему делать плохие вещи, чтобы было хорошо его близким, он мог оказаться на месте любого из тех, кого расстреляли возле офиса или арестовали после очередной разборки.

— Ну привет, дружище, давай пройдем, — Валерий Шрам явно был в хорошем настроении, — что-нибудь выпьешь? Да что это я. Несите бутылку как обычно, — крикнул он куда-то назад, — да что-нибудь вкусного пожрать!

В этом зале было немноголюдно, несколько человек сидели на противоположном конце зала от Шрама и о чем-то шептались, явно решая какие-то свои проблемы, никто никому не мешал. Большие толстые двери были уже закрыты и оттуда лишь слегка доносилась музыка соседнего зала.

Не успели они присесть, как будто из ниоткуда появился официант с широким черным блокнотом, конечно же с позолотой и эмблемой клуба. Шрама можно было обвинить в чем угодно, но только не в отсутствии стиля.

— Что желаете, — вкрадчиво проговорил официант.

— Да ничего, спасибо, — скромно ответил Роман, ощущая себя не в своей тарелке.

— Давай наш специальный заказ для самых дорогих гостей, - вмешался Шрам, а потом обратился к Роману, дружески похлопывая его по плечу, - ты не пожалеешь, когда попробуешь, что мы тут готовим.

Роман хотел что-то ответить, но тут раздался звонок и Валерий схватил телефон и поднялся с дивана, принялся что-то отвечать, ходя из стороны в сторону и оставив старого приятеля наедине с мыслями и сидящей напротив дамой, которую он и не сразу заметил. Красивая, но очень миниатюрная, вся в черном, девушка то ли спала от усталости, то ли от обильного возлияния алкоголя. Возле ее ног на полу, стояла полупочатая бутылка виски.

Очень быстро принесли заказ, к этому времени Шрам закончил говорить по телефону и вернулся к столу. Заметил, что Роман посматривает на спящую девушку, щелкнул пальцами охране и указал на нее. Те быстро подскочили и аккуратно взяв ее, куда-то понесли.

— Кто-то очень плохо умеет пить, - ответил Валерий Шрам, поднимая бутылку виски и ставя ее на край стола, - каждый раз ей говорю, что надо как-то поспокойнее, но кто ее удержит. Подозреваю, она еще что-то употребляет. Но как же она, горяча! — он задорно хлопнул по столу и весело рассмеялся, - ничего не могу поделать, приходится терпеть. Ты давай, не стесняйся, кушай.

Он сам приступил к еде, быстро и по-деловому орудуя приборами и шумно запивая из огромного фужера, куда предусмотрительно налили вино до краев.

Роман усмехнулся, вспоминая их службу. Он и тогда так быстро ел. Времена идут, а ничего не меняется. Через десять минут Шрам довольно вытер салфетками руки, взял из валявшегося на столике черного портсигара с эмблемой «Виктория» сигареты и, щелкнув бензиновой зажигалкой, которую Роман помнил с их службы, закурил.

— Рассказывай, что там у тебя, — струя дыма ушла в потолок, а он откинулся на спинку, внимательно смотря на Романа. Былой веселости и след простыл. Сейчас Шрам был воплощением холодного монолита, - не повспоминать о былых временах ты меня позвал ведь, так?

— Да, тут ты прав, — Роман невесело потер подбородок, не решаясь приступить к разговору, который он так долго готовил. Но сейчас, сидя в этом месте, он немного потерялся. Он не был мастером говорить, поэтому пришлось заново собираться с мыслями.

Заведение для Романа в этот момент будто застыло в странной, гнетущей тишине. Шорохи и шептания словно растворились, неяркий свет будто бы совсем потух, еле мерцая и выхватывая клубы дыма, которые выпускал Шрам напротив. Его силуэт терялся в полумраке, только ярко горящая от затяжки точка сигареты показывала, что он еще тут, ждет ответов. Валерий, казалось, уже не был таким веселым, как минутой ранее, он сосредоточено ждал, смотря стальным холодным взглядом на Романа. Тот его не узнавал. «Вспомни, зачем ты здесь, - напомнил он себе»

И Роман начал рассказывать свою историю. О том, как работал, завел семью. Все это Валерий знал, но Роману было важно рассказать от и до, чтобы донести ценность его поступков. Он ощущал какую-то вину, которой не было, перед Шрамом. Что не согласился с ним работать. И теперь, хотел то ли оправдаться, то ли вызвать понимание.

Он рассказал о том, как строил свою обычную, скромную жизнь и как его маленькое счастье разрушилось болезнью дочери, которую нужно лечить. Они потратили все свои сбережения, им помогали разные фонды, но это не помогло. Оставалось сделать сложнейшую операцию, которая может помочь спасти его дочь. И для этого ему необходимо собрать еще сверх собранного, таких денег он никак не заработает, и больше их ему никто не сможет дать. Он использовал все возможные варианты и осталась только последняя надежда. Роман быстро написал сумму на листике и протянул ее Валерию.

Когда он закончил, то залпом осушил бокал, ощущая, как нарастает тревога, он внимательно посмотрел на своего бывшего сослуживца, с надеждой и мольбой.

Валерий Шрам сидел в задумчивости, гладя пальцами подлокотник. Потом потянулся снова за сигаретой и привычным ритуалом закурил, снова откинувшись назад.

— Попал ты в переплет, — медленно и вкрадчиво начал он, пуская вверх струи дыма. – Мне правда жаль, что ты оказался в такой ситуации. Но ты просишь большие деньги. Фактически, ты просишь их тебе подарить.

— Я буду возвращать долг, — вспыхнул искренним порывом Роман.

— Не спеши, — Шрам поднял руку с сигаретой, призывая бывшего сослуживца не перебивать, — все мы знаем, что такую сумму вернуть тебе будет сложно. Даже невозможно. Но варианты есть.

В воздухе между двумя мужчинами повисла напряженная тишина. Роман с надеждой ждал, согнувшись, словно пружина, готовая к рывку. Валерий же был спокоен и расслаблен, он пытался сформулировать четкое предложение для Романа. Он медлил, зная характер того, кто сидел, напротив. Роман был человеком добрым, открытым, но крайне жестким и твердым по характеру. Свою жестокость он обращал на врагов, на специальных заданиях. Воткнуть нож в сердце для него не было проблемой. И он мог это сделать куда лучше Шрама. Но все действия Романа исходили из его благородства, ощущения защиты и правого дела. Поэтому, Шрам решил осторожно подбирать слова для финальной части диалога. Кто знает, не посчитает ли он сейчас делом чести после предложения воткнуть столовый нож ему в сердце. А так закончить Шрам точно не хотел, ладно бы это был боевой нож, а не эти столовые недоразумения. Шрам быстрым движением руки потушил сигареты в пепельнице:

— Знаешь, дружа, мы с тобой в свое время прошли через многое вместе. Мы прикрывали друг другу спину. Но фактически ни я тебе, ни ты мне жизнь не спасли, чтобы считать себя обязанным чем-то. — Шрам налил себе в небольшую стопочку из бутылки виски, которая как будто все это время ждала этого момента. — Когда я предлагал тебе работу, ты отказался. Я не осуждаю. У каждого своя дорога. Как говорится, кто не рискует, тот просто долго живет. Ты выбрал другой путь. Не осуждаю. Но после этого ты как будто похоронил меня. Ни поздравлений, ни простого звонка, спросить, как мои дела. Ты максимально отстранился от меня. Будто я тебе сделал что-то плохое.

— Просто я думал, так будет лучше…

— Не надо мне твои мотивы говорить, я сужу по делам, а не словам. - Шрам налил себе виски и залпом опрокинул в себя, будто бы это была вода. Привычно щелкнула зажигалка. Закурил, - Ты и сейчас ко мне пришел, потому что припекло. А если бы все было хорошо в твоей жизни. Так бы мы с тобой и не увиделись, полагаю? А если бы у меня беда случилась, ты бы мне помог?

— Конечно, Валера…

— Что-то я не уверен, дружище, ой как не уверен.

Шрам видел перед собой не бывшего бравого бойца. Он видел, сидящего напротив на черном диване с роскошной золотой обивкой человека, переживающего горе, в сгорбленной позе, с опущенными плечами, как будто на них лежал весь груз мира. Но во взгляде Романа была видна отчаянная решимость. Шрам тяжело вздохнул, налил из бутылки стопку и пододвинул к Роману.

— Конечно, я тебе помогу. Но не просто так. Тебе нужна эта сумма? Я дам даже больше, но за работу. Ничто в этом мире не дается просто так. Понимаешь?

Роман взял в руки стакан с виски и задумчиво повертел его в руках, оценивая все сказанное. Он столько потратил сил и энергии, чтобы быть хорошим человеком. И теперь его втягивают, словно в болото, а он ничего не может сделать. Он ощущал превосходство собеседника и его это злило, но он ничего не мог сделать. Образ лежащей доченьки, приковал его к месту. Ради нее он здесь, и надо идти до конца. И он глухо прошептал, осушая стакан:

— Слушаю тебя.

— Для начала, подчеркну, это дело я поручаю тебе лично, потому что тебе нужна помощь. Здесь полно желающих за куда меньшие деньги решить мой вопрос. Но, считай, я покупаю профессионала, который за свою цену, сделает все верно. Все же, думаю, хоть ты и постарел, а дело свое знаешь. Если у меня остались кое-какие навыки, у тебя и подавно. Есть у меня один дружок, который кинул меня на большие деньги. Мы с ним в свое время организовали криптоферму. Дела шли хорошо, оборот рос, крипта капала на счет. Только вот товарищ этот, задумал меня кинуть и весьма успешно. Я не такой знаток компьютеров, ты же знаешь. А он оказался тут умнее. И все заработанное переводил к себе. Когда я узнал, он уже все перевел себе и несколько дней назад как свалил отсюда. Но мне удалось его все-таки вычислить. Он сейчас находится в приграничье, пытаясь покинуть наш край.

Сейчас живет в большом доме с охраной, в ожидании чуда. А чуда нет, я постарался, чтобы все его визы затянули. К нему подобраться трудно, он никуда не выезжает. Но, думаю, тебе это по плечу. Мне нужно забрать то, что принадлежит мне. А с ним решить вопрос. Все данные у меня есть. Тебе только исполнить то, что надлежит. Возьмешься?

— Мне нужно больше информации.

— Если будешь согласен, дам больше инфы, сам понимаешь, зная подробности, ты можешь все слить и получить легкие деньги. Прости. Но в моем бизнесе доверие – удел лохов. Если включаешься в работу, передумать можно только вперед ногами. Учти это.

— Если решить вопрос с ним можно, то как достать эти битки или как там их, я не смогу.

Шрам легко рассмеялся, он уже понимал, что предложение Роман скорее всего примет. Да и был ли у него выбор? Он смахнул со столешницы крошки, и те растворились в полумраке:

— Здесь все просто. С тобой будет мой специалист. Парень хороший, от него ничего не жди. Его задача в технической части. Ему нужен будет доступ к компьютеру или иному устройству этого ублюдка. И дальше он все решит. Твоя задача будет предоставить ему это устройство, узнать где оно и разобраться с кидалой. Ты понимаешь, о чем я.

Время будто застыло, медленно и тягуче бежали секундные стрелки на его армейских часах. Одна из немногих вещей, оставшихся после службы. Роман вышел из клуба и направился домой, собираясь с мыслями. Сквозь тусклый свет уличных фонарей и пронизывающий холодный ветер, который словно пытался выдуть из него мысли, полные решимости, он шел туда, где его ждали, в родной дом.

В голове лихорадочно крутились мысли, не давая покоя. Он знал, что, соглашаясь, ставит на кон многое. Это был не просто шаг в сторону, а скорее прыжок в бездну. Задача казалась архисложной, практически невыполнимой. По своей простоте Роман только сейчас понял, что именно поэтому его Шрам и выбрал. Все его слова, что это одолжение, что есть желающие, не больше, чем блеф.

Это был контракт, справедливый для обеих сторон с честной ценой. Здесь сомнений у Романа не было. Мало того, он сразу получал предоплату, гарантированную. Половину. Доверие Шрама было велико, но держалось на молве о его жестокости. Роман не сомневался, если он откажется и не вернет деньги, Шрам отплатит кровавой монетой. Может быть не горя желанием, но для сохранения лица перед другими.

Роман не собирался никого обманывать, и даже собирался отказаться от излишней суммы. Он пошел на это не ради денег, а ради спасения жизни дочери. Пусть и ценой другой жизни. Человека, который выбрал путь бандитизма. С такими Роман сталкивался, их ему было не жалко. И если сейчас ему предстоит сделать выбор, он сделает его не задумываясь. Спустит курок когда надо.

Он был один на один со своими проблемами, и теперь, когда на кону стояло его будущее, будущее его семьи, будущее его дочери - ее жизнь! Он готов был сделать то, что нужно. Хорошо говорить о морали, о чести, о мужестве, когда это ничего не стоит. Когда не надо его проявлять на деле, в настоящем, в моменте, а можно лишь абстрактно рассуждать о добре и зле.

Но когда ты сталкиваешься с выбором, очень часто то, что ты говоришь и то, что ты делаешь, прямо противоположны. И с этим ничего нельзя сделать, это жизнь. Каждый делает выбор, а потом ищет для себя оправдания, заглушает свои ошибки спортом, алкоголем или поиском смерти в драках и диких скоростях на мотоцикле.

Выбор…выбор есть у каждого всегда. Сделать хорошее, сделать плохое, жить или умереть. Роман знал, что согласился на плохое, но ради доброго. И оправданий себе он не искал, он верил в это. Такова природа военного. Иначе никак, иначе свихнешься, и все будет зря.

Внутри него уже давно не боролись сомнение и решимость, он был готов принять все последствия своего решения, как только договорился о встрече со Шрамом.