На коне чужой судьбы

Александра сидит в своей комнате, скрестив ноги на стуле, и щёлкает мышкой по сайту, где большими буквами кричит название: «ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АГРАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ». Экран ноутбука заливает её лицо голубоватым светом, отражаясь в светло-русых волосах, которые она то и дело отбрасывает назад нетерпеливым движением руки. Её пальцы замирают на мышке, когда она доходит до вкладки «Ветеринарная медицина». Три экзамена — русский язык, биология, химия — смотрят на неё с экрана, как приговор. Она хмурит брови, кусает губу и наклоняется ближе, будто это поможет ей найти лазейку. Баллы рядом с каждым предметом — минимальные проходные — кажутся ей далёкими, как звёзды в июльском небе над конюшней, где она провела всё прошлое лето.

— Русский, биология, химия, — шепчет она себе под нос, словно повторение сделает их менее пугающими. — Ладно, где мои результаты?

Она отталкивается, стул скрипит по деревянному полу, и ныряет в ящик стола, заваленный старыми тетрадками, карандашами и какой-то засохшей жвачкой, прилипшей к углу. Её пальцы шарят по бумагам — вот листок с сочинением, вот контрольная по алгебре с жирной тройкой, но ничего нужного. Она хлопает ящиком, встаёт и, бросая взгляд на экран, где сайт всё ещё открыт, выходит из комнаты.

Кухня встречает её запахом вчерашнего борща и унылым светом лампы. Евгений, её брат-близнец, лежит на диване, вытянув ноги в потёртых джинсах. Волосы падают ему на лоб, а внимание погружено в телефон. Пальцы быстро скользят по экрану — то ли играет, то ли листает что-то в соцсетях. Александра останавливается в дверях, скрещивая руки.

— Жень, где мои результаты экзаменов? И аттестат? — спрашивает она, стараясь звучать небрежно, но голос выдаёт лёгкую панику.

— В комоде глянь, — бросает он, даже не поднимая глаз. — Рядом с моими должны быть.

Она закатывает глаза, но идёт к комоду у стены, где громоздятся старые журналы и какая-то коробка из-под обуви. Дверца скрипит, когда она её открывает, и на неё обрушивается ворох бумаг: квитанции, школьные грамоты, пара мятых рисунков из младших классов. Александра садится на корточки, перебирает листы, хмурясь всё сильнее. Вот её результаты — тонкий листок с напечатанными цифрами, которые она предпочла бы забыть. Русский — «52» балла, биология — «58», химия — «60». Она морщится, будто от зубной боли, и вытаскивает аттестат. Тройки и четвёрки пестрят на странице. Её сердце сжимается — с такими оценками в университет не попасть.

Она вздыхает, откидывая волосы назад, и ради интереса тянется к бумагам брата, лежащим рядом. Его результаты — как удар под дых. Русский — «92», биология — «95», химия — «98». Она переворачивает листок со множеством строк, где везде больше «90» баллов, будто надеется, что это ошибка, но нет — всё настоящее. Аттестат Евгения раскрывается в её руках, и она пробегает глазами оценки: пятёрки по всем предметам, кроме одной четвёрки по физкультуре. Она даже фыркает от абсурдности — четвёрка по физре, серьёзно?

— Ты все предметы, что ли, сдавал? — её голос дрожит от удивления, она поднимает голову, глядя на брата. — Нафига?

Евгений наконец отрывается от телефона, поворачивает голову и пожимает плечами, словно это ерунда.

— А я что, знаю, что мне потом понадобится? — говорит он, лениво растягивая слова. — На всякий случай всё сдал.

— Мне бы твой «всякий случай», — бормочет Александра вслух, опуская глаза на его аттестат.

— Если бы училась вместо своих лошадей, тоже бы нормально сдала, — замечает он, возвращаясь к телефону. Его голос ровный, но в нём сквозит привычная насмешка.

Она фыркает, отделяя свои результаты от его, и кладёт их стопкой на комод. Лошади. Да, она наведывалась на конюшню почти каждый день после школы и резонно ничего не успевала по урокам. Её руки до сих пор пахнут сеном и лошадьми. Но что толку? Она вполне честно признаётся себе, что даже если бы у неё не было конюшни, больше баллов по предметам она бы всё равно не набрала: зубрёжка теории — не её конёк.

— А ты куда вообще планируешь поступать? — спрашивает она, стараясь скрыть зависть, но голос выдаёт её.

Евгений ухмыляется, не отрываясь от экрана.

— Пока никуда. Отдохну годик.

Александра замирает, её глаза округляются. Она перелистывает его аттестат ещё раз, будто хочет убедиться, что не ослышалась. Пятёрки, одни пятёрки, и одна дурацкая четвёрка — и он собирается «отдыхать»?

— С такими-то оценками?! — её голос взлетает вверх, она даже вскакивает с пола, сжимая аттестат в руках. — Ты сдурел?

Он нехотя поднимает голову, волосы падают ему на глаза, и ухмылка становится шире.

— Завидно? — спрашивает он, прищурившись.

Она фыркает снова, громче, чем хотела, и отворачивается, чтобы скрыть румянец, который ползёт по щекам. Завидно? Конечно, завидно. Его оценки и баллы — это билет в любой университет, а её — это билет разве что в никуда. Она снова перелистывает результаты экзаменов брата, и идея вспыхивает в её голове, как искра от костра, который они с Женей разводили прошлой осенью во дворе.

Александра бросает аттестаты на комод, шаги гулко отдаются в небольшой квартире, и идёт в прихожую. Там, у зеркала с потрескавшейся рамой, она останавливается. Отражение смотрит на неё — длинные волосы, худощавое лицо. Она задирает волосы вверх, собирая их в кулак, и наклоняет голову, прищуриваясь. Сойдёт ли она за Евгения? Он худой, как и она, рост почти одинаковый, а лицо… ну, её черты женственнее, губы полнее, но это не так важно. В том университете её никто не знает.

Она оборачивается, возвращается на кухню и смотрит на брата, всё ещё уткнувшегося в телефон.

— Слушай, — начинает она, её голос дрожит от смеси азарта и страха, — этот год я поучусь за тебя. По твоим документам. Наберусь знаний, опыта, а потом уйду, отдам тебе аттестат. И уже сама пройду какие-нибудь онлайн-курсы, получу бумажку и буду работать ветеринаром.

Евгений замирает. Его пальцы останавливаются на экране, он медленно поднимает голову, и впервые за вечер в его глазах появляется что-то похожее на удивление. Телефон выскальзывает из рук, но он ловит его на краю дивана.

— Сдурела? — спрашивает он, но в его голосе нет насмешки, только чистое, неподдельное недоумение.

Александра стоит перед ним, сжимая кулаки, и чувствует, как её сердце колотится где-то в горле. Она не знает, сдурела ли, но знает одно: это её шанс. Шанс получить опыт и знания, которые помогут ей в будущем. И ради этого она готова рискнуть и даже стать своим братом.

Утро начинается с того, что Александра просыпается с ощущением, будто внутри неё жужжит рой пчёл — беспокойный, колючий, готовый ужалить. Она лежит на кровати, смотрит в потолок, пытаясь осознать происходящее. Её волосы разметаны по подушке, и она вдруг понимает, что ненавидит их. Не потому, что они некрасивые — нет, просто они её. А ей нужно стать кем-то другим. Кем-то, у кого пятёрки в аттестате и больше «90» баллов на экзаменах. Кем-то, у кого есть шанс.

Она резко садится, отбрасывает одеяло и тянется к телефону. На экране всё ещё висит вкладка с сайтом университета. Она прокручивает страницу вниз, до раздела «Ветеринарная медицина», и снова убеждается в правильности своего решения. Проходной балл — «180», — шепчет она, шевеля губами, будто повторяет заклинание. Её «170» — это насмешка судьбы, а Женины «285» — билет в другую жизнь. Она сжимает телефон так, что костяшки белеют. Решение больше не кажется безумным. Это её единственный выход.

Она встаёт, натягивает джинсы и футболку. Находит старый снимок на телефоне — они с Женей на даче два года назад, оба светло-русые, худые, с одинаковыми улыбками. Она смотрит на его волосы — прямые, чуть ниже ушей, растрёпанные. Её длиннее, мягче, но если обрезать… Александра сглатывает. Это первый шаг.

Парикмахерская на соседней улице пахнет лаком для волос и чем-то сладким, вроде ванильного шампуня. Александра толкает стеклянную дверь, и колокольчик звякает, как сигнал тревоги. За стойкой стоит женщина лет сорока с рыжими волосами, заколотыми в небрежный пучок. Она поднимает глаза от журнала и окидывает Сашу взглядом — цепким, но равнодушным.

— Чего хочешь? — спрашивает она, щёлкая жвачкой.

Александра вытаскивает телефон, открывает фото себя с Женей и протягивает через стойку.

— Вот так постричь, — говорит она, стараясь звучать уверенно. — Точно так же. Только подстричь, ничего больше.

Женщина берёт телефон, прищуривается, смотрит на фото, потом на Сашу. Её брови ползут вверх, губы сжимаются в тонкую линию. Она молчит — секунду, две, три, слишком долго.

— Это твой парень? — наконец спрашивает она, возвращая телефон. В её голосе сквозит что-то между насмешкой и недоумением.

— Нет, это брат, — бурчит Александра, чувствуя, как щёки горят. — Просто сделайте так же.

Женщина хмыкает, пожимает плечами и указывает на кресло.

— Садись.

Александра плюхается в кресло, обтянутое потёртой кожей, и смотрит в зеркало. Её отражение напряжённое — серые глаза блестят, губы сжаты, волосы спадают на плечи, как занавес, который вот-вот рухнет. Парикмахер накидывает пелерину, берёт ножницы и вопросительно глядит в зеркало.

— Точно? — уточняет она, держа прядь.

— Точно, — выдыхает Саша, и голос дрожит на последнем слоге.

Женщина тянется к пульверизатору с водой, мочит волосы, капли попадают на лицо. Первая прядь падает на пол с тихим шорохом, и Александра зажмуривается. Щелчки ножниц звучат как метроном, отмеряющий её старую жизнь.

— Ты уверена? — спрашивает парикмахер. — Ещё можно оставить подлиннее.

— Нет, — твёрдо говорит Александра, открывая глаза, хотя внутри всё кричит «да». — Как на фото.

Женщина пожимает плечами и продолжает стричь. Волосы падают на пол, собираются в кучку, похожую на маленький стог сена. Они укорачиваются — до подбородка, до ушей, а потом становятся такими, как у Жени. Парикмахер молчит, лишь изредка хмыкает, будто сдерживает комментарий. Саша смотрит на себя и думает: «А вдруг зря? Вдруг не смогу? Вдруг раскроют в первый же день?» Сердце колотится, но отступать поздно. Каждый срез — точка невозврата.

Когда всё заканчивается, она проводит рукой по голове. Волосы лёгкие, растрёпанные, как у Жени. Парикмахер смахивает остатки с плеч и протягивает зеркало, чтобы можно было посмотреть затылок.

— Ну, как?

Александра поворачивает голову, прищуривается. Да, похоже. Очень похоже. Лицо всё ещё её, но с этой стрижкой она может сойти за него. Если не слишком присматриваться.

— Нормально, — говорит она и встаёт. Платит, сунув смятые купюры, и выходит, не оглядываясь. Ветер треплет её новую стрижку, и она чувствует, как лёгкость сменяется тревогой. Но первый шаг сделан.

Дома она бросает ключи на тумбочку и кричит:

— Жень! Иди сюда!

Евгений высовывается из своей комнаты с телефоном в руке. Его волосы торчат в разные стороны, будто он только проснулся, хотя уже за полдень.

— Чего орёшь? — бурчит он, но подходит. Александра хватает его за руку и тащит к зеркалу в прихожей.

— Стань рядом, — командует она, вставая плечом к плечу.

Он слушается, но, рассмотрев её, замирает. Глаза округляются, рот приоткрывается, а потом он хохочет — громко, заливисто, чуть не сгибаясь пополам.

— Ты серьёзно? — выдавливает он между смехом так, что ей хочется его стукнуть.

— Чего ржёшь? — огрызается она, но сама хмыкает.

Они стоят перед зеркалом — два светло-русых силуэта, почти одинаковых. Женя чуть выше, шире в плечах, но разница невелика. Её лицо выдаёт женственность, но с этой стрижкой, с правильной одеждой… Это может сработать.

Женя перестаёт смеяться, но улыбка остаётся.

— Ну, похоже, — говорит он, наклоняя голову. — Только ты всё равно девчонка.

— Это поправимо, — говорит она и отходит. — Теперь надо сделать меня ещё больше похожей.

Она идёт в свою комнату, открывает шкаф и роется в вещах. Женина толстовка, которую она давным-давно у него одолжила, — серая, с выцветшим логотипом рок-группы — висит на вешалке. Она надевает её поверх футболки и смотрит в зеркало на двери шкафа. Плечи кажутся шире, но грудь всё портит. Даже под толстовкой она выпирает, выдавая её.

— Блин, — бормочет Александра, сжимая кулаки.

Ей нужен способ спрятать грудь. Но чем? Обычный бинт? Она хмурится, снимает толстовку и идёт к ящику с бельём. Обычный медицинский бинт не подойдёт. Ей нужен эластичный, спортивный, как у тех, кто тянет штангу в зале. Она вспоминает, что видела такой в аптечке — Женя покупал, когда растянул запястье. Она находит рулон, серый, с липучкой на конце, и начинает экспериментировать.

Сначала заматывает грудь слишком туго — дышать тяжело, кожа краснеет. Она распутывает, пробует снова, ослабляя натяжение. Наконец, получается: грудь прижата, не выпирает, но она всё ещё может глубоко вдохнуть. Она надевает толстовку поверх, подпрыгивает, поворачивается боком. В зеркале — почти парень. Почти Женя. Она улыбается, но улыбка быстро гаснет. Ей нужно больше, чем стрижка и бинт. Ей нужно двигаться, как он, говорить, как он.

— Жень! — кричит она. Он вваливается, всё ещё посмеиваясь.

— Ну что ещё? — начинает он, но осекается, увидев её. — Ого. Ты реально это делаешь?

— Да, — отрезает она. — Но мне нужна твоя помощь. Научи меня быть тобой. Походка, голос, как ты говоришь. Всё. И ещё, — она делает паузу, смотрит ему в глаза, — ни слова родителям. Никогда.

Евгений прищуривается, скрещивает руки.

— Боишься, что тебя этой квартиры лишат? — спрашивает он, ухмыляясь.

— Я и так у них не в любимчиках, — выпаливает она, чувствуя, как горло сжимается. — А если узнают о таком проступке, скажут, что не готова жить одна, и придётся возвращаться к ним. Тебе-то хорошо — один будешь жить. Но, поверь, если выдашь меня, я найду, как испортить тебе малину.

Он смотрит на неё секунду, потом кивает.

— Ладно, молчу. Но мне что с этого?

— А что ты хочешь? — настороженно спрашивает она.

Он задумывается, проводит взглядом по комнате и в один момент будто что-то вспоминает, затем отвечает:

— Поможешь с машиной. Отец просил движок почистить. И не ной, что ногти сломаешь.

Александра закатывает глаза, но ей нужен его аттестат, его документы, его помощь. Она не может отказаться.

— Идёт, — говорит она, протягивая руку. Он пожимает, ухмыляясь.