На пепелище веры

Вечерняя роса холодила голые ступни, подол ритуального белого платья темнел от влаги, пока Юна шла к церкви коммуны. Намечалась невероятная ночь и девушка была благословлена подготовить всё для неё: «Наконец этим занимаюсь я. Аарон будет доволен, будет гордиться мной. Сегодня ночью мы станем ещё ближе к Богу и спасём человечество».

Поставив очередную канистру с бензином на землю, она бегло осмотрела стены — священный огонь благословлял их не один раз, но сегодня Юна чувствовала — всё изменится.

Она с видимым трудом снова подняла наполненную ёмкость — немалый вес оттягивал руку, но это лишь придавало значимость происходящему — чем сложнее служение, тем ценнее награда Господня. Юна, раскачивая канистру, неравными, но крупными порциями выплёскивала жидкость на землю и стены часовни, обходя её по кругу. Остаток вылила на ступени — пара капель попали на платье и пальцы босых ног. Затем она смочила всё в том же бензине кусок каната и заложила его рядом со входом: Аарон говорил, что через такое «омовение» их святилища Бог принимает служение их душ, а канат служит проводником для связи с их миром.

Закончив, Юна ещё раз осмотрела место для ритуала и ушла в общий дом — ей, как «старшей», наставнице, нужно помочь сёстрам подготовиться к ночи Очищения — омыться и надеть белые ритуальные покровы. Помимо этого, она должна была проследить за приготовлением еды. В их обществе был порядок — приём пищи только на рассвете и вечером: сначала ели мужчины, а лишь потом женщины и дети. Но многие новенькие по привычке перехватывали что-то в неположенное время.

С заходом солнца началось служение и Юна одной из первых была уже на месте. От волнения и предвкушения сердце не находило себе места в грудной клетке, стуча неровным ритмом то в груди, то в горле. Ткань вуали мешала видеть в темноте и размеренно дышать, но девушка не решалась открыть лицо — во время ритуалов женщинам было строго запрещено показывать свой лик: Аарон верил, что это отвлекает их Бога от спасения человечества.

Девушка чувствовала, что людей в церкви становится больше: прихожане тихо переговаривались, иногда слышались детские голоса. Она встречала входящих у двери — каждый легко касался рукой её правого плеча и склонял голову, а Юна тихо отвечала: «Пусть душа твоя будет светла сегодня».

Последнее прикосновение она узнала сразу — это был их лидер, наставник и проводник — Аарон. Он поцеловал её в лоб через ткань, когда она произнесла своё приветствие.

— Ты — умница, Юна. Я не ошибся, что доверил организацию ритуала тебе, — его голос проникал в самую глубь её сути и вызывал мурашки по всему телу. Казалось, что он видит её насквозь — все её желания и сомнения.

— Благодарю, наставник. Это для меня честь, — Юна ещё раз склонила голову, а Аарон уже прошёл внутрь.

Она подождала ещё мгновение и закрыла дверь в часовню. После она прошла ближе к центру, опускаясь на колени и складывая руки для молитвы — лёгкость окутывала тело, в голове было пусто, все её чувства будто постепенно накрывало густым туманом. Юна видела вокруг себя силуэты и самое главное — она видела впереди силуэт Аарона — он уже начал свою проповедь.

— Приветствую вас, мои братья и сёстры! Вы — последние, кто видит свет в глухой тьме сегодняшнего дня! Вы – избранные мной, а значит Богом, ибо я есть Проводник Его, Длань Его. Я есть Его Воля и Его Порядок! Сегодня я говорю с вами о Смерти, ибо те, кто боятся Смерти, не умеют любить — их души слишком нечисты, чтобы выдержать это чувство. Смерть — это не конец. Смерть — это дверь, которую открывают только готовые.
Мы бежим от страданий, как дети бегут к родителям от самой ночи, прогоняя её. Но невозможно избавиться от ночи, её наступление неизбежно.
Каждый из нас пришёл сюда неслучайно. Он сам привёл вас сюда ко мне — потому что вы готовы услышать Его голос!
Он не требует жертв, Он просит служения и мы даём Ему это. Мы — Его дыхание и Его огонь, который очищает землю от тех, кто сомневается и боится. А вы боитесь?

Юна почувствовала лёгкий жар и отблеск света — за стенами вспыхнул огонь, лизнул стены и заглянул в окна. Через щели полез дым. Она вторила вместе с остальными: «Мы не боимся, мы следуем Его Воле». Кто-то из детей закашлялся, Аарон продолжил:

— Сегодня мы с вами переступим порог той двери, что я открыл для вас. Что Он открыл для вас. Сегодня мы дадим ещё один шанс человечеству — Он примет наши чистые души! Мы сделаем это не из страха. Не из боли. А из любви. Потому что Смерть — это Любовь.

Дышать стало сложнее, пустота в голове тоже преобразовывалась в вязкий туман, а лёгкие жгло от едкого дыма. Прихожане хором вторили: «Смерть — это Любовь!»

Сначала был ледяной укол страха, который девушка привычно приняла, зная, что дальше её ждёт избавление от накопившихся пороков. Эйфория начала подниматься по венам, боль в коленях притупилась, она закрыла глаза, стараясь не обращать внимания на разрастающийся кашель. Она считала это слабостью и признаком недостаточного очищения — огонь и его дым поражают только слабых духом верующих.

Девушка крепче прижала ладони друг к другу и зашептала громче:

— Прими мою душу — она чиста. Ты милостив и мудр, Ты создал этот мир и нас, мы принадлежим Тебе. Прости мне все мои грехи, мои злые деяния и помыслы, прости мою слабость. Я иду к Тебе из любви, а не из страха.

Внутри становилось всё жарче, голос Аарона затихал. Для Юны это было не в первый раз, но почему-то на сердце было неспокойно. Первые тела падали, слышались хрипы и молитвы. Кто-то тихо плакал, но она всё продолжала молиться, теперь уже не только за себя, но и за тех, кто не выдержал испытания огнём: «…Прими их души, прости их грехи и слабости…». Девушка верила, что скоро всё закончится, что Бог избавит их от пламени за стенами, как и всегда.

Но вместо спасения — треск. Загоревшиеся балки с глухим звуком рухнули на людей, воздух потяжелел и раскалился ещё больше. Крики за спиной стали громче и страшнее, огонь коснулся её платья и пяток. Юна вскочила на ноги, но осталась стоять на месте. Боль поднималась выше, и она даже ощущала странное удовольствие от жара. Откинув вуаль, она увидела лишь тьму и языки почти красного зарева. Звуки мольбы, борьбы и агонии смешались в единый хор. И сквозь них девушка отчётливо слышала своё имя:

— Юна! Юна! ЮНА!

— Юна, вы меня слышите? — мягкий, но настойчивый женский голос привёл девушку в чувства, – Расскажите, где вы сейчас?

Юна моргнула, тьма в глазах рассеялась дымом и перед ней предстал уже знакомый светлый кабинет её психотерапевта — доктора Блоссом. Сама женщина в тёмно-синем брючном костюме сидела в кресле напротив, взволнованно постукивая ручкой о блокнот. Она пристально всматривалась в пациентку, готовясь вскочить иоказать помощь.

В горле у Юны пересохло, пахло гарью и палёной кожей — девушка не понимала, где она — ещё в эпицентре пожара или уже в безопасности? Светлые стены окрашивались в тёмные тона, а потом возвращались в своё исходное состояние.

Доктор Блоссом налила стакан воды из стоящего на кофейном столике графина и протянула ей:

— Сделайте глоток, дышите, — Юна осторожно взяла стакан непослушными руками и отпила немного. Стало чуть легче.

— Спасибо, — просипела она, — Я снова была там…

— Вы снова видели огонь? Что вы чувствуете сейчас? — психотерапевт снова взяла блокнот в руки, готовясь делать заметки.

Юна задумалась, невольно проследив за движениями доктора. Запаха гари уже не было, но теперь ей казалось, что ручка в руках женщины горит жёлтым пламенем и будто сейчас оплавит бумагу.

— Я… Мне страшно… И мне так стыдно, что я осталась жива, — тихо начала она и тут же умолкла, не имея сил продолжать. Доктор Блоссом поддержала возникшую тишину на несколько мгновений, а затем спросила:

— Стыдно, потому что вы не смогли помочь другим? — девушка кивнула на автомате, а терапевт продолжила, — Юна, вы остались живы и это — главное. Пока вы живы, вы можете всё изменить. Вы уже меняете свою жизнь. Скажите, что именно вам страшно?

Девушка вздохнула, не в силах справиться с гнетущими чувствами и нагнулась вперёд, опираясь локтями на ноги. Она провела руками по лицу и наконец глухо призналась:

— Мне страшно, что все узнают, насколько я плохой человек. Узнают, что я не смогла, что подвела и что я на самом деле монстр.

— Вы сделали всё, что могли, — психотерапевт протёрла свои очки, всматриваясь в пациентку, — Это не ваша вина.

Девушка отрицательно помотала головой.

— Но почему я тогда чувствую себя так ужасно…

— Юна, а вы ведёте дневник? Выписываете то, что вас беспокоит? Ваши сны, тревоги, мысли?

Доктор уже знала ответ. Юна это чувствовала, но и скрывать правду не могла. Ведь она платит большие по её меркам деньги не за то, чтобы обманывать и себя и своего терапевта — эту истину за 2 года работы над собой после спасения из пожара она уяснила.

— Нет, я не веду дневник. Прошлый я выбросила. Слишком много в нём всего, он как будто живой и хочет меня поглотить.

Женщина вздохнула.

— Вы же понимаете, как вам важно отслеживать ваше состояние. Вы делаете это не для меня, а для самой себя, — Юне стало неуютно и она обняла себя руками за плечи, пытаясь не испытывать ещё больше жгучего, как раскалённое железо, стыда: ей казалось, что она постоянно делает всё не так.

— Да, я понимаю, но я не могу, — девушка смотрела в пол, боковым зрением замечая, как ползут тени по стенам.

— Юна, посмотрите на меня. Всё хорошо, вы в безопасности. Я вас не осуждаю и не ругаю, мы с вами обсуждаем, как вам сделать лучше, — доктор Блоссом сделала паузу, — Давайте попробуем с вами вот что: попробуйте не записывать, а рисовать ваши эмоции — красками, карандашами, фломастерами — чем хотите. Лучше даже стоит начать с рисования пальцами. Это вернёт вам контакт с реальностью. Отмечайте для себя, какая текстура у бумаги, красок — отличаются ли они и что вы чувствуете в процессе.

Юна встрепенулась, эта мысль показалась ей интересной. Она никогда не рисовала, может быть, только в далёком детстве, но всегда хотела попробовать. А рисование пальцами звучало не сложно, хотя и немного глупо.

— Это звучит хорошо, я попробую, спасибо, — она перевела взгляд на психотерапевта и затем взглянула на часы у двери — время сессии уже подходило к концу.

Доктор Блоссом улыбнулась, закрывая свой блокнот.

— Отлично, Юна! Тогда буду ждать ваши первые работы. Не стесняйтесь принести их на следующую встречу. Так же в среду в 17.00?

Юна кивнула и встала с кушетки. После сессий сил не было, но она видела результат. Если раньше она жила в постоянном кошмаре, не различая явь и иллюзии, то сейчас большую часть времени девушка чувствовала себя стабильно никак. Ни хорошо, ни плохо, а именно никак — ровно, без провалов и сильных эмоций. И это радовало Юну больше всего. Она устала настолько от себя и своей жизни, что отсутствие чего-либо яркого в её существовании уже было наградой.

Она уже опаздывала на работу, но очень хотелось остановиться и выдохнуть, подставляя лицо лучам весеннего солнца. Это была её вторая весна новой жизни, и она была гораздо лучше предыдущей — Юна жила в своей маленькой квартирке, оставшейся от родителей, работала на двух неплохих работах, посещала психотерапевта и иногда даже виделась с другими людьми. Девушка ещё не могла до конца осознать, зачем она всё это делает, но видимость нормальной жизни создать получилось — ей же надо где-то жить и что-то есть, в реальном мире для этого нужны деньги, которые нужно заработать. И вот этим Юна сейчас и займётся — её вечерняя смена в цветочной лавке у железнодорожного вокзала уже началась.

Забегая в помещение, Юна поздоровалась с её сменщиком — Феликсом. Худощавый белобрысый парень приветливо махнул рукой в ответ.

— Опаздываете, госпожа Хейл. Оставите сейчас наших встречающих влюблённых без цветов. Я должен был уйти 10 минут назад, но остался… ради тебя.

Юна не знала, как реагировать на такие слова, поэтому рассмеялась, скрывая смущение. Она закончила завязывать фартук и забрала у него секатор.

— Прости и спасибо. С меня кофе и булочка, если зайдёшь в мою смену в «Кофейный уголок».

Феликс уже накинул рюкзак на плечо, но остановился у дверей. Его голубые глаза засверкали хитрыми огнями.

— Ну и начала бы сразу с этого! Я приду завтра, отложи мне самую вкусную слойку. И не жадничай, — колокольчик звякнул, оповещая о его уходе.

Юна улыбнулась ещё раз, уже увереннее, сверилась с расписанием поездов и занялась букетами — нужно было сменить воду и собрать пару простых композиций — скоро прибудут встречающие мужья, парни, родители, партнёры — в общем все, кто хочет порадовать своих близких.

Смена пролетела как один миг и вот уже под утро, в самые спокойные часы, когда всё замирает в ожидании нового дня, Юна закрыла лавку и пошла домой пешком. Она пару раз в неделю брала ночные смены, чтобы не оставаться дома одной — в помещении с цветами она чувствовала себя безопаснее.

Дом встречал её предрассветными сумерками и запахом чая Эрл Грей — единственное баловство, что она себе позволяла. Юну как-то угостила им миссис Бойл — пожилая, но очень бойкая владелица кафе, в которой девушка работает «помощницей по всему» — от уборщицы до официантки. С тех пор девушка пьёт только его, хоть это и недёшево.

Юна скинула кроссовки, помыла руки и пошла сразу ставить чайник — ритуал заваривания её успокаивал. «Очищает» — промелькнуло в её сознании и девушка содрогнулась. Каждое движение было ступенью к состоянию покоя. Мысли уже не мешали, проплывали в потоке сознания мимо, не задерживаясь.

Юна будто наблюдала за собой со стороны — сегодня она отвечает за приготовление ужина в общине. Крупы, бобовые, для мужчин — мясо. Она совсем недавно стала частью этой группы и ещё только изучала правила. Хелен, её наставница, тихо подошла сзади и заглянула через плечо девушки — Юна почувствовала лёгкую щекотку от распущенных волос.

— Ты быстро учишься, милая. У тебя уже хорошо получается.

Девушка улыбнулась, чувствуя тепло в груди от ласковых слов. Она пожала плечами, промывая рис под водой.

— Я стараюсь, чтобы всем было хорошо. Хочу быть полезной.

— И у тебя отлично выходит, мы все тебе благодарны. Ты — часть нашей большой семьи, — Хелен погладила Юну по предплечью и улыбнувшись, ушла. В душе у девушки поднялось тихое ликование, она давно не чувствовала себя так хорошо и спокойно. Как будто здесь и правда было её место. Вода на суп закипела, но Юна, увлёкшись, обожгла руку выбегающими каплями горячей жидкости.

Девушка дёрнулась и снова обнаружила себя на кухне собственной квартиры. На руку попадали капли кипятка из чайника, которым она заливала заварку. Юна поставила прибор на место и включив холодную воду, сунула под струю повреждённую ладонь. Боль привычно сменилась облегчением и волна радости прошлась по груди. Забытое чувство, но такое сладкое, что Юна подавила внутри дикое желание плеснуть горячей водой на себя ещё раз.