Наблюдательный индеец

В одном индейском племени хиваро народился как-то один мальчик, да не простой, а с зоркими глазами, прямо как у орла. Однако родители поначалу о том не знали, а потому дали ему первое простое имя – Сын III. Ну, потому что он реально был третьим сыном по счёту.

Шло время, и Сын III рос, рос, да и дорос до достаточно взрослого парня. Встретил свою 16-ю весну, пора б уж ему и женихаться, невесту младую в дом приводить... А он, знай всё, залезет бывалоча на древо како громадное – и ну окрестности обзирать! Где собаки лают, где ламы и дети гуляют, где пиво варят, где какой муж чужую жену ахает, а где и вовсе сосед у соседа брюкву с маниокой с огороду спионеривает. Красотищ-щ-ща! Всяко интереснее, чем с женою постельны хороводы ради нарождения детишков водить. В общем, как есть вырос непутёвый!

Оттого стали Сына III в племени слегка так сторониться. Что-то уж больно странный он какой-то, до фига всего и про всех ведающий. Ибо к зорким глазам имел парень и дефект один небольшенький – болтливый язык. Потому на обряде посвящения в мужчины дали Сыну III второе зрелое имечко – Наглое око.

Индеец поначалу, конечно, расстраивался сильно. Мол, ну, какое ж он Наглое око, когда на самом деле настоящий эстет? Но потом поразмыслил, недолго, но эффективно, да и понял, а кому какая разница, собственно? Хоть горшком пусть называют, только в огне не обжигают. Так и стал себе жить дальше. В полном соответствии с новоприобретённым именем. Мол, говорите, говорите, волки позорные, а рано или поздно мимо труп врага таки проплывёт! И КАМАЗ с пряниками перевернётся.

Так-то оно и вышло. КАМАЗа, разумеется, не перевернулося, до него в то время было, как до Пекина пятой точкой. Но вот труп врага проплыл. Аккурат, когда случился вселенский потоп. Наглое око тогда по обычаю на пальме могучей и высокой сидел да эстетически вдаль глядел. Глядь-поглядь, ан вода-то ка-а-а-к хлынула! Всё выше, выше и выше – так по самый пояс его на древе-то и притопила.

Отсидел так единственно в живых оставшийся индеец три дня и три ночи, пока вода отступать не стала. Естественно, жрать, аки крокодил, захотел. Пык-мык по своим карманам – ни огнива, ни спичек, ни поджигалки какой нет! Даже листья пальмы пожарить не на чем, вот же засада!

Но тут смотрит Наглое око, как прилетел какой-то неопознанный дятел на древо – и давай клювом своим кору полумокрую долбить. Да так лихо ж долбит, что ажно искры из-под клюва летят! «А вот и поджигалка моя! Сейчас на макушке растительности костерок запалю, поем да и согреюсь», – обрадовался индеец. И цоп дятла-то за жопу пернатую!

Птиц взвилсо, рассердилсо и настучал парню по тыковке. Типа, думай, прежде чем летунов и паразитопоедателей древесных за попы пушистые щупати! Совсем озверел, что ли, сапиенс, без баб? «И то верно, – размышляет Наглое око, – без девок красных совсем никуды. Тут хошь-не хошь, а надо как-то вопрос с размножением порешати, ибо помёрли все, один я самец осталсо. А человечество спасати надо от вымирания!»

И тут как раз на другой стороне могучей и высокой пальмы приземлилися три попугаицы-оборотеницы. Одна красоты писанной, вторая – симпатяжка, третья – ну, ничо такая, с пивком потянет. И решил тогда индеец себе первую со второй изловить, да в жёны себе приставить. Дескать, гарем при полном вымирании социума – дело богоугодное. А третья... Да хай гуляет! Рожей особо не вышла.

Но чем приманить-то попугаиц-оборотениц? Тудой-сюдой, а на древе ни плодов, ни насекомых толковых, ну, и на речи они вряд ли поведутся. Им-то спасать человечество как бы не за чем! В общем решил Наглое око всё на кон поставить – разделся догола. Дескать, кручу жезлом, верчу, птиц красивых наобмануть хочу.

Да только первая и вторая не повелись на такое. Всхохотнули для проформы, да и улетели. Осталась только третья, что с пивком ничо такая, потянет. Она прямо, как змея за флейтой факира, и пошла, пошла, пошла! Ну, делать нечего, пришлось эту взамуж брать. Так Наглое око и сделал, когда вода совсем схлынула.

Слез с пальмы с попугаицей-оборотеницей, домик новый справил, и стали они парой жить-поживать да детишек ежегодно рожать. Так как бабонька новоиндейская была такая себе на внешность, до и дети ихние получалися тоже не очень. А там ещё и кровосмешение опять же до кучи! Ведь коли нет человеков других, то приходилось братьям в супружницы сестёр родных брать. С той поры нет среди хиваро красивых людей. Только, ну, ничо такие. С пивком потянут.