Наглицизм Трабле-трибли-бумс!

- Вадик, почему ты написал слово «истребитель» через букву «и» во втором слоге? Какое проверочное слово?

- Клавдия Николаевна, разве заимствованные слова имеют проверочные? Их нужно просто запоминать, – удивился я, поднявшись из-за парты.

- Вот как? – учительница внимательно посмотрела на меня. – И из какого же языка заимствовано слово «истребитель»?

- Ну, как из какого? Из иностранного. Помните «Трабле-трибли-бумс!» из сказки про Снежную Королеву? Её же этот… как его… Андерсен написал? А он иностранец.

- Вадик, - учительница тяжело вздохнула, - во-первых: не «Трабле-трибли-бумс!», а «Крибле-крабле-бумс!», – она снова вздохнула. – Во-вторых, это «заклинание» придумал не сам Андерсен, а советский драматург Евгений Шварц, когда писал пьесу по его книге, а затем фраза попала во многие детские фильмы и мультфильмы.

- Шварц – тоже нерусская фамилия, - вцепился я в шанс, пропустив мимо ушей «крибле-крабле».

- Ну хорошо, Вадик, - учительница, судя по её тону, была уже не рада тому, что спросила у меня о том, почему я так написал, - и из какого же языка было заимствовано твоё «Трабле-трибли-бумс!»?

- Как это, из какого, Клавдия Николаевна? Конечно же, из наглийского! Как по-ихнему будет «неприятность»? «Трабл»! Так вот, чтобы не было «траблей» - неприятностей, нужны «трибли» - истрибители, которые сделают этим «траблям» «бумс!» - я скосил глаза по сторонам: весь класс изумлённо смотрел на меня и вероятно восхищался логикой моих выводов.

- Вадик, - голос учительницы прозвучал устало, - слово «истребитель» имеет славянское происхождение. От «треб» - от него же произошло, например, «требование» или «теребление».

- Почему Вы так думаете? – искренне удивился я. – Что общего у требования и истребителя? – «теребление» я пропустил мимо ушей, так как не очень понимал, что это такое.

- Ребята, какие вы ещё знаете слова с корнем «треб»? – обратилась Клавдия Николаевна к классу, а сама взяла в руку ручку и потянулась к журналу, чтобы поставить мне оценку.

- Только не двойку, пожалуйста! – взмолился я.

- По субботам родители обычно требуют показывать им дневники, - откликнулась на вопрос учительницы скромница-Лариса.

- После чего попа Вадика будет востребована для оголения, - хихикнула озорная Маринка, неплохо знакомая с этим.

- А потом ремень истребит её белизну! – на весь класс загоготал второгодник Сергей.

- Ты прав, Вадик, двойку я тебе ставить не буду, - Клавдия Николаевна выдержала паузу, во время которой я успел вздохнуть облегчённо, а класс удивиться. – За всю твою демагогию ты даже двойку не заслуживаешь. Единица!

Я почувствовал, как у меня потекли слёзы, и… широко распахнул глаза…

Да, я, переутомлённый борьбой с наглицизмами и другими крайне важными делами, задремал в своём кресле, которое располагалось в ставшем мне родным кабинете. Нет, только не подумайте, что меня в детстве пороли за единицы! Конечно же, нет! На меня даже никогда не повышали голос! Иначе как бы я стал достойным человеком? Им ведь можно стать только тот, на кого в детстве не повышали голос! А в том, что я – достойный человек, никто ведь не сомневается?

- Зиночка, принеси мне кофе с обезжиренным молоком! – распорядился я, предварительно нажав кнопку связи с секретаршей. – И что там нового ещё? – у меня вырвался вздох – моему переутомлённому мозгу гребца на галерах не хотелось заниматься делами, но служебный долг обязывал.

Через минуту я, попивая кофе, с глубоким удовлетворением разглядывал фотографию мемориальной плиты, текст которой я составил лично несколько месяцев назад: