Нанятый поневоле

- Сашка! Иди сюда скорее, у нас опять сейчас начнётся - орал в коридоре пузатый мужик в белом халате. По коридору студии пронёсся гул от его голоса. Потом шум бегущих ног известил мужика, что Александр всё-таки его услышал.

- Бегу, бегу, - кричал он, выбегая в коридор, - что, «карри» уже подали?

- Ага, вон, пробовать начал, - показывая в огромное окно, которое выходило на студию кулинарного шоу, сказал доктор, - давай, готовь супрастин две ампулы, и физраствор внутривенно.

- Будет исполнено, Иван Николаевич. Вы мне вот что скажите, на кой ляд он жрёт эту стряпню, если у него жуткая аллергия на специи? Каждый раз откачиваем, как в последний раз. Разве так можно?

- Ты когда-нибудь получал за свою жизнь триста тысяч за один съёмочный день? А? Вот когда будешь получать, тогда и «выёживайся». Он жизнью рискует за очень большие деньги.

- А не откачаем однажды? Чего он с этими деньгами делать будет?

- Похоронят достойно, с блинами и чёрной икрой, как он любит. Ты мне лучше другое скажи, как при том, эта грёбаная съёмочная группа, которая допускает до эфира их блюда, и нас заставляет пробовать при всей этой вакханалии, зная, что у него жуткая аллергия на красные специи, снимает преспокойно, что он падает и задыхается. Ей богу, извращенцы…

Договорить не успели, в окно увидели, что красавец – ведущий, упал на пол. Рванули спасать. Сорок минут откапывали, при «хоровом» оре врачей.

- Мать вашу, как можно быть такими идиотами? Почему нельзя сначала нас допускать до этих блюд, чтобы потом не спасать человека в сотый раз за неделю?Это что за отношение отвратное к ведущему? Чего молчим? – орал Иван Николаевич.

- Чего орёшь, доктор, - начал говорить оператор из толпы съёмочной группы, - мы чего по-вашему, уроды совсем? Вы специфику учитывайте пожалуйста, мы же за «картинку» работаем. Пока вы пробовать будете, блюдо остынет и «повянет». Что потом снимать? Вот Игорь и велит нам ничего не говорить вам. Справлюсь говорит, сам. Вон, валяется теперь самостоятельно, а вы на нас орёте. Мы люди подневольные, нам что сказано делать, то мы и делаем. Если у него аллергия, ему в пищевой индустрии делать нечего. Он это понимает, и боится место потерять. И кстати, всё равно потеряет. Потому что уже нашли замену, у него последний сезон остался съёмочный. Он сегодня узнал у продюсеров.

- Ох уж эта ваша «проституточная» шоу уродов. Человек семь лет отпахал. Я семнадцать раз его откачивал, вплоть до остановки сердца. А вы его в «утиль», как шкурку от банана – продолжал орать Иван Степанович.

- Не ори, доктор. Деньги здесь рулят, а не человеческие понятия. Никто не будет смотреть шоу, если в нём нет красных деталей. Люди хотят видеть «эстетику». На тарелке, в первую очередь. Мы не можем не давать ему пробовать, в этом вся «соль» передачи – сказал директор шоу, опускаясь на колени возле Игоря, помогая докторам держать голову запрокинутой, - невозможно быть человечным, если в руках столько денег. Либо ты переступаешь через себя, либо через тебя переступят другие.

- Понятия, как в тюрьме, - сказал Саша.

- А мы и есть в тюрьме, только красивой и богатой. Хоть один случай счастливой богемной судьбы расскажешь? Чего-то я не припомню таковую. Хоть одну. Публичный человек должен быть здоров. Если нет – до свидания. Никто нянькаться не будет. Других на пороге ошивается около ста тысяч. Красивых, молодых и ничем не болеющих.

- А как же раскрученный «бренд»по всем каналам? Неужели смена лица никак не повлияет на рейтинг передачи? – спросил доктор.

- Повлияет конечно, поэтому мы сейчас и снимает его аллергию. Пустим в эфир, объясним зрителям, что Игорь заболел, и в следующий сезон дадим «свежее» лицо, которое предварительно «раскрутим» в рекламах по телевизору и супермаркетах на плакатах. Не он первый, ни он последний. Здесь конвейер. По-другому – нельзя.