Нарратив Щ: Рыбацкое

Текст-основа эксперимента по разложению древнего мифа на составляющие

— отрывок из главы «Щука» повести «Шут и колесо».

Детям за своим столом было скучно и они носились вокруг взрослых, галдели, хватали куски с общего стола. Какой-то мужик на дальнем конце стола затянул песню. В таком гомоне разговоров особо общих не получается, каждый сам говорит что-то или ест и соседа слушает. Малькольм ел с удовольствием и даже с некоторой жадностью, напихивал в рот куски, что повкуснее и пожирнее, жевал, кивал головой на слова соседа, но не слышал его и не слушал. Но слова всё равно прорывались в уши.

— Дед мой всю реку знал как свои десять пальцев, — пьяненько тарахтел сосед. — Где какая рыба, где отмель, где водоворот крутится. Хватит жевать, давай чокнемся.

Сосед налил две рюмки, сунул одну в руку Мальму, звонко ударил по ней своей. Не дожидаясь Малькольма опрокинул рюмку в рот. Скривил лицо и зажмурился.

— Что-то не то налил, выплесни на землю. Давай из другой бутылки. Ага, вот эту возьмём. Так вот о чём я?

— Про деда, — с набитым ртом пробубнил Малькольм, дожёвывая кусок щуки.

— Да! — продолжил сосед. — Так вот в один вечер, пацаном я ещё был, пришёл он домой без улова. Совсем. А сам весь взъерошенный, глаза шальные. И пока бабка моя на стол собирала деду, я помогал, а потом погнали меня спать. А я не пошёл, затаился и слушал.

Малькольм выплеснул содержимое рюмки и поставил пустую на стол.

— Сети, дед говорил, были пустыми, — сосед откупорил новую бутылку и разлил что-то тёмное и тягучее. — Только одна щука запуталась в них. Но не живая, а мёртвая. Глаза мутные у рыбы, кожа облезла клочьями, из разорванного брюха торчали волосы, светлые, длинные, девичьи.

Сосед выпил из рюмки медленно. Малькольм смотрел на него внимательно, вроде не настолько пьян, чтобы за столом такую историю тошнотворную заводить.

— Ты что греешь? Пей. Швырнул он ту щуку на берег в траву, а она на него голову повернула и моргнула своим мутным глазом.

— Фууу, — вырвалось у Малькольма и он поставил рюмку на стол, хотел было встать из-за стола, ноги уже перенёс через лавку.

— Куда? — мужик схватил его за рукав рубашки. — Выпей и закуси. Я дорасскажу.

— Сыт уже твой историей.

— Дед мой побежал со страха, всё на берегу бросил. Побродил кругами за кустами, вернулся всё же через время снасти и барахло своё собрать. А на том месте сидит девица в мокром рваном платье, по волосам стекает вода речная. И говорит ему: «Спасибо, что нашёл, а то я со дна так долго выбираюсь, всё никак выбраться не могу.»

— А дальше что?

— А дальше ничего. Не ходил мой дед больше к реке после того дня. А люди рассказывали потом, что на том месте нашли кожу щучью высохшую, обмотанную женскими волосами.

Малькольм сел обратно, как сидел. Посмотрел на стол, на кушанья и закуски. Аппетита никакого больше не было. Подкатывала тошнота.

— Налей ещё по одной что ли.

— Вот дело!

И они хлопнули.