Нас окружают чудовища

Тьма укутала драным пледом уснувший городок. Сквозь дыры посверкивали звездочки, а местами и целые созвездия. Хозяйкой Тьма была никакой и вещь её, изношенная и запыленная, ждала своего часа отправиться в небытие.

Анфиска вздрогнула и покрылась потом, завернулась в одеяло и снова попробовала нырнуть в сон.

На улице уныло завывал ветер. Луна, любопытным глазом, сквозь черные тучи, то и дело посматривала вниз. Вдали тоскливо, одиноким волком, выла автомобильная сигнализация.

Анфиска проснулась среди ночи вовсе не от уличных звуков.

Он снова её разбудил, царапнув во сне. На плече кровоточила глубокая рана. Предыдущая, рядышком, только успела покрыться корочкой.

Вот гад! Возьму кусачки да под корень все когти обрублю, будешь знать! Подобрала, пригрела, откормила…а он тут фактуру мне портит, леший его побери.

Злой поток её мыслей оборвала полная луна, с интересом заглядывающая в щелку между портьерами. Заскрипело за окном старое дерево, грустно заскулила собака.

-Кааааар!

Лениво раздалось с тополя и сердце мамзели тревожно подпрыгнуло.

Нет-нет. Так не бывает. Вороны ночью спят. С чего бы им каркать? Аль о чем предупредить хочет, беспокойная птица или беду мою чует?

Уже который месяц её мучили неясные предчувствия. К добру ли, к худу – трудно было понять. То рука чесалась, правая, а «зарплатку» задерживали и бухгалтерша, зараза, не признавалась почему. То пятка левая ни с того ни с сего начинала зудеть, а до отпуска еще так долго…

-Бамс!

В коридоре что-то упало. Она с трудом сдержала крик и укуталась в одеяло с головой. Сердце колотилось в районе левой пятки.

-Все нормально, ничего страшного не произошло.

Он спал рядом, раскинувшись на соседней подушке, добротно похрапывая, и дергая то левой, то правой ногой. Разбросал части тела, как хозяин, по всей постели, а ей опять остался небольшой кусочек кровати. Его левая конечность по- хозяйски упиралась ей в бок.

-Дрыхнет, гад и не слышит ни черта. И чего я его кормлю-содержу? Пользы – ноль.

Хотя… И чего это я разбрюзжалась. Он ведь такой ласковый… порой бывает.

Она вспомнила вчерашний вечер и в животе запорхали бабочки, и сладкая истома разлилась по всему организму.

Его язычок такой нежный, когда скользит по ноге, слизывая с неё сметанку… М-м-м-м! Мой ласковый котик!

Ватсон вздрогнул и вскочил. Злые глаза засветились в темноте.

-Мааууу! – затребовал он и, цапнув её за бок, грациозно спрыгнул на пол и подняв пушистый хвост трубой, прошествовал к своей миске.

-Кааар, каррр!-протяжно заголосила мерзкая птица.

-Дурдом какой-то! – закуталась в одеяло Анфиска, пытаясь заснуть.

И только Морфей поманил её своей ленивой пухлой ручкой, как на голову прыгнул кот.

- Подлюка меховая, перчатки из тебя пошью, зимние, - сквозь сон выдохнула Анфиска.

Ах, как же сладко спалось под утро. Снилось море, спокойное, голубое. И теплый желтый песочек. И чернокожий парнишка в белой футболке, обтягивающей стальные мышцы, ласкал её, почему-то, за локоток. Горячие пальцы скользили то вверх, то вниз, забавно смотрясь на её белой коже.

-Дзыыыынь! -радостно залился дверной звонок.

-Уйди, противный, - забормотала сквозь сон Анфиска и, перевернувшись на другой бок, снова попробовала заснуть.

-Дзыыыынь! -издевательство повторилось.

Но мальчик так нежно ласкал локоток, а песочек был такой теплый и приятный, и море так мелодично шуршало, убаюкивая…

Выбираться из сна совсем не хотелось.

-Анфиса!

Она подскочила, услышав голос начальника. Кот, нализывающий локоть хозяйки, получил этим же локтем в глаз, обиженно мяукнув, с удовольствием прошелся по женской ноге длинными когтями, и, соскочив с постели, пошел в прихожую, гордо задрав хвост.

В дверь уже молотили ногами.

-Какого чернобыльского ежика, сто пионеров тебе в отряд!

Анфиска, быстро ступая босыми ногами по холодному полу, попала одной ступней во что-то мокрое и вонючее.

-…ять! Ватсон-гад, убью!

Злости в Анфиске теперь было столько, что смело можно отправлять на войну с одной вилкой наперевес и вряд ли кому повезет остаться в живых, а уж живые, точно позавидуют мертвым.

Дверь резко отворилась и начальник, с удивлением, обозрел помятую тетку с косичками как у узбечки, редкими и тонкими, крысиными хвостиками, торчащими в разные стороны.

-Ты проспала! Бегом одевайся и на работу!

-А-а-а? -еще непроснувшаяся Анфиска, машинально вытирала мокрую ногу о грязный пол и силилась вспомнить, что сегодня за день. Видать винтики в её голове так громко скрипели, что начальник догадался, о чем она думает.

-Вторник, восемь тридцать. Ты проспала.

-Я сейчас! Пару минут и буду готова!

-Я подожду за дверью, чтобы опять спать не пошла, и стучать буду, каждые пять минут, так что поторопись.

Как же хотелось назад в уютную постельку. Ныли ночные царапины, ломило шею, тошнило от едкого аромата начальницкого парфюма, и вновь беспокоили вздумавшие расти клыки.

-Вот, гадство!

Она носилась по маленькой квартирке, уже раз двадцать вступила в лужу и устала материться, слушать вопли начальника из-за двери, а утренние приготовления все не заканчивались.

Наконец собранная, с красным лицом и потными подмышками заскочила в ванную к зеркалу накрасить губы и вспомнила, что зубы забыла почистить. Открыла рот, дотронулась щеткой до передних и ужаснулась.

Клыки отрасли неимоверно. Хмыкнула, почесала затылок и вытащила из ящичка большой напильник.

Просто «Сумерки» какие-то. Вот бы кого-то и вправду куснуть… попробовать теплой кровушки… Такой сладкой и тягучей…

Анфиска сглотнула слюну.

-Недовампирша, блин.

Виталика к примеру. Как же он меня бесит своей вежливостью и дотошностью, и как женщину не воспринимает, хотя Ольге, гад, все время комплименты делает. Или кого-то из баб клыками напугать.

Вот женский пол весь бесит. И начать лучше с Ирки-гадины.

Анфиска окунулась в планы мести, но бдевший под дверью начальничек снова стал тарабанить в дверь, и ей пришлось бросить это приятное дельце.

-На работе помечтаю, - подумала она и стала искать сумку.

С самого детства Анфиска замечала за собой некие странности или как говорят ныне - особенности.

Когда кому-то рядом было плохо, ей становилось неимоверно хорошо, просто до дрожи в коленках. Кровь бурлила, сердце весело стучало. Настроение становилось празднично-радостным. Хотелось скакать на одной ножке по коридору, длинному –длинному коридору или прыгать на скакалке.

А вот если кто-то радовался, происходило просто противоположное. А в тринадцать лет, вместе с первыми месячными у неё начали расти клыки. Она украла у отчима напильник и спрятала под матрасом, и, оставаясь одна дома, пилила проклятые зубы, а они все равно росли и росли, особенно быстро, когда она радовалась чужому горю.

Но зато было одно хорошее. Зубы у неё никогда не болели, да и стоматологов она боялась посещать из-за сточенных клыков.

Зато болела печень и желчный, и ей, бедненькой, приходилось пол дня придумывать рецепт вечернего блюда, чтобы порадовать свой уставший организм. А потом, после работы бегать по магазинам, покупая ингредиенты, чтобы приготовить вкусняшку для себя и любимого котика.

-Анфиса! - снова заголосил под дверью брошенной собакой начальник.

-Иду! - со злостью ответила подчиненная, только теперь заметив, что не расплела одну косичку.

Наконец прическа была готова.

Села на пуфик обуваться и не потому, что стоя это сделать не могла, а из-за трех застежек на каждой туфельке. Послушалась уговоров продавщицы: «Ножки в этой обувке потрясающе сексуальны!» и купила на свою голову. Конечно, «обувная дама» не обманула.

И красивы, и удобны, и сексуальны, но надевать их мука тяжкая. Пока все застежки усмиришь - семь потов сойдет.

-Бабуль, она нам подходит.

-Дитя неразумное, то похоть в тебе говорит, а не разум. Все утро светила прелестями, вот у тебя и взыграло…

- Неа, не потому. Она почти как мы. Полукровка конечно, но все же… да и характер у неё…боевой…

-А-то! Злыдня, редкая! Та еще щучка зубастая.

-Бабуль. Она за свое любого загрызет. Прирожденный страж…

Фиске показалось, что разговаривают прямо в комнате.

Но такого ведь не может быть! Нет здесь больше никого. А может это у соседей?

Но все же она забежала в комнатку и огляделась. Пусто. Подошла к зеркалу поправить прическу, но отражения своего не увидела.

- Пора покупать очки.

Крепко зажмурилась, а когда открыла глаза – все же увидела свое лицо, но какое-то нечеткое.

-Только очки меня спасут. Очки и черника. И попу надо начинать качать, а там и до замужества - рукой подать…

-Анфисаааа!- снова заголосил начальник.

-Иду, чего орать -то! - промелькнувшая мысль о зеркале тут же потерялась, как и сумочка. Пришлось опять обшаривать квартирку под крики и стук начальника. Звонок дверной был выключен насовсем, путем выдергивания тонкого проводка.

Наконец она вышла. Коминтернович, страдальчески подкатив глаза, сиротливо подпирал соседскую дверь.

-Неужели! Я уж и не чаял, что ты сегодня выйдешь. Полчаса, Анфиса, ты собиралась, полчаса! Даже не надеялся, что сегодня попаду на работу.

Она, хмыкнув, промолчала. На языке вертелась куча ответов, но не один из них не был приличным. А какие мысли варились в голове, и рассказать страшно. Но ругаться, почему-то, настроения не было.

Утро пролетело в режиме нон-стоп. Все будто сговорились. Несли и несли бумаги. Она скрупулёзно перечитывала каждую, зверея от грамматических ошибок. Две трети корреспондентов были отосланы переделывать принесенные документы – половина в легкой нецензурной форме.

А тут еще Магдалена, дама из их отдела, отпросилась, и ей пришлось еще метаться в соседний кабинет, принимать редких, забредших граждан. Начальнику заниматься такой ерундой было некогда. Он КУРИЛ.

Каждый час, как только, кто из вышестоящих шел насладиться табачным дурманом, подскакивал и семенил следом, походкой напоминая крысу, идущую за волшебной дудочкой. Чтобы стоять рядышком, подносить огонь и поддакивать, согбенно кивая седой головой.

Короче – выслуживался. За что Анфиска его ненавидела. Лучше гадость кому-нибудь сделать втихаря, чем прислуживать. Или сказать гадость в лицо. За это все её не любили, даже боялись и считали буйной сумасшедшей.

Время приближалось к обеденному перерыву. Поток сотрудников иссяк.

Анфиска страдальчески перевела взгляд от монитора компьютера и посмотрела в окно.

-Девушка, можно вас!

Барышня резко повернулась к двери и похолодела. На неё глядела маленькая старушка в вытянутой зеленой кофте и длинной черной бархатной юбке.

Юбка была знатная! С яркими заплатками, нашитыми вкривь и вкось неаккуратными стежками разноцветными нитками.

На недовампиршу пахнуло необъяснимым ужасом. Редкие волосы на голове зашевелились, тело покрылось бисеринками пота. Старушка глядела абсолютно белыми глазами.

-Вот какая ты, белая горячка!

А ведь ничего не предвещало беды. Точно, тот лак для прически устойчивой, что по скидке был, токсичный, зараза. Зачем купила целых десять баллонов? Да еще сегодня так щедро облилась…

Гадкая жадная девочка!

Анфиска зажмурилась и медленно досчитала до пяти и посмотрела снова на посетительницу. Старушка осталась на месте, глаза её были обычными – синими, как небо после грозы.

-Показалось.

Неее, пора взять недельку отпуска и куда –нибудь уехать…хотя на зарплатку нынешнюю только на электричке покататься хватит…

-Мне нужно вам письмо отдать. Вы же принимаете письма?

-Давайте.

Старушка протянула конверт. Следовало его открыть и прочитать послание, проверить правильно ли составлено, все ли данные указаны. Но глаза слезились от постоянного глядения в монитор и читать текст, написанный от руки, совсем не хотелось.

-Потом прочту и зарегистрирую, после обеда, - подумала Анфиска.

-Это все? – волнуясь, спросила посетительница.

-Да. Ответ вам придет по почте.

Бабулька ушла, а на душе у недовампирши стало неспокойно. Что-то её грызло. Она открыла конверт, достала письмо и увидела абсолютно белые листы.

-Точно, лак виноват! А, может, грибы?

Кровь ударила в голову, Анфиска подскочила и побежала за посетительницей. Та шла уже в конце коридора. Из-под юбки выглядывал длинный черный хвост.

-Мама-мия! – не сдержала крика Анфиска.

Из соседней двери высунулась голова юристки.

-Фис, ты чего орешь?

Та, не в состоянии что-то сказать, только повернулась и хотела пальцем показать на старушку, но посетительницы и след простыл.

-Гудела вчера? – сочувственно спросила Маринка, - текила или мартини?

-Неа. Слушай, а ведь я вчера грибочки открыла. В прошлом году первый раз мариновала. И первую банку решила вечером попробовать. Теперь ТАКОЕ вижу!

-Да ты что! Может, какой несъедобный попал. А что видишь?

-Да ерунду всякую, - не стала вдаваться в подробности мамзель. Маринка слыла первой сплетницей в их конторе, и не стоило ей такое рассказывать. А то еще прослывешь сумасшедшей. Хотя… на первом месте по сплетням все же Неличка.

По радио торжественно объявили полдень. Пришло время обеда.

Анфиска бросила мобильник в сумку, достала ключи от квартиры, где на общей связке сиротливым карликом грустно свисал и ключ от кабинета, повозилась с замком, закрыла рабочую комнатку и со спокойной душой пошла домой - вкушать вчерашние деликатесы.

Все её мысли занимали маринованные грибы и возникшая дилемма.

Есть или не есть?

Получились они необычайно острыми и упругими. Она с удовольствием умяла пол баночки, в прикуску с хлебом, вчера. Жалко выбрасывать.

Мамзель быстро шла по тротуару. Оставалось лишь перейти дорогу. Она машинально завертела головой, как учили в детстве.

Вдруг куда-то исчезли все звуки. Воздух стал каким-то густым и тяжелым, дышать стало трудно, сердце едва-едва билось, движения давались с трудом.

-Как муха в меду застряла, - возникла в голове ассоциация.

Солнце, только что светившее радостно и щедро, спряталось за черную тучу. Повеяло холодом. По телу дружным строем пробежали мурашки. На душе стало тягуче-тревожно. И было от чего.

Навстречу ей переходил дорогу высокий смуглый мужчина. Его можно было даже назвать красавчиком, если бы не…

Она от удивления открыла рот. И вовсе не его неземная краса её сразила, а дивная одежда. На незнакомце было длинное синее платье, расшитое красными, наверное, драгоценными, камнями, ибо они сверкали и переливались, аж глаз слепило. Талию обтягивал широкий кожаный пояс, к которому был пристегнут на ремешке длинный меч. Мужчина подмигнул Анфиске такими же синими, как у старушки с черным хвостом глазами, и слегка задев её мечом, свернул в переулок.