Наследие Волка

Холод космической пустоты, казалось, навсегда впитался в стены станции «Звездная Скорлупа». Он просачивался сквозь стыки бронеплит, гулял по узким, заваленным хламом коридорам и оседал инеем на душе у тех, кому некуда было бежать. Олег Волков шел, не замечая привычного унылого пейзажа.
Его путь пролегал между ящиками с гудящей техникой и свисающими кабелями. Воздух пах озоном, металлом и безнадежностью.

Его пальцы нащупали в кармане прохладную пластмассу паспорта. Чужая фамилия, его фото.
Имя мертвого человека для человека-призрака, — мелькнула у него привычная, горькая мысль. Порой ему казалось, что он действительно умер пятнадцать лет назад, в тот страшный день, когда имперские штурмовики ворвались в их родовое поместье.
А все, что было после — лишь долгое, бесцельное блуждание по чистилищу под названием «окраина Империи».

Почтовый терминал был таким же заброшенным, как и все на «Скорлупе». Слюдяной экран мигал, выдавая ошибку соединения. Олег машинально ткнул в него пальцем. Жёлоб щёлкнул, и на приёмный лоток тихо упала картонная коробка. Она была невзрачной, помятой, с надорванным углом, заклеенным дешёвым скотчем.
Опять какой-то хлам.
Он привычным движением сунул её под мышку и развернулся к выходу, даже не взглянув на данные отправителя.

Его взгляд скользнул по этикетке машинально, уже на полпути к своей каморке.

Ноги остановились сами собой.

В графе «Отправитель» не было ни имени, ни адреса. Там, выведенный дрожащей рукой, красовался странный символ.

Знак, который он видел каждую ночь в кошмарах и о котором молился забыть каждое утро. Стилизованная волчья голова, вписанная в идеальную шестерню. Родовой знак его клана.
Тот самый, что был стерт со всех карт и выжжен из истории Империи калёным железом.

Его сердце забилось где-то в горле, отчаянно и часто, сметая всю накопившуюся апатию. Он бросился к своей каморке почти бегом, с силой захлопнул за собой дверь и задвинул все механические засовы. Дрожащими руками начал рвать картон.

Внутри, окутанный мягким слоем стружки, покоился коммуникатор. Это был не современный гаджет, а старинный, потрёпанный армейский блок, местами исцарапанный до блеска металла. На его корпусе была выгравирована волчья голова — символ, оставшийся неизменным на века.

Олег нервно сглотнул и решительно нажал на кнопку. Но ничего не произошло. Лишь слабый щелчок, напоминающий последний вздох, и тишина.
Разряжен или сломан?
Он машинально схватил набор отвёрток и паяльник. Нужно было выяснить. Он должен был заставить устройство заговорить.

Его сознание сузилось до плат, проводов и микрочипов, скрытых под слоем пыли и времени. Он вскрыл корпус. Внутри открылась древняя, но добротно, с любовью собранная начинка. Взгляд скользнул по плате, и в висках застучало.
Ощущение дежавю.
Он чистил, прозванивал цепи, его мир сжался до размеров этого металлического саркофага с прошлым.

И тогда, в самый разгар работы, его сознание очистилось от всего лишнего, оставив лишь холодную, выверенную ясность. Внутренний голос, тихий и непререкаемый, зазвучал иначе — не как всплеск интуиции, а как отчет инженера.

Вздутие электролита у третьего чипа... Конденсатор С-104... электролитический, высох и утратил ёмкость. Из-за этого цепь контроля питания не получает достаточный ток для каскада усиления... Заменить.

Его взгляд метнулся по столу, заваленному запчастями от прошлых заказов. Пальцы, словно сами собой, отделили старый модуль от сломанного сканера и выпаяли с него крошечный танталовый конденсатор в синем корпусе.

Да... 100 микрофарад... Но тут ещё важно не только ёмкость, но и сопротивление. У этого танталового конденсатора оно ниже и стабильнее. Но есть один важный момент — полярность.

Его дар проявлялся не просто в виде образов, а в виде конкретных параметров и характеристик.

Если полоса яркая — это плюс. Точка на плате тоже плюс. Вот где проблема со старым конденсатором... Главное — не перепутать и совместить полосу с точкой.

Дрожь в руках окончательно улеглась, сменившись спокойной уверенностью. Припой зашипел, испуская едкий дым. Он не просто занимался пайкой — он выполнял ювелирную работу, аккуратно интегрируя, посторонний, но идеально подходящий компонент. Его дар позволял провести глубокий инженерный анализ и найти наилучшее решение.

Он никогда не видел схему этого прибора. Но он уловил её суть на уровне физических принципов. Руки уверенно завершили работу.

Экран древнего коммуникатора вспыхнул ровным, без мерцаний, голубым светом, залив его лицо холодным сиянием.

Из динамика, с неожиданной для этой древности чистотой, послышался голос, который он боялся забыть и боялся вспомнить. Настоящий. Живой.

«...слушай... если ты это слышишь... значит, надежда еще жива... Ищи... «Волчий Улей»... координаты...»

Голос заглушился помехами, но Олег уже не слышал ничего, кроме бешеного стука собственного сердца. Он впился в экран, пытаясь разглядеть хоть что-то в мелькании данных, пытаясь заставить голос вернуться.

И в тот же миг снаружи, у самой двери, раздался резкий, скрежещущий звук — будто что-то тяжелое и металлическое чиркнуло об обшивку коридора. И замерло. Слишком близко. Слишком опасно.