Наследник

Мне пять лет и три месяца, а мама с папой до сих пор считают, что я ничего не понимаю. Они сказали, что «самое интересное» начинается с пяти лет. Ну вот, прошло уже три месяца, а ничего супер-интересного не случилось. Никто не подарил мне собственный звездолёт, даже маленький. Меня не забрали в магическую академию, хотя я уже почти умею включать голопроектор без помощи папы – если очень сильно на него дышать и тыкать в кнопку точно в центр. Сегодня утро на Сонисе такое же, как и всегда – сизое и прохладное. Наше солнце, Омикрон, светит через окно прямо на мой ковёр, тот самый, с Солнечной системой, и от этого весь пол кажется оранжевым. Я сижу на Юпитере и пытаюсь заставить летать деревянный кубик. Глупая игрушка для малышей, с буквами. Но я видел, как пата – это моё собственное слово для папы, оно короче и сильнее – водит руками, и огромные железные штуки для кораблей плавают в воздухе, как рыбки. А мама может одним шёпотом сделать так, чтобы чай пах мёдом и звёздами. Значит, и я могу. Должен. Я уставился на кубик. —Лети, — прошептал я. Он не шелохнулся.Он просто лежал на краю Марса и ухмылялся мне нарисованной буквой «Альфа». —Лети! — приказал я уже громче, тыча в него пальцем. Ничего.Ноль. Пустота. Внутри меня начало закипать.Знакомое чувство. Сначала становится горячо в груди, потом жар поднимается к щекам, и всё вокруг кажется тупым и неправильным. Я не злюсь на кубик. Я злюсь на него. На себя. Потому что не могу. А если я не могу, значит, я всё ещё маленький. А я не маленький! Мне уже пять лет и три месяца! —Ну пожа-а-алуйста! — взвыл я, хватая кубик и сжимая его в ладони, словно хотел выжать из него магию, как сок из фрукта. Дерево осталось деревом. Терпение лопнуло. Я швырнул кубик об пол. Он с глухим стуком отскочил и покатился под кровать, в тёмный космический океан за Нептуном. —Дурак! — проворчал я. Сразу стало стыдно. Взрослые так не делают. Взрослые используют силу. Настоящую. Дверь в мою комнату бесшумно съехала в сторону. —Кого это мы отправляем в глубокий космос без скафандра? — раздался спокойный голос папы. Я поднял голову. Артемий, мой пата, стоял на пороге. Он пах озоном и металлом, как всегда после работы в мастерской. Его руки были испачканы в чём-то тёмном, и это делало его настоящим волшебником, а не тем чистым папой, который иногда читает мне книжки. —Он не летает, — буркнул я, показывая пальцем под кровать. — Ты говорил, что всё может летать. —Всё, что имеет в себе хоть искру энергии, Паня, — поправил он, подходя и садясь на корточки рядом со мной. Его глаза, серые и спокойные, как небо Сониса, смотрели на меня без упрёка. — Дерево спит. Его нужно сначала разбудить. А для этого нужен не крик, а ключик. Ключик! Моё сердце ёкнуло. Вот оно! Первая ласточка «интересного»! —Какой ключик? — выдохнул я, забыв про гнев и про кубик. —У каждого он свой, — таинственно сказал пата. — Но чтобы его найти, нужно сначала научиться чувствовать саму энергию. Вот, смотри. Он протянул руку, раскрыл ладонь, и над ней возникло маленькое солнышко. Совсем крошечное, с горошину. Оно пульсировало, то разгораясь ярче, то затухая, и от него исходило лёгкое тепло, которое я почувствовал кожей. —Это сгусток праны, сынок. Основа всего. Её можно собрать отовсюду — из света, из воздуха, даже из этого вечного холода Сониса. Всё вокруг — это энергия. Просто она дремлет. Я смотрел, не отрываясь, на это чудо. —Дай потрогать. —Потрогай, — пата медленно приблизил ладонь. Я протянул указательный палец, осторожно, как к горячей еде. Коснулся. По моей руке, от кончика пальца и до самого плеча, пробежала волна приятного, согревающего тока. Не как от статического электричества, когда трёшь волосы о пластик, а мягкого и живого. —Вау! — это было всё, что я смог выдавить. — Теперь ты, — пата разжал пальцы, и шарик исчез с тихим щелчком, будто его и не было. — Не создавай. Просто почувствуй. Закрой глаза. Я тут же зажмурился так сильно, что у себя в темноте увидел разноцветные круги. —Не так сильно, — он мягко положил свою большую руку мне на лоб. — Расслабься. И дыши. Глубоко. Представь, что твоя кожа — это антенна. Она может чувствовать… ну, например, тепло от солнца на полу. Чувствуешь? Я попытался. Сквозь закрытые веки я видел оранжевое пятно света на моих щеках. —Ага, — кивнул я. —Хорошо. А теперь попробуй почувствовать холод от стены за твоей спиной. Она всегда прохладная. Это было сложнее. Я вслушался в свои ощущения. Да! Спиной я и правда чувствовал лёгкую, едва уловимую прохладу, исходящую от белой стены. —Чувствую! — сообщил я. —Отлично! — его голос прозвучал одобрительно. — Это и есть она. Энергия. Тепло и холод. Теперь попробуй почувствовать пространство между ладонями. Просто пустое пространство. В нём тоже есть сила. Очень-очень тихая. Я развел руки перед собой, не открывая глаз. Сначала я не чувствовал ничего, кроме воздуха. Но потом… потом мне начало казаться, что между моими ладонями есть какая-то упругость. Невидимая пленка. Я мог двигать руками, и эта невидимая штука растягивалась и сжималась вместе с ними. —Что-то есть… — прошептал я, боясь спугнуть это ощущение. — Как… как желе. —Это оно, Паня! — пата звучал почти торжествующе. — Ты нашел дверь. Пока только нашел. А ключик мы найдём позже. Молодец! Я открыл глаза. Мир вокруг казался другим. Не просто комнатой с игрушками, а местом, полным невидимых сил. Каждая вещь, воздух, даже я сам – всё было пронизано этой тихой, пульсирующей жизнью. В этот момент с кухни донёсся голос мамы, Лидии: —Артемий! Паня! Идите завтракать! Чайный дракончик начинает сердиться, что его не слушают! Пата подмигнул мне. —Пошли, а то мама расшевелит его по-настоящему, и он нам всю кухню заморозит. Я вскочил на ноги, полный нового, странного восторга. Я не заставил кубик летать. Но я почувствовал невидимое желе между ладонями. И это было в миллион раз круче. «Самое интересное», оказывается, уже началось. И я, Пантелей, пяти лет и трёх месяцев от роду, твёрдо намерен узнать об этом всё. Отлично! Продолжаем. Глава развивает события, заложенные в прологе, и знакомит с ключевыми персонажами и конфликтами.