Наследство на цепи

— Ты думал, что ты сам всего добился? Наивный. Решил, что личным трудом закончил свой универ с красным дипломом, регулярно пропуская занятия и развлекаясь с глупыми девчонками? — скрежетал голос.

Леонид с жалостью смотрел на старика, лежавшего перед ним на больничной койке в роскошном особняке в самом престижном районе города. К старику тянулись провода и трубки капельниц. Вокруг пищали аппараты, измеряя давление, пульс и насыщение крови кислородом. Под жёлтой, истертой, словно пергамент кожей просвечивала отвратительная паутина вен и сосудов. Старик надрывно закашлялся и молоденькая медсестричка в светло-зелёной униформе подскочила к нему, вытирая подбородок от вязкой слюны.

«Я б такую… — подумал Леонид, осматривая обтянутый брюками зад. — Рыжие страстные. Надо не забыть взять у неё телефончик.»

— Я ещё сам в состоянии вытереть себе рот! — старик отмахнулся от девушки как от назойливой мухи.

Этот старик был его отцом. Отцом, которому ещё не было и пятидесяти пяти лет, а выглядел он уже как иссохшая мумия. Взгляд Леонида переполнился брезгливостью. Отец напоминал ему рыжего таракана, почти дохлого после дихлофоса, дергающего в агонии лапками.

— Сядь, чего стоишь? Или волка ноги кормят? Возомнил себя волком? — выдавил старик. — Глупый самовлюбленный мальчишка. Хотя разве от осинки родятся апельсинки?

Он грустно вздохнул, не сводя рыбьих глаз с высокого черноволосого красавца, что стоял в ногах его кровати. Леонид проигнорировал предложение.

— Кроме моей внешности ты получил мою же лень, эгоизм и самолюбование. Твоя мать всегда называла меня нарциссом и была права. Я портил ей жизнь. Но я по-своему любил её. Слышишь? Она была лучшим, что случилось со мной. И ты. Ты взял от меня самое хорошее и самое плохое.

Леонид молчал. Он уже не раз обозвал себя дураком за то, что решил прийти и посмотреть в глаза тому, кто бросил его мать беременной. Мать рассказывала, что отец — военный лётчик. Он погиб выполняя боевое задания, защищая Родину. Леонид так гордился быть сыном героя. И даже порой считал себя важнее и лучше других. Но реальность дала под дых. И сейчас Леонид подумывал ускорить смерть объявившегося папаши.

— Мне осталось совсем немного, — прохрипел старик, словно прочитав его мысли. — Ты, конечно, можешь облегчить мои страдания и убить прямо сейчас, но это не изменит твоего предназначения. Ты мой наследник, хочешь ты того или нет. Всё что у тебя есть, ты получил благодаря мне. Твой престижный вуз, твои неожиданные подработки на карманные расходы. Максим Петрович, что взял тебя на практику, а затем и на работу в мою адвокатскую контору…

На этих словах глаз Леонида дёрнулся. Он совсем недавно узнал, что папаша никакой не лётчик, а обычный альфонс, который променял его мать на какую-то богатую наследницу.

«Надеюсь она была страшная и ты всю жизнь блевал, оказавшись с ней в постели, старый урод».

— Всё это благодаря моим деньгам и моим связям, и кое-кому ещё. Теперь это всё будет твоим. Моя жена покинула этот мир. И мой долг пойти за ней. Тебе достанется всё: мой бизнес, мои компании, мои яхты и недвижимость. Но ты можешь от них отказаться. У тебя два дня, чтобы дать ответ, — тяжело дыша, старик откинулся на подушку. Его покрытая пигментными пятнами лысина блестела от пота. — А теперь иди. Я устал.

Леонид уже нажал на ручку двери, когда его остановил окрик.

— Но знай! Если ты откажешься, то на своей карьере адвоката можешь поставить крест.

Сжав зубы, Леонид покинул особняк. Только на улице позволил себе достать кипенно-белый носовой платок и вытереть руки. Ему было мерзко. Мерзко быть в этом доме, мерзко разговаривать с этим человеком и мерзко терпеть его слова. Леонид сейчас ненавидел себя за любопытство и трусость. Он так и не смог высказать папаше всё, что думал прямо в его изъеденное болезнью надменное лицо.

Ярость и гордыня обрушились на него в дороге. Чудом избежав аварии, он всё же царапнул дверь, когда выходил из машины. Слишком близко припарковался к бетонному столбу с цифрой тринадцать на подземной парковке.

— Котик, ну где ты был так долго. Я тебя ждала-ждала. Соскучилась. А у тебя даже выпить ничего нет, — пропела Николь, надув перекачанные ботоксом губы, когда он вошел в свою квартиру.

Как же она его раздражала со своими глупыми вопросами и требованием уделять ей время. Дочь консула не отличалась красотой. Несколько пластических операций только усугубили ситуацию. Она выглядела искусственной куклой из фильмов ужасов.

Эта девушка надоела Леониду до зубовного скрежета, но он был вынужден терпеть, пока не закончил дела с её отцом. Сделка была слишком важной и выгодной. Она сулила не только деньги, но перспективы, а с ними и новых влиятельных клиентов.

— Лапуль, ты же знаешь, у меня много работы, — он нехотя чмокнул её в покрытую румянами щёку. От неё пахло приторно сладко. Девушка не знала меры: ни с макияжем, ни с духами, ни с мужчинами.

«Вступление в наследство может меня избавить от всего этого. И уже не я буду лебезить перед её папашей, а он передо мной. Никаких тебе клиентов с толстым кошельком и такими же толстым юмором. Никаких богатеньких сыночков, которых нужно отмазать или прикрыть. Никаких престарелых баб с платиновой банковской картой, которые норовят забраться в штаны и в койку к молодому адвокату. Все они хотят тебя купить Лёня. И поиметь. И думают, что раз тебе платят, то могут обращаться с тобой как с дерьмом!» — даже злая гримаса не испортила красивое лицо. Женщины называли его Апполоном и не давали прохода. Такое внимание одновременно и нравилось, и выбешивало.

— Котичка, что-то случилось? Ты выглядишь усталым, — замурлыкала Николь, прижимаясь к нему силиконовой грудью.

От необдуманных резких слов его спас звонок в дверь.

— Кто это там, Котичка? А-а-а-а, ты заказал нам ужин? Когда успел? — мурчание перешло в противный щебет. Леонида откровенно раздражал этот зоопарк, но ради карьеры он был готов потерпеть его ещё какое-то время.

Открыв дверь, он опешил. Совсем не ожила увидеть перед собой Тамару. Она была полной противоположностью Николь. Нежная, светлая, тёплая и без денег. Неожиданно вспомнился вкус её губ, податливое тело и тихие стоны.

— Зачем ты пришла, — он вышел на площадку, прикрыв за собой дверь.

— Нам нужно поговорить, — голос Тамары всегда действовал на него гипнотически. — Я должна тебе кое-что…

— Ты не вовремя! — грубо оборвал её Леонид, злясь на неё и на себя за слабость. — Я тебе сказал больше здесь не появляться. И писать, если что-то срочное!

— Я тебе писала, но ты не отвечаешь. Проверь сообщения, — она посмотрела с вызовом.

— Говори, чего хотела. Мне некогда!

— Даже в квартиру не пригласишь?

— Я не один, — от взгляда её серых глаз щемило в груди. Он сделал глубокий вдох и продолжительный выдох.

— Я беременна, — тихо промолвила она, опустив глаза.

До Леонида не сразу дошёл смысл сказанного. Он стоял и смотрел на Тамару, думая как раздел бы её сейчас и бросил бы на чёрные шёлковые простыни.

— Что ты сказала? — он нахмурился.

— Котичка, ты там скоро. Я уже есть хочу, — заныл голос из-за двери.

— Ты станешь папой, — выдохнула девушка, боясь поднять на него взгляд.

— Этого не может быть, — зло прошипел он, схватив пальцами за лицо, сжал щеки. — Ты сказала, что принимаешь таблетки.

Он поволок её к лифту. Тамара не сопротивлялась, только смотрела в удивлении. Никогда Леонид не был с ней так груб.

«Только бы эта драная кошка не услышала про беременность, — билась в голове Леонида трусливая мысль. — Она ж мне всё испортит!»

— Это не мой ребёнок! Ясно тебе? — желание и страсть сменились паникой и гневом. — Ты должна убраться отсюда. Если тебе нужны деньги на аборт, я дам. А сейчас убирайся отсюда. И что больше я тебе здесь не видел! Поняла?

Он еще сильнее сжал пальцы на лице, так что губы её сложились в дурацкую уточку. Ей стало больно. Леонид втолкнул девушку в лифт и нажал кнопку первого этажа.

— Котичка, ну где ты? — Николь выглянула на площадку.

Сжал кулаки, Леонид досчитал до десяти.

— Лапуль, это по работе приезжали. Мне нужно подготовиться к делу. Завтра у меня очень важная встреча. Поэтому тебе сейчас лучше уехать. А заеду к тебе завтра… Нет! Через два дня. Договорились? Ты же понимаешь, что мне нужно заработать много денег, чтобы отвезти тебя на Мальдивы, — елейным голосом проговорил Леонид и улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой.

— Котичка, ты так много работаешь. Не нужны тебе эти деньги, нам отец даст. На Мальдивах я уже была, я хочу на Каливиньи, — законючила Николь.

— Хорошо, мы поедем на твою Каливинью, как только я закончу свои дела. А сейчас, лапуль, тебе пора. Давай детка, обувайся, бери свою сумочку и вызывай шофёра. Мне сегодня очень некогда. А когда я освобожусь, я сделаю с тобой такое… — зашептал он страстно на ушко, кривясь в душе. — Ты же будешь плохой девочкой. Моей плохой девочкой.

Покрывшись толстым слоем румянца Николь прижалась к мужчине бедрами, призывно потерлась.

— А может прямо сейчас ты сделаешь со мной всё что захочешь? — прохрипела она.

— Нет, детка. Не сегодня, — он подтолкнул девушку к лифту.

«Нахрена я ей ключи дал, — сердился Леонид. — Надо срочно от неё избавляться. Сил моих больше нет!»

Выпив чашку крепкого кофе, Леонид задумался. Всё шло совсем не так как он планировал. Голова разболелась и он, переодевшись в домашние брюки, упал на кровать. Перед глазами стояла Тамара. Так он и уснул, думая о женщине, которую прогнал.

— Куда ставить подпись? — спросил Леонид сухо, без эмоций.

К нему подскочил невысокий мужчинка скользкой наружности с тонкими усиками над верхней губой. Именно он сообщил Леониду, что его отец не умер двадцать семь назад, но умирает сейчас. Что он очень состоятелен, и Леонид его единственный наследник. Это был секретарь папаши со странным именем Ашмедай Иванович Адовский. Сунув Леониду золотую ручку, он тыкнул в листок, испещренный мелкими буквами.

Металлический заусенец воткнулся в палец и в конце размашистой подписи на листе кляксой расползлась капля крови. Ашмедай плотоядно улыбнулся и, выхватив документы, быстро сунул их в кожаный портфель.

— Сделка совершена! Теперь вы Леонид Васильевич Тупиковский являетесь владельцем всего состояния вашего отца. Рад, что вы проявили благоразумие. Может попрощаться. Он сегодня умрёт, — безапелляционно заявил секретарь и Леониду показалось, что глаза его полыхнули огнём.

Папаша и правда выглядел не очень. Когда-то голубые глаза ввалились, нос заострился, тонкие губы посинели, казалось жёлтая кожа была натянута на голый череп. Леонид нехотя к нему приблизился, не скрывая гадливости.

— Спасибо тебе, сынок, — старческая костлявые пальцы с коричневыми пигментными пятнами ухватила его за руку. — Только помни! Всегда помни! Никогда не отпускай её с… це…пи. Она сделает всё… что ты… по…желае….

Все мониторы одновременно запищали, пальцы разжались и рука безвольно обвисла. На губах отца застыла счастливая улыбка. Выцветшие глаза безжизненно уставились на фото, что висело на стене напротив кровати. Только сейчас Леонид обратил на него внимание. Это была его мать. Совсем молоденькая и до боли родная.

Вокруг отца засуетились неизвестно откуда выскочившие люди в белых халатах, а Ашмедай потянул Леонида из комнаты, подхватив под руку.

— Вам нужно познакомиться с домом, — растягивал он слова. — Вы должны жить здесь. Ваши вещи сегодня перевезут. Квартира останется за вами. Всегда сможете ею пользоваться. Но дом часто покидать не рекомендуется.

— Почему это? — недовольно поморщился Леонид. Он очень не любил ограничения.

— Дом должен чувствовать хозяина. Вы спокойно можете ночевать вне дома какие-то ночи. Вы даже можете уезжать в отпуск, но не дольше чем на месяц. Только после продолжительного отсутствия вы должны прожить в особняке не менее девяноста дней, — слащаво нашёптывал секретарь. — Я буду вести все ваши дела и помогать разобраться с бизнесом и владениями.

— Так, стоп! — нахмурился Леонид. — Какой отпуск, какие ночи, какие дела?

— Ваши дела. Вы теперь настолько богаты, что можете никогда не работать! — воскликнул Ашмедай. — Но все же нужно контролировать… Понимаете?

Леонид понимал. С трудом, до него доходила вся абсурдность происходящего.

— Но я хочу работать. Я для этого учился.

— Хорошо. Как скажете. Может быть у вас есть ещё какие-то желания? — секретарь замер в ожидании и даже, казалось, затаил дыхание.

— Я хочу чтобы фото моей матери, перенесли в мою комнату. То, что я видел у отца.

— Конечно! Сегодня же сделают, — расплылся Ашмедай в фальшивой улыбке. — Может ещё что-то более глобальное? Например, стать успешным или знаменитым? Жениться на актрисе или войти в высшие круги общества?

Леонид хмыкнул.

— Я говорю вполне серьезно. Вы можете пожелать почти что угодно, кроме оживить мертвого или вернуть его с того света.

— Прямо таки всё? И даже стать президентом страны? — сказал, а про себя подумал: «Желать можно что угодно, вопрос только в исполнении».

— Я бы не советовал такого желания. Слишком много энергии потребуется. Будет мало времени для наслаждения. Но, если пожелаете, и его можно исполнить.

— Вы надо мной издеваетесь? — Леонид сжал челюсти, отчего они стали еще более квадратными.

— Что вы? Разве бы я посмел. Я всецело завишу от вас, как и этот дом и все его обитатели, — театрально прижал руки с портфелем к груди Ашмедай. — Если не верите, можете загадать простенькое желание и убедиться сами.

— Я хочу увидеть свою комнату и принять душ, — строго проговорил Леонид.

— Да-да. Конечно-конечно, как скажете, — засуетился секретарь. — Но сначала нам нужно познакомиться кое с кем. Согласно документу, который вы подписали, вы должны о ней заботится, пока не умрете.

Глаза Леонида округлились в удивлении.

— Вы ничего не говорили, что придётся жить здесь с кем-то.

— Вы не читали договор? Я ж вам оставлял экземпляр для ознакомления, — проговорил Ашмедай.

— Я не успел с ним ознакомиться, — стушевался Леонид, вспомнив, что залил документы кофе и положил сушиться на подоконник, после чего благополучно про них забыл.

— Я подготовлю ещё один экземпляр и принесут в ваш кабинет, — секретарь поспешил к лестнице, ведущей в подвал. Леонид последовал за ним.

Подвал больше походил на бетонный бункер, скрытый за толстой металлической дверью.

«Здесь, наверное, даже ядерную войну можно пережить или нашествие зомби», — почему-то подумалось Леониду.

Рассматривая просторное помещение он отметил хорошую вентиляцию, комфортное тепло и скудность обстановки. У дальней стены, обитой гобеленом в бордовых оттенках, располагался диван, утопавший в подушках. Он был ярким пятном на сером фоне. На невысоком столике перед ним стояла металлическая ваза с фруктами. В другом углу к стене прислонился шкаф с книгами и большая коробка с детскими игрушками.

— Осторожно! — Ашмедай задержал Леонида за руку. — Эту черту лучше не пересекать. Для вашей же безопасности.

Леонид остановился у широкой белой полосы, которая зрительно делила подвал на две равные части.

— Фейра, деточка, выходи. Познакомься с твоим новым хозяином, — сладко пропел секретарь. — Не будь букой. Ты должна ему понравиться.

Где-то сбоку звякнула цепь, и из-за шкафа вышла девушка. Она ступала босыми ногами по пушистому ковру. Тонкий стан скрывали распущенные длинные волосы, переливающиеся в свете лампы. За девушкой тянулась тяжелая цепь. Крупные звенья издавали характерный звон при движении.

— Умничка, девочка, За это я принесу тебе мяса с кровью, как ты любишь, — пообещал Ашмедай.

Леонид не мог отвести глаз от девушки. Она повернулась, открыв кукольное лицо, обезображенное шрамом от ожога. Её карие глаза казались почти чёрными. Откинув волосы, она пошла навстречу Леониду, покачивая крутыми бёдрами, обтянутыми полупрозрачными шароварами. Розовый язычок призывно облизнул алые пухлые губки, отчего у новоиспечённого наследника поднялось настроение и кое-что ещё.

— Фейра, не шали… — не успел проговорить секретарь, как девушка кинулась к Леониду, протягивая руки с длинными изогнутыми когтями. Лицо её исказилось, рот наполнился острыми зубами, между которыми свисал длинный язык, раздвоенный на конце. Не в силах пошевелиться, Леонид испуганно смотрел, как цепь натянулась и откинула девушку обратно, не дав её коснуться черты. Она недовольно зашипела, ухватившись за кожаный ошейник и вернулась к человеческому обличью.

— Фейра, ну зачем же ты так пугаешь Леонида Васильевича. Ведь теперь он будет за тобой ухаживать и кормить. От него зависит насколько комфортно ты будешь жить. Ай-яй-яй. Так можно и без десерта остаться, — мужчина погрозил девушке. Та в ответ сжала руку в кулак и показала средний палец.

— Ну вот, Леонид Васильевич, это ваша подопечная Фейра. Она тёмная фея и исполняет любые желания, правда за них вам придется платить ту цену, которую она назовёт. Именно её ни в коем случае нельзя отпускать с цепи и не стоит подходить к ней близко.

Ошарашенный леонид не мог вымолвить ни слова.

— Что же вы молчите, Леонид Васильевич, вам нечего мне сказать, — проворковала девушка, надкусив яблоко из вазы. Сок потёк по подбородку, капнул на просвечивающую сквозь кисейную ткань упругую грудь. — У вас нет для меня совсем никаких желаний?

«Дались им всем мои желания? Хочу забыть всё плохое, что было в моей жизни. Стереть из памяти все отвратительные моменты, которые мешают жить. Всех этих женщин и Николь с её папашей. Не хочу их больше знать и помнить.»

Губы Фейры растянулись в улыбке.

— Будет сделано, мой господин, вы забудете всё плохое. Но за это я заберу самое ценное для вас. Вы никогда её больше не увидете, — глаза девушки налились чернотой, гипнотизируя.

— Да, — еле ворочая языков проговорил Леонид. — Я согласен.

Всё что запомнил Леонид перед тем как его поглотила тьма — радостный смех Ашмедая и глаза Фейры.

Очнулся Леонид в незнакомой комнате. Он лежал на широкой кровати, тело холодили шёлковые простыни. Плотно задернутые тяжёлые портьеры не давали понять день за окном или вечер. Голова гудела как барабан после рок-концерта.

— А вот вы и проснулись! — в комнату заглянул Ашмедай. — Как вы себя чувствуете?

— Что со мной случилось? — Леонид прикрыл глаза. Говорить было тяжело, во рту пересохло.

— Вы споткнулись и упали с лестницы, сильно ударившись затылком, — сказал вкрадчиво секретарь, наливая в стакан воды из графина, что стоял на тумбочке рядом с кроватью. — Врачи сказали, что с вами будет всё хорошо, но возможно вы забудете некоторую часть своей жизни.

— Навсегда? — голос Леонида дрогнул. Он схватил протянутый стакан и залпом осушил его.

— Навсегда!

Сердце дрогнуло. Леонид начал перебирать в памяти свою жизнь. Всё самое важное было на месте. Статьи Уголовного и Административного кодекса и воспоминания о матери не стёрлись. Он прекрасно помнил и своё счастливое ничем не омраченное детство, учёбу в школе и вузе, адвокатскую контору и сводившую его с ума Тамару. Довольно улыбнувшись, он откинулся на подушки.

Незаметно пролетели пять лет. Всё шло как он хотел. Став известным адвокатом, он мог сам выбирать себе клиентов. За то, что он умел решать самые щекотливые вопросы в короткий срок его окружали почёт и уважение в определённых кругах. Правда за это ему пришлось заплатить Фейре. Она потребовала десять лет его жизни. Он считал это не такой уж и большой ценой за мечту всей жизни. Первое время, купаясь в лучах славы, он гордился собой и кутил. Но со времени люди стали тяготить его. Он всё реже выходил в свет и на званые приёмы, и всё больше времени проводил в особняке.

В душе его поселилась тоска. Он скучал по Тамаре, а она исчезла, словно растворилась. Даже самые лучшие частные детективы нигде не смогли найти.

Леонид сидел за столом в своем кабине и нехотя перечитывал последнее дело. Вопрос раздела имущества при разводе пары, фамилию которой не упоминают всуе, удалось решить довольно легко. Никаких скандалов, никаких слёз, угроз и битья посуды. Скучно и пресно. Когда раздался звонок домофона, он лениво глянул на монитор и подскочил в кресле. У ворот стояла старшая сестра Тамары.

— Я сам открою! — проревел Леонид, сбегая вниз по лестнице со второго этажа. Кроткая горничная лишь склонила голову, когда он промчался мимо неё. Не замечая ни ветра, ни моросящего дождика, он подбежал к калитке и распахнул дверь.

— Где Тамара? — взгляд Леонида впился в гостью.

— Ты разве не знаешь? — миловидная женщина сединой в волосах мало походила на свою сестру. Леонид видел её всего раз, много лет назад и то мельком, но сразу узнал.

— Я искал её. Где вы её спрятали? — весь вид его требовал немедленного ответа.

Женщина замялась, опустила взгляд, разглядывая носки потёртых туфель.

— Тамара умерла. Пять лет назад, — проговорила она тихо.

Леонид схватился за грудь. Внутри полыхал огонь, выжигая сознание и воздух в лёгких. Боль не давала ему вздохнуть и сердце замедлило свой бег.

— Как это произошло? — с трудом выдавил из себя Леонид.

— Её сбила машина.

Мир потерял краски. Погасли звуки. Пропали запахи.

— Тамар просила тебя найти, если мне потребуется помощь, — женщина нерешительно топчась на месте.

— Что тебе нужно? Денег? — Леонид смотрел на гостью и не видел её.

— Нет, что ты. С этим я справлюсь. Я только что похоронила мужа… И больше не смогу воспитывать Сонечку. У меня трое сыновей. А Сонечка растёт. Ей нужен отец. А из меня плохая мать для девочки. Да и ты ей сможешь дать больше, чем я, — выпалила женщина.

— Какая Сонечка? — не понял Леонид. Перед глазами стоял образ Тамары.

— Твоя дочь. Ты просил Тамару больше не появляться у тебя. И я бы не побеспокоила, но… Погоди, я сейчас её приведу. Ты только не уходи, — женщина глянула с надеждой на Леонида и побежала к такси, припарковавшемуся на углу.

Леонид проводил её отрешённым взглядом.

«Тамара, — боль разрасталась в груди, пекла, царапалась. — Какой же я был дурак. Какой кретин.»

Задняя дверь машины открылась и на присыпанную мелким гравием дорогу ступили маленькие лакированные туфельки. Из туфелек торчали тоненькие ножки в белых колготках.

Он поднял глаза выше, и сердце пропустило удар. На него смотрела его точная копия, но не это заставило Леонида заволноваться. У девочки были глаза матери — серые, прозрачные, как озёра в лесу.

С того дня Сонечка стала его вторым сердцем. Ребёнок оживил старый особняк. Звонкий детский смех разносился в его стенах каждое утро и пугал недовольного Ашмедая. Секретарь отчего-то побаивался ребёнка и старался не попадаться девочке на глаза. А Леонид был почти счастлив. Почти. Всё ещё ныло в груди от потери Тамары. Тоска разъедала, отнимала силы и настроение. Только Сонечка давала ему сил жить дальше.

— Пап, ну пап, пойдет к Фейре. Ей же там скучно одной. Ну пойдём, пап, — Сонечка с самого утра просила его спуститься в подвал. Леонид колебался. В душе родилось новое желание и он взращивал его, пытаясь понять важность. Леонид строго выполнял все пункты подписанного кровью договора: жил в доме, почти не уезжал в отпуск, заботился о Фейре и не подходил к ней близко.

С появлением Сонечки Леонид стал чаще бывать в подвале. Он ведь должен был познакомить дочь — свою наследницу с феей. Они сразу нашли общий язык. Их объединили игрушки и картинки в книжках. Сонечка учила Фейру читать и рисовать, а та рассказывала ей разные истории.

— Пап, ну, пап! — Сонечка забралась на колени к отцу и прижалась к груди. — Ты снова грустишь по маме, да?

Леонид улыбнулся проницательности дочери и поцеловал её в макушку.

— Ничего-то от тебя не скроешь, умница моя. Ну хорошо, — принял решение Леонид. — Пойдем навестим Фейру.

— Ура! — Сонечка спрыгнула на пол. — А можно я подарю ей свою новую куклу. А ещё я ей нарисовала рисунок. На нём солнце и наш сад. Она ведь никогда не выходила на улицу. Можно я ей их подарю?

В нетерпении девочка прыгала на одной ноге.

— Конечно, можно, — при взгляде на дочь у Леонида становилось теплее на душе.

— Я сейчас, я мигом, — Сонечка быстро сбегала в свою комнату и вернулась с куклой и рисунком. — Пойдем?

Фейра встретила их радостной улыбкой. Пока Сонечка читала ей новую сказку, фея, сидя на коленях перед чертой, долго рассматривала рисунок, изучая каждую линию, словно старалась вписать его в себя и запомнить. Кукла в белоснежном кружевном платье была отложена на потом.

— Ты хотел о чём-то попросить? — голос феи заставил Сонечку замолчать. Они обе воззрились на Леонида.

Неловко пригладив волосы, он задержал дыхание, собираясь с мыслями.

— Я хочу быть счастливым и больше не тосковать. Я хочу помнить Тамару, но не чувствовать боли, — хрипло проговорил Леонид.

— Я исполню твоё желание…

— Пап, ты неправильно загадываешь, — перебила девочка. — Надо говорить: Хочу такое, но без вреда для себя, своих близких и окружающих, чтобы всё осталось на своих местах, как было. Это значит, что ничего плохого не должно произойти и ничего не изменится кроме твоего желания.

Леонид и Фейра удивлённо посмотрели на ребенка.

— Хорошо, я исполню твоё желание без вреда для тебя, твоих родных и близких и так, чтобы всё осталось на своих местах, как было. Но за это я заберу у тебя пять лет твоей жизни, твою славу и почти всё твоё состояния, но вам хватит на жизнь без излишков, — скала фея.

— Это значит, что папа постареет на пять лет и будет жить со мной на пять лет меньше? И он больше не будет известным адвокатом? — Сонечка свела брови домиком.

— Всё верно, — ответила девушка.

— Но я не хочу, чтобы папа старел, — девочка надула губки. — Я хочу, чтобы мы жили все вместе: я, папа и ты, долго и счастливо!

— У тебя хорошее желание, но за всё надо платить. Если не заплатишь сейчас мою цену, то потом придется заплатить намного дороже и это будут не деньги, — Фейра разгладила рисунок.

— Я согласен, — проговорил Леонид. — Пусть на пять лет меньше, но зато счастливым. Это не такая большая плата. Да и слава адвоката мне не нужна.

— Тогда будь счастлив! — Фейра хлопнула в ладоши и Леонид закрыл глаза.

— Ты его усыпила? — Сонечка переводила взгляд то на отца, то на фею.

— Так надо. Во сне душа очищается. Когда проснётся, ему станет легче, — улыбнулась Фейра всем лицом.

— Спасибо тебе! — Сонечка перешагнула черту и обняла её. — Я хочу, чтобы ты тоже была счастлива и свободна.

Девочка сняла с шеи цепочку, на которой висел ключ. Замок щёлкнул и ошейник вместе с цепью отлетел в сторону. Вспыхнули глаза Фейре, с хлопком раскрылись прозрачные крылья за её спиной и вылетела она стрелой из ненавистной комнаты.

Прошло несколько дней с исчезновения феи и старый особняк начал разваливаться: обои отклеивались, дверки шкафчиков заедали, полы скрипели, а камин чадил. Ашмедай куда-то пропал и даже на звонки Леонида не отвечал. Впрочем, Леониду было на это плевать. Он был счастлив. По-настоящему впервые в жизни счастлив. Он совершенно не сердился на дочь, за то что она отпустила фею. В душе он даже был рад этому. В последнее время ему было тяжело смотреть на девушку, закованную в цепи. Он считал это неправильным и сам подумывал её отпустить, только договор кровью сдерживал. Его раздумья прервал крик дочери.

— Папа, папа! Иди скорее сюда! — звала она.

Обеспокоенный он поспешил в комнату Сонечки.

— Пап, смотри кто к нам пришёл! — девочка радостно прыгала, хлопая в ладоши. Вместе с ней прыгали косички, которые он утром ей заплёл.

Из-за шторы выступила Фейра и несмело улыбнулась.

— Можно я буду жить с вами?