Настя

Настя всегда представляла студенческую жизнь как вихрь лекций, кофе и нервного смеха перед экзаменами. Но судьба добавила в этот вихрь кое-что неожиданное и совершенно прекрасное: Максима.

Он был второкурсником, высоким, с тёплыми, как осенний мёд, глазами и немного небрежной, но очаровательной улыбкой. Они встретились в библиотеке: она, отчаянно ищущая редкую монографию; он, тихо, но без интузиазма работающий за соседним столом. Разговор завязался легко, как будто они были знакомы сто лет.

С тех пор прошло три месяца, и каждый день был наполнен удивительным чувством открытия. Открытия мира вдвоём, открытия себя рядом с ним. Настя никогда не чувствовала себя такой живой, такой замеченной. Каждая его СМС вызывала полёт бабочек в животе, каждое прикосновение руки — электрический разряд, который разливался теплом по всему телу.

Она чувствовала себя счастливой. Это было то самое чувство, о котором пишут в книгах: любовь. Настоящая, искренняя, обволакивающая. Максим уважал её, ценил её смех, её неловкость, её мечты. Он был терпелив и нежен.

Их отношения развивались естественно, но для Насти это было всё впервые. Каждое свидание, каждый поцелуй, каждый долгий взгляд, полный смысла, был для неё шагом в неизведанное. Она доверяла ему безоговорочно. Она знала: с ним ей не страшно.

Настя всегда считала себя неромантичной. Её идеальная жизнь включала только высокие баллы и тихие вечера с книгой. До появления Максима.

Он изменил её представление о тишине, наполнив её звоном смеха и трепетом от предвкушения. Спустя месяцы свиданий, она чувствовала себя счастливой, опьянённой первой, чистой любовью.

Их поцелуи были барометром их чувств.

Первый Поцелуй: Он случился неловко и быстро, у дверей её общежития. Лёгкое прикосновение, длившееся не дольше секунды, но этого хватило, чтобы Настя почувствовала, как её щёки загорелись, а в голове взорвался фейерверк. Это был поцелуй-обещание.

Поцелуи Уюта: Позже, в кафе или парке, они становились длиннее и нежнее. Поцелуи, полные заботы, которые говорили: «Я рядом». В этих поцелуях она чувствовала его тепло, его вкус, и впервые понимала, что означает фраза раствориться в человеке. Они были её зоной комфорта.

Поцелуи Риска: Настя была скромной, но страсть, которую она открыла в себе рядом с Максимом, толкала на неожиданные поступки.

В ту самую осеннюю звёздную ночь, после прогулки, они остановились в совершенно безлюдном, но общественном месте — на узкой, тёмной аллее между двумя корпусами университета. Из окон далеко-далеко доносился свет и голоса, что добавляло остроты.

Максим прижал её к холодной каменной стене, и его поцелуй внезапно стал другим. В нём не было нежности или уюта. В нём была страсть, желание и едва сдерживаемая жажда.

Настя ответила ему с такой силой, о которой сама не подозревала. Она обхватила его руками за шею, притягивая ещё ближе, и её обычно скромный, сдержанный ответ превратился в требовательный и откровенный. Она чувствовала, как её тело горит, как каждый нерв отзывается на его прикосновение и на ощущение риска.

Впервые ей хотелось не просто любви, а самого края, чего-то, что было абсолютно неприлично для «хорошей девочки». В поцелуе он почувствовал её податливость, её взрывную, скрытую чувственность.

Когда он на мгновение оторвался, чтобы перевести дыхание, Настя посмотрела на него. Её глаза, обычно спокойные, сейчас блестели диким огнем.

Не говоря ни слова, она совершила невероятное для себя. Жестом, полным неожиданной смелости, она наклонилась и подарила ему поцелуй абсолютного доверия и подчинения — акт интимности, который для неё был кульминацией их отношений, высшей точкой риска и страсти, которую она могла себе позволить в этом публичном, но уединённом месте.

Это был не просто поцелуй. Это было её молчаливое заявление: «Я твоя. Рискуем вместе.»

Скромность исчезла, осталась только девушка, которая впервые в жизни поняла, что такое быть полностью возбуждённой и не сдерживать своего желания.

Этот момент под покровом ночи стал для них границей. Границей, которую Настя, скромница и «целочка», сама решилась пересечь, руководствуясь только чистой, сильной любовью и адреналином.

Максим размашистыми движениями стал расстёгивать свои брюки, а потом положил тяжёлую ладонь на плечо девушки. Настя опустилась на колени. Максим сжимал в руке налитый кровью член, на головке которого собралась паутинка смазки. Он ощутил её лёгкое дыхание, а затем тепло разлившееся по всему телу. Настя взяла в рот головку и нежно убрала его руку с члена, сама сомкнув на нём свою миниатюрную пятерню и, словно читая мысли парня, погрузила горячий орган глубже, уперев его в нежное нёбо. Она делала это неумело, но с неподдельной любовью и почти детским интересом, причмокивая и сопя. Максим по мере нарастания возбуждения перехватывал инициативу, выглядывался в лицо девушки, смахивал волосы, которые упрямо ниспадали к её губам, мешая процессу.

Перед тем как кончить, он зажал ей носик и сделал несколько глубоких толчков прямо в горло, а затем опустошил свои яички. Впервые в жизни мужское семя наполнило ротик Насти. Максим, довольный собой, осторожно вытащил член из губного плена, чтобы не пролить драгоценный нектар. Потом он нежно погладил Насте подбородок, требуя, чтобы та проглотила эякулят, что она с радостью и сделала. Вскоре она поднялась на ноги и Максим собрал с уголков её рта остатки белёсой семенной жидкости, дав облизать большой палец, а девушка весело подчинилась.

Настя с задором дёрнула головой и посмотрела на него. В её глазах не было ни страха, ни сомнений – только чистое, глубокое чувство. Она чувствовала, что настало время. Не потому, что так надо, а потому, что хочется. Хочется полностью отдать себя этому чувству, этому человеку.

Он посмотрел на неё с нежностью, в которой читалось понимание и уважение. Не говоря ни слова, он провёл пальцами по её щеке, убирая выбившуюся прядь волос. Это было прикосновение, которое говорило больше, чем любые слова. Оно говорило: «Я с тобой. И мы вместе».

Этот вечер стал для них обоих важной вехой. Он был наполнен тишиной и слюнявым чавканьем, полушёпотом признаний и прикосновениями, которые рождали новую, глубокую близость. Максим был внимателен, нежен, и его забота о ней была настолько искренней, что стирала любую неловкость.

Для Насти это было не просто физическое слияние. Это было духовное единение, окончательное подтверждение их связи. Каждый вздох, каждый поцелуй, каждая ласка укрепляла её убежденность: это — любовь.

Она чувствовала, что впервые в жизни по-настоящему принадлежит кому-то, и этот кто-то — её самый лучший друг, её любимый человек.

Когда волна эмоций отхлынула, они обнявшись, брели к Настиному подъезду. Она прижалась к его груди, слушая мерный ритм его сердца, и улыбнулась. Это была улыбка абсолютного счастья и покоя. Он поцеловал её в макушку.

«Я люблю тебя, Настя,» — прошептал он.

Она подняла глаза, полные слёз, и ответила: «Я тебя тоже, Максим. Так сильно.»

В этот момент она знала: в её жизни начался новый, самый прекрасный период. Период, наполненный любовью и открытием. И ей не терпелось увидеть, что ещё принесёт им совместное будущее…

***

Когда они подошли к подъезду, сердце Насти упало. Она увидела, как отъезжает карета «Скорой помощи» и почему-то она подумала, что это наверняка связано с её семьёй. Наспех попрощавшись с парнем, она взлетела на пятый этаж и оказалась в квартире. Вроде, всё было тихо. В зале работал телевизор, а на кухне поднимал рюмку её отчим.

- Где мама? – вскрикнула Настя.

- Она это, - пряча забинтованную руку, отвечал мужчина. – Мы поссорились… Ты же знаешь, она как выпьет, сама не своя…

Голос девушки задрожал:

- Что ты с ней сделал?

- Да ничего страшного, она сама упала, ну, и ударилась башкой. Федьдшер сказала, завтра выпишут. Край – послезавтра.

Странное чувство нахлынуло на Настю, смешанное чувство облегчения и неприязни. Она скривила мордашку, подбирая слова. Но мужчина её опередил:

- Ты садись, покушай. Час-то поздний. Хочешь стопочку накати. За мамкино здоровье.

Настя молча проглотила слюну и подошла к раковине помыть руки. Мужчина оценил её взглядом, особенно ему на пьяный глаз приглянулась попа девушки. Он решил поухаживать за падчерицей и наложил ей со сковороды яичницу с луком, а также налил 50 грамм.

Девушка опустила взгляд и ела, не прикасаясь к алкоголю.

- Ты, это, не волнуйся за маму. Федьдшер сказала, что всё нормально будет.

Он накатил ещё полста и, будучи в одних трусах, подошёл к Насте. Взяв прядь её волос и занюхав ей водку, он сказал:

- Знаешь, а я не замечал, в какую ты красавицу превратилась… Я тебе помню, когда ты ещё в колготки писалась.

Непроизвольно девушка вскочила с места и хотела было уйти в свою комнату, закрыться там и вспоминать прогулку с Максимом, но твёрдая рука отчима усадила её на место.

- Посиди со мной, я же тебе как отец, а общаемся мы вот так, за ужином, редко…

- Ты мне не отец! – отрезала Настя, уставившись в одну точку.

- Эх, отец не тот, кто родил, а тот, кто воспитал…

Потом он попытался её поцеловать, но та отбрыкнулась.

- Ну, чего ты, чего…

Мужчина налегал, лапая девичью грудь. Настя закричала. В ответ на это он отвесил ей подзатыльник. Та угомонилась.

- Давай, солнышко, порадуй папку. Покажи сиськи.

Девушка молча развернулась на стуле лицом и подняла кофту. Молодые, наливные груди явились взору похотливого мужчины.

- Какая ты красивая, Настюш, - заворожённо прошептал он, освобождаясь от трусов, что стесняли его взбухшие чресла.

- Сиди, сиди, сиди… - заботливым голосом скомандовал он, когда девушка дёрнулась, и от ужаса кровь в её жилах застыла.

Перед ней предстал обрюзгший пятидесятилетний мужчина с волосатым пузом, полностью нагой и с членом, крепко зажатым в кулаке. Длиной он был невелик настолько, что из кулака торчала одна лишь головка, но зато она была раза в два шире ствола и походила на огромную сливу.

- Настенька, ты уже взрослая девочка. Скажи «ааа»…

Она отвернула мордашку и тот влепил ей такой силы пощёчину, что у неё зазвенело в ухе, и пришлось подчиниться.

Мужчина встал на цыпочки, чтобы засунуть в разинутый ротик сидящей на стуле девушки своё достоинство.

- Хорошая, хорошая доченька, - приговаривал он. – Язычок высуни, язычок, да…

Настя высунула свой язык и тот постучал по нему головкой члена.

- Нравится тебе? По глазам вижу, что нравится… - не унимался козёл.

Потом он велел падчерице выпить и от безвыходности ей пришлось сделать это. Настя осознавала, что сейчас с ней будет, и хотела хоть как-то притупить боль и отчаяние. Дабы не гневить отчима, спрятала гордость, и просто ждала, когда это всё закончится.

Мужчина подал солёный огурчик закусить. Девушка съела его с руки и благодарно слизала с его ладони маринад. Это ему безумно понравилось. Он повторил: налил ей и дал закусить. Она и в этот раз справилась на отлично.

- Зайка, оголяй задницу, - снова приторно-ласково попросил он.

Настя воспользовалась последним шансом и со слезами взмолилась:

- Дядя Саш… Папа, я ещё девственница… Может, не надо…

Он как будто не слышал и хряпнул ещё полста. По его суровому взгляду девушка поняла, что горькой участи не избежать. Алкоголь успел ударить ей в голову и она почти без смущения разделась догола.

Мужчина осмотрел её всю, ощупал и восторженно воскликнул:

- Да ты мокрая вся!

Это было правдой. Её невинный цветочек был весь в выделениях, но это после минета своему возлюбленному, а не от грубых ласк этого неотёсанного полудурка, как он сам и подумал.

- Потекла, моя сладенькая, - приговаривал он нагибая девушку; она упёрлась грудью о стол, выпятив попу. – Какая красивая…

Мужчина резким толчком вошёл в нетронутую щёлочку своим огромным наболдажником, разорвав девственную плеву. Настя взвизгнула.

- Тише, тише, тише… - убаюкивал тот, начиная двигать тазом, вцепившись в девичьи ягодицы.

Кровь потекла по внутренней части её бедра.

Мужчину будоражила тугая дырочка падчерицы, невероятно приятно сжимающая член. В порыве страсти он раздвигал её белые булочки, буквально рвал ей попу, любуясь аккуратным анусом.

Настя терпела унижение и обиду, закусив губки, и лишь в моменты сильной боли из горла вырывался редкий стон, расцениваемый насильником как похвала…

Алкоголь притупил чувства мужчины и он долбил бедняжку около часа, пока, наконец, не вытащил член из лона и не выплеснул содержимое своих ей на попу.

Потом он шлёпнул её и, тяжело дыша, прохрипел:

- Уйди с глаз моих, дрянь, пока не убил!