Найти Веронику

Я всегда хотел быть водителем, колесить на больших машинах, как батя! Пока в моём распоряжении лишь небольшой фургон, но я до сих пор не могу поверить, что мне доверили целый автомобиль с товаром, и что я еду в свой первый настоящий рейс!

Вечером загрузился на складе, а утром меня ждёт рейд по поселковым торговым точкам – кто-то умный скупил небольшие деревенские магазинчики и организовал в округе собственную сеть.

И вот, я уже рулю по трассе, улыбаясь во весь рот. На лобовом стекле на присосках красуется вымпел с бахромой и надписью "Валерик" – подарок отца в честь моей первой настоящей работы. В сумке пара бутербродов и несколько пирожков – мама заботливо завернула в фольгу и чистое полотенце. Там же термос с чаем. В кабине играет радио, навигатор указывает путь, за окном прохладная, но ещё яркая осень, впереди ровная оживленная трасса. Эх, красота!

Вскоре опускаются сумерки, автомобильный поток уменьшается, я сворачиваю на небольшую двухполосную дорогу, где машин почти не встречаю. Путь мой становится извилистым, по бокам нависают тени от высоких сосен. Мне тепло и уютно в кабине машины. Делаю громче радио, оно работает с помехами, безуспешно пытаюсь поймать какой-нибудь канал. Встречная машина ослепляет меня дальним светом фар, я притормаживаю, пытаюсь прийти в себя. Зрение выхватывает на дороге человеческий силуэт. Дорога пустынна, с обеих сторон её окружает лес. Наверное, мне показалось. Но всё же я двигаюсь медленно, не увеличивая скорость. Радио совсем замолчало, и я решаю включить музыку на телефоне, протягиваю руку за шнуром, чтобы подключить его к колонкам, одним глазом слежу за дорогой. На обочине снова мерещится человек, то ли подросток, то ли девушка. Выворачиваю голову, проезжаю мимо, никого не увидев. Через несколько секунд она возникает перед машиной, в свете фар – девушка, невысокая, худенькая. Смотрит в глаза, складывает ладошки в умоляющем жесте. Мозг начинает быстро соображать. Батя говорил, что в пути всегда нужно помогать.

Я – парень домашний, робкий, не боевой, думаю о том, что если сейчас остановлюсь, то из кустов выскочит банда придурков, как в фильмах – засада на одиноких путников. Из защиты у меня только разводной ключ: батя уверен, что это «оружие» должно обязательно быть под сиденьем каждого уважающего себя водителя.

И всё же я останавливаюсь, перед этим заблокировав двери. Жду. Из леса никто не выходит, а девчонка уже бежит ко мне, пытается открыть дверь, недовольно куксится мне в окно.

– Что случилось, девушка? – я перегибаюсь через сидение, чуть опуская окошко.

– Вы мимо Курчаева не поедете? – тонким, но уверенным голосом спрашивает она.

Я изучаю изображение в навигаторе. Мне немного не по пути.

– Нет, мимо! - отвечаю ей, смотрю на часы – почти полночь.

– Жаль. Хоть до развилки подкиньте, меня на работе задержали, из соседнего села шкандыбаю, – её лицо не исчезает из окна.

На голову девушки накинут капюшон совсем лёгкого плащика, на подбородок натянут высокий ворот шерстяного свитера. Кажется, она совсем замёрзла. Не такой уж большой крюк дам, если подкину её, я всё равно еду с опережением графика. А то, что начальник потом втык даст, если по системе слежения, установленной в каждом автомобиле, заметит, что с маршрута сбился, скажу, в первый раз, мол, заблудился.

– Садитесь! Я Вас довезу, – решаюсь я.

Её рожица расплывается в широкой улыбке, часть верхней губы кривится, я замечаю над ней небольшой, но глубокий шрам от давно зажившей раны. Она быстро запрыгивает в кабину, кладёт на сидение свой рюкзак с брелоком из цветного пластика в виде двух вишенок. Затем она устраивается удобнее, оттягивает ворот свитера, чешет шею, снимает капюшон. Я украдкой ее рассматриваю: лицо почти детское, суженное книзу, подбородок маленький, острый, большие голубые глаза, чуть вздёрнутый на конце нос. Волосы светлые, немного спутанные, небрежно собраны в хвост. Потертые старомодные джинсы, расклешенные к низу, плащ совсем не для такой погоды.

– Приставать не будешь? – опасливо спрашивает она.

– А надо? – улыбаюсь я.

– Ты добрый, ты плохого не сделаешь, – она успокаивается. – Как тебя зовут?

– Валера. А тебя?

– Вероника.

– Имя красивое! А что на дороге ночью делаешь?

– А, домой прусь, говорю же, – машет она рукой небрежно, – с работы. На овощном складе тружусь, гнильё перебираю. Что не сильно порченное животным на соседнюю ферму продают за три копейки. Идти-то километров десять, если через лес, а я по дороге решила шагать, думала, может, подбросит кто. Ни одна машина не остановилась, только ты. Замёрзла – жуть.

Вероника расстёгивает свой рюкзачок, вынимает аккуратно заклеенный бумажный конверт с маркой, кладёт рядом с собой, достаёт из кармана старый кассетный плеер, аккуратно наматывает на него наушники, бережно прячет в рюкзак. Пока она возится с плеером, я замечаю адрес отправителя на конверте: с. Курчаево, ул. Титова д. 8, далее фамилия, очень неразборчиво, инициалы В. А. Получатель: та же неразборчивая фамилия, инициалы те же. Я зачем-то запоминаю адрес, куда она хочет отправить письмо, другой город, далеко от нас. Разве бумажные письма ещё актуальны? Отправитель и получатель – один и тот же человек? Я хочу прочесть фамилию, но в кабине темно, и мне нужно смотреть на дорогу.

Вероника выглядит совсем бледной, я списываю это на холод, предлагаю ей чай из термоса и пирожок. Она не отказывается, не кокетничает, наливает в крышку термоса напиток, откусывает пирожок, хвалит золотые ручки моей мамы. Я рассказываю ей что-то о себе, она с интересом слушает, смеётся над моими нескладными шуточками, её смех звонкий и заразительный.

Я редко общаюсь с девушками. Я некрасивый: полный, нос картошкой, ноги короткие, умом не блистаю, семья небогатая. Вы скажете, мол, с такой низкой самоценностью ты, парень, далеко не уедешь. А вот и уеду, я же водителем работаю!

Примерно над такими шутками Вероника и смеялась. С чувством юмора у меня тоже беда.

– А у меня родителей нет, – говорит она совсем не грустно, - меня дедуля с бабулей вырастили.

– Я тоже постоянно в детстве у бабушки гостил! – поддерживаю разговор и, немного расстраиваюсь, что ехать вместе нам осталось совсем недолго.

– Валера, остановись на секунду, чаю напилась, под кустик надо, – просит вдруг Вероника.

– Потерпи, почти доехали, – отвечаю ей.

– Не могу терпеть, – капризничает она.

Торможу на обочине, она выходит из машины, оставляя свой рюкзак у меня на сидении, теряется в темноте придорожной поросли. Её нет довольно долго, я начинаю волноваться. Беру из бардачка фонарик, батин ключ (на всякий случай), иду её искать. В лес заходить мне совсем не хочется, я кричу её имя, зову. Она не откликается. Всё же иду в лес. Страшно, неуютно, меня туда совсем не тянет, но я не могу бросить Веронику. Луч от фонаря натыкается на чей-то образ. Я вскрикиваю, пячусь назад, запинаюсь, роняю ключ на ногу, благодаря этому вспоминаю, что у меня есть средство защиты, поднимаю его, нашаривая рукой. Угрожающе выставляю вперёд тяжёлую железяку, ещё раз свечу фонариком на неподвижную фигуру. Фух! Это просто обломок старого дерева, поросший трутовиками. Не найдя Веронику, хочу вернуться к машине, но в темноте теряю ориентиры, не знаю, сколько времени блуждаю, наконец, выхожу на дорогу, немного дальше, чем припаркован автомобиль. Слышу разносящиеся в темноте негромкие звуки музыки.

"Но всё-таки тучи так жестоки…" – поют Иванушки из кабины. Радио неожиданно заработало или Вероника включила музыку. Я бегу к автомобилю, заползаю внутрь, она сидит с довольным видом, обнимает свой рюкзак.

– Почему ты не откликалась? – я очень зол на неё.

– Ты разве звал? – она делает удивлённые глаза.

– Орал на весь лес!

– Прости, не слышала, – Вероника пожимает плечами и подпевает голосу, доносящемуся с волн неизвестной мне радиостанции.

Поёт она с выражением, вытягивая губы, жестикулирует руками, хмурит брови. Я уже не сержусь на неё. Я, кажется, успел влюбиться.

– Можешь остановиться тут, я добегу, вон мой дом, – она показывает на небольшую бревенчатую избушку вдалеке. Из трубы идёт дым, это хорошо видно в лунном свете, окна манят уютным жёлтым теплом. Она уже готова покинуть меня.

– Погоди, Вероника, давай хоть телефонами обменяемся, – я удерживаю её за рукав плаща.

– У меня нет телефона, – она как бы извиняется за это. – До свидания!

Выбирается из машины, машет мне ладошкой, убегает по направлению к дому.

"Ничего, – думаю я, – я же знаю, где она живёт!"

Радио снова шипит. Я пытаюсь его настроить, ничего не получается. Возвращаюсь на маршрут, и уже через пару часов останавливаюсь перед своей первой точкой назначения. У магазина горит фонарь, неподалёку виднеются купола маленького деревенского храма. Я думаю о Веронике, представляю, как нагряну к ней в гости, познакомлюсь с её стариками, потом познакомлю её со своими мамой и папой. Ну, а дальше кольцо, белое платье, дача по выходным, на машину собственную со временем накопим или кредит возьмём – всё как у людей!

До того, как приедут принимать товар, еще несколько часов. Всё же правильно батя говорил мне, что я слишком рано еду, но мне не терпелось отправиться в путь. Располагаюсь удобнее, беру термос, достаю оставшиеся пирожки. Мне кажется, что чая в термосе нисколько не убавилось, но я сам видел, как Вероника налила и выпила как минимум две крышки. Быстро разворачиваю фольгу с пирогами. Их ровно столько, сколько положила мне мама. Я хлопаю глазами, пересчитываю пироги, ищу следы присутствия Вероники. Ни волоска!

В лесу было влажно, к её обуви, наверняка, прилип хвойный опад. Но коврик под пассажирским сидением сухой и чистый. Я сглатываю ком в горле, смотрю на свои ноги, неуклюже разворачиваю их к себе подошвами – там сосновые иглы и несколько мелких жухлых листьев. Наверное, она отряхнула ноги не желая мусорить в машине, а пирожков наверняка было больше. Тем не менее, аппетит у меня пропадает, я блокирую двери, опускаю спинку сидения, закрываю глаза, желая провалиться в сон.

Будит меня настойчивый стук в окно:

– Эй, брат! - кричат мне на ломанном русском. – Разгружаться будешь?

На улице занимается рассвет, у меня впереди полдня работы, обратно я еду другим маршрутом, и нет ни малейшей возможности проехать мимо села Курчаево.