Не было бы счастья

Каждый верит, что старый год унесёт с собой всё плохое и подарит счастье, исполнив желание. И так и случается, надо только правильно формулировать желание. И это важное условие.

— Что за…?! — вскрикнула я, ощущая, как ноги проваливаются во что-то мягкое, вязкое и отвратительно холодное. Меня охватила паника. Ещё мгновение назад я была в парадно украшенном бальном зале нашей академии в канун Нового года, практически ровно посередине зимы, и холодная, жгучая вьюга царствовала везде, а теперь я стояла по колено в чёрной, мутной жиже, которая колыхалась, булькала и пенилась, словно живая. Отвратительный запах гнили и разложения ударил в нос, вызывая приступ тошноты. Моё прекрасное, дорогущее бальное платье стремительно впитывало эту мерзость, и граница между сухим и мокрым отчётливо проступала на юбке, так как чёрная вода поднималась всё выше и выше. Сухой участок стремительно сдавал позиции. В этом болоте я выглядела так же неуместно, как жаба на праздничном торте, и чувствовала себя соответственно. Холод пробирал до костей, несмотря на то что воздух был довольно тёплым.

— Не знал, что ты умеешь так красноречиво ругаться! Неужели этому теперь учат аристократок? — Алекс, несмотря на обстоятельства, усмехнулся. Конечно, промолчать он не мог. Я сделала независимое лицо и решила проигнорировать его реплику. Вот ещё отвечать на всякую чушь! Сейчас было не до его язвительных замечаний.

— Где мы?! — приглушённо спросила я, не поднимая головы и безуспешно пытаясь стряхнуть с платья прилипшие водоросли, но сделала только хуже. Хотя куда уж хуже? Платье было безнадёжно испорчено.

Алекс, который также по колено увяз в трясине, огляделся, внимательно изучая окружающее пространство, и нахмурился. Мне не понравилось его выражение лица. Прямо ОЧЕНЬ не понравилось.

— Мы пока живы и здоровы, и тут тепло, но на этом хорошие новости заканчиваются. Если я правильно понимаю, а я практически уверен, что я прав, то поздравляю, моя дорогая, мы в гиблых землях! — объявил он и сочувственно посмотрел на меня. Я наконец-то оставила платье в покое и теперь во все глаза неверяще смотрела на него.

— Да быть этого не может! — не согласилась — Ты ошибся!

— Если бы, но нет. Во-первых, ты заметила, как тяжело дышать? Воздух словно пропитан ядом. А во-вторых, и это главное, только в гиблых землях, судя по той информации, которую я читал, небо не голубое, а отчётливо грязно-зелёное, — сообщил Алекс, с трудом вытаскивая ногу из болота. Но пока он выуживал первую, вторая погружалась глубже.

Я ойкнула от испуга и только сейчас подняла глаза. К сожалению, как и в большинстве случаев, Алекс был прав. Небо действительно имело отталкивающий зеленоватый оттенок. Меня охватил не просто страх, а леденящий ужас, смешанный с паникой и отчаянием. Руки затряслись, а ноги немного подкосились. О гиблых землях ходили жуткие легенды. Говорили, что там обитают немыслимые чудовища, порождения тьмы и кошмаров. В детстве няня пугала меня историями об этих местах, рассказывая о людях, которые исчезали бесследно, о странных звуках, доносящихся из глубины болот, о мерцающих огоньках, которые заманивали путников в гибельную трясину. Но достоверных данных было не то чтобы мало, их не было практически совсем. Точно известно, что ни одна экспедиция, отправленная туда, не вернулась. Однако отсутствие информации не мешало распространению историй про эти места. Мне всегда казалось, что это просто сказки, которые любили выдумывать люди. Просто страшные сказки.

— Как?! Как мы здесь оказались?! — жалобно спросила я Алекса, с ужасом наблюдая за пузырьками, которые поднимались со дна и лопались на поверхности, испуская едкий запах. Вода была тёмной и непрозрачной.

— Меня тоже интересует этот вопрос! — проговорил он, глядя на меня своими яркими голубыми глазами. Первый шок у него уже прошёл. — Я точно ничего не делал, а ты? Что последнее было перед нашим перемещением? Вспомни каждую деталь.

Я замерла, восстанавливая события, а вспомнив, застонала. Мы были на благотворительном королевском балу в нашей академии магии, на котором должны были разыгрывать одиннадцать волшебных шаров, но меня это мало интересовало. Ну шары, ну волшебные, ну и что? Я была занята — старательно избегала навязчивого общения с Алексом, который продолжал преследовать меня с начала вечера. Лишь на несколько минут ослабила своё внимание, и он оказался рядом. Я, к сожалению, не заметила его приближения.

— Калерия, зря бегаешь, — подойдя, он взял меня за локоть, и его прикосновение вызвало у меня дрожь. — Ты всё равно станешь моей женой! — сказал он, наклонившись к моему уху, с уверенностью, которая меня всегда драконила, хоть я и была в отличие от Алекса (он то как раз и был драконом) чистокровным человеком.

Вечер был и так безнадёжно испорчен до этого, и эта его фраза стала той каплей, которая переполнила моё терпение, и, не сдержавшись, я воскликнула:

— Пусть две луны будут мне свидетелями — я буду твоей женой сразу, как только гиблые земли очистятся! — эти слова вырвались у меня непроизвольно, и я тут же пожалела о них. Не стоило в одном предложении поминать две луны и гиблые земли. Это было глупо и неосторожно, но сожалеть было уже поздно.

Воспоминания вихрем пронеслись в голове. Судя по выражению лица Алекса, он тоже всё вспомнил и теперь смотрел на меня со смесью удивления и обвинения.

— Это что? Ты нас сюда отправила?! — недоверчиво спросил он. Я продолжала смотреть на него огромными испуганными глазами и молчать. Он сделал правильные выводы. — Но как?! Это же невозможно!

— Волшебный шар! Помнишь? Девушка, которая упала рядом с нами. У неё в руках что-то было, а после падения «это» прилетело мне в руки и разбилось. Я почувствовала волну магии, а потом... потом всё поплыло перед глазами.

Я потёрла свои пальцы, вспоминая ощущения от концентрированной магии, которую почувствовала, когда держала шар в руках, но тогда не обратила на это внимание, потому что была слишком раздражена Алексом.

На его лице появилось какое-то обречённое облегчение.

— Какая же ты молодец! На всю свою прекрасную голову молодец! — с чувством произнёс он. С ним нельзя было не согласиться. Было очевидно, что он ещё многое хочет рассказать мне «интересного», но, к моей радости, сдерживается.