Не хочу в садик!

– Не хочу в садик! – голосил Славик.

– Надо, – уговаривала мама, собирая ребенка.

– Не хочу-у-у!

– Я тоже на работу не хочу, – возмутился папа. – А там похлеще твоего садика будет. Завлаб зверь, его даже директриса побаивается. Однако, иду как миленький.

Хуже, чем в детском садике?! Славик закрыл глаза и представил.

Вот Завлаб – и что за имя такое? – отбирает у папы игрушку. Нет, не игрушку: взрослые в игрушки не играют. Допустим, авторучку, которая торчит из папиного нагрудного кармана. Отбирает и не отдает. При этом задирает:

– Попробуй, отними!

Папа пытается отнять, но Завлаб пинает исподтишка по коленке. Папа плачет от боли и бежит жаловаться директрисе. Та отрывается от вязания и спрашивает:

– Что-то случилось, мальчики?

Папа – в соплях негодования – объясняет, но наглый Завлаб перебивает:

– Это моя ручка, моя!

– Нет, моя! – задыхается папа от столь беспардонной лжи.

Пожилой директрисе скучно заниматься детьми... то есть, извините, взрослыми. У нее важное вязание. И она предлагает:

– Вы сами разберитесь, только не кричите.

И продолжает невозмутимо вязать.

В итоге похищенная ручка остается у Завлаба. Но он не закончил издевательство: такой беспокойный попался. И на обратном пути щиплет папу за попу.

Папа вскрикивает от боли и унижения и бросается на Завлаба с кулаками. Образуется куча-мала. Драчунов растаскивают в разные стороны – все та же директриса, разумеется. Она в раздражении – вязание пришлось оставить.

– А ну, разошлись по разным углам!

– Моя ручка! – захлебывается папа.

– Нет, моя! – подзуживает Завлаб.

– Всех депремирую! – рявкает директриса и страшно топочет ногами.

Противники пугаются и расходятся. При этом ручка остается у Завлаба – победа за ним. Несмотря на то, что его здоровски кулаком по уху приложили. У папы тоже глаз чешется: наверное, фингал вскочит.

И вот он – папа, разумеется, а не фингал – сидит в углу и пытается играть в...

Во что играют взрослые, разве что в паровозики? Или нет? Не важно: предположим, что да. Итак, папа играет в паровозик, но все мысли – о потерянной ручке. На душе тяжело, душит несправедливость.

И тут к папе приближается Завлаб. Кажется, с мирными намерениями, потому что вид извиняющийся.

– Это твоя ручка! – признает Завлаб.

Наконец-то! Правда восторжествовала!

– Моя, – соглашается папа.

Он еще насторожен. Но душа постепенно оттаивает от перенесенной обиды, раскрывается навстречу.

– Тогда бери.

Папа протягивает руку.

– Нет, две.

Папа подставляет обе ладони. Завлаб вкладывает в них осколки ручки, разломанной строго напополам.

Предмет непоправимо испорчен, Завлаб убегает с сатанинским хохотом. Разъяренный папа хватает первое, что подвернулось под руку, и бросается следом, пытаясь приложить негодяя металлическим паровозиком по виску...

– Ну вот, мы и готовы, – объявила мама.

Славик помотал головой и возвратился в себя. Сборы были завершены.

– Не хочу-у-у! – заныл он.

– Нужно в садик! Нужно!

Оттого что родители не понимают таких простых вещей, Славик заскулил, задергался еще сильнее. Наконец, проговорил с перекошенным от горя лицом:

– Да не в садик... Я не хочу взрослеть!