Не молчи

– Аглашка-дурашка идёт! Слышь, Яш? Аглашка-дурашка идёт!

– Да слышу, не глухой! Догоняй её!

Я почти перехожу на бег. Но шаги позади не отстают, а наоборот слышатся всё ближе и ближе. Я резко отхожу в сторону и прячусь за дерево.

Мне страшно. Руки дрожат, колени дрожат. Я достаю телефон и звоню папе.

– Слушаю, Глаш?

– Папа?! Папа! Мне страшно, папа! – отчаянно шепчу в трубку

– Что? Почему?! Где ты? – не понимает он.

– В соседнем дворе от школы. Бегу в сторону дома! Встреть меня пожалуйста! – говорю чуть громче.

– Вот она, держи её! – вдруг слышится сбоку. – С пааапочкой разговаривает!

Яша вышибает у меня из рук телефон и от души на нём топчется. Я вырываюсь, но он догоняет, хватает меня за локоть, чтоб не сбежала. Остальные четверо смыкают круг вокруг нас.

Сейчас мои одноклассники больше похожи на стаю волков, которые ловят добычу, чем на обычных шестиклашек. Кивают, улюлюкают и ржут, как кони. Громко, наигранно и зло. Я резко пытаюсь вырваться из круга, но Яша толкает меня назад и говорит:

– Ну всё, допрыгалась дурашка! Решила папочке позвонить, а телефон тю-тю!

Остальные ржут.

– Ну что, Глашенька, готова платить по счетам? – ехидничает Крис.

– Что я вам сделала?! Что вы ко мне прицепились?!

– Ты стукачка, Глашка-дурашка, предатель! – старательно растягивает губы в улыбке Яша. – А предателей надо наказывать!

– Я ничего никому не говорила. Никогда! И вы должны сказать мне за это спасибо.

– Повтори, что ты сказала?! – сощурил глаза Яша и вплотную подошёл ко мне.

– Вы должны сказать мне спасибо, что я на вас не жаловалась стукачила, даже родителям!

Яша сгибается пополам от смеха

– Ой не могу, ой спасибо! – лыбится он и будто бы кланяется. – А действительно, давайте скажем Глашеньке спасибо!

Он с силой толкает меня в спину к Никите. Никита – к Антону. Антон – к Виоле. Виола – к Крис. Крис – обратно к Яше. И так несколько раз. Их так раззадоривает эта «игра», что в какой-то момент кто-то из них толкает меня с такой силой, что я вылетаю из круга и почти плашмя падаю на асфальт.

В последний момент подставила руки и колени, чтобы не повредить лицо. Ладони жжёт, колени жжёт, я пытаюсь встать, но не могу. Набегают слёзы. Я никогда не плакала ни в классе, ни при учителях, ни при родителях. А тут слёзы сами собой текут. Просто потому что я не могу встать и понимаю, что они могут напасть со спины, начать пинать. И что я тогда буду делать?

Но тут откуда-то со стороны окликает их. Приближаются шаги.

Они отвлекаются, дружно поворачиваются в ту сторону. Я пересиливаю боль, встаю, хватаю рюкзак и несусь прочь. Бегу по дворам в сторону своего дома – здесь всего одна остановка.

Останавливаюсь в соседнем дворе от своего дома. Боль от колена растекается по всей ноге. Замечаю лавочку, плюхаюсь на неё и рассматриваю себя: брюки порваны, куртка тоже, ладони все в крови. Ушибленное колено увеличилось и стало фиолетово-зелёным.

Как я покажусь родителям в таком виде? Можно соврать о плохом настроении, температуре и испорченном дневнике. Но как объяснить порванные брюки, разбитый телефон и огромный синяк на колене? И свой звонок папе…

Как назло, начинается сильный дождь. Ветер воет и срывает с деревьев последние листья. Холодно. Но может так и надо. Лучше замёрзнуть здесь, на этой лавочке. У родителей больше не будет проблем, ко мне больше никто не придерётся. Я ложусь на промокшую лавочку и закрываю глаза. Вот и всё.

– Аглая?! – вдруг слышится из темноты голос. Из-за ветра и ливня мне кажется, что это кто-то из них. Они нашли меня и будут добивать, поэтому не хочу открывать глаза. Не хочу!

Совсем рядом слышатся шаги и на моё плечо ложится чья-то рука. Я вздрагиваю и визжу: «Отстаньте!».

– Глаш, ты чего?! Это я, папа!

Я открываю глаза, поворачиваю голову и улыбаюсь.

– Папа? Ты меня нашёл?

– Нашёл. Твой телефон почему-то выключен, но умные часы показывают геопозицию. Что за звонки такие, ты пошутить пыталась или что?

Я слабо улыбаюсь – только сейчас вспомнила, что умные часы лежат глубоко в портфеле, я не ношу их в школе, чтобы никто не мог их испортить.

– Я сказала правду, пап. Они хотели меня избить и сломали телефон. Поэтому он и выключен.

– Кто «они»?! За что?!

– Не знаю. Яша...Крис и другие. Мои одноклассники.

– Так, пошли домой, там разберёмся. Идти сможешь?

Я отрицательно качаю головой. Папа берёт меня на руки, как маленькую, и несёт до дома. Чем ближе подходим, тем страшнее колотится сердце. Потому что придётся всё рассказать маме и папе, а мне стыдно и страшно. Всю дорогу репетирую слова.

Когда мама открывает дверь, то бледнеет прямо на глазах.

- Что случилось?

- Нат, сделай Глаше чай с ромашкой, пожалуйста, - говорит папа вместо ответа и заносит меня в квартиру.

Я раздеваюсь, пью чай, а потом долго смотрю в одну точку, не решаясь начать рассказ. Мама и папа будто чувствуют это, садятся рядом со мной на диван.

– Они давно обижают тебя, Глаш? – спрашивает папа

Я поджимаю губы и киваю.

– Расскажи нам всё! – просит мама. – И тебе самой станет легче, и мы придумаем, что делать дальше.

Сердце начинает биться быстро-быстро, делаю несколько коротких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться.

– Я всё расскажу, – тяжело вздыхаю я. –Только возьмите меня за руки. Мне страшно.

Родители послушно берут меня за руки, я закрываю глаза, вжимаюсь в диван и начинаю рассказ.

***

Всё началось с простых обзывательств. Я не смогла поймать мяч на физкультуре, когда мы играли в волейбол. Наша команда и так проигрывала, а тут я, которая вечно шарахается от мяча. Наши мальчики во главе с Яшей злобно шушукались, косо поглядывая на меня. Яша прошёл мимо, больно толкнув плечом.

– Аглашка-дурашка! Вечно смеёшься, а ничего больше не можешь. Даже мяч поймать сложно!

С того дня весь класс знал, что я не умею играть в волейбол и никто не хотел брать меня в команду. А когда какой-то команде (не Яшиной) всё-таки приходилось меня брать, другая команда шушукалась и хихикала: «Поздравляем, Аглашка-дурашка в вашей команде».

Я очень сильно переживала, мне было обидно. Но я никому не рассказывала о своих переживаниях, потому что считала их глупыми. Потом меня стали обзывать "Глашкой-дурашкой" вне физкультуры. Стоило мне засмеяться или просто пройти по коридору, Яшина свита тут же вопила: «Глашка – дурашка идёт!» Глашка-дурашка идёт. Я молчала. Лишь однажды не выдержала и крикнула: "Отцепитесь уже, что вам от меня нужно?!"

Мальчишки заулюлюкали, а Крис фыркнула: «Мало того, что Аглашка - дурашка, так ещё и психическая. Шуток не понимает!». Я ничего не ответила и пошла прочь. А по пути думала: "Может, я действительно шуток не понимаю? Может я во всём виновата сама?".

От меня отвернулся весь класс. Меня перестали звать на Дни рождения, не замечали в командной работе. Даже Марина отсела на первую парту второго ряда. Сказала, что там ей лучше видно. Я осталась одна. И у меня даже постоянной парты не было, потому что её занять легче, когда у тебя есть сосед.

Я замолкаю, потому что вспоминаю о том, что было дальше. Грудь сдавила паника, дышать тяжело. Одно дело – проживать. Другое – рассказывать об этом родителям.

– Это всё, Аглаюшка? – ласково спрашивает мама

– Нет, мне стыдно рассказывать о том, что было дальше. Можно мне воды?

Мама вскакивает с дивана, приносит воды. Я пью её жадно, большими глотками. Снова собираюсь духом.

– Рассказывай дальше, Аглая, – просит папа. – Чтобы стало легче, нужно рассказать.

– Я посмотрела на всё с другой стороны: игнорят – ну и ладно. Это лучше, чем когда пристают. Даже забила за собой место на четвёртой парте третьего ряда. Спустя две недели к нам пришёл новенький. Мест не было, и Марта Васильевна посадила его ко мне. Одноклассники снова про меня вспомнили. Спрашивали у Димы всякую чепуху: "Ну что, Дим, Глашка тебя не достаёт?", "Дим, как тебе сидеть с дурочкой? Не просит списать?".

К их словам он относился равнодушно. Не пытался свалить от меня за другую парту. Предлагал помощь по предметам, которые я не понимаю. Я отнекивалась – боялась привлечь ещё большее внимание и к себе, и к нему. Но он не отставал. Однажды сказал: «Если ты боишься, что они начнут приставать ко мне, то не бойся. И да, я не считаю тебя дурочкой». В тот день он предложил донести мой портфель, и я согласилась. Через неделю поцеловал меня за старым сараем, а ещё через два дня об этом узнали все. Кто-то проследил за нами, снял это на видео и выложил в чат параллели.

Мне стали писать с незнакомых номеров, портить вещи. Если и раньше в школу не хотелось. Ещё и историчка добавляла. Вечно называет мою фамилию первой среди двоечников.

Не знаю, сколько бы это продолжалось, но Марта Васильевна увидела это видео. Антон сохранил его себе и не скрыл настройками приватности. Сначала она вызвала его – он сдал Яшу. Потом Марта вызвала Яшу. Он вышел оттуда злой-презлой, а проходя мимо меня толкнул плечом и сказал, что мне не жить.

Я думала, он просто угрожает. Я думала, они испугаются вредить как-то ещё. Но они ждали меня во дворе, через который я срезаю путь. Видимо хотели избить, но их кто-то отвлёк, и я убежала.

– Почему ты ничего не рассказывала, Глаш? Мы бы нашли какой-то выход

– Сначала думала, что через обзывалки проходят все, что они отстанут. Марте Васильевне не рассказывала, потому что боялась, что меня начнут обзывать ябедой. Со мной и так никто не общается. Ну а потом мне было стыдно. Я боялась, что вы меня осудите

– За что? – удивляется папа

– За то что я не смогла защититься сама

– Ох Глаш, ты же знаешь пословицу «Один в поле не воин». Да и мы – твои родители, тебе не враги. Мы бы нашли какой-нибудь выход. Это большое счастье, что они тебя не убили и не покалечили – мама вытирает свои слёзы кончиком пальца.

– А что будет дальше? - спрашиваю я

– Нужно точно съездить в больницу. В полицию. Поговорить с учителем и директором

– А если Яша и остальные опять меня изобьют?

– Не изобьют. Если хочешь, мы будем тебя привозить в школу и забирать.

– Но мне всё равно будет страшно!

— Тогда переведём тебя в другую школу

– А если и там всё повторится?

– Всё будет хорошо, Аглая! Ты главное не молчи о своих проблемах. Ты только не молчи!