Не стать драконом

Мерный топот множества ног был единственным звуком, что нарушал тишину Запретного Города — лишь изредка всхрапывал какой-то жеребец, оставляя несколько резко пахнущих «яблок» на нефритовом полу, покрытым замысловатыми узорами. Однако в целом, победоносное войско входило во дворец на удивление тихо: позади остались воинственные вопли и хрипы умирающих, свист закрывших небо стрел и лязг стали, сопровождавшие грандиозные битвы, где дикая ярость визжащей орды и муравьиная упорядоченность бесчисленных армий Востока одинаково безнадежно разбивались о мерную поступь ИСТИННЫХ владык мира. Равнодушно взирали легионеры на отделанные яшмой огромные залы; на стены покрытые причудливой росписью, перемежаемой иероглифами, от которых рябило в глазах; на причудливых золотых идолов, мраморных и фарфоровых статуй львов, драконов и огромных черепах с львиной гривой и пастями драконов. Все эти красоты, свидетельствовавшие о невероятном богатстве побежденных, не будили у завоевателях ничего, кроме чувства усталого облегчения ибо величие свершенного ими оказалось столь велико, что человеческая натура оказалась неспособной принять и осознать его в полной мере. Великий Восточный Поход, начавшийся от Инда, Окса и Кофена, беспримерные переходы через высочайшие, покрытые льдами горы, влажные джунгли и знойные пустыни, величественные и кровавые сражения не только на суше, но и на море, где огромные цветастые корабли, украшенные драконами сходились в грандиозных сражениях с океанским флотом Империи от Золотого Херсонеса до загадочных и жестоких островов Яматай — все это осталось позади, как и десятки тысяч погибших, оставшихся гнить на бесчисленных полях битв. Несколько веков Вечный Город и Поднебесная Империя Гун-Уся, на западе больше известная как Гуннусь, соперничали друг с другом везде где только могли, до тех пор пока кесарь Клавдий Юлий Саксон, не решил, подобно своему великому предшественнику, одним ударом разрубить этот Гордиев узел. Бесчисленные племена, подвластные владыкам обеих империй сошлись во множестве битв — вплоть до чернокожих людоедов из самых южных окраин Романо-Германской Империи и меднокожих изуверов, с клинками из полупрозрачного стекловидного камня, самых восточных из подданных Гуннуси и самых западных из врагов Вечного Города. Самое грандиозное сражение разыгралось под стенами столицы — и Саксон, ведший войска в бой, самолично сошелся в бою с Держателем Нефритового Жезла и в жестоком поединке срубил сначала голову с двумя черными косами, а потом отсек и сам «нефритовый жезл». Сейчас эти знаки победы кесаря красовались прибитые к большому кресту, воздвигнутому на месте битвы, чтобы никто из бывших подданных бывшего императора Гуннуси не смел усомниться в его падении.

Центральный коридор Запретного Города был шире любой мостовой Рима — чтобы гуннские ханы на полном скаку могли въезжать в самое сердце своей империи. Сейчас же по этой «улице», во главе своего войска, ехал сам император, верхом на черном жеребце. Атлетически сложенное тело прикрывал черный панцирь на нагрудных пластинах которого было выгравировано красное изображение Гекали, покровительницы императора — свирепой трехликой богини, в ожерелье из черепов, держащей в своих шести руках меч, факел, ключ, кнут, отрубленную голову и извивающуюся змею. На бедре императора висел меч с золотой рукояткой в виде головы волка, голову прикрывал шлем с алым гребнем. Короткая рыжая борода, выдавала его происхождение от Нерона Меднобородого, Господина и Бога, открывшего своим подданным дорогу в богатую Индию, а всей империи — путь к обновлению и новому рождению. Однако светлые волосы Саксона, выбивавшиеся из-под шлема, также как и голубые глаза, выдавали предков по матери — пророчицы одного из самых свирепых германских племен.

Рядом с Саксоном, на палевой кобыле скакала молодая женщина, облеченная в легкую кольчугу, что, блестя, как рыбья чешуя, облегала гибкое тело. Серебристые волосы девушка заплела в две толстые косы. На поясе из серебряных дисков висел длинный меч в ножнах покрытых изображениями сражающихся барсов и орлов. Темно-синие глаза брезгливо рассматривали яшмовые стены — для этой жрицы-воительницы, верной наперсницы, а по слухам и вдохновительницы императора во многих его деяниях, вся роскошь столицы Гуннуси, мало чего стоила. Гетера Танаис, уроженка одноименного города, любила когда ее именовали Таис — в честь сподвижницы другого великого Завоевателя, хотя эллинской крови в этой геруло-сарматской полукровке было немного.

Наконец армия вышла в очередной зал, превосходивший величиной все иные помещения дворца. В противоположном его конце виднелась огромная бронзовая дверь, на которой красовался дракон, выложенный из золота и серебра, с драгоценными камнями вместо глаз. Над ним в черном круге виднелся серебряный иероглиф — тайное имя последнего императора Гуннуси. Перед дверью же, согнувшись в униженном поклоне, застыло с десяток людей в роскошных халатах расшитых драконами. Из-под черных шапок по спинам стелились длинные косы. Вот один из этих людей выпрямился и на императора подобострастно глянули узкие темные глаза. В руках сер держал алую подушку на которой лежала нефритовая Императорская печать Китая.

— Запретный Город приветствует своего владыку, — тонким, дребезжащим голосом, выдающим отсутствие мужского достоинства, произнес он, -воистину солнце взошло для нас на Западе, когда Светоч Достоинств освободил нас от рабства проклятых хуньюев.

Император, усмехнувшись, милостиво кивнул, но стоявшая рядом гетера лишь криво усмехнулась, с неприкрытым презрением рассматривая раболепствующих серов.

Несколько дней спустя в одном из внутренних дворов Запретного Города состоялся великий пир в честь нового владыки, впервые за все века, объединившего под своей властью всю Ойкумену. Огромные столы, заполонившие весь двор, украшали золотые, серебряные и фарфоровые чаши и блюда с тысячью разных яств. Иные из этих лакомств, — вроде запеченных в меду уток, жаренных карпов в кисло-сладком соусе и рагу из черепахи в вине, — завоеватели уминали за обе щеки, от других же, наподобие запеченных целиком собак или сваренного с рисом кошачьим и змеиным мясом, отворачивались с гримасой отвращения. Однако никто из гостей не пренебрегал вином — ни легким желтым, ни более крепким белым. Уже вечерело и все вокруг освещали цветные фонари, развешанные вдоль роскошных цветочных гирлянд. По краям двора сидели музыканты с флейтами и тростниковыми дудочками, играя причудливые мелодии. Везде журчали фонтанчики, важно разгуливали павлины, а посреди двора, окруженный столами, находился прозрачный пруд, в котором плавали зеркальные карпы и черепахи.

За столами восседали полководцы империи — суровые воины, в начищенных до блеска черных панцирях, украшенных алыми и золотыми изображениями орлов, волков, драконов, змееглавых Горгон и танцующего, многорукого и клыкастого Шивы-Диониса, еще одного покровителя этого похода, держащего чаши-капалы в виде черепов, наполненных кроваво-красным вином, а также всякое оружие. Во славу его и иных богов прошли весь этот путь владыки легионов — наследники римских патрициев и германских королей, сарматских вождей и индийских кшатриев. Сам Саксон, сменивший доспех на императорский пурпур, восседал во главе стола, то и дело перекидываясь шуткой с сидевшей рядом Таис. Та уже сменила кольчугу на короткую тунику, — черную с кроваво-красной оторочкой, — что скорей подчеркивала, чем скрывала пленительные очертания соблазнительного тела, обнажая левое плечо и сильные ноги в серебряных сандалиях. Из украшений она одела серебряные серьги и серебряную же диадему, в виде кусающей себя за хвост змеи с алыми рубинами вместо глаз. На пальце девушки красовался массивный золотой перстень, с квадратной печаткой, украшенной изображением змееногой богини с отрубленной головой в руке.

Внезапно музыка стихла и в проем между столами шагнул, поклонившись, старший из серов — или ханьцев, как они именовали себя сами, — тот самый, что вручал кесарю Нефритовую Печать. Сейчас он носил небольшую шапку, увенчанную рубином — символ высшего разряда шэньши, ученых-чиновников, надежнейших помощников гуннских завоевателей и подлинных владык империи Гуннусь. Мудрейшим и преданнейшим из шэньши считался первый советник павшего императора, евнух Илюй Чжань-жань, что сейчас выражал всяческую готовность служить новому владыке. За ним следовало еще с десяток шэньши, столь же высокого ранга, неустанно кланявшихся имперским легатам. Сам же Илюй вопросительно-подобострастно глянув на императора, дождался одобрительного кивка, дозволяющего говорить.

— Десять тысяч лет по десять тысяч лет пусть будет Великое Небо милостиво к роду великого владыки, — произнес чиновник, — в счастливый для нас день Великий Дракон Запада, словно свирепый тигр обрушился на проклятых хуньюев, даруя освобождение нашему народу. Ты и только ты, пречудеснейший и славнейший Юл Ий Сак-со, достоин Небесного Мандата, волею Великого Неба…

— И волей моего меча, — усмехнулся Саксон, — разве не вы служили верой и правдой прежним владыкам Гуннуси?

— С величайший отвращением и скорбью в сердце, — удрученно вздохнул Илюй Чжань-жань, — неисповедима воля Великого Неба и только оно решает, кому дать свой Мандат. Гунны или иные вар…я хотел сказать народы, все они приходят и уходят, как песок, но вечной остается лишь Поднебесная, как и те законы и устои, на которых зиждется ее величие. Ты, почтенный Юл Ий, также узнаешь их все…

— Зачем мне законы побежденных? — покривил губы император.

— Затем, что без их знания ты не сможешь по-настоящему овладеть этой страной, — сказал ханец, — многие приходили сюда с войной и одерживали славные победы — мы не воинственный народ, поскольку хорошие люди в этой земле не идут в солдаты. Но все захватчики, сколько бы их не было, могли удержаться здесь лишь приняв в сердце Срединную Империю, в самых ее основах. Прими ее и ты, о Дракон Запада и здесь и сейчас будет положено начало величайшей династии Поднебесной.

— Чтобы победить вас, я должен стать таким как вы? — прищурившись спросил Саксон.

— Таковы порядки здесь, сколько стоит мир, — сказал Илюй Чжань-жань, — империя славна не воинской силой, а устоями, что держат ее испокон веков. Прими и ты этот порядок — и владей нашей землей, о владыка Нефритовой Печати.

Саксон перевел взгляд на Таис.

— Что скажет жрица Змееногой?

Женщина не успела ответить, когда евнух заговорил снова.

— Прости, о Дракон Запада, но это первый из уроков, что ты должен усвоить в стране, которой взялся владеть: женщина здесь не указывает мужам. Ибо сказано Мудрейшим из Мудрых: «Мужчина это повелитель и царствующая персона, а женщина — это низ и грязь». И если уж блудница попадает на совет мужей, то не для того, чтобы раскрывать рот — но лишь затем, чтобы покорно выполнять все желания великих.

Чиновник подал знак, музыканты сменили мелодию и меж столов вдруг закружились прелестные создания, облаченные в прозрачные развевающиеся одеяния из шелка и птичьих перьев. Словно экзотические птицы порхали они меж одобрительно цокающих языками военачальников. Полы их одежд взметались, обнажая то упругое бедро, то небольшую острую грудь, то стройную ножку, украшенную золотым браслетом.

— Достаточно, — взмах руки императора остановил танец, — только я решаю, кто и когда может говорить на моем совете. Говори, Таис.

Девушка гибко, словно пантера, поднялась со своего ложа, блеснув голубыми глазами.

— Я, конечно, не мудрейший из мудрых, — она иронично посмотрела на поджавшего губы Илюй Чжань-жаня, — и вряд ли мои слова смогут стать здешними устоями. Поэтому я просто спою.

— Спеть, спеть, Таис будет петь! — закричали со всех сторон.

Шум стих, сильно опьяневших утихомирили соседи. Таис же уже не слушала никого- тряхнув серебряной гривой волос, она затянула воинственный гимн посвященный Великому Восточному Походу. Налет утонченной цивилизации слетел с нее в одночасье — сейчас, перед сынами Великой Империи, стояла неистовая валькирия и песни ее варварских предков рвались из самой глубины ее души, не оставляя равнодушным никого. Она пела о великих богах и героях, сражающих чудовищ: о Геракле и Зигфриде, Донаре и Аполлоне и множество иных славных драконоборцев. Пела она и о темной силе драконьей крови, что превращает героев в сраженных ими чудовищ и о Великой Богине, единственной в чьей власти смирить темные силы бездны — ибо она владеет ею безраздельно, — и чья милость и любовь есть истинная награда для воина. Яростную мелодию Таис пропела с таким диким темпераментом, что многие повскакали с мест, отбивая ногами такт и раскалывая о колонны ценные чаши. Дрожащие танцовщицы, прижимаясь к столам, со страхом смотрели на этих буйных варваров, да и китайские шэньши явно чувствовали себя неуютно, когда весь двор, вокруг них, гремел боевым напевом и сам Саксон поднялся, чтобы принять участие в песне. С последним призывом идти по тропе войны и никогда не забывать, за что сражается воин Рима, Таис в изнеможении откинулась на спинку кресла. Кесарь поднял ее за локоть вровень со своим лицом и, жарко поцеловав, обратился к своим полководцам:

— Какую награду присудим прекрасной Таис?

Перебивая друг друга, военачальники стали предлагать разные дары — от кубка, выточенного из цельного рубина, до священного белого слона из Золотого Херсонеса. Таис подняла руку и громко обратилась к кесарю:

— Ты знаешь, я никогда не прошу наград и подарков. Но если тебе хочется, разреши сказать речь и не гневайся, если она тебе не понравится.

— Речь! Речь! Таис, речь! — дружно заорали воины.

Кесарь весело кивнул, выпил белого вина и снова опустился на свое место. Таис же, запрыгнув на стол, разбросала блюда и похлопала в ладоши, призывая к вниманию. Она могла бы и не делать этого. Все глаза были прикованы к ней.

— Этот человек, — она указала на смотревшего на нее с неприкрытой злобой Илюй Чжань-жаня, — говорил правду. От пленных я узнала старинную легенду, что бытует в этих краях: о герое, что сразил свирепого дракона, но сам принял облик и занял его место. Такова вся суть этой страны, куда испокон веков вторгались разные захватчики и которая исподтишка подчиняла и растворяла их в себе. Словно зловонная трясина или зыбучий песок, Поднебесная затягивала своих покорителей — они владели ее телом, а она подчиняла их души, делая столь же слабыми, как и ее собственные сыны- пока новый захватчик, еще более сильный и дикий, не являлся сюда за Небесным Мандатом. Этой ли судьбы ты желаешь себе и своим потомкам, Клавдий Юлий Саксон? Чтобы от твоего имени всем миром управляли здешние евнухи, подхалимы и злые мудрецы? Этим ли должен завершиться Великий Восточный Поход — поглощением и растворением в этой сладкой трясине? Неужели тот, кто победил здешнего владыку, прибив его ядра к позорному кресту, сам лишится мужской силы — став таким как он! — она властным жестом указала на кипящего злобой чиновника.

— Шлюха!!! — злобно выкрикнул он. Сразу несколько военачальников схватились за мечи и сам император, налился багрянцем гнева, но Таис опередила их всех: сорвав с пояса кинжал, метнула, почти не глядя, и евнух, хрипя повалился на пол, цепляясь за рукоятку торчащего из его шеи клинка. Саксон перевел тяжелый взгляд на женщину.

— Что же ты хочешь, Таис из Танаиса? — сказал кесарь.

Таис подняла на императора огромные глаза, горящие безумием и экстазом.

— Огня! — громко и страшно выкрикнула она, — огня и крови!

Уже светало, когда легионы победоносной армии, оглашая все мерным топотом ног, возвращались на запад. Позади них слышались стоны и плач — и черный дым еще вздымался в небо над обугленной и окровавленной грудой камней, в которую превратился Запретный Город. Но никто из героев ИСТИННОЙ империи не обернулся, чтобы посмотреть на разрушенное логово падшего дракона. Не смотрел на них и сам Саксон — вместо этого он любовался счастливым лицом прекрасной женщины, чей неистовый дух уже вел владыку мира к новым победам и великим свершениям.