Не торт

Делать было совершенно нечего. Мультиков по телевизору не было, книжки надоели, к тому же, в доме он был совсем один. Вздохнув, Йаати вышел в длинный коридор, заменявший прихожую. Его освещала тусклая лампочка, свисавшая с потолка. В конце его была белая филенчатая дверь, ведущая в туалет, но туда Йаати пока не хотелось. Он открыл соседнюю дверь. За ней была просторная, так же тускло освещенная ванная. Подумав, Йаати заткнул ванну пробкой и пустил воду. Он решил, что он уже достаточно большой, чтобы купаться самостоятельно. Кроме того, он замерз, а полежать в теплой воде очень хотелось. Мальчик в зеркале явно одобрял это.

Отвернувшись, он снял с себя одежду и залез в ванну. Здесь в самом деле оказалось очень приятно. Йаати откинулся на спину, чувствуя, как теплая вода затапливает его тело. Ему было очень хорошо. Ничего делать не хотелось, и он с трудом заставил себя сесть, чтобы закрыть воду, когда ванна наполнилась. Потом снова опустился в воду, глядя в потолок, и представляя, что он кит. Даже набрал в рот воды и пустил фонтан. Вода залила ему физию и попала в глаза, и Йаати недовольно протёр их. Он не любил, когда вода попадает в глаза. Это мешало смотреть и вообще было очень противно.

Он перевернулся на живот и изо всех сил закрутил руками, изображая пароход с гребным колесом. И даже поплыл - но тут же уткнулся лбом в бортик ванны. Для таких вот развлечений она была явно тесновата.

Вздохнув, Йаати принялся мыться, наслаждаясь собственным усердием, потом вылез из ванны и растерся громадным махровым полотенцем, но одеваться ему сейчас совершенно не хотелось. Он отмылся едва ли не до зеркального сияния: по телу словно пробегал прохладный ветерок, ероша волоски на коже, а тетя придёт с работы лишь часов в шесть. Да и дело недолгое...

Голяком вернувшись в гостиную, он забрался на стул возле окна. Коленями он уперся в сидение, локтями - в подоконник, пялясь на сырую и мерзкую октябрьскую улицу с высоты второго этажа. Там вовсю идёт дождь, небо такое темное, словно уже вечер. Машины сбились в пробке, прохожие торопятся, едва не налетая друг на друга. Ветер бросал на стекло мелкую водяную пыль. Бр-р-р! Йаати невольно представил, каково будет пробежаться по этой улице нагишом - и весь передёрнулся.

К счастью, делать это ему совершенно не нужно. Он чувствовал, как его нагое тело обдает поднимающийся от батареи сухой жар и покрылся мурашками от смеси этого жара и дующего от окна сквозняка...

Весь в сладком ознобе, он пялился в окно. Стиснутая высокими домами улица похожа на какое-то ущелье, вдали, над озером и полоской далёкого леса, висит зловещая сизая мгла. На её фоне выделяется ещё более тёмный перевернутый конус - далекий дым электростанции. Там, в сыром и промозглом лесу, сейчас вообще жутко и мерзко... а ему хорошо-о-о-о...

Прохожие смотрят в асфальт тротуара, никто не поднимал глаз и не мог видеть сейчас его физию. Это здорово, потому что выражение на ней сейчас самое злорадное. Йаати убедился в этом, взглянув на своё призрачное отражение в стекле. Впрочем, если кто и взглянет сейчас вверх, то вряд ли сможет разглядеть его за двойными рамами, в глубине узкого окна. Конечно, он хотел, чтобы ему позавидовали - но для заметности пришлось бы открывать окно, и вся завидность тут пропала бы, потому что ему пришлось бы мёрзнуть самым неприличным образом...

Йаати подумал, что может одеться и нагло жрать конфеты из коробки, сидя прямо на подоконнике. Этот план ему очень понравился, но коробки конфет у него, увы, не было. Тетя оставила ему кастрюлю супа, но Йаати сомневался, что мальчик, жрущий суп, заставит кого-то помереть от зависти. Вот если бы он жрал шоколадный торт в три килограмма... но и торта под рукой тоже не было. День рождения был месяц назад, и до нового ему вряд ли что обломится - как известно, детям вредно сладкое. Йаати не сомневался, что взрослые говорили так из чистого садизма, чтобы дети помучились. Назло им он был готов сожрать хоть три торта - если бы ему их дали. Конечно, торт можно было купить. Но стоил он три с половиной куны, а Йаати не давали столько денег. Давали лишь на хлеб и молоко, за которыми он геройски ходил. Да даже если бы и дали, торта ему никто бы не продал.

Однако, в свои семь лет Йаати уже знал, что торты не возникают в магазине неким мистическим способом. Их пекут на кондитерской фабрике. Так что и он наверно сможет испечь себе торт!

Улыбнувшись от этой идеи, он задумался. Правду говоря, рецепт торта он представлял себе весьма смутно. Но мука в доме есть, есть масло, дрожжи, яйца... наконец сахар. Он давно уже помогал тете и маме печь пирожки, так что наверно смог бы и сам справиться с этим. Но торт... торт невозможен без крема, а как делают крем, он не знал. Ладно, можно смешать масло с сахаром - когда никто не видел, он иногда посыпал сахаром бутерброды. Выходило похоже. Шоколада в доме тоже нет - вернее, есть лишь одна шоколадка, но на торт её точно не хватит. Что же тогда?..

Йаати почесал в затылке. Ну да! В кладовке есть мешок с орехами. Их можно набить и сделать ореховый торт!

Он вновь широко улыбнулся и вышел из комнаты.

.............................................................................................

Увы, битва с орехами оказалась не таким простым делом. Там же, в кладовке, он отыскал молоток, но молоток оказался тяжелый, а орехи - страшно прочные. Они выпрыгивали из-под бойка, как живые, и он замаялся ползать за ними.

Почесав в затылке, Йаати вновь полез в кладовку. Ему пришлось вытащить в коридор половину собравшегося там хлама, но в дальнем углу наконец-то нашлось решение его проблемы - круглая плоская гиря с вырезом посередине, на каких растягивают троллейбусные провода. Он понятия не имел, как она оказалась в доме, но эта тяжеленная штуковина вполне могла послужить наковальней.

Йаати водрузил на него орех и стукнул по нему молотком. Молоток отскочил, словно орех оказался резиновый. Он стукнул по нему сильнее, потом ещё сильнее...

Орех лопнул, словно бомба, его осколки рассыпались по коридору. Йаати несколько раз моргнул, глядя на «наковальню» - никаких признаков ядра на ней не наблюдалось. Скорлупа оказалась пустой. Он вздохнул и взял новый орех...

.............................................................................................

Час спустя Йаати по-прежнему восседал на полу среди россыпей скорлупы. Он взмок, руки у него ныли от непривычной работы, но с орехами было покончено. Половина их, если не больше, оказались пустыми, но ядрышки остальных заполняли большую тарелку. Он полагал, что этого должно хватить. Многие, конечно, он отправил на хранение в более подходящее место, то есть попросту съел. Наверное, много. Есть, по крайней мере, ему совершенно не хотелось. Тем не менее, он был полон героической решимости довести дело до конца. Сейчас ему предстояло приступить к важнейшей части задуманного им мероприятия - и он, гордо неся перед собой блюдо с добытыми им орехами, как флаг, отправился на кухню.

Тут же под его босую ногу подвернулся острый осколок скорлупы. Йаати ойкнул и дёрнулся, едва не рассыпав добычу. Потом посмотрел вниз. Весь коридор был усыпан скорлупой и с высоты его роста походил на минное поле. Он вздохнул и медленно пошёл вперёд, на сей раз глядя себе под ноги и иногда разметая одной из них путь. Наконец, он повернул за угол и облегчённо вздохнул. Впереди лежала кухня - место свершения его второго трудового подвига...

............................................................................................

С масштабом он решил не мелочиться и плюхнул на табурет самую большую кастрюлю, которая только нашлась в доме. Вытащил пачку муки, распотрошил её и высыпал всё внутрь. Потом вывалил туда же всю тарелку орехов. Уф, главное, можно сказать, сделано...

Он отправил туда же пачку масла, пачку дрожжей, потом высыпал весь пакет сахара. С яйцами вышла небольшая проблема - первое же яйцо, которое он решил кокнуть ножом, лопнуло у него в пальцах, и Йаати пришлось выбирать из муки скорлупу. С остальными вышло чуть получше, и скоро яиц в доме не осталось. Облегчённо вздохнув, он вылил в кастрюлю бутыль молока, и, деловито запустив в неё руки, принялся размешивать тесто. Дело оказалось нелёгкое, руки скоро заныли от героической работы, но Йаати усердно трудился, предвкушая, как будет всё это потом есть. Наконец, удовлетворённый результатом, он облизал ладони. Получилось весьма вкусно, хотя и не так, как он рассчитывал. Теперь оставалось только ждать, когда тесто поднимется.

Йаати вздохнул и сел на стул. Иногда он заглядывал внутрь кастрюли, попутно отщипывая кусочки теста и отправляя их в рот. Тесто подниматься не спешило. Он понимал, что это длительный процесс, но сидеть и ждать было невыносимо скучно. В конце концов он решил вернуться в гостиную, но, едва повернув к ней, снова наступил на скорлупу, и на сей раз пребольно.

Йаати ойкнул, поджал босую ногу, почёсывая пострадавшую подошву. Второй рукой он почесал затылок. Коридор выглядел так, словно в нём разорвалась ореховая бомба. Весь пол усыпан скорлупой, дверь кладовки распахнута, половина её содержимого вывалена на пол, словно там тоже что-то взорвалось. Да. Уж! Наверное, ему есть, чем заняться!..

Вздохнув, Йаати попёрся за веником и героически подмёл пол. Потом начал укладывать в кладовку всё, что он из неё вывернул. Но все вещи явно увеличились в объеме и влезать обратно не хотели. Йаати весь взмок и взбесился, упихивая их, наваливаясь всем весом и даже садясь сверху попой. Он, конечно, совсем уже большой - но явно недостаточно тяжелый!

Наконец, утерев трудовой пот, он вернулся в гостиную и замер посреди неё, не зная, чем ещё заняться. Включил телевизор, но мультиков там не оказалось, шёл какой-то унылый концерт. По второй программе шла передача про коров. Коров Йаати любил, но всё же не настолько, чтобы созерцать их в чёрно-белых тонах. Пару минут он уныло пялился на них, потом решил всё же заглянуть на кухню. И замер на пороге, натурально выпучив глаза.

Пока он возился с барахлом и уборкой, тесто поднялось. Правду говоря, оно страшной горой выпирало из кастрюли, вот-вот готовое перелиться через край и зловеще расползтись по полу. При виде этого кошмара Йаати даже ойкнул и отступил назад. Как-то сразу вспомнился телевизор и какой-то фильм в нём, где в каком-то бассейне так же пучилась и бурлила некая зловещая биомасса. Но тут была не биомасса, а всего лишь будущий торт, так что Йаати геройски одолел приступ страха. Так или иначе, вторая стадия его великого плана тоже удалась, пора было приступать к третьей и последней.

Он открыл газ в духовке, а потом и её саму. Теперь газ оставалось лишь поджечь, но дело это оказалось непростым. Горелки, само собой, помещались не в духовке, а под ней, справа и слева, и добраться до них можно было лишь через особые маленькие лючки. Совать в них руки как-то не хотелось, так что Йаати принялся чиркать спички и бросать их в правый лючок, стараясь попасть в трубу горелки. Попасть никак не удавалось. Он извел десяток спичек, потом в плите что-то ухнуло и плеснувшее из неё пламя обожгло Йаати брови. Он с воплем шарахнулся назад и сел на попу, растирая ладонями обожженную физию. На голове у него что-то весело трещало, потом он ощутил там тепло - и как ненормальный замолотил себя по башке, поняв, что у него горят волосы. К счастью, их быстро удалось погасить.

Он продышался от испуга и осторожно заглянул в духовку. К его радости вторая горелка тоже занялась, газ горел ровно и мощно. Он облегчённо вздохнул и вытащил поддон для выпечки. Щедро полил его маслом, потом принялся набивать тестом из кастрюли. Вошло чуть больше четверти. Йаати старался изо всех сил, но тесто проскользало между пальцев. Кое-как утрамбовав его, он запихнул поддон в духовку и вытащил второй. Покончив с ним, он почесал в затылке. Осталось явно больше половины, так как пока он возился, тесто ещё поднялось. Йаати подумал, что переборщил с дрожжами, но выцепить их обратно было уже, к сожалению, нельзя. Он хотел запихнуть кастрюлю в холодильник, но она никак туда не лезла. Он хотел вытащить её на балкон, но вовремя вспомнил, что никакого балкона тут нет. Оставлять же её так было нельзя - тесто перестоит и превратится в гадкую кислятину.

От отчаяния Йаати начал его жрать. Поначалу дело шло даже неплохо, но скоро Йаати ощутил, что его вместимость явно ограничена. Теста же, казалось, вообще не убавилось. Оно поднималось быстрее, чем он успевал его жрать.

Йаати удвоил усилия, но добился в итоге лишь боли в животе. Кажется, ещё никогда он так не нажирался - но теста так и не убавилось. Это напоминало какой-то дурной сон.

Со зла он решил поставить кастрюлю на огонь и запечь тесто прямо так. Но что-то говорило ему, что ничего хорошего из этого не выйдет. Вздохнув, он приволок из ванной тазик, выгреб всё тесто в него и водрузил на плиту, запалив все четыре горелки. Потом завел таймер на плите на максимум, сел на табурет и стал ждать результата. Живот болел всё сильнее, к тому же, Йаати стало гадостно и тошно. И не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле. Сожранное тесто просилось обратно - и с каждой минутой всё настойчивее. Какое-то время он героически терпел. Потом живот заболел так, словно внутри у него вот-вот что-то лопнет, и Йаати помчался в туалет. Уже на последнем издыхании он сунул лицо в унитаз и сдался порывам природы.

............................................................................................

Проблевавшись и смыв гадость, он сел на пол, стараясь отдышаться. В ушах звенело, всё тело стало словно ватным. И всё равно, ему было тошно, а живот болел. Это было обидно и несправедливо. Скорее, даже очень, и Йаати старался понять, откуда это на него свалилось и чем он такое заслужил.

В себе его привёл острый запах гари. Подскочив, Йаати помчался на кухню. В тазике скворчало, из него натурально шел дым. Тесто вспучилось жутким горбом и Йаати даже испугался. Казалось, оно сейчас выпрыгнет из тазика прямо на голову, залепит все дырки и задушит. А потом сожрёт. В ответ на издевательства. Это представилось Йаати очень наглядно, и он даже попятился. Но дым шёл всё гуще, и Йаати с воплем бросился вперёд, отключив газ. Дым, правда, шёл по-прежнему, но уже не так густо. Йаати чихнул и замахал рукой, разгоняя его. Ноги у него ослабли, у него возникло вдруг крайне острое желание сесть на пол и зареветь. Он никак не мог понять, как такая прекрасная идея, как торт, закончилась таким кошмаром. Это было несправедливо и очень обидно. Казалось, здесь вмешалась какая-то злая сила, и он даже осмотрелся. Но никакой злой силы вокруг видно не было или она очень хорошо пряталась, подумал Йаати. Так или иначе, надо было что-то делать.

Он решил для начала снять тазик с плиты, но тут же обжег руки и заплясал от боли, размахивая ими, словно ненормальный. Сунул их под кран, потом догадался взять полотенце и с его помощью плюхнул тазик на стол. Задумался. Потом радостно распахнул холодильник, решив оставить это тесто на завтра, но тазик, конечно, не лез. Мешали банки с вареньем. Вздохнув, Йаати начал выгружать их на пол. Подумал, что можно попутно пожрать этого варенья - но живот тут же свело, и он даже поморщился. Одна мысль о еде вызывала спазмы, и это тоже оказалось обидно.

Запихнув тазик в холодильник, Йаати задумался о том, куда девать варенье. Спрятать к себе под кровать? Идея ему понравилась, но он боялся, что варенье испортится. Наконец, его взгляд упал на шкаф под окном. Сейчас не зима, но уже достаточно холодно, подумал Йаати. Но дверцы шкафчика были перекрыты столом. Стол оказался страшно тяжелым. Йаати тянул и толкал изо всех сил, и даже вспотел от усилий. Но когда он наконец открыл дверцу, за ней оказались банки с солеными огурцами. Огурцы! Как он мог забыть о них?

Он сел на попу и часто заморгал, стараясь сдержать слезы. Это было обидно и несправедливо. Но жизнь была вообще несправедлива и полна Зла, это Йаати уже понял. Она была полна Страдания. Но страдать ему совершенно не хотелось, это было гадко и противно. И он задумался о том, что делать дальше. Может быть, вытащить банки с огурцами, а на их место поставить варенье? Ведь оно важнее огурцов! Но куда тогда ставить огурцы? Может быть, на антресоли? Но антресоли были высоко, Йаати пришлось бы тащить стремянку, чтобы добраться до них. И он совсем не представлял, как будет подниматься по ней с большими тяжелыми банками в руках. А если он разобьет хоть одну, ему здорово влетит. Уж в этом-то не приходилось сомневаться.

Он всё ещё пребывал в размышлениях, когда в коридоре загремели ключи. Тётя Шуфа возвращалась. При этой мысли в груди у Йаати что-то ёкнуло так, что он даже испугался. Как-то вдруг он вспомнил, что по-прежнему голый. Вскочив, он рванул в коридор... и наткнулся на взгляд тети, которая как раз открыла дверь. С минуту наверное они смотрели друг на друга в мертвой тишине. Сизый дым лениво клубился в воздухе, беззвучно уплывая в коридор. По полу потянуло холодным воздухом и Йаати невольно поджал пальцы на ногах. Страшно хотелось хлопнуться в обморок, чтобы всё это наконец прекратилось - но, как назло, ничего такого с ним не случалось.

- Господи! - наконец воскликнула тетя. - Что с тобой?!

Йаати медленно, словно в страшном сне, повернулся к зеркалу. И сам испуганно ойкнул. Мало того, что он был голый - физия у него была красная, словно ошпаренная. Его красивая золотая гривка, которой он так гордился, превратилась в какой-то неровный завитой ёжик. От бровей осталось одно воспоминание. От ресниц, собственно, тоже. Короче говоря, выглядел он так, словно его сунули башкой в печь. Да ведь так и было! Только никто его не совал, он сам туда её сунул. И...

- Я... я... - наконец выдавил он, чувствуя, что язык заплетается и вообще хочет завязаться от стыда узлом. - Я хотел испечь торт...

............................................................................................

Йаати сидел в кресле в гостиной, поджав под себя ноги. Уже давно спустился вечер, но он не двигался. Ему было страшно стыдно, к тому же, живот до сих пор жутко болел. Боль спустилась ниже, куда-то в область пупка, и Йаати казалось, что кишки у него завязали бантиком. Внутри у него всё бурлило, и он не сомневался, что ночь он проведет в обнимку с белым другом - только по другой уже причине. Тетя Шуфа вошла в гостиную, неся очередную тарелку с тортом.

- Кушай, милый, - предложила она. - Я готовить ничего не буду, пока ты всё не скушаешь. Если зачерствеет, напеку сухариков.

Йаати икнул.

Конец