Не тот Шреддер

Многие могут назвать Японию прекрасной страной… Отчасти это даже действительно так. Здесь есть удивительные места, с которых открываются такие виды, каких я на своей родине ни разу даже не встречал. Поистине чарующие… Но большую часть времени вы будете наблюдать совершенно иную картину. Куда менее притягательную. Грязь, разбойники, крестьяне, которые еще опаснее чем разбойники и ебеня… Везде какие-то ебеня, если ты не в крупном городе. Ну хоть моются люди чаще чем в простом средневековье. Крестьяне конечно все еще так себе, но… Да черт возьми, как-то слишком долго я говорю на совершенно отстраненные темы. Я как не странно попаданец. Никогда в это не верил и всякие там «в вихре времен» не читал, у меня были куда более важные и полезные дела. Но про саму тему знал не мало. Дети увлекались… Впрочем я снова отдаляюсь от темы. Меня зовут Усаги Тацуми. Ну а точнее теперь Уэсуги Мицухиде… Но лучше начать с самого начала и по порядку.

Я переродился в семье старосты одной из деревень в провинции Этиго. Эта провинция была довольно прохладным и не самым приятным местом, но тем не менее сам по себе край неплохой. Но человеку с моим уровнем образования и в целом понимания мира, как для средневековья, жить остаток своего срока среди простых крестьян мне очевидно не подходил. В прошлой жизни я так и не смог реализовать свои амбиции и в целом не получал от жизни все что хотел. Ну а в этой хотел наконец ощутить полный спектр. Плох тот крестьянин, что не мечтает стать феодалом. Только вот целых 12 лет, моя жизнь напоминала если не ад, то довольно трудный и тяжелый трудовой лагерь. Мозги мои по достоинству не оценили, а за желание «оптимизировать» и сделать лучше неоднократно били, причем в первую очередь собственный отец. По их мнению, надо было быть проще и жить так, как завещали предки. Наверное, именно тогда во мне начала появляться всякая «интеллигентская муть».

Я испытывал к собственной семье и другим крестьянам в целом некоторое пренебрежение и обиду. И нет, умом я понимаю, что это все скорее всего не от хорошей жизни, но их откровенная тупость в некоторых вопросах и абсолютное нежелание даже после подтвержденных мной успешных экспериментов, хоть как-то менять свой быт. Вымораживает. А еще и пиздят за желание помочь… Одним словом, несмотря на то, что рос я еще в период заката Союза и имел некий пиетет перед крестьянством и гордо считал себя рабочим классом, конкретно пожив среди средневековых крестьян я если и не возненавидел их, то стал относится с некоторым пренебрежением. Впрочем, свои обиды я могу пестовать сколько угодно. Мне крайне повезло, когда после очередной войны с Такедой, мой будущий господин Нагао Кагетора возвращался к себе в замок. На дороге случился оползень, и тот вынужден был идти в обход, и проходил совсем рядом с моей деревней. Это был шанс, который я не мог упустить…

Я собрал немногочисленные пожитки (ну а точнее то, во что был одет) и отправился прямо к лагерю будущего Дракона из Этиго. Прокрасться было не так трудно, ведь на своей земле после изнурительного похода солдаты расслабились. Впрочем, недалеко от палатки самого дайме, меня поймали и собирались уже отрубить голову, но благородному Кагеторе стало интересно, почему вообще мальчишка рисковал жизнью, чтобы дойти до него и чего я в целом хотел. Праздный интерес, после утоления которого меня бы вероятно все равно казнили. Но именно будущий Кенсин был одним из немногих феодалов Японии, кто мог бы разглядеть мои таланты и взять на службу. И я начал рассказывать ему чем могу быть полезен и чего хочу. Предложил службу и верность, говорил поставленной речью, совсем непохожей на то, как говорят обычные крестьяне. В конце концов, зная язык, уже можно заморачиваться с построением предложений в куда более сложном ключе чем это принято у необразованного слоя населения. По началу, феодал слушал меня с некоторой усмешкой, но затем я постепенно начал затрагивать более сложные вопросы. От банального земельного вопроса и торговли, до будущих реформ уже Токугавы Иэясу. Когда я начал рассказывать Кагеторе рецепт черного пороха, тот смотрел на меня уже в разы серьезнее. Я говорил, где можно достать серу, селитру и что в зависимости от оружия их надо смешивать с углем в разных пропорциях. Чем слабее ствол орудия, тем меньше селитры и больше угля. Количество серы меняем не сильно. Ну и, разумеется, я не мог упомянуть такую важную вещь, как ввоз иных культур, все же рис — это хорошо, но он очень любит влагу и его можно выращивать не везде. Потому я посоветовал Кагеторе купить привезенные культуры у европейцев, причем обязательно уточнить в каком климате эти культуры росли.

Когда же у меня кончились силы и от долгового разговора запершило в горле, он предложил мне Саке. После этого уже сам Кагетора заговорил со мной. Он был удивлен поим знаниям и воспринял гением. Разумеется, о казни уже не было и речи. Во всяком случае до тех пор, пока мой рецепт пороха не будет опробован. В остальном же, он и сам о многих вещах задумывался, и идею Колхозов, а не простой крестьянской общины воспринял с некоторым скепсисом, но принял к сведенью. Также я неплохо разбирался в математике и учете. Подсказал варианты улучшения налогового обращения, введения переписи населения и прочих радостей позднего средневековья, куда Япония еще не успела добраться из-за уже полуторавекового замеса между Феодалами. Потом Кагетора спросил, чего я желаю на самом деле, и вот тут был тонкий момент… Я вполне мог соврать, а мог и сказать правду и решил быть искренним. Сказал, что хочу реализовать амбиции. На службе могучему феодалу, я смогу возвысится и стать куда могущественнее. Он оценил мою честность по достоинству и признался, что не ожидал подобной открытости от крестьянина. После этого он принял мою службу, но назначил испытания. Разумеется, я с блеском прошел их все и уже через год стал самураем, а затем еще через год стал самым молодым советником при Уэсуги Кенсине.

Вся эта история стала залогом настоящей дружбы, между нами, ну насколько могут дружить вассал и его господин. После многочисленных проверок, я служил уже вполне нормально. Только вот простое на первый взгляд «попадание» меня немного смущало. Ну а точнее, я не понимал откуда тут столько ниндзя и почему чуть ли не каждый феодал имеет у себя по отряду в стильных серых костюмах с масками. Но постепенно осознание ко мне приходило… Кенсин не раз во время наших разговоров, когда доходило до моей гордыни и безразличия к большинству окружающих людей вспоминал некоего Ороку Саки. По его словам, тысячу лет назад существовал такой военачальник, и он был крайне высокомерен и жесток. Поднялся вместе со своими друзьями с самых низов, причем по легендам, возможно, сам был ниндзя. Ну или чем-то подобным. Хотя видел я древние изображения его брони и его самого… И как-то странно он выглядит если честно. Эдакий гибрид европейской школы, напоминающий чуть ли не полные латы и японской. Причем поздней японской школы, а не ранней… Ну то есть как будто кто-то изготовил для самого Ороку и его друзей доспехи по технологиям будущего. И все это вызывало у меня крайне специфические эмоции и чувства.

Кенсин почти постоянно сравнивал меня с ним. Приписывая мою «гениальность» как своего рода реинкарнацию его души. Я знал будущее. Знал, кто победит и закончит феодальную раздробленность, но… Последствия юности среди крестьян в голоде и с периодическими побоями подорвали мое здоровье. Я не был прям уж высоким или сильным, хотя видят боги изводил себя тренировками как никто из самураев Уэсуги и придерживался строгой диеты с овощами, фруктами и мясом чтобы достичь эталона. Но несмотря на все усилия, к своим 28 годам я чувствовал себя уже не так хорошо, как было должно. Сравниваю я это именно со своей прошлой жизнью. А значит уже через пяток лет, начнется стремительное ослабление. И, разумеется, едва ли я проживу хотя бы 50-60 лет, а я хочу жить. Более того, хочу оставаться сильным и сохранить молодость как можно дольше. С тех пор как я стал важным советником, я ни разу не притронулся к женщинам. Пока был подростком, за мной постоянно следили и в случае чего были готовы отрубить голову. Тут как говорится несмотря ни на какие гормоны не до женщин, а потом… Кенсин принял монашество и в отличии от других Сохеев (боевых монахов) целибата придерживался, и, разумеется, я хотел иметь со своим господином наиболее крепкие отношения и максимально приблизится к дружбе. Поэтому и я избегал женского внимания. Разумеется, прочие японские фокусы на тему того, что «юный оруженосец» тоже почти женщина воспринимал, мягко говоря, с отвращением… По итогу мне 28, я все еще девственник, но при этом второй по влиянию человек в провинции, имею торговые связи почти по всей Японии и… Абсолютно не знаю, что делать дальше.

Кенсин знал, что я боюсь смерти. Знал и находил мои страхи из-за увядания довольно забавными. Впрочем, не ему, фаталисту судить меня. Я видел, что ждет меня за гранью и не хочу туда снова… Эта звенящая пустота… Она будто высасывает все мысли, всю душу и воспоминания. Будто медленно растворяет в себе. Это невероятно пугающее чувство. Настолько пугающее, что я готов на очень многое, лишь бы туда не возвращаться. За годы службы я действительно привязался к этому благородному монаху, и он отвечал мне тем же. Забавно, но я был ему едва ли не как сын. Куда ближе даже воспитанников и будущих наследников. Возможно, потому что попал к нему в совсем юном возрасте, возможно, потому что в целом воспринимал как авторитета только его. Еще когда в прошлой жизни читал хроники и слушал аудио лекции воспринимал его если не как одного из лучших людей во всей Японии, то точно, как самого благородного феодала своей эпохи… Ну точнее одного из. Я не мог не рассказать ему о том, что вообще ждет его в будущем. Какую смерть он примет и когда. Это был один из наиболее сложных наших разговоров.

Но даже тогда единственное, о чем он меня спросил, это о судьбе страны. Что ждет именно Японию в будущем и после его смерти. Разумеется, я рассказал ему и то, что будет дальше. Он ситуацию с угасанием своего дома принял довольно спокойно. Все же ни один из его воспитанников не обладал нужными дарованиями. Он предлагал усыновление и мне, собираясь сделать полноценным Уэсуги, но… Я раз за разом отказывался, говоря, что просто не смогу справится с такой ответственностью. Даже будучи простым советником, я уже стал слишком заметной и мешающей всем фигурой. Собственно большую часть времени, один из отрядов ниндзя Уэсуги чуть ли не круглосуточно оберегал мою тушку от многочисленных покушений. Причем их было столько, что я некоторое время чуть ли не стал откровенным параноиком. Вплоть до того, что готовил себе только сам и каждый раз брал продукты из разных источников.

Да… Непростая у меня была юность. Ну хоть к виду крови быстро привык… Я рассказал Кенсину все именно тогда, когда ему оставалось недолго. Он понимал мои мотивы и резоны, а потому не стал никак осуждать или наказывать за утаивание знаний будущего. Более того, когда я нашел в себе силы признаться и повинился в этом, он, наоборот, порадовался. А затем просто спросил, что я буду делать после его смерти. К кому из наследников пойду служить, или и вовсе дозрею наконец до того, чтобы самому стать его наследником… Но я вновь отказался. Уэсуги суждено пасть и мне придется приложить слишком много усилий, которые не факт что принесут пользу, чтобы это изменить. Да и не уверен я, что это не изменит всю судьбу Японии. А то мало ли, вдруг из-за того, что моя провинция будет стоять и не под кого не ляжет феодальная раздробленность продлится до моей смерти. По итогу Кенсин серьезно задумался, а затем попросил день на подумать и оставить мне «наследство».

Я был против… Все же мы прошли серьезнейший путь вместе, и я не хотел брать от него деньги или еще что-то. В конце концов я неплохо зарабатывал на своей должности. Более того у меня было даже пару личных самураев-телохранителей, которым я из своего кармана и платил. Причем им я платил не рисом, а непосредственно деньгами. С учетом того, что излишняя привязка валютной системы к Коку риса (годовым порциям риса на человека) приведет в 1700 году к сильнейшему кризису, я уже сейчас старался наладить выпуск монетарной массы хотя бы в Этиго. Закупал за излишки риса самородки и слитки золота, после чего переплавлял их уже на нормальные монеты, которые расходились как по нашей провинции, так и по соседним. В итоге и Кенсин и лично я были довольно богаты… Даже когда случались неурожаи, накопленная монетарная масса позволяла легко скомпенсировать нехватку риса и закупить его у соседей. Один был своего рода моим доверенным лицом, который этим самым лицом торговал, у на точнее, пользуясь схожестью комплекции и легкой похожестью я представлял его как своего двойника. И именно его я в итоге потерял сразу после смерти Кенсина… Пришлось разыграть свою смерть для окружающих и забрав довольно солидный объём денег, в сопровождении второго телохранителя, служащего мне уже десять лет отправился в путь.

Незадолго до смерти, как следует обдумав мои откровения, он вызвал меня на последний разговор. В нем он поведал мне о том, что в мире есть мистические силы. И они могут мне помочь избежать смерти. Но путь будет непростой, особенно в рамках воюющей Японии. Да и в целом он не знает, как именно мне помогут и помогут ли вообще. Это просто шанс. Более того, вместе с этим он подарил мне меч, выкованный довольно именитым кузнецом, и позволил заказать доспехи, идеально подогнанные под меня. Но не это было главным, что он мне оставил… Кенсин передал мне довольно объёмный сверток, и наказал раскрыть его лишь через год после его смерти. Я был серьезно так удивлен, но все же принял его наказ и не открывал сверток целый год. Этот год, кстати, мне пришлось действительно пересидеть. Смерть Кенсина, открыла Нобунаге дорогу на Киото, и идти туда именно сейчас было… По сути самоубийством. Имея большие деньги и связи, которые даже после моей смерти оставались актуальны, ведь золото ценят все, я провел этот год несмотря на «гражданскую войну» в провинции абсолютно спокойно и чуть ли не припеваючи. Но не забывал готовится…

Сам мой последний самурай получил от меня последнюю выплату, причем самую солидную из всех и оставив деньги семье символически умер, поменял внешность и решил сопровождать меня в пути и дальше. Он отрастил легкую бороду и усы, и избавился от доспехов. В итоге мы стали «простыми путниками» на лошадях. Разумеется, мы были осторожны, и какую никакую защиту все же носили. Каких же трудов мне стоило добыть нормальную кольчугу… Но тем не менее, даже бандиты со слабыми луками были неопасны для двух тренированных и хорошо подготовленных самураев.

Спустя же означенный год я наконец дождался, пока события совсем немного поутихнут, а самого Нобунагу убьет его вассал. По итогу все нужное было собрано, погружено на коней, и мы отправились в путь… Зачем мне нужно в Киото? Мне нужна не сама столица, а один из старейших синтоистских храмов. Кенсин сказал, что мне нужно найти настоятеля Рокуро Фудзивару в храме Киемидзудера. Именно этот человек откроет мне путь к мистическому, но скорее всего мне придется отказаться от мирской жизни и всего остального. Не каждый человек на такое пойдет. Но шансы продлить жизнь все же есть. Поэтому я направлялся именно туда. И в принципе идти туда порядка пятисот километров. Не так уж и много если подумать, но есть нюансы… Во-первых, это пятьсот километров ебеней, редко разбавленных тропинками и деревнями или даже городком каким-нибудь. Во-вторых, на дороге банально опасно, причем мы пойдем именно по дорогам, а значит это еще большие крюки. Несмотря на опасность дорог, на них все же безопаснее чем идти прямо через лес или горы… Да и ходить мы в основном будем с путешественниками, а не прямо уж одним. Попутчики — это тоже снижение вероятности нападения бандитов. Так что относительно порядок. Но даже если мы будем идти прям много и чуть ли не целыми днями, это минимум полтора месяца…

Впрочем, путь осилит идущий, а я мотивирован. Тем более, что за все эти годы я смог создать несколько представительств в разных городах и даже если буду жить на широкую ногу, смогу пополнить деньги минимум в четырех местах на пути. Нужные бумаги у меня есть, и мне придется просто предъявить «документ» с воском и гербом Уэсуги. Канцелярские дела в Японии довольно… Странно сделаны. Ну хоть работают. Да и я в целом хорошо подготовлен и не собираюсь тратить много денег. Куда сильнее меня смутило последнее, что передал мне Кенсин. Это не просто так был объёмный сверток. Там лежал меч, несколько бумаг и печать клана... Не разбирая остальное, я сразу взял «завещание» своего господина и начал читать.

«Я не мастер долгих прощаний. Потому скажу то, что так и не решился сказать при жизни, но не стану прощаться. Когда мы встретились, ты казался мне странным, но гениальным юношей. Я видел твои амбиции, видел алчность и эгоизм. Но ты проявлял осознанное благородство, вопреки собственным амбициям и желаниям. Не знаю, как повернется твоя жизнь дальше и насколько далеко ты будешь готов зайти ради бессмертия. Я читал истории об Ороку Саки. Чего я тебе не говорил, так это того, что некогда он был благородным человеком, но поддался ужасному демону. Демон обещал исполнить его мечты, но отравил своим злом. Я вижу в тебе жажду, ужасную и неутолимую. В мире есть силы недоступные пониманию смертных и огромные труды были приложены, чтобы они не отравляли жизни простых людей. На своем пути ты рано или поздно встретишь эти силы, как я когда-то. Ты видел будущее, но не решился полностью его менять. Твой путь — это путь искушений. Зло может соблазнится твоими знаниями и амбициями. Не прошу тебя быть осторожным или не идти путем зла, но прошу быть собой. Даже самое ужасное зло, действующее действительно во благо достойно жизни. И хоть ты отказался стать моим наследником, я все равно принимаю тебя своим сыном. Когда клан Уэсуги исчезнет, ты останешься последним. Желаю тебе доброго пути Уэсуги Мицухиде. Я не боюсь смерти и в лунном сиянье стою непоколебим. Ни облачка на душе.»

Я откладываю письмо в сторону и прикрываю глаза. Даже после смерти старик решил действовать по-своему. И вот теперь я наконец здесь… Это было довольно длительное вступление. Сижу в гостинице одного маленького городка и думаю, а что мне, собственно, делать дальше. Теперь я милостью бывшего господина официально Уэсуги, о чем говорить окружающим разумеется не стоит. Ну и напоследок оставил меч, который мне передал Кенсин. В приложенной записке он снова не забыл упомянуть мою «темную» душу, и решил передать мне клинок, изготовленный самим Масамуне. И если мечи Мурамасы это кровожадные и доводящие своих хозяев до безумия заточки, то выкованные Масамуне наоборот считаются благородными и по преданиям не ранят невинных. Да… Судя по уровню тому, что мне передал господин, он ну очень опасается, что я пойду по стопам Нобунаги или кого-то подобного. В конце концов знание будущего неплохое подспорье и если бы я захотел, то мог бы спалить Японию нахрен в гражданской войне. Они, итак, режут друг друга, а я могу поднять градус ожесточенности еще на порядок. Впрочем, мне это все не нужно. Богатства и власть не уйдут со мной на тот свет, а значит и насладится я всем этим не смогу. Следовательно, и нет смысла цепляться за эту самую власть…

И нет, я не аскет и не монах. Просто тело нужно держать в дисциплине, чтобы продлить молодость и силу как можно дольше… Впрочем сейчас я, итак, движусь к Киото. Нужно только не торопится. Тем не менее, чем ближе я подхожу к городу, тем страннее вокруг обстановка. Нет я понимаю, что инцидент в Хоннодзи всех порядочно так напряг, но… В известной мне истории такого не происходило. На пути к этому городку мне встретился целый отряд Сохеев. Они редко собираются в большие подразделения, а тут конкретно пол сотни человек в монашеских капюшонах и все при броне и оружии… Максимально странно. Забавно, что мы с ними разминулись и я даже смог перекинуться парой слов с одним из них. Когда они узнали, что я служил Кенсину, пожалуй, самому известному воину-монаху Японии, Сохеи потеплели и даже рассказали куда именно идут. А шли они как не странно в Киемидзудеру… Тот самый храм, куда было нужно и мне. Только вот идти вместе мы не могли. Во-первых, это было бы подозрительно, а во-вторых… Они банально нигде не задерживались и, по сути, делали марш-бросок. Шли, почти нигде не останавливаясь и иногда даже переходя на бег. По итогу их отряд прибудет в храм намного быстрее меня, если я не хочу ломать свою легенду путешественника. А с учетом того, насколько настороженно сейчас относятся ко всему что связано с храмами, я черт возьми не хочу ломать эту самую легенду. Даже если могу с безопасностью добраться до точки назначения. Если меня там не примут, то наверняка примут местные силовики едва я покину стены храма.

И по итогу я своим неспешным темпом и с разными попутчиками шел к Киото. Свой личный короткий меч я в итоге повесил на пояс в качестве вакидзаси, а подаренный Кенсином меч Масамуне взял в качестве основного и держал их в паре. Благо самураи именно так и ходили, а у меня есть бумага, подтверждающая что я самурай. Причем именно на мое старое имя Усаги Тацуми. Я специально не менял его и во многом именно поэтому меня не связывают с советником Мицухиде, который умер «вслед за своим господином». Ну да ладно. Это все лирика… После всех откровений и в целом неоднозначного завещания от Кенсина, мне нужно было как следует все обдумать. Каким бы он меня не считал злобным и бесчувственным, это не вполне так. Я испытывал эмоции и даже тепло общался с некоторыми особенно проверенными и избранными слугами, которых к себе за годы приблизил. Да и с моим телохранителями у меня были довольно близкие отношения. Но остался из них только один… Такатора Сайто. Ему было 36 лет, и поступил он ко мне на службу около пяти лет назад. С тех пор именно он помогал мне оттачивать искусство клинка. Можно сказать, что Кенсин «подарил» его мне, а я уже сам наводил мосты и повышал его привязанность и лояльность. Именно поэтому он отдал деньги семье и покинул их, уйдя за мной в изгнание. Но в этот раз я его не взял, а оставил отсыпаться в комнате, после очередного дневного перехода.

Только вот мне не спалось… И я, одев снова под халат кольчугу и взяв мечи вышел на улицу. Луна была полной и невероятно красивой. Вообще живя среди поэтов и любителей Хоку сам я не был любителем стихов обо всем. Предпочитал больше практичность и холодный профессионализм. И, разумеется, наставники были снова недовольны… Вечно сижу в своих книжках, то отчеты изучаю, то их пишу, то пытаюсь накатать какие-нибудь реформы или банально сижу и пью чай, наблюдая за шикарными видами. Один особо одиозный любитель каллиграфии и поэзии и вовсе говорил, что у меня нет души. Но вместо того, чтобы осуждать меня и навязывать неприятные вещи, Кенсин начал искать, что задевает мои струны души. И, к сожалению, нашлось действительно мало того, что мне бы нравилось. Средневековье и малое количество литературы как бы не располагают к прямо уж большому количеству досуга и развлечений. По итогу остаются только беседы, стихоплетство, рисование и женщины с алкоголем. Рисовать я не умел ни в той жизни, ни в этой. Стихи мне не нравятся. Беседы — это хорошо, но не когда твой единственный толковый собеседник постоянно на войне и в разъездах… Забавно, но полностью я от внимания женщин не отказывался.

У Кенсина было развлечением искушать себя. Ну а точнее он брал какую-нибудь красивую девушку с мелодичным голосом и просил читать ему религиозные тексты. Короче извращался как мог… Я в этом плане был куда спокойнее и просто развлекался беседами и женским пением. Даже сам научился играть на флейте, чтобы хоть иногда разнообразия добавлять. Ну и под атмосферу… Стыдно признать, но японская экспрессия и в целом тяга к эпатажу и эмоциям меня немного заразила, из-за чего я периодически ловлю себя на мысли, что постепенно превращаюсь в какого-то героя аниме… Впрочем тут все такие. Разве что с налетом реализма, но по факту… Ладно, все сходят с ума по-своему. Я вот, например при полной луне играю на флейте, где-нибудь, особенно если одолевает меланхолия. Крупных банд возле города не собирается, потому я могу спокойно выйти и неподалеку от него сесть отдохнуть душой. Так и сделал…

Взял чуток саке, мечи, флейту и меланхоличное настроение, после чего вышел за пределы города и поднялся на небольшой холмик. Было удивительно спокойно и хорошо. Я спокойно опустился на траву и начал наигрывать незатейливый, но грустный мотив. Через минут десять накатил первую пиалу, а затем продолжил. И все бы было хорошо, пока в один из моментов на меня с воинственным криком не напала какая-то девушка, одетая в доспехи. Впрочем, я не для того тренировался все эти годы, прилагая в разы больше усилий чем многие родовые самураи. В конце концов не тратя на тренировки минимум по 3-4 часа в день, реального успеха не добиться. И вот, едва услышав крик за спиной я уже взял свою новую катану и быстро вытащив из ножен чуть сместился в бок и выставил лезвие боком, чтобы удар сверху парировало именно вниз. Девушка явно не ожидала такой подставы и потеряла равновесие, а я, уже поменяв опорную ногу схватил ее за плечо и подставил повернутое лезвие к горлу. Несколько секунд шокированная девушка смотрела мне в глаза, а затем выпустила меч из рук.

- Ты… Не Хозукимару… - На что я лишь фыркнул и ногой отбросил ее меч в сторону.

- А ты на всех путников набрасываешься со спины? Впрочем, не важно. Скройся с глаз моих, я занят. – Она сделала шаг назад, но лишь поджала губы, а затем и сама вспыхнула.

- Между прочим ты тоже не похож на путника. Кто играет на флейте при полной луне? – Но мне уже было все равно. Я сел обратно и снова начал играть. Она еще несколько секунд смотрела на меня, но потом пошла и подобрала свой меч обратно. Больше она со мной заговорить не решалась, а я просто сидел и пытался выправить испорченное настроение.

И все же спустя несколько часов, я вернулся в город и наконец улегся спать. А на утро в городке нашли зверски убитого человека. Его не просто зарезали мечом, а рубили и рубили, причем до тех пор, пока на теле не осталось живого места. Рядом с телом лежало само «орудие убийства» а именно погнутая катана. Рубили явно с силой, куда большей чем нужно. И мало было этого, едва мы собрались уйти, как начался ужасный ливень. Разумеется, дороги размыло, и мы уже не могли уехать. Причем не только мы. Торговцы, к которым мы хотели набиться попутчиками тоже остались и прикрыли товар от дождя. И это явно неспроста… Во-первых, мы с Сайто начали ходить только вдвоем и всегда при оружии и кольчугах. Еду тоже проверяли и старались сами себе готовить по возможности.

В самом же городке пока шел ливень медленно нарастало напряжение. На следующий день нашли еще один труп, а дождь все не прекращался. Очевидно, что это какая-то странная и максимально неприятная фигня. Впрочем, на ночь третьего дня дождь таки окончился. Все было размыто, но небо было ясное. Разумеется, я вышел подышать свежим воздухом и проверить все ли нормально. И да, я прекрасно осознавал, что это риск, но «убийца» ловил одиночек. Нас двое, оба защищены броней, при оружии и в состоянии полной готовности. Так что в отличии от большинства у нас есть шансы противостоять этому загадочному маньяку.

Но именно на выходе я снова встретил эту девушку в доспехах. Она была сосредоточена и выискивала кого-то конкретного. Тогда я наконец придал значение ее странному нападению на меня несколько ночей назад. Похоже она и правда в курсе о том, что происходит. В итоге я подошел к ней и решил прямо спросить, что происходит.

- Ты напала на меня три дня назад. Судя по всему, тебе известно, что происходит и кто убивает людей в городе. – Она сначала на меня смотрела отсутствующим взглядом, но потом сфокусировалась.

- Ты! – И сразу снова взялась за меч. Причем я замечаю и по стойке, и в целом, что она явно не опытный боец. Но вспомнив видимо прошлый опыт заставила себя отпустить рукоять и тяжело вздохнула. – Да… Я знаю кто это делает. – Смотрю на нее пристально и думаю. Доспехи явно спешно подогнаны и ей не принадлежат. Да и меч держит неуверенно…

- Хозукимару? – Она кивнула. – Кто это и почему он убивает людей? – На что девушка вспыхнула, но заставила себя снова успокоится.

- Это человек, одержимый демоном. Он не чувствует боли, не испытывает почти никаких эмоций. Им движет голод и ярость. Только убивая людей он испытывает радость. И чем более жестокое убийство, тем больше радости он получает… - Прекрасно… У нас тут еще и «одержимый». Кенсин писал, что я столкнусь с мистической стороной мира, но, чтобы так быстро…

- Почему ты преследуешь этого одержимого? – Хотя думаю я, итак, знаю ответ.

- Он убил моих родителей. И я единственная, кто может за них отомстить. Это мой долг как наследницы отца! – Смотрю я на нее и как-то… Ну… Сомневаюсь, что она наследница. И нет, доспехи вроде как есть, скорее всего отцовские, только подогнаны явно на скорую руку и так себе. Да и меч она держит откровенно не очень…

- Ты не воин девочка. Единственное, чем ты можешь быть полезна это описать одержимого, а в бою… - Иронично фыркаю. – Тебя убьют первой. – На что она помрачнела.

- Скорее уж последней… Он не убил меня, когда убил отца и мать со слугами. Не убил, когда я в первый раз его нагнала. Вряд ли убьет и в этот раз. – На это я уже задумчиво хмыкнул.

- Значит ему что-то от тебя нужно… Ну или ты просто ему приглянулась. – Пожимаю плечами, а затем резко чувствую опасность, отпрыгиваю перекатом в сторону, и достаю меч из ножен. Разворот, но позади ничего нет… Сайто на всякий случай тоже обнажил меч и озирался по сторонам. Я же медленно поднимаю взгляд на крыши и вижу руку. Человеческую свисающую кисть. Медленно вместе с моим помощником отхожу назад к открытому пространству, и кисть медленно падает. Ну а точнее рука. Прислушиваюсь к каждому шороху, но перехватив поудобнее меч усмехаюсь. – Хех… Судя по всему твой демон сам нашел нас. – Я чувствовал, как медленно будто нарастает давление. Холод, пробирающий до костей и страх… Будто сама ночь ополчилась против нас. А затем из темноты прозвучал хриплый и будто сдвоенный голос.

- Моя милая Орихиме, ты нашла себе новых друзей? Как жаль… Придется снова их убить. Но ты ведь этого ждала правда? Ты ведь знала, что я приду и все равно заговорила с ним. Заговорила с каждым из них… Ты была очень плохой девочкой, и пора тебя наказать… -Потусторонний голос одержимого будто забирался в самое нутро и заставлял боятся, но я держал себя в руках. С огромным трудом, но держал. Сайто и вовсе только начал приходить в себя, не говоря уже о побледневшей и совершенно замершей девочке. И как это черт возьми убивать?!