Не убегай!

Я бежала так быстро, как только могла. Ночью прошёл сильный дождь, ямы на дороге наполнились водой, представляя не шуточную опасность для моих новых, с иголочки беленьких, кроссовок.

Перепрыгивая через лужи, я мысленно придала себе ускорение, прекрасно зная, что ждёт меня на работе в случае опоздания.

-А-а-ай! - завопила я, когда промчавшаяся мимо машина окатила меня грязной водой с ног до головы.

Конец сразу же пришёл не только пару дней назад купленным кроссовкам, а и прикольной, с принтом футболке, которую мы с Катюхой купили во время последнего набега на "Смешные цены".

- Ну что за.. - цензурных слов не находилось, а ругаться матом, как говорит Катюха, было не комильфо.

Опустив голову, ни на кого не глядя, я посеменила ко входу в приемное отделение нашей больницы.

- Придётся перед сменой принять душ, иначе в отделение меня никто не пустит, - на ходу отжимая волосы от грязной воды, пробурчала я.

Увлекшись, налетела на кого-то, подняла голову, узнала препятствие и мысленно простонала:

-Что за день то сегодня, а?

Копытин Семён Александрович, не хороший человек но, по совместительству, мой начальник, заведующий травмой, где я усердно трудились медсестрой вот уже 5 месяцев.

- Э.. как там тебя..- старательно делая вид, что он не помнит моей фамилии, процедил Копытин.

- Самойлова! - тихо пискнула я, пытаясь обойти начальника.

- Самойлова,- протянул он, глядя на меня с брезгливостью.

И дело было вовсе не в моем помято-мокром виде. Копытин так смотрел абсолютно на всех своих подчинённых, он считал своим долгом довести до слез при каждой выволочке, женский, а часто и мужской персонал больницы.

О милом характере заведующего отделением, я узнала в первую же свою самостоятельную смену, когда от его истеричного ора медсестры прижались к стенам, санитарки растворились в воздухе, больным вдруг стало лучше, и половина запросилась домой, а вторая половина в туалет.

О первом моем "косяке"( не одела шапочку в процедурную) Копытин оповестил два этажа больницы, вопя на меня при этом так, что моё страшное должностное преступление можно, вероятно, было смыть только кровью.

Но я стояла, преданно глядя в рот начальнику, и совсем не прониклась.

- Она даже не заплакала! - Восхищенно шептали обо мне в курилке, - во даёт!

Так я заработала среди коллег свой первый авторитет.

- Вам выговор, Самойлова, - процедил заведующий с удовольствием, - и я зависла. С чего это он такой добрый?

Где брызги слюны, вопли и топанье ногами? Это не к добру.

Я бочком продвинулась ко входу и, хлюпая кроссовками, почти вбежала в раздевалку для персонала, на ходу переодеваясь.

- Ого! - сзади присвиснули.

-Вот так начало дня! Алиска, это ты для меня сегодня такая разгоряченная и мокрая? - голос заржал, радуясь своей дебильной шутке, а я от неожиданности запуталась в собственной футболке.

- ..ять! - Крепкое словцо не удержалось все же за моими зубами.

Мне за глаза хватило Копытина, а тут ещё этот Еремкин!

- Шёл бы ты, Гриша.. в ординаторскую!

- Не. Тут такие виды открылись, а в ординаторской, чего я там не видел, а? Мы сегодня, Алисушка, с тобой дежурим вместе, ты рада?

Я сцепила зубы, чтобы не выдать свою радость, а заодно и весь богатый запас ненормативной лексики, который старательно оттачивала все свое дворовое детство.

Но нельзя, ибо чревато.

Гриша, он не просто Гриша, а Григорий Валерьевич, наш доктор и, что самое важное, нежно любимый племянник главного врача.

Кстати, это ничуть не мешает ему быть хамом, шутом гороховым, и неисправимым бабником.

Он попользовал почти всех медсестёр отделения, держалась только я (как он говорил, чисто из вредности), и Марь Антоновна, по причине возвраста и радикулита.

В открывшуюся дверь просунулась голова санитарки Наденьки.

Наденька сделала круглые глаза, увидев полуголую меня и довольного Гришу и, видать забыв, зачем заглядывала, ретировалась.

Я вздохнула. Сплетня обеспечена. Теперь будут говорить, что последний бастион пал в объятия любвеобильного родственника начальства.

Однако сам Гриша быстро понял, что оставаясь в раздевалке, можно схлопотать и в глаз. Именно это, вероятно, было написано большими буквами на моем лице.

- Ладно, Самойлова, работы полно, пойду я. Не всем же, как тебе, прохлаждаться.