Не в себе

Юля.

«За деньги не купишь…»

1

С утра посетителей в библиотеке не было, и Юля, наслаждаясь тишиной, с головой погрузилась в сборник мифологических текстов под редакцией М. Коханского. Книга, большая и тяжелая, на удивление удобно расположилась на коленях, словно домашний кот, осчастлививший хозяина своим расположением: ни двинуться, ни пошевелиться, только гладить и мысленно, хотя, лучше вслух, благодарить за позволение прикасаться и возможность не шевелиться. Поглаживание в данном случае заменилось перелистыванием, а вот ощущение счастья было безграничным. Именно ради таких моментов Юля и выбрала себе профессию: проводить время за книгой среди книг. Особые ощущения дарила шероховатость обложки, а запах страниц Юля не променяла бы ни на один из дорогих парфюмов.

И как только это сокровище попало в библиотеку семейного чтения на отшибе маленького городка? Наверное, кто-то решил избавиться от содержимого книжного шкафа, доставшегося в наследство от престарелых родственников, и этот кто-то — полный профан, потому что никто из знатоков по доброй воле не расстался бы с таким раритетом.

Глава, на которой Юля остановилась подробнее, по сюжету была ей знакома еще по открытым для всех желающих лекциям культурологии. На эти лекции она ходила ради собственного развития, как ей казалось, в сложный период своей жизни, когда после развода ощутила себя опустошенной, малоразвитой неврастеничкой. В тексте дотошно описывалась картина мира, в котором птица Гагана устала летать по синему небу и стала нырять на дно моря-окияна, чтобы вынимать камни со дна. Так и появился остров Буян, а птица Гагана стала всем птицам матерь.

Текст не развлекал, не отвлекал от грустных мыслей, но и не отпускал. Повторяющиеся строчки затягивали, как песня, от которой невозможно отделаться, вот Юля и не могла перестать их тихонько произносить вслух.

«Почему птица Гагана всем птицам матерь?

Потому птица Гагана всем птицам матерь.

Нырнула птица Гагана в последний раз и достала со дна моря-окияна камень заветный.

Положила птица Гагана тот камень среди острова Буяна, и стал тот камень всем камням отец.

А как стал тот камень всем камням отец, так пошли от него все камни по миру.

И начертал на том камне бог Сварог свои письмена сверху донизу, и ударил в него своим копьем вострым, и спрятал в него свою силу, всю до капли, и побелел камень, как молоко, и покраснел багрянцем. И дали ему имя Алатырь-камень.

Почему Алатырь-камень всем камням отец?

Потому…»

Дальше речь шла о мудрой змее Гарафене, охранявшей камень, о Заре-зарянице Красной Девице, сидевшей на нем из века в век и спускавшейся с него на землю грешную только для того, чтобы зашить раны поверженному в лихой сече витязю золотой иглой.

Юля попыталась представить тот древний народ, чья буйная фантазия додумалась до таких невероятных образов и нелепых объяснений законов бытия. У нее не получилось даже вообразить себе людей, которым могли в голову прийти столь причудливые персонажи и странные сюжетные линии.

Продолжение и окончание предания Юля не прочла, потому что дверь открылась и в библиотеку вошли две милые пятиклассницы - постоянные посетительницы этого малопопулярного среди населения района заведения.

— Здравствуйте, Юлия Борисовна! — буквально хором приветствовали они библиотекаря.

— Приветик! — Юля обрадовалась появившейся работе. — Чего изволите?

— Изволите… — захихикали девчонки, снимая пуховики и шапочки. — Юлия Борисовна, а «Гарри Поттер» есть?

— Есть, Анечка, куда ж ему деться?

— А с картинками?

— М… да, — Юля подошла к стеллажу старины Гарри, взяла толстенный том. — Погодите, а вам который?

— «Кубок огня».

— У! И не страшно?

— А что, он страшный?

— Смотря как читать. Если все представлять, то, пожалуй, страшный.

— Неа, не страшный, я кино смотрела, — бодро ответила Света.

— А картинки какие-то… не очень, — грустно отозвалась Анечка, наскоро листая книгу.

— А ты свои нарисуй, — предложила Юля.

— Я плохо мальчиков рисую, — призналась Анечка.

— Ой, хорошо ты их рисуешь, не прибедняйся! — оборвала подругу Света.

— Вот вам книга с красивыми картинками, — спеша к девчонкам с нарядной книгой в руках, рекламировала Юля.

— Русские сказки? — без энтузиазма в голосе уточнила Аня.

— Да, а что не так?

— Они же для маленьких.

— Ну, скажешь тоже, - немного обиделась за любимую Марью Моревну Юля.

— Значит, так…

— Знаем-знаем, — деловито откликнулась Света. – «Гарри Поттера» только вместе с это книжкой.

— Правильно!

Девчонкам понравились картинки, они пообещали Юле прочесть хоть по одной сказке и нарисовать свои рисунки. А Юля в красках расписала, какую чудесную выставку она устроит всем на заглядение.

Тут уже пришло время обеда, и Юля, закрыв библиотеку, вышла в соседний магазин, прихватив с собой, по просьбе знакомой продавщицы, «Маркизу ангелов» и формуляр: если читатель не идет в библиотеку, то библиотека идет к читателю.

2

Юля почувствовала себя нехорошо после обеда. Сильно заболела голова. Легкий озноб, появившийся еще с утра, сменился сильной лихорадкой. Хорошо, что посетителей не было. Юля через силу поднялась со стула, медленно, держась за стеллажи, добрела до дальнего угла читального зала. Голова кружилась, перед глазами плыли фиолетовые круги, знобило так сильно, что стучали зубы. Юля добралась до старого обогревателя, заставленного коробками с подшивками газет. Сначала она пыталась вытащить его через верх, ничего не отодвигая, но он тут же зацепился за что-то, а коробки угрожающе зашатались.

«Не хватало только развалить тут все!» — пронеслось в голове, и Юля сменила тактику.

Раздвинула коробки с горем пополам: суставы выворачивало, пальцы отказывались сгибаться, сердце стучало, как после пробежки. Хотя, какой там пробежки? Когда она была, эта пробежка? Сто лет назад, на физкультуре в институте. Юля даже за автобусами не бегала, считала, что это очень глупо выглядит со стороны. Особенно боялась, что если она побежит, чтобы успеть на посадку, то водитель это обязательно увидит и специально уедет прямо перед носом, а пассажиры-счастливчики будут гаденько хихикать, показывая на нее пальцами. При таких мыслях у Юли обычно краснели щеки. Она вообще остро реагировала на собственные фантазии.

Но, как бы там ни было, с сердцем явно творилась какая-то ерунда, и Юля на время присела немного отдохнуть на краешек стула. Сидеть, как выяснилось, она тоже не могла — остро заломило поясницу. Но больше всего Юлю мучил озноб, и она снова принялась вытаскивать обогреватель.

То, как она тащила прибор через весь читальный зал к своему рабочему месту, как включала в сеть, что делала дальше, Юля вспомнить не могла. Она очнулась, сидя на полу, прижавшись боком к обогревателю, который едва теплился. Голова раскалывалась от боли. Юлю колотило.

— Надеюсь, никто не приходил, — медленно поплыла мысль в голове. — Интересно, где я могла подхватить грипп?

Вслед за этим Юля поняла, что если сейчас же не уйдет домой, то придется тут уже заночевать.

— Как мне плохо! — простонала вслух и заплакала.

Встать никак не получалось. Она цеплялась за стул, в попытках подтянуться, удерживаясь за опору, но тело не слушалось. Головная боль не позволяла даже малейшее усилие, не то, чтобы поднять себя с пола. От долгого сидения в неудобной позе ноги затекли. Стул, за который она хваталась, предательски шатался.

Наконец ей удалось кое-как вскарабкаться на стул, она уронила голову на стойку, понемногу приходя в себя.

— Надо позвонить Наталье Петровне и отпроситься, —Юля часто говорила сама с собой — привычка человека, большую часть времени проводившего в одиночестве. А теперь это просто необходимо, хотя бы для того, чтобы не потерять здравую мысль, с великим трудом сформировавшуюся в болезненном сознании.

Хорошо, что мобильный оказался на видном месте. Она нажала кнопку последнего вызова: утром она звонила Наталье Петровне, по поводу заказа литературы.

Четыре гудка. Жующая что-то Наталья Петровна спросила:

— Юля? Что хотела?

— Наталья Петровна, можно я пораньше с работы уйду? — просипела Юля в трубку.

— Завтра?

— Нет, сегодня.

— В смысле?

— Ну, мне что-то нехорошо.

— Ты заболела, что ли?

— Вроде того.

— Ну… Лечись… Так на больничный иди.

— Так пойду, если лучше не будет, а уйти можно?

— Куда?

Юля растерянно помолчала. Она плохо понимала ситуацию: либо она, с помутненным сознанием, неверно воспринимает сказанное, либо сумбурно выражает свои мысли, и ее неправильно понимает начальница. Возможно и третье: Наталья Петровна тоже слегка не в себе.

— Я же говорю, домой можно мне, сейчас прямо?

— А ты где?

— Здесь, в библиотеке, — еле выговорила Юля.

— А что ты там делаешь? Время пол-одиннадцатого.

Юля не сразу поняла, что имела в виду Наталья Петровна. Она молчала, просто не могла сообразить, что надо говорить.

— Юля. Юль! — позвала ее трубка.

Юле не хотелось отвечать. Она вдруг обиделась на Наталью Петровну до слез за ее черствость, непонимание и тупые шутки.

— Юля! — закричала Наталья Петровна. — Слышишь?

Юля вспомнила, что держит трубку около уха.

— Да, — ответила она.

— Ты там как? Ты сама до дому доберешься?

— Да, — прошелестела Юля одними губами.

Голоса не было.

— Юль, ты это… Ты погоди, я тебе такси вызову, перезвоню, и ты выйдешь. Одевайся пока, быстро приедут. Слышишь?

Юля слышала, даже понимала немного лучше.

— Хорошо, Наталья Петровна, спасибо.

— Юль, только библиотеку закрой. Сможешь?

— Угу.

— О, господи! Ладно, жди звонка.

Наталья Петровна отключилась.

— Главное, выключить обогреватель, — сказала себе Юля и потянулась к розетке.

Затем она долго пыталась застегнуть сапоги, но левый так и не сошелся на голени, видимо, ноги сильно отекли.

— Плевать! — сказала сапогу Юля и побрела выключать обогреватель.

Уже около розетки она вспомнила, что выключила его еще прежде, и торопливо пошла обратно к двери, где оставила сумочку. В ней звонил мобильник. Пока Юля искала телефон, звонки прекратились.

— Нужно выходить, такси, наверное, приехало.

Юля закрыла библиотеку. Стала спускаться по лестнице к выходу из подъезда. В сумочке звонил телефон. Она даже не пыталась его найти.

Такси, действительно, ожидало, дым из выхлопной трубы клубился на морозе. Пошатываясь, она подошла к машине, хмурый водитель, сердитым выражением лица прибавивши себе морщин, распахнул дверь навстречу.

— Долго вас ждать, барышня? — заворчал он. — Думал, уж не выйдете!

— Извините, — прохрипела Юля, — я плохо себя чувствую.

Таксист сочувственно кивнул:

— Многие болеют. Грипп.

Машина тронулась с места. Юля вспомнила про обогреватель, попросила остановиться.

3

— Господи, ты боже мой! — ахнул водитель.

Он нашел Юлю сидящей на полу у обогревателя и прижимающей шнур к щеке.

— Да тут не такси, а скорую вызывать надо было!

Он помог девушке подняться и повел в машину.

— Совсем расхворались, барышня! Адрес-то помните?

— Новаторов,143.

— Ясно. Доставим.

Усадив больную, он захлопнул за ней заднюю дверь, сел на свое водительское место, оглянулся назад. Девушка, несмотря на пышные формы, была привлекательна, даже красива: высокий лоб, нос с небольшой горбинкой, четко очерченные чувственные губы, темно-каштановые волосы. Серые глаза воспаленно блестели от температуры.

— Что ж так задержались на работе, если болеете? — таксист по-своему выражал обеспокоенность здоровьем красивой пассажирки.

Юля не ответила, только неопределенно пожала плечами.

— У вас телефон звонит.

— Спасибо, — прошептала Юля и занялась поисками мобильного.

Как только мобильник был извлечен из недр сумки, звонки прекратились. Спустя некоторое время Юля все-таки смогла набрать номер Натальи Петровны.

— Юлька! — взвизгнула трубка. — Ты смерти моей хочешь?

— Нет, — испуганно заверила Юля, она правда не хотела, чтобы Наталья Петровна умирала.

— Ты почему не отвечаешь? Ты где? — частила начальница без единой паузы.

— Еду, — промямлила Юля.

— Ты библиотеку закрыла?

Юля молчала и напряженно думала.

— Скажите, пожалуйста, — обратилась она к водителю, — а я библиотеку закрыла?

— Да, матушка, закрыли, потом еще два раза у меня спрашивали.

— Да, — ответила Юля в трубку, — наверное.

— Что значит…? Юль, тебе плохо, да?

— Я закрыла. Ничего. Спасибо за такси, Наталья Петровна.

— Юль, ты это… Ты не расклеивайся. Работать-то некому, Ольга в отпуске.

— Я знаю.

— Ты давай, лечись. Молока там попей, чаю какого-нибудь.

— Хорошо, попью, — вяло соглашалась Юля.

— Ну давай, не хворай! Утром позвони, скажешь, как у тебя дела.

— Хорошо, до свидания, — Юля отключила телефон и откинулась на сиденье.

— Барышня, может, все-таки больницу вас?

— Нет, — тихо, но решительно ответила Юля, — мне нельзя в больницу. Они меня оставят у себя, а у меня дома кот.

— Кот, — передразнил водитель, усмехаясь. — Что теперь, помирать из-за кота?

— А что, ему помирать? — с вызовом, насколько позволяло ее состояние, бросила Юля. — Кто его кормить будет?

— А что, одни живете?

— Нет, — возразила Юля, — с котом. Не надо в больницу, мне уже лучше, спасибо.

Водитель повернул на Новаторов.

4

Выйдя из такси, Юля решила постоять немного на улице. Ей было очень жарко в машине, теперь хотелось подышать. Снег валил крупными хлопьями.

— Как в сказке! — шепнула Юля и улыбнулась.

Она остановилась прямо перед подъездом, в круге света уличного фонаря, и стала наблюдать за полетом снежинок. Это было довольно забавно — зацепить взглядом одну из них и неотрывно следить за прихотливой траекторией полета. Наверное, от зимнего холода голова немного просветлела. Проводив взглядом несколько снежинок до самого снежного покрова, Юля загадала, что, если выбранная ею снежинка упадет на ладонь, желание сбудется.

Юля поймала взглядом одну, глядела на нее несколько секунд, пока та кружилась среди своих многотысячных подруг вокруг фонаря, а затем, раскачиваясь в полете, стала опускаться к земле. Юля с замиранием сердца неотрывно смотрела на нее. Воздушный поток нес избранницу прямо в ее сторону. Юля доверчиво протянула ладонь, но в последний момент снежинка увернулась. Юля кинулась за ней, не удержавшись на ногах, упала на колени в снег, но успела протянуть руку и поймать беглянку в нескольких сантиметров от снежной глади сугроба. Головная боль тут же наградила за прыть и ловкость, за все предпринятые усилия в поимке снежных хлопьев. На глазах навернулись слезы.

— Пусть все изменится! — попросила Юля в отчаянии умирающий на ее перчатке снежный комочек.

Капли блеснули в фонарном свете и впитались в ткань. Юля поняла, что сидит в снегу во дворе и разговаривает со снежинками. Стало неловко. Даже немного стыдно. Вспомнилась птица Гагана - всем птицам мать. Вот и она, как эта птица, большая и неуклюжая, сама как остров посреди снежного океана, одна одинешенька. Внутри защемило, словно у души были пальцы и они попали между дверью и косяком, она проворно, как ей показалось, поднялась с земли. Как могла, отряхнулась от налипшего снега.

— Надо идти домой, — прозвучала здравая мысль в ее голове.

— Постою еще чуточку и пойду, — ответила ей Юля.

Она закрыла глаза и запрокинула голову, подставив горящее лицо падающему снегу. Лицо тут же намокло от растаявших снежинок. Головная боль утекла в затылок. Стало легче.