Недостижимая Глубина

«Талласса», научно-исследовательская станция на орбите планеты-океана Proxima Centauri b, ~4,24 световых года от Земли. Стандартное время: 14:59, среда, 26 марта 2925 года.

Алекс Кронненберг стоял у края большого обзорного окна в своём рабочем кабинете, опираясь правой ладонью на холодный полимер, покрывающий стену. В седых волосах главы научно-исследовательской станции, выстриженных с военной аккуратностью, отражался мягкий жемчужный свет планеты-океана.

Комбинезон висел на его теле, будто был сшит для более крепкого и крупного человека. Под расстёгнутым воротником проглядывала старая хлопковая футболка чёрного цвета — памятный подарок от коллеги с Марса, последний якорь в той реальности, где сложные уравнения всё ещё имели единственное верное решение, пусть и не самое простое.

Кронненберг провёл рукой по лицу. Когда его пальцы случайно коснулись небольшого шрама над левой бровью, датчики личного биомонитора зафиксировали учащение пульса — единственный признак того, что где-то под слоями аналитического хладнокровия, наработанного годами на соответствующих должностях, всё ещё тлела человеческая тревога.

Его взгляд, серый и почти бесцветный, застыл на основных показателях «Таллассы», воспроизведённых на стекле иллюминатора потолочными лазерными проекторами. Но сейчас Алекс видел не столбики цифр, а нечто иное — в его памяти проносились пейзажи марсианских пустошей, где он когда-то командовал секретной подземной лабораторией. Он вспоминал тот самый день, когда нижний уровень «Олимпа-9» пришлось выжечь ядерным взрывом вместе со всеми, кого не удалось эвакуировать на поверхность.

Похоже, снова наступило время непростых решений.

Ситуация, повторения которой он так боялся все эти годы.

Внизу, под брюхом станции, мерцал бескрайний опалесцирующий океан — живой, дышащий, чуждый. Кронненберг знал его основные параметры наизусть: средняя глубина — 12 километров, солёность — 30,8%, температура на полюсах колебалась в пределах минус десяти градусов, но даже там вода не замерзала. Эта планета не подчинялась привычным правилам, хотя во многом напоминала Землю.

Она обладала богатой флорой и фауной, достойной изучения. Но исследователей привлекла сюда тайна иного рода. Здесь обнаружилось нечто, ради чего Институт Космических Исследований свернул финансирование всех остальных проектов и построил «Таллассу» на орбите в рекордные сроки.

Была обнаружена вторая Аномалия.

Похожая на ту, что ныне навсегда похоронена в глубинах Марса…

За спиной раздалось короткое покашливание.

Теперь в прозрачном металле обзорного окна отражалось двое.

Высокий, сухопарый мужчина с бородкой, подстриженной ровно настолько, чтобы не мешать вентиляции внутри стандартного шлема скафандра — сам Кронненберг. А рядом с ним встал коренастый, гладко выбритый Аркадий Суворин — начальник Службы Безопасности «Таллассы».

Пальцы гостя нервно выстукивали простенький ритм по жёсткому пластику поясного крепления для бронежилета — привычка, оставшаяся от службы в Корпусе Военно-Космических Сил.

— Прошли те сорок часов, которые ты у меня просил, — объявил Кронненберг. — Докладывай.

— Мои ребята ничего нового не нашли. Ни тел, ни записей, ни следов борьбы.

— По-твоему, команда просто… испарилась?

Суворин скривил тонкие губы.

— Сам понимаешь, это физически невозможно, шеф. Их либо силой заставили покинуть «Посейдон», либо…

— Либо что?

— Либо они сами ушли.

— Потрясающие выводы, Аркадий.

— Нет у меня данных для иных версий, — отозвался Суворин с лёгкой обидой в голосе.

Алекс повернулся к нему.

— Как это вообще возможно — выйти в глубины чужого мира без защитных скафандров? Хоть по своей воле, хоть под принуждением?

Суворин пожал плечами.

— Я первым поднялся на борт «Посейдона», сразу после его возвращения. Ты следовал за мной. Сегодня утром мы оба ознакомились с отчётами экспертов, которые прочесали там каждый квадратный сантиметр. Всё на своих местах, а команды нет. Записи стёрты, даже внутри «чёрного ящика». Механизм автоматического возвращения, видимо, был активирован по той причине, что остальные системы разом отказали.

— Электромагнитный импульс?

— Не исключено.

Оба, словно сговорившись, синхронно бросили взгляды на большой монитор слева. На экран поступала картинка из ангара номер два. Там стоял «Посейдон» — огромный, чёрный с белым, обтекаемый, похожий на косатку, выброшенную на берег. Его шлюзы были открыты, а бортовые огни изредка вспыхивали красным. Рядом с кораблём и внутри него продолжали работать безопасники и технари.

— Аварийная подсистема отработала, как и должна, — Кронненберг прокручивал ситуацию по-новой, безуспешно пытаясь найти зацепку. — Подняла корабль с глубины, вывела на орбиту, привела к «Таллассе». Но на борту никого не оказалось, а все магнитооптические носители…

Он говорил медленно, растягивая слова, будто каждое предложение проходило внутренний ценз: сначала проверку на содержание, затем — на логику, и только потом — допуск в эфир.

— Пусты, — нетерпеливо закончил за него Суворин. — Не повреждены — чисты. Как будто там никогда и не было никакой информации. Это всё, что у нас есть, шеф. Причина инцидента может быть только одна — наша основная цель, ради которой ребята и спустились вниз.

Кронненберг почувствовал, как по спине пробежал холодок.

— За всем этим стоит Аномалия? Так, Аркадий? Это ты хочешь сказать? Но детекторы станции не зарегистрировали ничего необычного… то есть, ничего сверх того, что ранее происходило в глубинах данного океана.

— А что подсказывает твой марсианский опыт?

— Молодец, ознакомился с моим досье. Доступ первого уровня пошёл тебе на пользу.

— Не напоминай. Я знаю, что получил повышение только благодаря тебе. Вернёмся к Аномалии. Что сам думаешь?

— Да. Ты прав. Но для того Институт и снабдил нас защитой, чтобы не повторилось то, что случилось на Марсе. Готовили же команду! Предупредили о том, с чем возможно придётся столкнуться. Только вот никто не может мне сейчас объяснить, почему экипаж проигнорировал все указания! Ни психологи, ни следователи, ни ты, начальник Службы Безопасности!

Суворин с мрачным видом промолчал. Он смотрел в иллюминатор — вниз, на мутные воды чужеродного океана. Туда, где на глубине примерно десяти километров находилось нечто.

Некая сущность обозначила своё присутствие, подала радиосигнал, когда в эту систему впервые вошёл земной корабль-разведчик. Этот импульс повторялся снова и снова. Уже знакомая Институту активность стала причиной строительства «Таллассы» на орбите планеты-океана.

Как и на Марсе, местная Аномалия не отвечала ни на какие обратные запросы с теми же частотными характеристиками. Каким-то непонятным способом, она выводила из строя все зонды, отправленные вниз. Они теряли связь с базой и больше не поднимались на поверхность.

А теперь, скорее всего, эта сущность уничтожила экипаж «Посейдона», попытавшийся исследовать её на близком расстоянии.

Слишком много совпадений с инцидентом, случившимся десять лет назад...

Кронненберг с трудом вырвался из цепких лап нахлынувших воспоминаний.

Сейчас не время для рефлексии.

— Нужно спуститься туда, как можно скорее, — тихо сказал он. — Я могу приказать, но хотел бы, чтобы ты сам принял решение…

Суворин медленно кивнул.

— Понял тебя. Готов пойти добровольцем. Но только на другом судне. Отдай команду на подготовку «Тритона».

— Почему не «Посейдон»?

— Потому что он был там. Рядом с Аномалией. С этим кораблём произошло что-то странное. Он изменился.

— Конкретнее, Аркаша, — попросил Кронненберг, хотя и сам почувствовал тревогу, когда позавчера ступил на палубу пустого судна.

— Не знаю, шеф. Данный корабль-призрак вызывает у меня необъяснимый дискомфорт. Словно кто-то наблюдает за нами через его мёртвые камеры и датчики. То самое неприятное ощущение слежки, что все мы здесь испытываем с первого дня прибытия на станцию, только гораздо сильнее.

Коммуникатор на запястье Кронненберга резко завибрировал. Он взглянул на экран — новое сообщение, канал «ИКИ».

— Свежее послание с Земли, ретранслировано с только что прибывшего межпространственного зонда, — пробормотал он, проводя пальцем по дисплею. — Институт направил к нам корабль. Будет здесь через пару суток. Указано точное время прибытия. Приказ — встретить лично.

Суворин попытался угадать:

— Подмога? Военные или учёные?

— Ни то, ни другое. — Кронненберг нахмурился. — На борту всего один человек. Брат-близнец пропавшего инженера. Майкл Андерсен.

— Близнец? — Суворин почесал подбородок. — Хочешь сказать, они направили сюда, на секретный объект, родственника? Зачем?

Кронненберг медленно качнул головой.

— Ты же у нас начальник Службы Безопасности, значит, изучал личное дело Виктора. Твои догадки?

— Да, да, — вспоминал Суворин. — Брат. Была там про него заметка… что-то о проблемах с психикой. Какая-то серьёзная болезнь. Теперь я ещё меньше понимаю мотивы руководства Института!

— Всё смешалось в твоей голове, — вздохнул Кронненберг. — Речь там шла о феномене из области парапсихологии. Сознание Майкла с рождения связано с братом. Видят одинаковые сны. Что знает один, то знает другой. Виктор — передатчик, Майкл — приёмник.

Суворин недоумевал:

— Дальше-то что? Майкл зафиксировал, что его брат перестал выходить на связь? И теперь направлен сюда, чтобы Институт убедился в том, что не антенна сломалась, а передатчик заглох?

— Согласен. Ситуация выглядит бессмысленной.

— А может у него есть важная информация о судьбе брата? — предположил Суворин.

— Эм-м, — промычал Кронненберг.

— Нет, не думаю, что парапсих как-то прояснит ситуацию, — помотал головой Аркадий, отметая свою же версию. — Выжить там, на глубине и без защиты, нереально. Допустим, получил он какие-то образы и ощущения перед смертью брата, но это были лишь вспышки агонии. Если вообще их связь — это правда. Я смотрел много разных шоу про экстрасенсов. Там никакой конкретики, сплошное гадание на кофейной гуще и постановки.

Кронненберг не ответил. Он снова смотрел в иллюминатор, но теперь его взгляд был расфокусирован, будто он видел не безбрежный океан, а что-то далёкое, недоступное.

— Ты вспомнил не всё из досье Виктора, — наконец сказал он. — Действительно, Майкл Андерсен вообще не должен был лететь сюда и уж тем более что-то обсуждать с нами. Только по иным причинам.

— Каким же?

— Согласно той самой заметке в личном деле, брат Виктора находится в коме последние восемнадцать лет.

Суворин моргнул.

— Их изучали, Аркаша. Братьев. Институт хотел понять, сохранится ли связь, если их будет разделять огромное расстояние. Замеряли какие-то импульсы в коре головного мозга. Виктора частенько дёргали в медотсек.

— Откуда у тебя эта информация? Точно из личного дела? Похоже, мы читали разные файлы.

— Данные про кому — из дела. А об экспериментах мне рассказал сам Виктор, когда я решил узнать, почему один из наших инженеров постоянно торчит в медлаборатории, занимая изрядную долю её расписания.

— Хм-м. Интересно, почему никого из нас об этом не предупредили на Земле. Ладно, пути начальства, как всегда, неисповедимы. Попробую заново угадать причину отправки сюда парапсиха в состоянии комы: связь сохранилась до сих пор?

— Примем за рабочую версию.

— Но тогда есть надежда, что и наши пропавшие коллеги всё ещё живы.

— Возможно и такое. Например, они оказались в какой-то воздушной полости под дном океана. Отправились исследовать пространство, пригодное для человека и, судя по всему, — безопасное. Или выглядящее таковым. Потом что-то случилось и автоматика увела корабль на базу. Без них. Я ждал, что за сорок часов твои подчинённые найдут подтверждение этой версии.

— Никаких следов грунта на обшивке «Посейдона», шеф! Отсеки для забора проб тоже пусты. Он не касался дна.

— Долгий подъём с глубины мог всё смыть.

— Не мог. Ты сам видел заключения экспертов.

— Давай исходить из того, что кто-то ошибся.

— Оба эксперта?

— Да хоть все они.

— Хорошо, следующий спуск будет миссией по спасению, но в какой именно трещине мне их там искать? — вопросил Суворин, разводя руками. — Сколько они смогут продержаться, пока моя команда будет прочёсывать дно?

— Искать следует рядом с Аномалией. Возможно, брат Андерсена даст нам подсказку.

Суворин нервно рассмеялся.

— Каким образом? Поставим Майклу капельницу и будем ждать, пока он не начнёт вещать голосом Виктора? Такое шоу хоть завтра в эфир отправляй — соберёт у экранов всех домохозяек Солнечной системы.

Кронненберг нахмурился в ответ на неуместный сарказм подчинённого.

— Как это будет выглядеть я и сам теряюсь в догадках, — буркнул он. — Вдобавок, в сообщении имеется ещё один приказ: «Обеспечить Майкла Андерсена всем необходимым оборудованием и информацией, вплоть до первого уровня секретности, касательно Аномалии на планете Проксима Центавра b, по его первому требованию».

— О чём ты, чёрт возьми, говоришь? Человек, находящийся в коме не может ничего требовать! Как такое возможно?

— Да не знаю я! Не знаю! — рявкнул Кронненберг, отвернулся к окну и уставился на океан. — Всё, твой доклад принят. Мне нужно подумать. Можешь идти.

Суворин не стал спорить с начальником. Он бросил последний взгляд на странные узоры за стеклом — словно разводы от бензина расходились по гигантской мутной луже — и вышел.

Его шаги растворились в поворотах коридора.

Тишина.

Внизу, в ангаре, молчал «Посейдон», мерцая красными огнями.

А глубоко в океане что-то снова выдало короткий, но мощный радиоимпульс. Затем ещё один.