Нехороший дом

НЕХОРОШИЙ ДОМ

Дом стоял здесь давно. Или недавно. Как-то так вышло, что, пожалуй, никто и не помнил, когда и кем был он построен. Ну, стоял и стоял себе — нелепый, сконфуженный такой, среди величавых шестнадцатиэтажек. И всё бы ничего, но… Несчастьем так и несло от него, как от помойки гнилью. Не было человека, который, въехав сюда, счастливо дожил бы до старости — пусть не до глубокой и немощной, но хоть до какой-нибудь. Стоило здесь поселиться кому — всё, считай, пропал человек: или разорится, или покалечится, или ещё чего похуже. Проходя мимо дома, люди недоумевали: дом как дом. Разве что балконы странные: ни ограды, ни решёток — площадка и всё. Лети себе, коль хочешь, птицей вольной. Вот и летели все, кому не лень.

Витёк въехал в однушку налегке: за спиной рюкзак, измученный, потёртый, как и сам хозяин, в руках — переноска, издающая совершенно невыносимые звуки. Звуки эти производил в свет огромный огненно-рыжий кот с абсолютно бандитской мордой и наглыми зелёными глазищами. Едва это создание оказалось на свободе, оно, укоризненно шикнув на хозяина, забилось под повидавший немало диванчик и жалобно застонало.

— Эй, Рублик! Ты чего? Укачало, что ль? — опешил хозяин, впервые увидавший своего боевого товарища в таком состоянии. Рублик (кстати, названный так, дабы помнил, во сколько обошёлся хозяину), не отозвался.

— Ну и сиди себе, дурак, — обиделся Витёк и пошёл осматривать владения. — Неплохо, неплохо, — бормотал он под нос, вертя башкой в разные стороны. — Сносно! — сделал заключение в итоге и отправился умываться.

Да, к сожалению, новоиспечённый хозяин не видел, как кот с опаской высунулся из-под дивана и, состроив кому-то невидимому злобную гримасу, угрожающе зарычал.Хотя… может, оно и к лучшему, что не видел — как говорится, чему быть… Так стоит ли мучить себя зазря всякими глупостями, вроде кошачьих истерик?

В общем, зажил Витёк холостяцкой жизнью в такой же холостяцкой квартире. Жил — ни о чём не тужил, ничего не замечал, ни о чём не задумывался… Пока не вышел в заслуженный и долгожданный отпуск. Уж теперь-то — прощайте, долгие бессонные ночи за компом, набившие оскому программы и капризные неучи-клиенты! Спи — не хочу! И футбол — хоть засмотрись. Времени уйма, телефон никто не обрывает, в ухо не зудит, не подгоняет…Одно огорчало Витька — Рублик наотрез отказался привыкать к новому жилищу. Всё чаще и всё дольше пропадал он на улице, хотя по-прежнему, завидев хозяина, нёсся к нему с радостным мявканьем, взбирался на руки и жалобно заглядывал в глаза и снова убегал. «Загулял, прохвост!» — вздыхал Витёк, провожая любимца тоскливым взглядом.

***

Впервые это случилось неделю назад. Витёк проснулся от холода. А когда понял, почему он так замёрз, то чуть не сошёл с ума от ужаса. Он стоял на площадке за балконной дверью, готовый уже сделать свой последний шаг. Витёк зажмурился и отступил назад, в комнату. По спине и вискам побежал ледяной пот. «Что за чертовщина?! Как это?.. — мысли метались, как заслышавшие кота мыши. — Как я тут оказался вообще?!» Витёк залпом осушил графинчик с целебной жидкостью и зло подумал: «Это ж какой придурок додумался дверь на улицу выводить на седьмом-то этаже?! На перилах, по ходу, сэкономили, сволочи!»

Заснул Витёк лишь под утро, предварительно заперев дверь на лжебалкон на все задвижки и подперев кривоногим табуретом. А утром явился домой Рублик, похудевший, седовато-пыльный, нервный. Он тёрся о ноги хозяина, подталкивая его к выходу и хрипло мяукая.

— Да ну тебя! — вяло отозвался Витёк. — Иди вот, поешь, бродяга!

Звякнувший о жестяную миску корм, однако, не привлёк кота. Покрутившись вокруг хозяина и поняв, что тот никуда идти не собирается, Рублик направился к двери.

— Опять уходишь? — недовольно пробурчал Витёк. — А чё тогда приходил вообще?!

Кот виновато опустил голову и потрусил вниз по серым ступенькам.

***

Мутная и тягучая серая жижа обволакивала и мешала двигаться не только телу, но и мыслям. Осталось лишь одно желание — освободиться от душного кокона и дышать, втягивая свежий ночной воздух, пока лёгкие не заполняться до предела, пока тело не перестанет быть тяжёлым и неповоротливым. Виктор дёрнул плечом. Ну, как дёрнул — повёл слегка, пытаясь выбраться из липкого плена. Шагнул, с усилием передвинув деревянную ногу и мечтая скорее прорваться туда, к прохладе. Запнулся. Острая боль пробила тело насквозь — от ушибленных, возможно даже, сломанных пальцев до самого мозга. Витёк взвыл, поджимая ноги, распахнул враз заполнившиеся слезами глаза и захлебнулся собственным криком, отшатнулся, больно шлёпнувшись на тощий зад.

«Что за на..?!» — его колотило от ужаса. Обливаясь потом, Виктор отполз от двери, ведущей на недобалкон, и, пожалуй, впервые в жизни порадовался и безумной боли, и стремительно распухающим пальцам, и синеющей ступне. С трудом докарабкавшись до телефона, Витёк вызвал скорую.

— Надо же, на живого приехали! — удивлённо хохотнул молодой крепкий доктор, оглядываясь и подмигивая испуганной медсестричке.

— В смысле? — насторожился Виктор.

— В смысле, в рубахе ты родился, браток. А потому ,валить тебе отседова надо, — как-то непонятно пояснил доктор. — Другого шанса может и не быть.

Посовещавшись, решили вести ушибленного в больницу.

***

— Понимаешь, мне вот как уже всё… — перед Витьком с самым несчастнейшим видом сидел старый приятель Костик. Как подозревал Виктор, друг пришёл скорее пожаловаться на вздорную супругу, чем навестить больного. — Хорошо тебе! — с завистью продолжал Костик, разглядывая туго спелёнатую ногу приятеля.

— Да куда уж лучше! Что хорошего-то?! — возмущённо вскинулся Витёк. — У меня все пальцы — в крошку, лодыжка вывернута, а ты…

— Зато не пилит никто, лежишь, как барин, всё подадут, всё поднесут, — вздохнул Костик, отводя взгляд. Немного помолчав, он оживился:

— Слышь, дружище! А можно, пока ты тут прохлаждаешься, я у тебя перекантуюсь? Пусть Люська-дура попереживает немного, прочувствует, что потеряла… Можно, а?

— Ну… — замялся Виктор, не зная, как объяснить другу «нехорошесть» квартиры. — Понимаешь, Костян, я, в принципе, не против, но эта квартира… Чертовщина там какая-то происходит… Видишь, как меня…

— Вижу, — скривился Костик, — вижу, что жмот ты, Витька, а не друг!

— Да не, ты не понял…

— Понял, всё понял, — отвернулся Костян обиженно. — Я думал, мы друзья, а ты… Сказки бабские мне травишь…

Витёк обречённо посмотрел в спину собравшегося уходить приятеля и окликнул:

— Чёрт с тобой, бери ключи! Только смотри, поосторожней там…

Костик метнулся к койке, облапил побледневшего приятеля, не замечая испуганно-поблекших глаз, налитых глухой тоской, и буркнув «Спасибо, дружище!», выбежал из палаты.

***

Дрёма обняла крепко-накрепко и не отпускала. Было так уютно, мягко, но… душно, твою ж то!.. Костян рванул (на самом деле — пополз, надрываясь и задыхаясь) на балкон. Он чувствовал, что если сейчас же не вдохнёт порцию свежего воздуха, то просто-напросто сгорит заживо. Дверь радушно распахнулась, едва Костя протянулк ней дрожащую руку. Мужчина всхлипнул и выполз на площадку, жадно глотая ударивший в лицо ветер. Теперь он понимал, о чём пытался его предупредить Витёк.

***

— Как так, Костян?! Как?!! — отчаянно шептал Виктор, едва шевеля губами.

Два хмурых мужика погрузили изломанное тело на носилки, накрыли сероватой простынёй и, легко подхватив, потащили к машине.

— Граждане, расходимся, расходимся! — сердито прикрикнул участковый и, сплюнув сквозь зубы, проворчал чуть слышно:

— Чёрт бы побрал этот дом! Чтоб он развалился…

— Да, парень, — посочувствовал дряхлый старичок Виктору, выхватив его колючим взором из расходящейся толпы. — Не повезло другу твоему. Не надо было тут селиться.

— Почему? — равнодушно, просто на автомате, спросил Витёк.

— Так место тута нехорошее! — охотно отозвался старик, обрадовавшись собеседнику. — Дом-то этот на слезах да на ненависти построен.

— Как это?

— Дак ведь раньше тута другой домишко стоял, до войны еще строенный, двухэтажный. Люди жили, никому не мешали. А потом пришли эти… бизнесмены-строители. Земля им приглянулась. И решили на верхах дом этот по-старости снести, да другой отстроить. А жильцов, значит… Иди, куда хошь! Денег всучили, сколько-то, и — ходи, значит, отседова. Слёз тут было! Сердца не выдерживали — мёрли даже люди-то! Уж как просили, как молили не трогать дом. Куда там! Эх… — старик махнул рукой и с опаской оглянулся на многоэтажку. — Вот, значит, бывшие жильцы и прокляли это место. Кровожадным оно стало, как и хозяева, землю-то перекупившие…

— Да разве так бывает? — удивился Витёк, впервые внимательно приглядываясь к старику.

— А как же? Только так и бывает на чужом горе! Домище-то отгрохали, а площадки — глянь! — оградить так и не смогли. Как кто ступит туда, так и летит птицей вниз. И жильцы новые, кто заселиться, тот больше месяца не протянет — не унесёт ноги вовремя, так и отшкрябывай потом от асфальта, как вот приятеля твоего… А ты, парень, в гости к нему, — старик кивнул в сторону отъезжавшего катафалка, — или тоже тут квартирку присматриваешь?

— Я… нет… я… — Витёк растерянно повертел головой и попятился от собеседника. — Я только вещи свои забрать…

— Ну-ну, — закивал старичок, — чего ж не забрать-то…

Витёк,спотыкаясь и хромая, побрёл к подъезду, на ходу проклиная тот день, когда позарился на дешёвую однушку. Спустя пятнадцать минут, он вышел во двор с рюкзаком за спиной и наткнулся на исхудавшего и чумазого Рублика.

— Живой, брат?! — обрадовался Витёк. Ну, валим отсюда!

Витёк, не оборачиваясь, зашагал по тротуару прочь от злосчастной громадины. Рядом косолапил счастливый Рублик. Ни хозяин, ни его кот не видели, как колыхнулся позади дом, будто порываясь догнать их и вернуть, как вздрогнул старик, со страхом покосился на многоэтажку и в сердцах ругнулся: «Вот тварь ненасытная!»

На другой день в местной газетёнке появилось новое объявление: «Сдам однокомнатную квартиру со всеми удобствами. Дёшево. Обращаться по номеру…»