Неизмеримый. Книга I

Иногда мне кажется, что я один не понимаю, как можно чувствовать себя взрослым в двадцать два года. Может, это связано с тем, что в моей семье из пяти детей я самый младший? Кажется, для своих родителей и старших братьев и сестёр я навсегда останусь Витюшей-раздолбаем, над которым можно по-доброму посмеяться. И я на это вовсе не в обиде.

Хотя не сказал бы, что я слишком большой раздолбай — я не из тех, кто часто посещает тусовки. Моя самая безумная вечеринка — это когда я заказываю три пиццы вместо одной и начинаю смотреть первый сезон сериала, который все посмотрели ещё пять лет назад. Да и учёбу я, по крайней мере, не забросил. Просто люблю позависать дома один допоздна и часто просыпаю на пары — то сериалы смотрю, то видеоигры новые прохожу, а чаще всего старые перепрохожу. Вот из-за таких моих опозданий на учёбу у меня скопилось немало долгов, эх…

Приходится сейчас подрабатывать в лаборатории ассистентом, ну и уборщиком заодно — куда же без этого! Бесплатная рабочая сила, ведь это же мне нужно. Я же сам сюда чуть ли не на коленях приполз, чтобы наскрести материал для курсовой и преддипломной работы.

Вообще в научный центр, а особенно в лабораторию киберфизических систем и квантовой оптоэлектроники, просто так кого ни попадя не пускают. Но так как я студент последнего курса и слезно просил практики, то заведующий лабораторией всё же добродушно согласился взять меня под своё крыло. Видимо, разглядел в моих глазах потенциал… или просто ему было лень искать другого, который согласится мыть полы за спасибо. Даже пошутил, что я потом здесь у них работать буду, когда диплом получу. Но я не то чтобы самый лучший ученик. Я вообще на платном учусь — это родители захотели, чтобы я сюда поступил. А сам я… кхм… если честно, то я вообще не знаю, чего хочу. Мои жизненные планы пока ограничиваются выбором между пельменями и макаронами на ужин.

Поэтому, сидя сейчас во время перекура в столовой в полном одиночестве и листая ленту соцсетей, я, мягко сказать, в шоке. Вот передо мной мелькают лица моих некогда бывших одноклассников. У Стаса Овечкина скоро второй ребёнок будет, Лёха Некрасов ипотеку взял и уже работает вовсю, Настя Морозова второй раз успела развестись и родила дочь, ну а Петя Углов так вообще занимает управляющую должность, между прочим — какой-то там директор в строительной компании. Петя, так-то, дом свой частный почти построил и не из говна и палок, а всё как полагается — выходит, шикарный загородный дом.

И когда они только успели всё? Это либо они живут в каком-то своём особом времени, которое идёт быстрее, чем моё, либо это со мной что-то не так. И ведь что самое забавное — меня вполне устраивает моя жизнь, я не чувствую себя каким-то неполноценным. Просто не верится… ну не верится мне никак, что вокруг уже все как будто такие взрослые тёти и дяди, а возраст у меня с ними одинаковый. Я как будто во сне каком-то блуждаю.

— Тополев! — чёрт, я аж чуть телефон из рук не выронил.

— Да? — поднявшись со стула, я на автомате, словно повторяя извечный ритуал, отпил из кружки кофе, но он уже остыл, и меня всего передернуло от холодного кофе — какая мерзость.

— Всё, я домой пошёл! — махнул мне рукой Паша — лаборант местный. Он допоздна здесь из всего персонала засиживался, ну не считая меня. — Можешь полы мыть и приборы убирать. Только на столе Геннадия Борисовича ничего не трогай — он просил. Сказал, чтобы к его столу даже не приближались до утра.

— Добро, — я тоже махнул ему в ответ и, развернувшись к раковине, выплеснул кофе и сполоснул кружку.

А потом широко зевнул и потянулся. Оп-па, взглянул на свои наручные часы — время уже почти половина двенадцатого. Хотя это ещё ничего — лаборанты бывают и сутками на смене работают, особенно во время каких-то проектов для выставок.

И тут я как вздрогнул весь от неожиданности — за окном раздались раскатистые звуки грома. Я подошел к окну и отодвинул жалюзи. Стояла тёмная ночь, но потом небо резко осветили вспышки молний. Я устало провёл прохладной ладонью по лицу, надел наушники и врубил в них треки DMX.

Бодрости сразу прибавилось, и я, пританцовывая без всякого стеснения (ведь всё равно здесь я совершенно один), направился в туалет для персонала. Набрал по-быстрому ведро воды, кинул таблетку хлорки и прихватил швабру, которую жизнь, конечно, нехило так потрепала уже. Вроде как выдающийся научный центр, и могли бы швабры почаще менять, но нет — пока последняя не разложится на молекулы, фиг они новую приобретут. Видимо, экономия — мать всех научных открытий.

По пути я зашёл в раздевалку и порылся в своих больших карманах. Вот и запасы углеводов подъехали — достал два шоколадных батончика с орехами. Ночные смены можно пережить только благодаря кофе, шоколаду и сигаретам. Кто работал, тот поймёт. Ну, ещё благодаря энергетикам и покупным салатам из круглосуточных магазинов вблизи. Мои любимые — оливье и мимоза. Вообще это всё вредно, но сейчас мне всё равно. Я чувствую себя слишком молодым по сравнению со сверстниками и как-то не парюсь ещё о старости и болезнях.

Закинув шоколад в жерло вулкана, способное переработать что угодно — в свой желудок (мой желудок — это просто нечто среднее между мусоросжигательным заводом и алхимической лабораторией), — я начал мыть полы с коридора. Признаюсь, это успокаивающий процесс: повторяющиеся действия возюкания шваброй словно погружают в медитацию. Особенно когда ты мысленно представляешь, что размазываешь по полу лица всех тех преподавателей, что валят тебя на экзаменах. Но самое главное, что на моих глазах по итогу исчезает вся грязь с пола, и он становится идеально чистым — всё-таки в уборке есть что-то величественное. Или это я уже просто с ума сошёл от недосыпа?

Напевая вслух треки, я продвигался всё дальше. И вот наконец добрался до сердца лаборатории, где ставятся все основные опыты и проводятся эксперименты. Ну, по факту, здесь просто очень много столов с приборами на них, а ещё отдельные кабинки из непробиваемого стекла, а ещё куча досок на стенах и мелков для них. Все они исписаны схемами, формулами, уравнениями. Одно из уравнений было настолько длинным, что заканчивалось у потолка и, кажется, продолжалось потолком выше. И кому это всё стирать? Само собой, мне. Моя мечта — однажды стереть что-то настолько гениальное, что меня потом будут проклинать в учебниках по физике.

Вздохнув, я смочил тряпку под краном и принялся прыгать, как сайгак, по всей аудитории, чтобы достать до самых верхних записей — мне просто было лень таскать за собой стремянку. И вот прыгаю я так, прыгаю, замахиваясь тряпкой. Ну и приземлился неудачно пяткой на пол и поскользнулся. Я даже не старался удержаться на месте — смысла уже не было. Позволил себе рухнуть назад. Но перепугался я не на шутку — из внимания вообще упустил, что там позади меня. Вдруг стол? Сейчас убьюсь об него затылком, и всё. И в некрологе напишут: «Погиб, сражаясь за чистоту. Мы все любили его, потому что он мыл полы за бесплатно». Хотя если так подумать — не самая худшая речь в некрологе. Обо мне хотя бы отзовутся с искренним сочувствием.

Сзади же действительно стоял стол, но повезло, что ближе ко мне, так что я, зажмурившись, повалился на него лопатками, а не головой. Я снёс со стола какие-то приборы с металлическими катушками для замеров, и из моего уха выпал один наушник. И я наконец выдохнул, вновь упершись ногами в пол. Да принялся с волнением осматривать, что натворил. В этот миг за окном в очередной раз угрожающе сверкнули молнии, и весь свет к чертям отрубился.

Ничего себе пробки выбило… Так бы я, наверное, подумал, но не в научной же лаборатории с её мощностями и запасными генераторами. Генераторы почему-то не торопились запускаться, а через окно мне стало видно, что свет вырубился не только здесь, но, кажется, по всему району так точно.

Темно стало — хоть глаз выколи. Опершись одной рукой о стол, я стал искать второй рукой телефон в кармане. Снова вспышка молнии с оглушительным грохотом показалась словно совсем рядом с окнами. Казалось, Зевс лично прицеливается в нашу лабораторию, возмущённый качеством моей уборки. И я ощутил, как мои пальцы на столе невольно сдвинулись в сторону и дотронулись до какого-то прибора. И меня так шандарахнуло током, что я чуть зубы не стёр — настолько сильно я их стиснул. Мне даже на мгновение померещилась моя прабабушка. Как это вообще стряслось, чёрт его знает — электричества-то нет.

Это было жутко страшно — я уже всерьёз распрощался со своей жизнью. Ну ещё бы: ты один в темноте, и тебя с чего не возьми бьёт током. Дыхание всё сковало — не мог сделать ни вдох, ни выдох. Всё думаю, сердце сейчас остановится. И потом мысли словно туманом заволокло, голова стала такой тяжёлой, что ноги подкосились, и я рухнул прямо на кафель…

***

М-м-м… бр-р-р… ой, мля, чего так холодно-то? Такое впечатление, что я очнулся в морге и сейчас сильно этим перепугаю патологоанатома. Главное — успеть это сделать раньше, чем меня выпотрошат как свинью. А то я достаточно уже слышал про случаи с летаргическим сном.

Я открыл глаза, и какого хр… Удивился — это ещё мягко сказано! Да я, блин, полностью голый на снегу стою. Кругом снег, лес, ночь и две луны. Нет, мне это точно всё снится! Но почему же мне так холодно? Мои ступни словно иглой пронзило от мороза, и вся кожа покрылась гусиными лапками. Волосы встали дыбом, и мне вдруг даже стало жаль своего «дружка». Бедняга съёжился до размеров земляного ореха и явно готовился впасть в спячку до лучших времён, которых могло и не наступить… Я прикрыл свой срам руками и выдохнул густое облако пара. Где-то вдали завывали волки. Вот это саундтрек, конечно, для моего положения. Для полного ужаса не хватает только пары голодных взглядов из чащи.

— Эй, кто-нибудь, помогите! — не знаю, на что рассчитывая, крикнул я. Очевидно, в надежде, что меня услышит сердобольный снежный человек и принесёт мне шкуру мамонта, чтобы я со стыдливым видом прикрылся и не смущал местных белок.

Всё это походило на жёсткий розыгрыш. Вот только вся соль в том, что в моём окружении вообще никому не с руки так меня разыгрывать — вроде все адекватные. Да даже если это и розыгрыш, то откуда на небе две луны, а кругом снег? Лето же было…

Мне стало ещё страшнее, и сердце забилось как бешеное. Что если я сейчас замёрзну насмерть или отморожу себе конечности и стану инвалидом? А может, я вообще уже умер и нахожусь в каком-то чистилище, где сейчас начнут взвешивать мою душу на весах? Если так, то пусть поторопятся, пока я в сосульку не превратился. А то вместо грехов будут взвешивать один лёд, и меня отправят в рай по ошибке, но никак человека, а как партию льда для местных коктейлей.

Попробовал сделать несколько шагов — ноги почти по колено проваливались в сугроб. С-сука! Это какое-то издевательство! Нет, это сущий ад! И кто решил, что в аду жара и котлы? Может, там именно сумасшедший холод стоит, пробирающий до костей?

Меня всего затрясло, как лист на ветру, зубы застучали друг о друга. Совершенно непонятно, что делать и куда податься — одни деревья кругом и никаких признаков цивилизации. А она вообще здесь есть?

Хотя меня не особо-то и волновало в тот момент, где я нахожусь. Куда важнее было найти хоть какой-то источник тепла: хоть костёр, хоть активный вулкан — мне уже всё равно. Признаюсь честно, ещё немного, и я пущу скупую мужскую слезу — этот зверский мороз сейчас добьёт меня.

Но какой смысл стоять на месте? Так что я побрёл наугад, куда глаза глядят, а вернее — помчался. И чем больше я двигался, тем страшнее становилось, ведь кругом никого. Или я ошибаюсь?.. Что это за хруст? Кажется, кто-то наступил на поваленные ветки, или это так громко снег хрустит?

Я обернулся на звук, а там — два светящихся глаза. И это не волк — это медведь. При виде меня он зарычал и поднялся на задние лапы.

— Мамочки! — взвизгнул я в полнейшем ужасе и помчался бегом от него в противоположную сторону.

Что я там говорил про одинокую мужскую слезу? Соврал. Мне захотелось рыдать, как сопливому первоклашке, который устроил истерику в магазине на глазах у родителей. Ну зато я согрелся от переполняющего меня адреналина и возомнил себя кузнечиком. С ходу запрыгнул на ствол дерева и постарался вскарабкаться выше, но на мгновение забыл, что голый… Поцарапал своим срамным местом о ствол, нахватал заноз, взвыл как волк и плюхнулся обратно в снег. Медведь же, встав уже на четыре лапы, быстро настигал меня. И больше в моей голове не было никаких мыслей — я просто бежал, а слёзы замерзали на моём лице, превращаясь в льдинки.

Бежал же, пока совсем не выдохся. И одного только не мог понять: почему медведь меня не догнал? Они же вроде быстрее людей могут разгон набирать. Ох, и не к добру это… Набравшись сил, я обернулся. Медведь стоял между деревьями, но какой-то он… Я что, сошёл с ума? Почему медведь стал размером с трёхэтажный дом? Медведь гигантских размеров смотрел в мою сторону, но словно не замечал меня. Недовольно порычав, он пошёл прочь. От его шагов меня укачало, как при землетрясении, и вывернуло наизнанку.

После чего я задрал голову вверх, а деревья словно тоже вымахали в размерах. Такое впечатление, будто я в муравья превратился. Да нет вроде, тело всё то же. Ничего не понимаю… Меня что, кто-то намеренно хочет свести с ума, или это уже и в самом деле нескончаемый ад?

И я не прогадал — в следующую секунду где-то сзади, наверху, раздались снова странные звуки. Разворачиваюсь и присматриваюсь в лунном свете, а по гигантскому стволу дерева, который я устану обходить, ползёт размером с трактор жук. Да, жук… У меня не галлюцинации. Перламутровый такой, блестящий жук, словно отполированный. И тянет ко мне дрянь такая свои жвалы и липкие лапы с отростками.

Я уже не задавался вопросом, почему жуки ползают зимой. Как и не задавался вопросом, почему всё вокруг резко увеличилось в размерах, или это я так уменьшился. Но меня больше поражала наглость жука. Он серьёзно собирался сожрать человека на ужин? Правда, по размерам я даже на ужин сейчас не походил, а скорее на лёгкую закуску — унизительнее не придумаешь. Мне захотелось раздавить гада — столько во мне появилось злости. Но вот только вместо этого я снова стал удирать. Тяжело это признать, но в данный момент мы с ним в слишком разных весовых категориях, и я уж точно не в выигрыше. Шансы как у тапка против танка.

Жук оказался на удивление ловким для такой махины, ну и во всяком случае, он мне таким сейчас казался. Он, как профессиональная фигуристка, сделал кувырок в воздухе и приземлился на снег ровно всеми лапами, а потом быстро помчал следом за мной. Меня тоже всего штормило от его движений, и я то и дело постоянно падал. Но ладно хоть не провалился под сугроб с моим размером и не задохнулся.

Озираюсь по сторонам — а кругом чертовы деревья, и никого, как назло. Хоть бы уже медведь вернулся и сожрал этого жучару! Я бы тоже предпочёл быть съеденным гигантским гризли, нежели жуком. Это хотя бы не так унизительно. В медвежьем помёте нашли бы пуговицу от моих штанов — какое никакое, а доказательство, что я был. Ах, ну да… я ведь голый…

Вскоре, несмотря на бег и адреналин, мне снова начало становиться холодно. И на бегу мне свело ногу от холода, так что я запнулся о собственную ногу и зарылся с головой в снег. Ощущения какие-то странные — словно у меня несварение. На автомате я резко обернулся назад. А где жук? Он что, зараза такая, решил со мной в прятки поиграть? Или его сожрал какой-нибудь паук побольше? Если так, то я, кажется, сейчас, как рецепт, просто перепрыгну из одной кулинарной книги в другую.

Присмотрелся — да вроде тишина. Только вот деревья вернулись в прежний размер. Или это я вернулся? Если так, то жук должен быть где-то здесь. Привстав на колени, я прищурился и заметил, как сверкает его панцирь, или надкрылья, чёрт знает, как они называются. Я поднял его — размером он был с подушечку пальца. Я, кажется, встречал таких, но только летом; они же цветами вроде как и растениями питаются.

Хотя зачем я вообще об этом сейчас думаю? Видимо, мозг пытался отвлечь меня от более насущных проблем, вроде голой жопы и перспективы замерзнуть насмерть в позе бегущего марафонца.

— Ну что, жук, добегался? — рука так и чесалась, чтобы его прихлопнуть. — Плотоядным вдруг решил заделаться? Тварь, убирайся отсюда, пока я не передумал! — Я всё же оставил ему жизнь и отшвырнул подальше, как надоедливую букашку.

Он всего лишь жук, что с него взять? Не его же теперь винить во всех своих бедах. Убей я его, легче бы мне всё равно не стало. Разве что моральное удовлетворение получил бы, но его на растопку не пустишь. Однако останавливаться нельзя — нет уж, без борьбы я так просто не умру!

И, отбивая пятками дробь по промёрзшей земле, помчал я нагишом дальше по лесу. Настроение депрессивнее некуда, на ресницах иней. Интересно даже, насколько меня хватит? Мозг уже переставал адекватно соображать. Этого просто не могло со мной быть… не могло…

Временем позже

На столе горела свеча, и тени скользили по стене. Дед сосредоточенно хмурился, будто разгадывал великую тайну мироздания, а не просто делил кашу, раскладывая её по глиняным мискам. Напротив, на деревянном стуле, сидел собеседник в волчьей шубе и с капюшоном на голове, напоминая мрачного эльфа, провалившего собеседование в тёмные властелины.

— Тебе нужно бежать на север, — вздохнул дед, как только наполнил миски. — Уже ничего не попишешь.

— На север? — раздался смешок, полный печали, и собеседник взял ложку. — Ты серьёзно думаешь, что я откажусь от всего и стану скитаться, как ты? На севере ничего нет, кроме холодных ветров и ледяных тысячелетних гор.

— Но они отняли… — хотел было возразить дед.

— Я знаю, что они у меня отняли! — Собеседник ударил кулаком по столу, и вода в кружке расплескалась. — Перерезали всю мою семью и лишили… Своим ритуалом они лишили меня моей силы. Но сражаться-то я могу! Я умею! Меня готовили!

— Разве у тебя есть войско? Да и что войско сделает против Дариуса? — Дед прищурился, глядя в сторону собеседника.

— Извини, старик, — собеседник отставил от себя миску и, взяв тряпку, принялся вытирать стол. — Ты ведь тоже когда-то пострадал от них. Выходит, мне остаётся только одно — умереть в бою. Хотя бы попытаюсь отомстить…

— Это глупо, — мотнул головой старик. — Можно подождать лучших времен.

— Каких? Дариус всё равно не остановится, пока не найдёт меня. Этот захватчик не просто прибирает всё к рукам, но и упивается болью. Он улыбается, когда людей на его глазах четвертуют. Улыбается, когда сжигает деревни. Ему важен сам факт — не упустить свою цель. Одного понять не могу: куда только князь смотрит?

— Куда он смотрит? — усмехнулся дед. — Князь занят войной с южанами и враждой с собственным братом. Уж кому-кому, а ему явно не до того, чтобы знать, чем заняты все его бояре. Скоро ещё возникнет угроза с востока. Нас и без того в прошлом году хотели заставить платить дань, но, благо, на границе войскам удалось отбиться.

— Я не понимаю этих законов…

— Ты не правильно говоришь, — пояснил дед. — Тебе хотелось сказать, что ты не понимаешь, зачем твой отец вообще согласился воевать с Дариусом за пахотные земли. А вот законы ты прекрасно понимаешь: если принял вызов, то идёшь до конца. Так уж вышло — сильный одолел слабого.

— Ты его защищаешь? — вспылил собеседник, вскочив из-за стола.

— Напротив, мне знакомы его жестокие методы, ведь род, которому я служил, погиб от его руки. И меня бы убили как учителя, если бы я не бежал, как ты, вовремя. Так что нам с тобой всё же повезло. Я это лишь к тому всё сказал, что внешне Дариус законов никаких не нарушал.

— Но он воевал нечестно, он никогда не воюет честно, и тебе об этом известно… — голос собеседника дрогнул.

И в этот миг в дверь раздался сильный стук. Казалось, её хотят снести с петель. Собеседник сразу же потянулся к мечу, но старик шикнул на него:

— Спрячь лицо и не высовывайся!

— Но если это…

— Делай, что я сказал! — чуть ли не приказным тоном сказал старик.

И, с напряжённым выражением, он подошёл к двери. Распахнул её и впал в небольшой ступор. На пороге стоял полностью голый мужчина.

— Помогите! Прошу! — пронзительно крикнул незнакомец и ворвался внутрь без приглашения.

Он диким взглядом окинул комнату и, заметив в углу кровать с медвежьей шкурой сверху, кинулся к ней. Закутался в шкуру и поджал ноги, моментально превратившись в подозрительный волосатый курган.

— Прошу вас! Мне очень холодно! — начал он раскачиваться из стороны в сторону на кровати. — Помогите!

Старик несколько минут недоумённо смотрел на него, в то время как его собеседник, замотав лицо платком, скрылся в тени в другом углу. Но, шагнув после на улицу, дед осмотрелся и понял, что никакой опасности нет. Если, конечно, не считать опасностью его лёгкие розовые тапочки, в которых он вышел на такой мороз. Так что он вернулся и вновь закрыл дверь на засов.

— Что с тобой стряслось? Откуда ты и почему бегал по лесу, в чём мать родила? — спросил он незнакомца и подкинул дров в небольшую печь.

— О-о-о, если бы вы только знали, сколько у меня у самого вопросов… — незнакомец нервно усмехнулся.