Непосредственная угроза

***

«Belle Reve» - хорошее место. Немного скучное, конечно, если торчишь тут почти три месяца, но хорошее. Так и не скажешь, что психиатрическая клиника: чисто, красиво, высокие деревья, большие панорамные окна, ровненькие выстриженные газоны, подметённые, мощёные камнем дорожки, чистый воздух, отсутствие автомобилей, цветочки, белые одежды пациентов, серые одежды красивых людей из персонала… Прямо-таки утопия, «Райский Сад», каким его показывали во множестве фантастических фильмов мира моей «прошлой» жизни. Овеществлённая, воплощённая мечта.

И пребывание в этом уголке благоденствия стоило мне всего лишь десять миллионов резанных разрисованных фантиков, считающихся основной валютой на этой планете. Три месяца в Раю и десять миллионов фантиков – потрясающе неравноценный обмен, грабительски выгодная для меня сделка. Смехотворно выгодная.

Немного даже жаль, что приходит время, покинуть этот тихий и уютный мирок. Но, что поделать? По заключению доктора Мартин, моя психика вернулась в норму. Нервный срыв мне в ближайшем будущем не грозит. Да и симптомы зависимости значительно утихли. Можно даже сказать, что я справился-таки с болезненной тягой к силе и энергии. Как?

Довольно парадоксально и неожиданно. Последние полтора месяца я сильно увлёкся пением. Это была идея Линды – моего личного психолога… психиатра… психотерапевта? Честно говоря, за прошедшее время, я так и не удосужился разобраться, кто же она по профессии, как её правильно называть. Наверное, потому, что для меня самого, это не имеет особого значения. Ведь, как её не называй, а самое главное в ней: она – профессионал. Она – прекрасный специалист-«мозгоправ». Я ни наносекунды не пожалел о том, что, три месяца назад, решил поверить рекомендации Директора Рейнельдса и обратился за помощью именно к ней. Пожалуй, это было лучшим решением, из всех, принятых мной в «этой» жизни. Самым правильным.

Пение… Оно завораживает.

Занятия Искусством были хороши. Они помогали расслабиться. Очень хорошо помогали. Позволяли хоть какое-то время ни о чем не думать, отвлечься, оторваться от насущных проблем, от сомнений и излишних переживаний, страхов, навязчивых образов, выплёскивая их на бумагу или в гипс, глину, в пластилин… Однако, всё же эти занятия не давали мне той полноты вовлечения, погруженности и сконцентрированности, как вокал. С Искусством, будь то живопись, графика, скульптура, лепка – для меня слишком быстро всё становилось слишком просто. Возможности моего тела и мозга были таким мощным читом, что превращали процесс перенесения на материальный носитель образов, творимых в моей голове, в рутину. Месяца мне хватило, чтобы в совершенстве освоить все основные направления до того уровня, когда дальнейшее развитие упиралось в стену ограниченности возможностей несовершенных инструментов, будь то кисть, гипс или глина. Да что уж там говорить, достаточно лишь вспомнить о моём «атомарном принтере», состоянии, в котором, я способен своим телекинезом поатомарно микрочипы «распечатывать» вообще без инструментов, лишь бы достаточно было исходного вещества. А микрочип ведь куда сложнее даже самой совершенной статуи или картины.

Нет, сам процесс свободного творения, создания фантастических образов голове, планирования будущего произведения искусства, был достаточно увлекателен. Но вот перенос их на бумагу, в гипс или глину… был слишком легким. Скучным. Неинтересным.

А вот пение… Пение – это Да! Тут потолка развитию вообще нет. Работа с акустическими колебаниями, создаваемыми моим речевым аппаратом была… завораживающей. Я ведь их видел. Видел, мог рассчитывать, мог создавать из них целые объёмные полотна, настоящие многомерные картины.

А, если учесть, что основа самой сути миров, пространства, материи, времени, энергии – колебания… Перспективы открывались просто невероятные. Достаточно сказать, что к нынешнему моменту я смог создать целый атом голосом! Ещё раз: из ничего, смог создать устойчивый атом вещества с заданными параметрами просто голосом! Это было… Боже! Это было так, словно я снова Творил! Вот только вся и разница-то: там Вселенная, а здесь один единственный атом.

При этом, не смогу сказать, что было проще: накуренному в хлам, накачанному дармовой энергией до границы расщепления и растворения личности в этой энергии, до порога перехода с уровня существования физического, телесного существа, на уровень чистого энергетического существования, придавать общие контуры энергии, которая и сама жаждет воплощения, черпая недостающие детали из всеобщего информационного пространства, или же, не прикладывая ни кванта лишней энергии напрямую, используя лишь вычислительные возможности разума и голос, как посредник, воплотить спроектированную разумом структуру атома?

Но, так или иначе, а это всё одно было потрясающе.

Причём, не знаю, на чём базировалась появившаяся во мне уверенность, что, если дальше развиваться в этом направлении, то, рано или поздно, я смогу точно так же создать ЖИВУЮ клетку, но эта уверенность была. Но это будущее. Но это будущее. Нынче же, у меня был один единственный созданный мной атом вещества. Атом, созданный по подобию атомов вещества, из которого состояли криптонские кристаллы в терминале Дальней Космической Связи.

А ещё, это было просто красиво и приятно. Сам процесс. В общем, пение – это моё. Оно доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие. А уж возможности моего криптонского горла позволяли заниматься этим без каких-либо ограничений. Ведь мой певческий диапазон охватывал не только лишь все существующие музыкальные октавы, но и ультразвук с инфразвуком, да ещё и немного цеплял электромагнитный, тепловой и световой спектры, а слух был поистине абсолютным. Так что спеть я мог, что угодно: хоть Витаса, хоть классическую оперу, хоть Арию Дивы Плавалагуны из «Пятого элемента», хоть хрипы умирающих скриммеров хэви-метла, хоть рассвет Солнца, хоть летний дождь в сосновом лесу…

Крайняя беседа с доктором Мартин, получение на руки соответствующей справки для школы (так-то я мог и без неё обойтись, но почему бы и не воспользоваться случаем, не сделать всё официально?), недолгий сбор немногочисленных личных вещей, получение на руки документов, и телефона, сданных перед «заселением», предупреждающий звонок Лане, родителям, мгновение ускорения, и вот я уже на ферме. Неторопливо уду от въездных ворот к порогу дома.

Слезы радости на глазах матери, её объятия, крепкие объятия с похлопыванием по спине от отца, праздничный обед на нашей кухне.

Мама… за прошедшие три месяца, она округлилась. Теперь уж её беременность заметна невооружённым глазом. Более того: её не скрыть никакой одеждой. Шестой месяц. Ещё чуть-чуть, и у меня будет… братик. Вроде бы. Ну, насколько я вижу. Насколько я в состоянии вообще отличить мальчика от девочки.

Хорошо дома.

Вот только, отец и мама… что-то их тревожило. Заметно было, что они хотят мне о чем-то рассказать, но никак не решаются. Это настораживало. В конце концов, я ведь три месяца был оторван от происходящего в мире, и в Смоллвиле в частности. Что угодно могло произойти.

Минут через двадцать после начала праздника, прибежала и Лана. Стало ещё лучше.

***

- Лекс погиб, Кларк, - сказала мне Лана, когда, после обеда, мы шли с ней к нашему дому.

- Как погиб? – нахмурился и встал столбом я, пытаясь сообразить, что же такое она говорит. – Как? Когда?

- Его самолёт разбился на следующий день, как ты… уехал в клинику. Его искали всё лето. Сегодня похороны – Лайнел официально объявил Лекса мертвым.

- Но… - заволновался я. – Вы же навещали меня в «Belle Reve»! Каждую неделю! Почему не сказали мне?

- Ты был… болен, Кларк, - отвела взгляд в сторону Лана. – Мы посчитали, что такая новость… может пустить на смарку всё лечение… Что тебе может стать хуже…

- Мля-я-ять, - поднял лицо к небу я и провёл по нему ладонями. – Лекс… как же так-то?!..

- Кларк? – поспешила броситься ко мне девушка, стараясь отнять мои руки от лица и заглянуть в глаза. Её беспокойство, и даже страх, были подавляющими. – Ты в порядке?

Я молчал. Не отнимал руки от лица и медленно выдыхал. Всё же новость была действительно сокрушительная. Мне требовалось время на то, чтобы хотя бы осознать её. Это ведь очень сложно, на самом-то деле. Когда тебе вот так вот просто говорят, что твой друг не навещал тебя в психушке, не потому, что был занят, забухал или его новая жена запретила ему с тобой, таким нехорошим психом, общаться, а он просто умер. Вот так вот: умер. Его просто нет, и уже никогда не будет.

В «прошлой» своей жизни, я сам дожил до очень преклонных лет. Это автоматически означает, что терял уже и друзей, и знакомых, и даже родственников… Нельзя сказать, что это легко. К этому так же нельзя привыкнуть. Это каждый раз душевное потрясение. Но, всё же, когда вам по шестьдесят, по семьдесят лет, такого рода события, они… ожидаемы, что ли? Ты в этом возрасте больше прикидываешь смерть к себе самому. Мол: «вот Сашка умер, рак… жалко пацана, не созвонимся больше, не расскажет больше своих историй о том, как он сводил внука на рыбалку, я не похвалюсь своим новым выкованным ножом или выращенным сортом персиков. Но уж чего? Возраст. Надо бы, что ли, самому сходить, провериться, мало ли… или не надо? Ну его? Ничего вроде так уж сильно не болит, так что, даже, если и есть чего, то к чему расстраиваться…»

Да даже и в сорок лет, всё равно… Но в двадцать четыре?

Очень сложно такое осознавать. И от услышанной фразы: «Лекс умер», до понимания, что я действительно уже никогда его живым не увижу… должна пройти не одна минута.

Я медленно выдохнул. Затем отпустил лицо, с силой проведя по нему ладонями. Посмотрел в глаза Лане и выдавил слабую улыбку.

- Я стабилен. Не бойся. Не хрустальный, от первого удара не рассыплюсь. Что там с похоронами?

- Точно? Ты уверен? Линде не надо позвонить? – не спешила успокаиваться девушка. Что ж, могу её понять. И её, и родителей. И даже Хлою… Хотя, как раз Хлою в меньшей степени: она же не знает о полном моём боевом потенциале, о том, насколько опасен и даже фатален может быть для земли мой срыв, но ведь тоже: навещала меня, что-то рассказывала, сама интересовалась моими делами, а о Лексе и словом не обмолвилась. Вот только, должны же были они все понимать, что от того, что об этом событии, я узнаю позже, оно не станет для меня менее эмоционально ярким?

А уж Лана-то и того больше: должна была осознавать мои возможности? Я ведь мог за считанные секунды прочесать всю Атлантику, Индийский и Тихий океан, куда там Лекс летел, не знаю? И не пришлось бы ждать три месяца. Не нужны были бы все эти поисковые мероприятия, что вёл Лайнел… и хоронили бы не пустой гроб теперь. Хотя бы это я бы мог для него сделать…

Хотя бы это…

И ведь не поздно ещё. Три месяца – не триста лет. Что-то от тела даже в тропиках за такой срок должно было остаться. А отыскать… У меня же есть сеть спутников слежения, «Алиса», записи и суперкомпьютеры для их хранения и обработки, связи с Тревисом, в конце концов. И это ещё не говоря о моих собственных способностях, при помощи которых, я простым прочёсыванием могу иголку на дне океана найти своим зрением…

- Так, Лана, - встряхнулся я. Принятие какого-либо решения всегда помогает собраться. И такое решение я только что принял. – Иди сейчас домой, готовь там, что ты там готовила: платье траурное, костюм для меня… А мне надо кое-куда отлучиться.

- Куда? Кларк? Что ты задумал?! Ты идёшь на похороны? – напряглась и нахмурилась девушка.

- За телом Лекса, - не стал что-то скрывать от неё. – Не дело хоронить пустые гробы.

- Кларк! – прямо-таки вцепилась в мои руки она. – Ты уверен? Ты же только из… ты уверен, что выдержишь?

- Я не хрустальный, повторю ещё раз, - нахмурился я в ответ. – Проблемы у меня были в прошлый раз с совершенно другими вещами. И в совершенно другом масштабе. Не путай. Я полностью себя контролирую. Я стабилен.

- Но, Кларк…

- Иди, Лана. Я скоро. Всё, хватит. Я сказал! – немного нажал на голос. А голосом владеть за последние месяцы я научился виртуозно. Так, что… даже сам немного удивился, насколько эффективно это подействовало на Лану. Видимо, чуть-чуть переборщил с инфразвуком, так как девушка даже вздрогнула и поёжилась, не смея ослушаться. – Извини, Лана, - поспешил извиниться и обнять её. – Всё нормально. Я скоро вернусь.

- Ладно, Кларк, - вздохнула она, доверчиво прижавшись к моему плечу. – Не задерживайся только, ладно? Я за тебя сильно переживаю.

- Хорошо, не буду задерживаться, - погладил её по волосам.

***

Первым местом, куда я отправился под «ускорением», был мой амбар. Там я стряхнул пыль со своего ноутбука, открыл его, включил и вывел на экран карту океанов, подключенную к Системе Наблюдения.

- Алиса, местонахождение браслета Лекса Лютера, - отдал голосовую команду я. Тут же на экране загорелась точка, а масштаб карты принялся меняться.

Я нахмурился.

- Состояние организма носителя?

- «Удовлетворительно», - прозвучал ответ моего ИП. – «Легкое истощение, проблемы с кишечными паразитами, множество царапин, гематомы…»

- Носитель жив? – задал дурацкий вопрос я.

- «Носитель жив», - прервала доклад о состоянии организма «Алиса».

- Носитель соответствует генетическому маркеру Лекса Лютера? – не спешил обнадёживаться я.

- «Полностью», - последовал ответ. Я медленно выдохнул. А в следующий момент меня уже не было в помещении.

***