Неправильный Босс: Я фармлю Героев «Том 1»

Холод. Это было первое, что он почувствовал. Не пронизывающий ветер ледяных пустошей Нордхейма, не могильный холод склепа, а холод абсолютной пустоты. Словно само бытие отказалось от него, выплюнув на обочину реальности.

Сознание возвращалось рывками, болезненными вспышками. Сначала звук — мерный, глухой стук, похожий на удары молота, обернутого в войлок. Тук-тук. Тук-тук. Сердце? Нет. Это капала вода. Где-то далеко, в темноте, капля за каплей разбивались о камень, отмеряя секунды вечности.

Малакар попытался сделать вдох. Легкие, казалось, слиплись за столетия бездействия. Воздух ворвался в них с хриплым свистом, обжигая гортань, словно расплавленный свинец. Он закашлялся, и этот звук — сухой, трескучий кашель — показался ему оглушительным в царящей тишине.

— Живой... — прошелестела мысль, чужая и в то же время своя.

Он открыл глаза. Тьма не отступила, но приобрела очертания. Он лежал на чем-то твердом и неровном. Камень. Грубо отесанный, холодный камень. Над ним нависал низкий потолок, с которого свисали корни деревьев, похожие на скрюченные пальцы мертвецов, пытающихся дотянуться до него. Пахло сырой землей, плесенью и чем-то металлическим. Кровью?

Малакар попытался приподняться, опереться на руки. Тело отозвалось протестом. Мышцы были слабыми, вялыми, словно тряпки, набитые соломой. Это было не его тело. Он помнил свои руки — покрытые шрамами, с мозолями от рукояти меча, с венами, по которым текла сила, способная дробить гранит. А эти руки... Он поднес ладонь к лицу, щурясь в полумраке. Тонкие, бледные пальцы. Кожа, почти прозрачная, сквозь которую просвечивала синева вен. Руки писца или послушника, ни разу не державшего ничего тяжелее пера.

— Жалкое зрелище, — прохрипел он вслух. Голос был тихим, ломающимся.

Воспоминания нахлынули внезапно, словно прорвало плотину.Последняя битва у Черного Шпиля. Сияние небесного огня, сжигающего его легионы. Предательство Калдора, вонзившего кинжал в спину в тот момент, когда победа была так близка. Смех святош, их гимны, заглушающие крики умирающих.«Ты падешь, Душегуб, и имя твое будет стерто из истории», — провозгласил Верховный Инквизитор.

— Стерто... — Малакар сжал слабые кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. — Они думали, что смерть — это конец. Глупцы. Для таких, как я, смерть — это лишь смена декораций.

Он с трудом сел, свесив ноги с каменного постамента. Голова кружилась. Ему нужно было понять, где он находится и сколько времени прошло. Судя по состоянию склепа — а это был именно склеп, древний и заброшенный — прошли века. Вокруг него, в слабом свете, пробивающемся сквозь трещины в потолке, виднелись остатки ритуального круга. Свечи давно оплыли и превратились в восковые лужицы, покрытые пылью. Меловые линии стерлись, но он узнал символы. Некромантия. Причем дилетантская, грязная. Кто-то пытался кого-то призвать, но, видимо, сам не понял, кого именно вытащил из Бездны.

В углу помещения, у заваленного камнями прохода, лежало тело. Свежее. Малакар, шатаясь, встал на ноги. Колени подогнулись, но он удержал равновесие, опираясь о сырую стену. Шаг. Еще шаг. Тело, которое он теперь занимал, было слабым, но воля, управляющая им, была стальной.

Он подошел к трупу. Молодой парень в серой рясе послушника. Глаза широко распахнуты и застыли в выражении ужаса. Горло перерезано — чисто, профессионально. Рядом валялся кинжал и раскрытая книга в кожаном переплете. Малакар опустился на колени рядом с мертвецом. Не жалость, а холодный расчет двигал им. Ему нужна была информация. И одежда. И оружие.

— Ты призвал меня, мальчик? — тихо спросил он у трупа. — Или ты стал жертвой того, кто хотел воспользоваться твоей глупостью?

Он протянул руку и коснулся лба мертвеца. В его старой жизни это прикосновение вытянуло бы остатки души, даровав ему силу и знания умершего. Но сейчас... Ничего. Пустота. Тишина. Малакар замер. — Нет... — выдохнул он. Он попробовал снова, сосредоточившись, пытаясь нащупать тот внутренний источник, ту черную бездну внутри себя, которая всегда откликалась на зов. Ничего.

Его ядро. Его источник магии. Его связь с душами. Все исчезло. Он был пуст, как разбитый кувшин. Паника, холодная и липкая, коснулась его разума, но он тут же задавил её. Паника — для смертных. Он — Малакар. Если у него забрали силу, он возьмет её снова. Силой, хитростью, зубами — неважно.

Он взял кинжал. Обычная сталь, плохо сбалансированная, но острая. Затем он поднял книгу. Дневник. Первая запись бросилась в глаза: «24-й день месяца Листопада, 1342 год Эры Света. Я нашел свиток. Магистр говорит, что это ересь, но я чувствую... там сила. Сила, которая поможет мне стать кем-то большим, чем просто библиотекарь...»

1342 год Эры Света. Малакар закрыл книгу. — Три столетия, — произнес он в темноту. — Я спал триста лет.

Теперь он знал время. Осталось узнать место. И найти того, кто убил этого мальчишку. Ведь кровь еще не свернулась, а значит, убийца где-то рядом. Возможно, он все еще в этих руинах.

Малакар снял с трупа рясу — она была великовата этому щуплому телу, но лучше, чем ничего — и накинул на себя. Сжал кинжал в руке. Рукоять легла неудобно, но пальцы рефлекторно нашли правильный хват. Тело забудет, но разум помнит.

Он повернулся к выходу из склепа. Там, за завалом, был узкий лаз. Оттуда тянуло сквозняком. Путь наверх начинался. И этот путь будет устлан трупами.

Лаз оказался уже, чем казалось. Стены давили, словно ребра гигантского зверя, пытающегося раздавить незваного гостя. Камни царапали плечи, раздирая тонкую ткань украденной рясы. Малакар полз, стиснув зубы, подавляя вспышки ярости. Триста лет назад он бы просто разнес этот проход одним ударом кулака, превратив гранит в щебень. Сейчас же ему приходилось извиваться ужом, глотая пыль и молясь — нет, не молясь, рассчитывая — чтобы свод не рухнул ему на голову.

Каждый дюйм давался с трудом. Это тело было не просто слабым, оно было нетренированным. Дыхание сбивалось, сердце колотилось где-то в горле, как у загнанного кролика. Малакар чувствовал, как молочная кислота жжет мышцы, которые никогда не знали настоящей нагрузки. «Ничего, — думал он, сплевывая песок. — Сталь закаляется в огне. Плоть закаляется в боли. Я перекую этот кусок мяса в оружие, даже если мне придется сломать его сотню раз».

Наконец, впереди забрезжил тусклый, зеленоватый свет. Малакар сделал последний рывок и вывалился из узкого туннеля, скатившись по куче щебня на ровный пол. Он замер, не поднимаясь, вжимаясь в тени. Инстинкты, отточенные веками войн, работали быстрее разума. Сначала осмотреться. Потом двигаться.

Он находился в огромном зале. Судя по остаткам колонн, уходящих в темноту высокого свода, это когда-то был подземный храм или библиотека. Вдоль стен тянулись полусгнившие стеллажи, заваленные истлевшими свитками. Воздух здесь был тяжелым, застоявшимся, но в нем отчетливо чувствовался новый запах. Запах немытого тела, дешевого табака и жареного мяса.

Кто-то был здесь. И этот «кто-то» чувствовал себя как дома.

Малакар бесшумно — насколько позволяли шаркающие подошвы сандалий послушника — поднялся на ноги и скользнул за ближайшую колонну. Зеленоватое свечение исходило от странных грибов, растущих на влажных стенах, но в центре зала горел настоящий костер. У огня сидел человек. Громила, одетый в сборную солянку из кожаной брони и ржавых пластин, снятых, вероятно, с мертвецов. Рядом с ним лежал увесистый молот с шипами, а на вертеле над огнем жарилась крыса размером с кошку.

Мародер. Гробокопатель. Падальщик, пришедший поживиться на руинах прошлого.

— Эй, мелкий! — голос мародера прозвучал неожиданно громко, эхом отразившись от стен. Малакар застыл. Его заметили? Невозможно. Он двигался в мертвой зоне видимости. Громила даже не обернулся. Он говорил с пустотой, или... — Я знаю, что ты там прячешься, крысеныш, — лениво протянул мародер, отрывая кусок мяса от жареной тушки. — Твой дружок, которого я прирезал внизу, был таким же шумным. Думал, я не услышу, как ты барахтаешься в камнях?

Малакар усмехнулся. Значит, этот мешок с дерьмом не видел его, он просто слышал шум осыпи. Мародер думал, что перед ним еще один испуганный послушник. Это была ошибка. Первая и последняя.

— Выходи, — рыгнул громила, вытирая жирные руки о штаны. — Отдай мне все, что вы, церковные крысы, нашли внизу, и я, так и быть, сделаю всё быстро. Может, даже не больно.

Малакар вышел из тени. Он шел медленно, опустив голову, ссутулив плечи, имитируя позу покорности и страха. Кинжал он спрятал в рукаве широкой рясы, прижимая лезвие к предплечью.

— Прошу... — голос Малакара дрожал. Искусно дрожал. — Не убивайте. У нас... у меня ничего нет. Мы ничего не нашли.

Мародер расхохотался, поворачиваясь к нему всем корпусом. Лицо его было исполосовано шрамами, один глаз затянут бельмом. — Ничего не нашли? Ты лжешь, щенок. Сюда не спускаются просто так. Это Проклятые Земли. Сюда идут либо за смертью, либо за сокровищами Древних. Громила встал, перехватывая молот. Он был огромен — на две головы выше нынешнего Малакара и раза в три тяжелее. Один удар этого молота превратит хрупкое тело бывшего Душегуба в кровавую кашу.

— Ну же, иди сюда, — мародер сделал шаг вперед, занося молот. — Давай посмотрим, что у тебя в карманах.

В этот момент время для Малакара замедлилось. Он видел не громилу. Он видел схему. Открытые участки тела. Уязвимые точки. Распределение веса. Противник был силен, но медлителен. Он был уверен в себе и расслаблен. Он видел перед собой жертву, а не охотника.

Когда мародер был в двух шагах, Малакар «споткнулся». Он упал на одно колено, словно ноги отказали ему от страха. — Пожалуйста! — взвизгнул он. Мародер ухмыльнулся, опуская молот, чтобы просто пнуть лежащего. Он открылся.

В ту же секунду Малакар взорвался движением. Это не была магия. Это была чистая кинетика, помноженная на века опыта. Он не стал вставать. Он прыгнул вперед с колена, всем телом, ввинчиваясь в личное пространство врага. Левая рука перехватила замах ноги мародера, используя инерцию удара, чтобы развернуть его. Правая рука с кинжалом вылетела из рукава, как жало змеи.

Удар был не сильным — у этого тела не было силы пробить кожаную броню. Но Малакару это и не требовалось. Кинжал вошел точно в пах, в мягкую ткань, где проходили крупные артерии. Мародер взревел — звук, в котором удивление смешалось с дикой болью. Малакар не остановился. Он не стал выдергивать оружие. Он использовал рукоять кинжала как рычаг, чтобы подняться, одновременно заходя противнику за спину. Громила, ослепленный болью, махнул молотом вслепую. Тяжелое навершие просвистело в миллиметре от уха Малакара, обдав его ветром. Если бы удар попал — череп раскололся бы как орех.

Но он не попал. Малакар уже был сзади. Он подпрыгнул, вцепившись тонкими пальцами в сальные волосы мародера, и резко дернул его голову назад. Шея открылась. Второй удар был нанесен не кинжалом — он остался в бедре врага. Малакар ударил ребром ладони по кадыку. Хруст ломающегося хряща прозвучал сухим щелчком.

Громила захрипел, выронил молот и схватился за горло. Кровь хлестала из раны на ноге, дыхание было перекрыто. Он рухнул на колени, затем повалился на бок, суча ногами в агонии. Малакар стоял над ним, тяжело дыша. Его грудь ходила ходуном, руки дрожали. Адреналин сжигал остатки сил этого жалкого тела. Голова кружилась, перед глазами плыли черные круги.

— Плохо... — прошипел он, глядя на свои трясущиеся руки. — Слишком много движений. Слишком медленно. Я должен был убить его за полсекунды.

Он подошел к умирающему мародеру. Глаза громилы были полны ужаса. Он смотрел на щуплого мальчика, который только что распотрошил его как свинью, и не мог понять, что произошло. — К... кт... — булькал он кровью. — Твоя смерть, — безразлично ответил Малакар.

Он присел рядом. Это был момент истины. В склепе он не смог поглотить душу мертвого послушника, потому что тот был мертв уже несколько часов. Эссенция выветрилась. Но этот... этот еще жив. Жизнь уходит из него прямо сейчас.

Малакар положил ладонь на лоб умирающего. Кожа была липкой от пота. — Отдай мне всё, — прошептал Малакар, закрывая глаза и концентрируясь.

Он представил внутри себя воронку. Черную дыру, жаждущую заполнения. Он потянулся к угасающей искре жизни врага. Сначала было сопротивление. Словно он пытался пить через забитую соломинку. Но потом...Толчок.Едва заметная, теплая волна пробежала по его пальцам, поднялась к плечу и ударила в грудь. Это не было похоже на мощные потоки душ, которые он поглощал раньше. Это была жалкая капля. Крошка со стола. Душа этого мародера была грязной, слабой и тусклой.

Но это была сила.

Малакар глубоко вдохнул. Дрожь в руках унялась. Головокружение отступило. Мышцы налились едва заметной упругостью. Разум прояснился. Перед его внутренним взором не возникло никаких надписей или голосов богов, но он почувствовал это. Механизм запустился. Шестеренки его сущности, заржавевшие за триста лет, сделали первый оборот со скрипом.

Он открыл глаза. Они больше не были глазами испуганного послушника. В глубине зрачков на долю секунды полыхнуло багровое пламя. — Мало, — констатировал он, глядя на остекленевший взгляд трупа. — Этого хватит лишь на то, чтобы не сдохнуть от усталости. Мне нужно больше.

Малакар поднялся. Теперь он двигался увереннее. Первым делом — трофеи. Он начал обыскивать тело с деловитостью мясника. Кожаная броня была велика и воняла потом, но это была защита. Он срезал ремни, подгоняя нагрудник под себя. Наручи пришлось затянуть до упора. Затем он нашел кошель. Несколько золотых монет с профилем неизвестного короля, горсть серебра и странный, мутный кристалл, слабо пульсирующий синим светом.

— Осколок маны? — Малакар повертел камень в пальцах. — Грязный, неочищенный. Но сгодится.

Наконец, оружие. Свой кинжал он вытер о штаны мародера и вернул в ножны. Молот был слишком тяжел для него сейчас. Но на поясе у врага висел короткий меч — гладиус грубой ковки. Малакар взвесил его в руке. Баланс был смещен к острию, сталь дрянная, но это было настоящее оружие.

Он подошел к костру, сорвал кусок мяса с вертела и впился в него зубами. Вкус был отвратительным, но ему нужны были белки. Пока он жевал, его взгляд скользнул по залу. В дальнем конце, за завалом из книг, виднелись массивные двери, окованные железом. Путь на поверхность.

Но прежде чем уйти, он заметил кое-что еще. На стене, освещенной отблесками костра, висела карта. Старая, выцветшая, с пометками углем. Мародеры отмечали здесь свои пути. Малакар подошел ближе. На карте был изображен регион.«Пустоши Скорби» — гласила надпись в центре. А чуть севернее, обведенная жирным кругом, находилась крепость.«Цитадель Алого Рассвета».

Губы Малакара искривились в злой улыбке. Алый Рассвет. Орден, который клялся уничтожить все темное наследие. — Значит, вы построили свой дом на моих костях, — прошептал он, проводя пальцем по карте. — Как иронично. Что ж, скоро я постучусь в ваши двери.

Он сорвал карту со стены, свернул её и сунул за пояс. Пора было выбираться на свет. Мир изменился, но правила игры остались прежними: сильный пожирает слабого. И сейчас Малакар был очень, очень голоден.

Массивные двери, ведущие из зала, поддались не сразу. Петли заржавели, и Малакару пришлось навалиться всем весом щуплого тела, упираясь ногами в каменный пол, чтобы сдвинуть створку хотя бы на полметра. Звук скрежета металла о камень, казалось, разбудил всех призраков подземелья, но никто больше не пришел. Мародер был один. Одиночка-стервятник, рискнувший залезть слишком глубоко.

За дверями начиналась винтовая лестница, уходящая вверх, во тьму. Ступени были широкими, рассчитанными на шаг гигантов или закованных в латы рыцарей, а не на семенящую походку подростка. Малакар начал восхождение. Каждый пролет давался с боем. Украденная броня, хоть и подтянутая ремнями, натирала кожу. Гладиус бил по бедру. Но хуже всего была одышка. Тело послушника было выносливым лишь в сидении над книгами, а не в марш-бросках.

«Дыхание, — приказал себе Малакар. — Вдох на два счета, выдох на два. Контролируй ритм».

По мере подъема воздух менялся. Затхлость подземелья уступала место чему-то сухому, едкому и холодному. Сквозняк становился сильнее, принося с собой запах пепла. На стенах лестничного колодца начали появляться фрески. Большинство из них были сбиты зубилами — работа фанатиков Света, старательно стирающих историю. Но кое-где, в тенях, сохранились фрагменты. Малакар остановился, чтобы перевести дух, и провел рукой по уцелевшему барельефу. Изображение черного солнца, пожирающего звезды. — Храм Затмения, — узнал он. — Я был здесь. Я... я строил это крыло.

Воспоминание кольнуло висок острой болью. Три века назад это место было оплотом знаний и темной магии. Здесь обучали тех, кто мог смотреть в Бездну, не моргая. Теперь это была просто дыра в земле, разграбленная и оскверненная.

Он продолжил путь. Спустя сотню ступеней лестница уперлась в препятствие. Это не был завал. Это была магическая преграда. Проход перекрывала мерцающая, полупрозрачная стена золотистого света. По поверхности барьера лениво пробегали руны, сплетаясь в сложные геометрические узоры.Печать Святости.

Малакар замер, чувствуя, как внутри закипает раздражение. — Примитивная, грубая работа, — пробормотал он, изучая плетение. — Они просто залили проход чистой энергией Света, не заботясь о структуре. Как варвары, забивающие гвозди микроскопом.

Он протянул руку, но остановил пальцы в дюйме от барьера. Если он коснется его сейчас, будучи пропитанным остаточной энергией Бездны (пусть и слабой), печать сработает как клеймо. Обожжет плоть до кости и, возможно, оповестит создателя барьера. У него не было своей магии, чтобы развеять это. У него не было грубой силы, чтобы проломить стену рядом. Но у него был разум Архимага древности. И трофеи.

Малакар достал из кошеля мутный синий кристалл, который нашел у мародера. — Осколок маны... — он поднес камень к глазам. Внутри кристалла хаотично метались искры. — Нестабильный. Грязный. Идеально.

План созрел мгновенно. Печать Святости работала на стабильности. Она была как натянутая струна, вибрирующая на определенной частоте порядка. Если внести в эту гармонию диссонанс, струна лопнет. Малакар положил кристалл на пол, прямо перед барьером. Затем он достал кинжал. Лезвие все еще было покрыто бурой, подсохшей кровью мародера. Кровь — это жизнь. Жизнь — это хаос.

Он начал чертить кинжалом на полу вокруг кристалла. Скрежет стали о камень звучал резко. Он выводил символы не Света и не Тьмы. Он рисовал Знаки Распада. Древняя алхимия, запрещенная даже в его времена за свою непредсказуемость. Круг. Треугольник, пересекающий его границы. И три точки, символизирующие энтропию.

— Ну же, — прошептал Малакар. Он с силой ударил рукоятью кинжала по кристаллу. Камень треснул. Из трещины вырвался сноп синих искр, но они не разлетелись в стороны. Знаки Распада, начертанные кровью, поймали энергию, исказили её, превратив из чистой маны в едкую, нестабильную вибрацию.

Взззззз!Звук был похож на визг умирающего насекомого. Искаженная энергия ударила в золотую стену барьера. Свет задрожал. Руны вспыхнули ярче, пытаясь сопротивляться, но «инфекция» хаоса распространялась слишком быстро. Золото начало чернеть, покрываться трещинами, похожими на вены. Барьер загудел, замигал и с громким хлопком, похожим на звук лопнувшего пузыря, исчез. Остался лишь запах озона и жженого сахара.

Малакар удовлетворенно хмыкнул, пряча кинжал. — Техника побеждает грубую силу. Урок первый.

Путь был свободен. Он преодолел последние ступени и вышел в предбанник. Впереди виднелся проем, через который в помещение лился холодный, серебристый свет. Не солнечный. Лунный.

Малакар шагнул наружу. Ветер ударил в лицо, раздувая полы великоватой рясы. Холод пробрал до костей, но он не поежился. Он стоял, замерев, и смотрел на мир, который покинул триста лет назад.

Он находился на склоне горы, у входа в древние руины, наполовину ушедшие в землю. Перед ним расстилалась долина. Или то, что от неё осталось.

Раньше здесь были Зеленые Луга Этерии. Сады, реки, города из белого мрамора. Теперь перед ним лежала Пустошь Скорби. Земля была серой, покрытой слоем пепла, словно снегом. Деревья превратились в окаменелые скелеты, тянущие ветви к небу в немом крике. Реки высохли, оставив после себя лишь глубокие шрамы оврагов. В небе висела луна. Но она была... неправильной. Огромная, бледно-фиолетовая, и её поверхность пересекала темная трещина, словно кто-то пытался расколоть небесное светило пополам.

Но самое отвратительное зрелище ждало его на горизонте. Далеко на севере, пронзая облака, стоял шпиль. Огромная башня из белого камня и золота, сияющая так ярко, что на неё было больно смотреть даже ночью. Вокруг шпиля вращались кольца света, освещая все на много миль вокруг неестественным, стерильным сиянием.

Цитадель Алого Рассвета.

Малакар сплюнул под ноги. — Они высосали жизнь из этой земли, — понял он. — Чтобы построить свой рай, они превратили остальной мир в пустыню. Баланс нарушен.

Он почувствовал, как внутри шевельнулось что-то древнее и голодное. Его сущность, его класс Душегуба, реагировал на этот дисбаланс. Мир был болен, и единственным лекарством была смерть. Но сейчас он был никем. Пылинкой на ветру. Если патруль Рассвета найдет его здесь, в одежде послушника и с ворованным мечом, его казнят на месте как беглого или еретика.

Ему нужно укрытие. Ему нужна база. И ему нужны союзники — или хотя бы рабы. Взгляд Малакара скользнул по подножию горы. Там, среди скал, мерцали тусклые огоньки. Деревня? Или лагерь беженцев? Где есть люди, там есть пороки. Где есть пороки, там есть возможности.

— С чего-то нужно начинать, — произнес он, обращаясь к пустоши. Малакар поправил пояс с мечом и начал спуск. Ветер выл в скалах, словно приветствуя возвращение короля, потерявшего корону. Тьма сгущалась, но для него тьма всегда была не врагом, а старым другом.