Нерушимый-7

Домой! Позади ночная брань чужих городов…

Родиной Звягинцева был Саратов, а моей стал Михайловск, ведь дом – это место, где ты счастлив и куда хочется возвращаться. Я мог бы остаться в «Динамо», но возвращался я в «Титан».

Впервые казалось, что экспресс «Москва-Михайловск-Лиловск» идет недопустимо медленно. Я сидел у окна и смотрел, как мелькают швы ограждения, и от этого клонило в сон.

Никто не ждал меня так рано, но зачем тянуть с приездом? В Москве все дела сделаны, военком, который должен был меня демобилизовать, находился в Михайловске, и к нему я пойду в понедельник.

Сегодня у меня в планах сделать парням сюрприз, а потом — отмечать победу нашей команды над англичанами и мое возвращение. Как все-таки здорово — когда тебя ждут.

Больше всего мне хотелось увидеть Тирликаса и Микроба, в основном для него я вез планшет с фильмом «Люди Икс» — ведь он немного про нас. Приехать я рассчитывал полшестого, в шесть войду в раздевалку и застану всех врасплох. Будет фейерверк эмоций!

Наконец экспресс начал сбавлять ход, и объявили остановку. Я первым рванул к выходу.

Подумалось о том, что на моем банковском счету чуть больше пятисот тысяч рублей. Память прошлой жизни нашептывала, что нужно срочно вкладывать деньги, а то мало ли, но я понимал, что в этой реальности все стабильно, и деньги не обесценятся.

А квартиру покупать… Ну да, была детская мечта маленького Саши о своей комнате, но сейчас-то мы с парнями живем душа в душу, и не чувствуется, что тесно. Да и вообще футболисту квартира не особо-то и нужна, как и машина – вся жизнь в разъездах: автобусы, поезда, самолеты, гостиницы.

Экспресс остановился, я выскочил на перрон и поспешил на стадион. Пока шел, представлял, как все обалдеют, и улыбался, своей радостью притягивая взгляды прохожих.

А еще я только сейчас понял, как скучал по старинным русским домам, по березам и этой тишине, по легкой небрежности и привычно одетым предсказуемым людям.

Идти было всего ничего. Я скользнул в ворота и чуть ли не столкнулся с нашим фотографом, Олегом Лютиковым. Парень отрастил волосы, сменил спортивный костюм на джинсы и футболку – и не узнать в нем прежнего гопника.

— Нерушимый, — пробормотал он, словно призрака увидел, схватился за фотоаппарат, начал пятиться и лихорадочно снимать.

Щелк, щелк, щелк! Словно хотел застрелить меня из фоторужья.

— Олег, иди обниму!

Парень оцепенел, я похлопал его по спине.

— Как вообще обстановка? – спросил я, поглядывая на часы: в раздевалку лучше идти ровно в шесть, чтобы не засветиться раньше времени и не испортить сюрприз.

— Нормально обстановка, — наконец оттаял и улыбнулся Олег, попятился, присел, прицеливаясь.

Щелк!

— А как Англия?

— Вот это ты правильно сказал: каканглия!

Олег потупился и сказал, будто извиняясь.

— Мне идти надо, девушка ждет.

— Дай пять! Красавец! – я хлопнул его по ладони и побежал в раздевалку.

Судя по гомону, все уже были там. Что-то громко рассказывал Погосян, Микроб ему возмущенно возражал, доносился бас Матвеича и гнусавое гудение Синяка.

Я тихонько отворил дверь и замер. Несколько секунд меня никто не замечал. Гусак, выматерившись, швырнул тапкой в Левашова, тот рванул к выходу, нос к носу столкнулся со мной и выпучил глаза.

— Народ! Встречайте! – крикнул он и скользнул в сторону. — Призрак Яшина, в натуре!

Все повернулись, увидели меня и замолчали, лица у них стали такими, словно они и правда увидели призрака. Неожиданный прием.

— Что? – спросил я.

Микроб покосился на Матвеича, выступил вперед и сказал:

— Тебе пришел…

Клыков толкнул его в бок, Федор зашипел.

— Зовите Саныча, — проговорил Матвеич похоронным голосом. – Пусть он скажет.

Меня будто обдало ледяной водой. Кто пришел? Зачем? К чему эта таинственность? Все хотели одного: сказать мне первыми и чтобы я не уходил из команды.

— Что за новости? – снова спросил я, уже понимая, что они будут молчать, пока не дождутся Димидко.

Я аж взмок, пока ждал. То спецназ вламывается и крутит руки за спиной, то Лиза делает бросок через бедро, то менты задалбывают повестками. Что на этот раз?! Пришествие марсиан? Нужно сразиться с Бэтменом? Только бы не мобилизация в секретное подразделение БР!

Да где же шляется Сан Саныч?!

Наконец дверь распахнулась, и в раздевалку широким шагом вошел Димидко с листком, сложенным вдвое. Посмотрел на меня, отвел взгляд, ноздри его раздулись.

— Александр, — торжественно произнес он. – Поздравляю тебя с триумфальным восхождением на Олимп!

«Титаны» по-прежнему молчали и переглядывались. Я не выдержал, качнул головой:

— Саныч, не маринуй. Что случилось?

Он показал мне лист:

— Тебе пришел вызов в национальную сборную.

Я уронил челюсть и онемел. Чувства пронеслись вихрем: радость, сомнение, недоверие, злость. Меня разводят? Совсем офигели? Это ж как голодающего поманить пирожком, а потом его сожрать.

— Что за дурацкий розыгрыш?! За такое можно и в рожу…

Димидко протянул мне листок, а парни начали аплодировать – сперва робко, потом все яростней. Дверь распахнулась, и ворвался фотограф Олег, закружил вокруг меня, делая снимки. Я одновременно показал ему кулак и развернул лист, с попытался прочесть приказ, но слова разбегались и отказывались складываться в предложения.

Приказ о направлении в национальную сборную! С подписью Олега Романцева! Да я мечтал о ней с семи лет! Любой пацаненок, гоняющий мяч, мечтал! Обалдеть! И это – не выходя в вышку!

Хотелось листок прикусить, проверяя на подлинность.

«Титаны» тактично молчали, вокруг назойливой мухой кружил фотограф. Щелк! Щелк! Щелк! Исторический момент! Первый человек на Марсе! То есть впервые в истории футболиста из «Титана» приглашают в национальную сборную! Теперь бы не расчувствоваться и слезу не пустить, а то у Олега ума хватит отдать эту фотографию журналистам.

Наконец я пришел в себя и прочел приказ: направить меня для участия в учебно-тренировочных и других мероприятиях по подготовке к спортивным соревнованиям и в международных официальных спортивных мероприятиях в составе спортивной сборной команды СССР по футболу; сохранить за мной должность и зарплату…

— О-фи-геть, — только и выдохнул я.

— Сборы пройдут ориентировочно в конце сентября, — забегая вперед сказал Димидко.

Его перебил хлопающий в ладоши Погосян:

— По-здрав-ля-ем! Ура!

— Ура, — грянули парни на несколько глоток.

— И за команду поиграть успеешь, и на сборы попадешь.

Я молча подошел к лавке, опустился на нее рядом с Левашовым и провел руками по лицу, будто умываясь. Димон приложил пятерню к моей спине, показал ладонь всем.

— Офигеть! Месяц руку мыть не буду, тут пот Нерушимого! Давайте ему первую в городе статую слепим, когда снег выпадет?

— И вместо башки поставим мяч, — поддержал его Гусак.

— Был бы я старым, хватил бы меня кондратий от таких новостей, — сказал я, все еще не веря своим ушам.

— Ты бы видел, что тут было во время прямой трансляции с «джерсами»! – с придыханием проговорил Микроб. – Весь город смотрел! Машин на дорогах не было и автобусы пустые – туда-сюда!

— Так и было, — кивнул Клыков.

Левашов добавил:

— У меня в доме, прикиньте, – тишина в квартирах. А потом, когда ваш первый гол – такой ор стоял, песец! Кто-то даже салют пустил.

Слово взял Погосян:

— Мы пошли в спортбар, а он полный! Но бармен нашел нам места, правда стоячие. Так вот, началась прямая трансляция в шесть…

— Значит, уже не прямая, — поправил я. – Прямая была бы в полпятого, разница во времени с Глазго – два часа.

— Плевать, — махнул рукой он. – Короче, когда тебя слепили и ты пропускал, рядом один бык был, говорил, что ты безрукий, то-се…

— Короче, Матвеич ему в бубен настучал! – похвастался Гусак.

— Менты приехали и – ничего! – перебил его Гусак. — За нас были потому что.

Микроб встал с лавки и направился в душ, я присмотрелся к нему и заметил, что он вроде как подрос, и не микроб уже, а как минимум вольвокс. Сантиметров пять прибавил в росте, и это за два месяца! Надо попросить, чтобы помедленнее рос, а то привлекает внимание, и его могут вычислить.

— Вы молодцы, что на седьмое место в таблице поднялись. Орлы! – я огляделся. – А где Лев Витаутович? Давно с ним не виделся. Как он?

— Да как и раньше, — ко мне протолкнулся Димидко. – Только задумчивый стал. Но это не помешало ему выбить себе кабинет и нам условия, как и в прошлом году.

— А тебя как наградили? – спросил нависающий надо мной Игнат.

— Подарили тур по Англии, — улыбнулся я. – Купание в Кельтском море.

— Денег столько дали? – спросил Жека.

— Много, — ответил я, но Жека не успокоился.

— Двести?

Я улыбнулся и ничего не ответил. Игнат возмутился:

— Ну че ты жмешься-то?

— Это его дело, — пробасил Синяк.

— Боится, что тебя от зависти разорвет, — сострил Микроб.

Жека аж позеленел, но промолчал. Больше всего на свете он хотел оказаться на моем месте. Наверное, считал несправедливым то, что такой гениальный футболист, как он, остается в тени и вынужден играть в Первой лиге.

Последний дебаф помог понять, как воспринимают мир такие люди, и чего от них ждать: ничего хорошего, предадут, как только им станет это выгодно. Потому здорово, что вернулся Левашов.

Все роились вокруг меня, как осы над продавцом сладостей, что идет по пляжу и орет «па-ахлава медовая». Говорили парни наперебой, и не всегда удавалось понять, кто о чем.

Наконец все голоса перекрыл рев Погосяна:

— Сан Саныч! Раз такое дело, айда в бар! Пропустим по коктейлю.

Поймав строгий взгляд Димидко, он выставил перед собой руки и попятился.

— Шучу, шучу! Молочного, конечно же!

— Но прежде мне нужно повидаться с Витаутовичем, — я пристально посмотрел на Микроба, он понял, что мне нужно, и сказал:

— Он как раз меня звал, что-то сказать хотел. Идем провожу.

— Эй, Нерушимый! – окликнул меня Сан Саныч. – Ты приказ-то подпиши, его в отдел кадров сдать надо. Я тебе ксерокс сделаю, понимаю, событие-то легендарное.

Я взял ручку, любезно предоставленную непонятно откуда появившимся Древним, поставил автограф, отдал Сан Санычу приказ. Расставаться с ним очень не хотелось, но что поделать.

— Ждем тебя в «Чемпионе», — сказал Погосян.

Сумки я оставил в раздевалке, и мы с Микробом пошли к Витаутовичу.

— На море хочется, — пожаловался Микроб. – Только два раза был в детстве, так понравилось! В Евпаторию бы опять! – Он вздохнул.

— Ты вырос, — констатировал я. – И это заметно. Очень заметно.

— Да я ж всего пять сантиметров прибавил, потому что скоро ничего нельзя будет сделать с ростом, двадцать три стукнет, а после этого возраста не растут, а так – уже метр семьдесят, а не метр шестьдесят пять. Еще пара сантиметров – и хватит. А то все девчонки выше меня

— Но не за два месяца на пять сэмэ. Я серьезно. Если вычислят, затаскают потом, и жизни тебе не будет.

Микроб вздохнул.

— Да я и так на поле не особо-то выпендриваюсь, только когда совсем прижмет…

— Ага, на три позиции поднялись. Но то ладно. Нам очень повезло с Витаутовичем, потому что он – за нас, хотя мог бы доложить, что обнаружены новые… ты понял.

— Это да. В общем, рад, что ты вернулся! Без тебя – тоска, и поговорить не с кем, все гы-гы да га-га.

— Да-да, понимаю, — я пропел: — «Вокруг меня чужие люди, у них совсем другая игра»…

Микроб хохотнул, пожал мне руку.

— Вот! Именно так. Я-то теперь не такой, как они.

О, как же хотелось ему рассказать про Энн и крота, и что я теперь сотрудничаю с БР, но вспомнился документ, который я подписывал. Секретную информацию разглашать нельзя. Странно, что Энн у меня ничего об одаренных не спрашивала. Наверное, знала, что простые смертные не в курсе.

Кабинет Витаутовича находился на втором этаже спорткомплекса прямо над столовой, а на двери рядом красовалась табличка: «Димидко А. А.»

— Ух ты, у Саныча тоже кабинет?

Микроб махнул рукой и ответил прежде, чем постучать к Тирликасу.

— Он там не появляется. Это так, для солидности.

— Входите, — донесся до боли знакомый голос, и мы с Микробом переступили порог.

Увидев меня, Тирликас глазам своим не поверил, растерянно заморгал и поднялся.

— Добрый вечер, Лев Витаутович, — я шагнул к столу и протянул руку. – Рад видеть вас в добром здравии.

Огромный рот Тирликаса растянулся в улыбке, мелкие морщины избороздили щеки. Он ответил на рукопожатие, а потом шагнул навстречу, сгреб меня в объятия и похлопал по спине.

— Тоже рад, Саня! – Он отодвинулся и посмотрел так, словно у меня выросли рога или огромный нос, и он это внимательно изучал. – Сто лет тебя не видел.

— Мне уйти или остаться? – спросил Микроб, наблюдающий за нами у входа.

Тирликас кивком велел ему удалиться, положил телефон в ящик стола и подошел к окну, откуда открывался вид на стоянку.

— Как видишь, все обошлось, но два месяца провел, вообще как в тумане, в марте-апреле проблески сознания, ну и теперь память просела… Как вообще произошло такое дерьмо? Чтобы Шуйский… — Он помотал головой. – До сих пор не верю.

— Разведка не дремлет, — сказал я, присаживаясь. – Хотя за месяц, проведенный в Англии, не заметил, что там живется лучше, чем тут. Дорого все, просто капец.

— Это простым людям у нас лучше. А тем, кто вкусил власти, всегда хочется большего, будь ты хоть трижды… — «одаренный» он говорить не стал. – Федор прогрессирует медленно, но у него получается держать процесс под контролем.

— Хорошо. Следующий вызов в национальную сборную – его.

— Одно меня беспокоит… — Тирликас взял паузу, будто решал, говорить или нет. – Двое в одном месте. И у обоих очень странный контролируемый талант. Да, таланты бывают разные, но есть и общие базовые вещи. Например, если талант набирает силу, то остановиться сложно. А у вас процесс… контролируемый. Как будто природа вашего дара другая.

Я пожал плечами. Не говорить же ему, что Саня Нерушимый существует благодаря неведомой сверхсущности.

— А Горский? – спросил я еле слышно. – Как у него? Он же, получается, первый, все равно что нулевой пациент, с него все пошло.

— Никто не знает. – Тирликас прищурился, будто видел меня впервые. – Хорошо ты сказал – нулевой пациент. Мудро.

— Пойдемте с нами праздновать, — предложил я. – Команда вам многим обязана… и я.

Витаутович усмехнулся.

— Скорее это я тебе обязан. Если бы не ты, кормил бы уже червей. Кстати, как тебе удалось узнать то, что проморгали спецслужбы?

— Стечение обстоятельств. Помог авторитетным людям в СИЗО, они раздобыли информацию.

Себе я напомнил, что нужно разузнать, где чалится Кардинал, и отослать ему посылку с самыми лучшими сигаретами, которые на зоне все равно что валюта. Он вряд ли нуждается, просто пусть знает, что я помню добро.

«И Кардинал может еще пригодиться», — квакнула жаба.

— Ждем вас в «Чемпионе», — сказал я Витаутовичу, мысленно щелкнув жабу по носу.

Тирликас поморщился, но кивнул. На душе стало тепло, только сейчас я понял, как боялся увидеть сломленного Льва Витаутовича. Но нет, это тот же самый варан.

У выхода он меня окликнул и показал «класс».

— Я болел за тебя. Ты превосходно справился.

— Подробности – в «Чемпионе».

Я захлопнул дверь и рванул сперва в раздевалку за сумкой с сувенирами и телефоном, затем – в спортбар.

Идти туда было минут семь, и все это время я крутил в голове мысль о вызове в сборную СССР. В прошлой жизни, когда играл в футбол, часто мечтал об этом. Вот так идешь и мечтаешь, потом приходишь в обшарпанную раздевалку и понимаешь, что до мечты, как до… Владивостока на карачках.

А теперь перестаешь мечтать – а мечта никуда не исчезает, она здесь, рядом и скоро воплотится. Не верится! Как будто и не было того вызова, а это все мои мечты.

В маленьком баре яблоку было негде упасть. Парни заняли четыре свободных столика, Димидко с Матвеичем, Гребко и Колесом расположились за стойкой. Ранюкова я среди них не увидел. Наверное, слился, надо будет спросить, что с ним. Увидев меня, лысый бармен-качок вытянулся, помахал и изобразил улыбку. Улыбаться он не очень любил, и получилось у него, как у Терминатора.

Ага, узнал.

Три девчонки, расположившиеся на диване, стреляли глазками и предвкушали интересный вечер. Четверо незнакомых мужчин тоже узнали меня, зашептались, напряглись.

Один сразу достал телефон и начал кому-то писать. Двое хотели подойти за автографом, но не были уверены, что не ошиблись. Последний косился на стену, где раньше был плакат с накачанными бегунами, а теперь поверх него прицепили вырезки из газет с нашими портретами… Да тут прямо место встречи титанопоклонников! А на стене, что напротив выхода – автографы наших парней и мой свеженький черно-белый портрет. Видимо, перерисовывали с товарищеского матча в Англии: я стою, запрокинув голову, и смеюсь, мокрые волосы… Ясно: это игра с «Арсеналом».

Как все изменилось, пока меня не было!

Я сел на единственный свободный стул возле стойки и распорядился:

— Угощение за мой счет. Всем – пива, надеюсь, есть запасы?

— Какое еще пиво?! – обернулся ко мне Димидко.

— У нас игра второго августа, — ответил я. – Сегодня двадцать седьмое июля. Пусть парни расслабятся.

— Ну в самом деле, — прогудел бармен, наливая первую кружку. – Пусть Александр расслабится! Он провел звездную серию матчей. Теперь за него в вышке тренеры горло друг другу перегрызут, а он тут, с нами! Да я сам за него выпью. Водки! Хотя пять лет капли спиртного во рту не было.

Дела у него явно пошли в гору после того, как здесь стали отдыхать «титаны». Болелы повадились ходить. Когда знаковые трансляции, наверное, вообще аншлаг – конечно он на стороне того, кто приносит ему прибыль.

— В сборную не каждый день приглашают, — с пониманием и тоской сказал Матвеич, с тоской – потому что это тоже его мечта, и она уже точно не осуществится.

— В национальную. Сборную. СССР? — С каждым словом глаза бармена становились все круглее и круглее.

— Да, — кивнул я. – Сам еще не верю.

— Вот это да! – выдохнул он.

Бармен продолжал таращиться, не заметив, как пиво наполнило кружку, и через верх пошла пена.

— Ох ты ж ешкин кот! – интеллигентно выругался он, вытер кружку салфеткой и поставил напротив меня. – Это подарок. Мелочь, понимаю, но не отказывайся. Мне будет приятно.

В зале на два голоса пропели Мика и Микроб:

— Ну-ка мечи стаканы на стол! Ну-ка мечи стаканы на стол!

Дальше запели все, хлопая в такт по столам. Димидко скривился, бармен (как его, интересно, зовут?) улыбнулся, поставил вторую кружку.

Ко мне все-таки подошли двое болел, что поглядывали искоса.

— Нерушимый? – спросил тот, что пониже.

— Он самый, — кивнул я.

— Распишись на футболке! – блеснул глазами второй и, протянув черный маркер, развернулся спиной.

Я поставил размашистые подписи на спине одного, второго, третьего. Четвертому даже мяч нарисовал. Ушли мужики довольные.

Старший состав «Титана» разобрал пиво, и к стойке началось паломничество. Причем, чтобы прорваться к ней через тесный зал, парням приходилось двигать стулья и даже стол, где сидели девчонки, две худые блондинки, похоже, сестры, и шатенка поплотнее, розовощекая, с длинными вьющимися волосами. Девочки все время хватали бокалы, чтобы они не перевернулись.

Наконец пышка не выдержала, вспорхнула и схватила за руку идущего за пивом Клыка.

— Стойте! Вы же из «Титана»?

Ее голос стал бархатным, а Клык замер, на щеках вспыхнули красные пятна.

— Титаны держат небо на каменных руках! – пропел Микроб. – Да, мы – они.

— Я за вами поухаживаю, — расплылась в улыбке девушка.

А я подумал, что вовсе она не толстая, так кажется на фоне анорексичных блондинок, просто фигуристая.

— Меня зовут Маша, это, — она кивнула на подруг, — слева Катя, справа Мила. Сестры. Близнецы. Пока их две, к вечеру для некоторых будет четыре.

Шутка дошла не до всех, я улыбнулся и подумал, что раз она остроумно шутит, с интеллектом у этой девочки все хорошо.

Отпустив Клыкова, который так и остался стоять в середине зала, она подбежала к стойке, подождала, пока наполнится вторая кружка, и обе отнесла за столик, где сидели Погосян, Микроб, Клык и Гусак с Левашовым. Только сейчас увидел, что они шестое место держат для меня.

— Еще бы закуски до пива, — мечтательно протянул Гребко с южным акцентом.

Бармен пожал плечами:

— Позже, не успеваю. Запара.

— Можно я помогу? – вызвалась Маша. – Сыр порежу, арахис отсыплю, чипсы…

— Никаких чипсов! – припечатал Димидко. – Это отрава забугорная!

Наполнив очередную кружку, бармен, кивнул выделил три куска сыра, рассказал, что и как, и из разговора я понял, что его зовут Кирилл.

Маша порхала туда-сюда, построила блондинок, и они нехотя принялись разносить пиво, пока она возилась с закуской.

Наконец у всех было налило, закуска разнесена, Димидко встал и заговорил:

— Дорогие «титаны» и гости этого заведения! Чужих людей здесь нет, все мы – одна большая семья…

Мужик, что подходил за автографом первым, достал телефон и начал снимать тренера, остальные последовали его примеру. Димидко, похоже, или не замечал, что его снимают, или ему было все равно. Меня же журналисты задолбали сперва в Англии, потом – здесь, и я боролся с желанием подойти и попросить убрать телефоны, успокаивая себя тем, что это не журналисты, а наши люди, которые нас любят, для них иметь историческое видео – наивысшее счастье. Они потом на каждом застолье им хвастаться будут.

— Причин того, что мы тут собрались, несколько. Во-первых, к нам вернулся Александр Нерушимый! Во-вторых, его усилиями враг повержен, Англия посрамлена, несмотря на все приготовленные нам подлости!

— Ура, товарищи! – Лабич встал и захлопал, все с радостью присоединились.

Мужики собрались чокнуться кружками, но Димидко жестом велел этого не делать, и они поняли, присмирели.

— И, наконец, главный повод, — торжественно произнес Димидко. – Но сперва – маленькое отступление. Я помню, как Нерушимый пришел в «Динамо-2», практически ничего не умея. Я на него посмотрел и подумал, что этот мальчик и недели не продержится. Но у него были, не считая таланта, упорство и бешеная работоспособность. Прошел какой-то месяц, и Нерушимый превзошел нашего вратаря. Миновало каких-то полтора года, и вот наш Саня защитил честь страны в Англии, и пришел приказ… — голос Димидко дрогнул, и он смолк, расчувствовавшись.

Лабич снова стал аплодировать, но на него зацыкали, чтобы не мешал.

— В общем, горжусь тобой, Саня. Мы все гордимся. Ты – пример того, как можно своими руками воплотить мечту в жизнь, ведь талант — это только десять процентов успеха, остальное – труд и упорство. Теперь переходим к главному… — Он посмотрел на меня. – Может, ты сам скажешь?

Я спрыгнул со стула, повернулся лицом к собравшимся.

— В детстве все мы мечтаем о несбыточном. Потом вырастаем, мечта все отдаляется, и мы захлебываемся бытом, мелкими проблемами и перестаем мечтать. Я с малых лет смотрю футбол, и мне невыносимо было видеть, как наши проигрывают то французам, то англичанам, то еще кому-то. Я смотрел и мечтал, что окажусь на поле, и моими усилиями череда проигрышей закончится. И вот я вернулся из Англии с победой…

Зал зааплодировал, и пришлось ненадолго смолкнуть.

— Но это только первая вершина, которую удалось покорить. Меня пригласили в национальную сборную, и я знаю, все у нас впереди. Мы победим! Спасибо всем, кто верил в меня!

Четверка хлопала стоя. Погосян поднял кружку и заорал:

— За Нерушимого! За будущие победы!

— Ура! – подхватил Клыков.

А Левашов встал и затянул гимн «Титана», и вот уже все стоят и поют, даже тренер и гости «Чемпиона». И бармен. И Маша – закрыв глаза и приложив руку к груди.

Когда спели гимн, я взял пиво и направился к Микробу и Погосяну, чокнулся со всеми. Потом перекочевал к белорусам, не обделил вниманием хмурого Жеку. А вот Игнат искренне за меня радовался. Затем пошел к ветеранам «Титана», которые были всем довольны. Обнялся с Синяком.

Обернулся к раскрывшейся двери, надеясь, что это Тирликас, ну, или Дарина, которой почему-то с нами не было, хотя она раньше такие мероприятия не пропускала, но на пороге толпились мужчины в спортивных костюмах. Один бугай подошел к четверке, которая здесь уже была. Слушая приятелей, он косился на меня.

Ясно. Болелы написали знакомым, что Нерушимый в «Чемпионе», и сейчас начнется паломничество. Не дали нормально отдохнуть! Вот только почему напрягся Матвеич, а бармен вышел в зал?

— Парни, к сожалению, нет свободных мест, — играя мышцами, пробасил бармен.

Бугай, покачнувшись, нашел меня взглядом, указал пальцем и начал разворачивать какой-то сверток.

— Распишись-ка мне вот тут.

Судя по мяукающим ноткам, он был изрядно поддат.

— С хера ли он тебе будет расписываться после всего, что ты тут устроил? – спросил Матвеич, вставая в середину зала.

Вот только разборок сейчас и не хватало!