Несносные дочери леди Элизабет

Пролог

— Проклятье! Ты его убила?! Мама нам голову оторвет. Она попросила, чтобы в этом доме не было ни одного трупа.

— Помоги... он сейчас упадет... — тяжело дыша, пропыхтела Лорен, пытаясь удержать бессознательное тело. — Да жив он, жив! Случайно по голове приложила. Не бросать же его было посреди леса.

— Случайно? — с явным недоверием протянула Амели, окинув безжизненное тело подозрительным взором.

— Представь себе! — огрызнулась старшая дочь, сердито прошипев. — И вообще, нечего в наших владениях шпионить. Может, он лазутчик...

— Говард, помоги этому бедолаге, боюсь, мои дочери его окончательно добьют. И передай им, что я жду их в своем кабинете, — устало проговорила я, с высоты второго этажа наблюдая за двумя несносными особами.

— Куда прикажете определить молодого человека, миледи? В подвал? — деловито осведомился Говард.

— Боже упаси! В гостевые покои. И пошли к нему Дори, пусть осмотрит.

— Так ведь гостевые не прибраны...

— Не прибраны... — эхом повторила, невесело усмехнувшись, невольно вспомнив удручающую картину: осыпавшуюся штукатурку на потолке, прогнившие доски пола, разбитое окно и обвалившийся камин. — Что поделать, не на улице же его оставлять.

— Тогда позвольте хотя бы окно завесить, а то такой сквозняк — как бы наш благородный гость не простудился.

— Делай, как считаешь нужным, — махнула рукой, направляясь к кабинету.

Добравшись до комнаты, я тяжело опустилась в старое скрипучее кресло. Беглым взглядом окинула требующее срочного ремонта помещение, мысленно переносясь в тот день, когда наша с девочками жизнь круто изменилась…

Глава 1

... великодушен и милосерден! — эхом разнеслись по залу напыщенные слова. — Он держит обещание и сохранил жизнь пособницам изменника...

— Ты чего? — донесся до меня встревоженный шепот Амели, вырвав из тягостного оцепенения.

— Сползает... — еле слышно выдохнула Лорен, неловко переступив с ноги на ногу, пытаясь удержать равновесие. — Обними меня...

— Здесь? — почти беззвучно уточнила Амели, осторожно обвивая руками талию сестры. Лорен лишь качнула головой, и вдруг с судорожным всхлипом, резко развернулась, крепко прижавшись к Ами.

— ... немедленно покинете замок, — прорезал воздух злорадный голос графа Хейли, возвращая меня к реальности. И вместо того чтобы одарить его заслуженным презрительным взглядом, я решительно шагнула вперед, заслоняя собой двух неугомонных дочерей, с нарочитой издевкой, спросила:

— Нам позволено взять с собой в дальнюю дорогу продукты?

— Да, мадам, — важно кивнул посланник короля, не скрывая своей довольной улыбки. Его тонкие губы растянулись в хищном оскале, а в темных глазах плясали искры злорадного торжества. Семья Хейли не одно столетие мечтала об уничтожении семьи Андерсон, и вот их желание наконец-то сбылось.

— Благодарю, — проронила, невольно сжав кулаки, вспоминая тот страшный день три месяца назад, когда моего мужа казнили за якобы измену короне. И с тех пор мы с дочерьми стали узницами в собственном доме, каждый день ожидая решения Его Величества.

— Бертолле позаботился, чтобы в пути вы не знали нужды, — продолжил посланник, поглаживая свой идеально начищенный медальон королевского гонца. — Ваши мешки лежат у выхода, там же вы найдете по одному шерстяному одеялу. Ночи стали холодными.

— Хм… очень щедро, — ответила я и чуть помедлив, добавила с едва уловимой насмешкой в голосе, — Уверена, Бертолле сделал все, чтобы наша долгая дорога стала лёгкой и удобной.

— Не извольте беспокоиться, леди Элизабет, — глумливо протянул Бертолле. Его тощая, нескладная фигура напоминала огородное пугало, а блеклые, водянистые глаза смотрели с плохо скрываемым злорадством. Жиденькие, засаленные волосы, которые он с маниакальным упорством каждые три минуты зачесывал назад, трясущимися пальцами, жалко прикрывали обширную залысину на макушке.

— Бертолле, проводи леди к воротам. Им стоит поспешить, иначе первую ночь они застанут в лесу, — поторопил граф Хейли. Его холеная фигура в дорогом камзоле первой направилась к массивным дубовым дверям. Было очевидно — он спешил насладиться зрелищным видом того, как три несчастных и обездоленных леди покидают свой родовой дом навсегда.

— Как прикажете, господин, — подобострастно проговорил надзиратель. И отвесив нам издевательский поклон, растянул бледные губы в щербатой улыбке, обнажившей пожелтевшие, кривые зубы, промолвил, — прошу вас, леди.

Отвечать ему не стала, лишь гордо вскинула голову, являя всем своим видом истинную леди, не роняющую достоинства даже перед лицом несчастья. Мои дочери, все еще занятые каким-то странным представлением, тоже хранили молчание. Они продолжали крепко обниматься, издавая притворные всхлипы, и, спотыкаясь, словно от горя, побрели к выходу следом за мной.

У массивных дверей замка нас уже ждали верная Рут — седая, но все еще статная женщина, служившая нашей семье больше тридцати лет, и юная Тина с веснушчатым лицом и решительным блеском в зеленых глазах. Обе пожелали разделить с нами изгнание, отказавшись от предложенных графом Хейли мест в замке. Они подхватили три жалких мешка, настолько крохотных, что в них едва ли поместились бы две лепешки хлеба, и, накинув на плечи потрепанные одеяла — те самые, которые я месяц назад, морща нос от их плачевного состояния, приказала отдать в псарню на подстилку щенкам, двинулись за нами. По дороге Рут не переставала ворчать себе под нос о непомерной жадности графа Хейли и подлости «этого скользкого угря Бертолле».

И только оставив за спиной серые стены родового замка, отойдя от массивных ворот метров на двадцать, я сквозь стиснутые зубы процедила:

— Леди, потрудитесь мне объяснить, что происходит? Вы должны были выйти, как подобает — с гордо поднятой головой. А сейчас вы как... — я с шумом выдохнула, тщетно пытаясь подобрать сравнение двум обнимающимся особам, которые, словно крабы, продолжали передвигаться неуклюжим боком, прижавшись друг к другу.

— Я все-таки смогла вскрыть сейф отца, — гордо заявила Лорен. Её глаза сияли торжеством, когда она сдувала с раскрасневшегося лица непослушную прядь волос, выбившуюся из некогда безупречной прически. — Там были письма от графа Форта, их я сожгла в камине. И несколько фамильных украшений... и одно из них сейчас сползает по моей спине. Я торопилась... видимо тесьма развязалась.

— Значит устроенный пожар на кухне и опрокинутое масло на полу в коридоре — ваших рук дело? — произнесла я, вспоминая утренний беспорядок в замке и крики слуг о возгорании.

— Надо было отвлечь Бертолле, — покаянно проговорила Амели, поправляя выбившийся золотистый локон. В её больших зеленых глазах плясали озорные искорки, несмотря на виноватый тон. — Он слишком внимательно следил за нами последние дни. А когда начался переполох на кухне...

— И масло на полу в коридоре оказалось очень кстати, — хихикнула Лорен, пытаясь незаметными движениями удержать сползающие фамильные ценности. Её щеки раскраснелись от возбуждения, а в голосе звенело плохо скрываемое торжество. — Он так забавно поскользнулся!

— Девочки, — я покачала головой, с трудом сдерживая улыбку. Сердце сжималось от гордости за их находчивость и страха за риск, которому они себя подвергли. — Это было очень опасно. Если бы вас поймали...

— Но не поймали же! И теперь у нас есть хоть какие-то средства. Нельзя же начинать новую жизнь совсем без гроша! — довольно воскликнула Лорен, приподняв подбородок с истинно аристократической грацией.

— Миледи, может, стоит остановиться? Нужно закрепить... э-э... то, что сползает, — тихонько кашлянула Рут, шедшая позади нас. Годы службы научили её быть деликатной даже в самых щекотливых ситуациях.

— Да, — согласилась я, внимательно оглядывая пыльную дорогу. — Но не здесь. Давайте дойдем до поворота, там начинается лес. Граф наверняка все еще наблюдает за нами с башни.

— Интересно, — задумчиво протянула Амели, поддерживая сестру. На её лице появилась та самая лукавая улыбка, которая всегда предвещала проказы. — Как думаете, когда он обнаружит, что мы прихватили кое-что из фамильного серебра?

— Надеюсь, к этому времени мы уже будем далеко, — произнесла я и, расправив плечи, словно сбрасывая с них тяжесть последних месяцев, размашистым, совершенно неподобающим леди шагом двинулась к условленному месту. Подол платья взметался при каждом шаге, а в груди разгоралось пламя мести и предвкушения новой жизни…