НеУступкины

НеУступкины

Скандалы в семье пенсионеров Уступкиных обычно происходили по причинам незначительным и маловразумительным, но зато носили характер принципиальный и исключали любые компромиссы. Вот и в этот раз Мария Леонидовна, производя уборку на балконе, нашла початую бутылку водки.

Пожилая женщина в пылу праведного гнева весьма непочтительно обратилась к своему супругу.

— Ах ты, алкаш чертов! Вот чего ты на балкон ходить повадился! Еще и биноклю у сына выпросил — на звезды смотреть! Шаромыга!

Филипп Лазаревич понуро сидел на диване и в уме просчитывал вероятный ущерб от неожиданного инцидента. Получалось невесело. В убытки можно было записать почти полную бутылку водки. Скомпрометировано было и удобное конспиративное место на балконе — теперь жена точно не пустит «наблюдать за звездами». А еще придется целый день выслушивать обидные упреки и терпеть всевозможные «жёнины» нападки.

Мария Леонидовна заводилась еще больше. Она была в целом хорошей женщиной, но немного зацикленной на чистоте, дисциплине и трезвости, каковые больше сорока лет супружеской жизни стремилась распространить «среди» мужа. Получалось, откровенно говоря, не очень. Но с энтузиазмом и целеустремленностью достойными лучшего применения она продолжала попытки перевоспитать супруга и надеялась, что хотя бы на свои похороны муж явится чистым, трезвым и вовремя.

— Ну все! Ты меня вконец достал, астроном недоделанный! А я вот сейчас пульт от телевизора заберу и спрячу в спальне! Ох, говорила мне мама, не выходи за это «Лазеровича».

Женщина схватила одну из самых ценных вещей в доме, выключила ею телевизор и спрятала в карман халата. Потом она быстро удалилась в другую комнату, чтобы спрятать пульт. Поднаторевший в семейных скандалах Филипп Лазаревич решил нанести ассиметричный удар. На своих худеньких ногах, одетых в потертые пузырящиеся трико, он потелепался к полке, где лежали ключи от квартиры. Пенсионер схватил обе связки — свою и жены, сунул их в карман и вернулся на диван.

Мария Леонидовна торжествующе вернулась в залу.

— Вот так! Спрятала пульт! Фиг тебе, а не сериалы про ментов и бандитов! И когда ты успел себе бутылку купить? Надо ключи у тебя забрать, чтобы дома сидел, а не шлялся по вино-водочным отделам!

Женщина подошла к полке, где отсутствовали ключи, и шумно ругнулась, непочтительно упомянув покойную маму Филиппа Лазаревича. Она метнула в супруга прожигающий взгляд, но он сделал вид, что внимательно и с интересом смотрит выключенный телевизор. Женщина на мгновенье прищурилась и тоже решила нанести неожиданный удар. Быстрым шагом она двинулась в ванную комнату, чем-то там позвенела и вышла держа в руках стакан со вставными челюстями супруга. Она дошла до окна, открыла его и выставила руку наружу. В ярких лучах солнечного света содержимое стакана заиграло новыми красками — издалека могло показаться, что в воде плескается ожерелье из нежно-розовых кораллов и ослепительно белых жемчужин.

— Верни мои ключи! А то сейчас твоя прелесть полетит с пятого этажа на асфальт!

— Ты фто делаеф? Как я куфать буду? Я фэ умлу от голода! — жалостливо запричитал Филипп Лазаревич. — Стыфно, Малия! Так дазэ фафысты себя не вели!

— Отдай ключи! — женщина угрожающе тряхнула стакан, отчего челюсти беспокойно ударились о стекло.

— Холофо! Только пульт тофэ вельни!

Мария Леонидовна прикинула, что шантаж с пультом изначально был блефом. Без него она тоже не сможет смотреть телевизор. А скоро будет программа «Давай поженимся», которую супруг на дух не переносит.

— Ладно! Положи ключи на место.

Филипп Лазаревич встал с дивана и отнес на полку ключи жены. Мария Леонидовна еще раз из вредности тряхнула стакан, отчего сердце ее супруга затрепыхалось в груди, словно осетр в сети. Удовлетворившись произведенным эффектом, она поставила драгоценный сосуд на подоконник.

— Я за пультом. Скоро «Давай поженимся».

Филипп Лазаревич издал утробный звук, в котором слышалось страдание и обреченность, но потом он собрался духом и быстро поковылял к подоконнику. Там он вытащил из стакана челюсти и ловким движением рук вставил их в рот.

— Ну ничего, я еще покажу тебе свои острые зубки, — мстительно прошептал пенсионер. Он вытащил еще одну запасную чекушку водки из-за дивана, сделал долгий и вдохновенный глоток, а потом спрятал ее обратно. Он рассчитывал беззаботно вздремнуть, пока жена будет смотреть любимую программу.

Впрочем, оказалось, что Мария Леонидовна еще не утратила «наступательный» порыв и желала продолжить разговор «по душам».

— А ну-ка, скажи мне, что там за капли возле унитаза? Опять промахнулся, артиллерист? — женщина гневно бросила в мужа обвинение в одном из самых тяжких грехов этой квартиры.

— Машенька, я же тебе объяснял — это очень деликатная, так сказать, конструкция. Нельзя выставить прицел и стрельнуть бронебойным, как из пушки. И потом, все-таки у меня возраст. Рука дрогнула, — попытался оправдаться Филипп Лазаревич, хотя понимал, что крепко влип.

— А нельзя было взять кусочек бумаги и вытереть свой досадный «промах»? — наседала супруга.

— Я не заметил. Зрение уже не то, — соврал пенсионер. На самом деле он просто поленился наклоняться, рассчитывая что его «работа» высохнет сама по себе. Так говорить было категорически нельзя, иначе гнев жены стал бы сопоставим с проснувшимся вулканом. Впрочем, Мария Леонидовна и так уже была в бешенстве.

— То у него рука дрогнет! То зрение ослабло! То конструкция, видите ли, слишком нежная! А водку на балконе жрать ничего не мешает! — женщина кинула в супруга тряпку.

— Некоторые системы пока работают вполне исправно, — попробовал пошутить Филипп Лазаревич, надеясь разрядить обстановку. Лицо жены, казалось, стало еще злее. Поэтому, пенсионер решил сменить тактику и надавить на жалость. — Знаешь, Маша, лучше бы я тогда в сорок третьем на Курской дуге погиб, чем вот так с тобой всю жизнь мучаюсь.

— Что ты мелешь, малохольный! Какая Курская дуга в сорок третьем?! Ты же родился в пятидесятом году!

— Правда? От твоих скандалов уже память подводит, — Филипп Лазаревич почесал лысую макушку. — Вот видишь, Маша, до чего ты меня довела! Готов погибнуть еще до своего рождения, чем выносить всю жизнь такие душевные и физические страдания, когда нельзя культурно выпить и закусить!

— Все! Надоел! Развод! Делим имущество! — возопила Мария Леонидовна.

— Тогда я забираю телевизор! — быстро сориентировался Филипп Лазаревич.

— Ах так! Тогда холодильник будет моим! — Мария Леонидовна тоже умела быстро соображать.

— А что я кушать буду? — расстроился пенсионер.

— У тебя же телевизор остался — потребляй духовную пищу, — вставила шпильку супруга.

— Там в последнее время вся духовная пища словно с помойки. Одни сериалы про ментов хороши, — поделился авторитетным мнением Филипп Лазаревич.

— Ты достал со своими ментами да уголовниками! Из-за них я скоро вместо «здравствуйте» буду соседкам говорить «вечер в хату». А раз ты ничего не выбрал, то я еще и кухонную плиту заберу!

— Ах ты, голодом решила меня заморить? Тогда я стиралку заберу, а ты будешь ходить грязная!

— Зачем тебе стиралка? Все равно ты ею пользовать не умеешь!

— А я ее на водку поменяю! Тебе назло! — пенсионер показал язык жене. — А еще я микроволновку заберу! Попрошу соседку мне готовить, а сам буду разогревать.

— Значит соседку себе присмотрел, кобель старый! Тогда я кровать заберу! А ты катись спать к своей соседке!

— Я не один уйду! Я с собой этот диван прихвачу!

— А кресло мое! А еще я картины заберу! И посуду — она тебе ни к чему!

— Куда ты столько себе хапаешь? А мне что останется?

— Книги бери, — Мария Леонидовна переместилась к полке с обширной семейной библиотекой. — Вот, смотри что тебе нашла — Идиот! Додумался же Достоевский про тебя книгу написать!

— Ах так! — взъерепенился Филипп Лазаревич. Он шустро «докостылял» до полки и запустил руки в книги. — Я тебе тоже кое-что найду. Вот! Гулящая!

— Ха-ха! Собачье сердце! И ослиные мозги! — торжествующе выкрикнула Мария Леонидовна.

— Жареные зеленые помидоры. Книга о том, как ты готовишь, любима женушка!

— Униженные и оскорбленные. Это про тебя и твою дебильную родню!

— Хе-хе! Что это за книга. Маленькая Хня! Хотя тут у нас Хня вполне большая и довольно упитанная! С плитой и холодильником, — похохатывал Филипп Лазаревич.

— Дневник войны со свиньями! Возьми, почитай про мою жизнь и борьбу с тобой и твоими придурошными родственничками!

— Фурии на подоконнике. Тут про тебя и твою мамашу, Царствие ей небесное, старой гадюке!

— Жизнь чудовищ в Средние века. Это про твою молодость, муженек, и службу в армии!

— Деревянное море. Вот умора! Плыло бревно по имени Маша по деревянному морю!

— Премудрый пискарь. Только трындеть умеешь и больше ничего!

— Весна и какашка. Мда… Наверное дети купили. Но тоже хорошо — у тебя же весной день рождения!

— Лечение водкой и самогоном! Вот почему ты никогда не болеешь. Потому что, всю жизнь лечишься!

— Знаменитые люди Хабаровского края… Это у нас откуда? Подарочное издание. Хм… Знаешь, а ты бы могла стать звездой книги «Лучшие женщины Хабаловского края». Да-да, через букву «л». Уж не знаю, откуда такие хабалки берутся.

Постепенно от книг пенсионеры добрались до других предметов быта, совсем уже незначительных. Филипп Лазаревич стал безраздельным хозяином кольца изоленты, старого магнитофона, эспандера для кистей, настенных часов и набора столовых приборов. Мария Леонидовна заполучила мантоварку, оранжевый торшер, кактус и рулон туалетной бумаги.

— Будь человеком, Маша, бумагу давай пополам поделим!

— А тебе все равно холодильник с плитой не достались. Поэтому и бумага тебе тоже без надобности, — рассмеялась пенсионерка.

И тут взгляды супругов привлекла последняя «неподеленная» вещь — фотография детей и внуков, стоящая в деревянной раме на серванте.

— Мое! — Мария Леонидовна твердо заявила о своих правах.

— Нет, мое! — Филипп Лазаревич принципиально не хотел уступать.

Супруги схватили фотографию и начали тянуть ее в разные стороны. Через пару мгновений рама треснула и развалилась, а старики с оханьем повалились на задницы. К счастью, Филипп Лазаревич шлепнулся на свой любимый диван, а Мария Леонидовна приземлилась на мягкое кресло. Невредимая фотография лежала посередине комнаты. Супруги посмотрели друг на друга раскаявшимися глазами.

— Маш, давай мириться! Зря мы это… так распалились. Извини меня.

— Хорошо, Филя. Ты меня тоже прости. Что-то мы сегодня переборщили. Все-таки нельзя забывать успокоительное по утрам принимать. Чуть семью не разорвали.

Филипп Лазаревич включил телевизор, по которому показывали «Давай поженимся». С понурым и виноватым видом супруги стали прибираться в комнате.