Невеста

Хо Ян гнал машину по горному серпантину беспечно, на такой скорости, словно был бессмертным. На поворотах сердце выпрыгивало из груди, и Цин Ченю мерещилось: вот машину заносит, она пытается затормозить, шины с визгом буксуют на дороге, круг, другой, третий, и новенькая, пронзительно-алая «тойота» летит в пропасть. Грохот, взрыв – как в кино – эхо его разносится по окрестным ущельям. И наступает тишина.

Мертвая тишина.

Чень тряхнул головой, отгоняя дурные, злые мысли. Хо Ян – придурок, но придурок везучий. Такие, как он, не попадают в аварии, не платят за свои ошибки и преступления. Такие, как Хо Ян, на удивление живучи.

- Далеко еще, Четырехглазый?

Чень поморщился. Хотелось промолчать – он терпеть не мог это глупое прозвище, впрочем, его бы раздражало и любое другое. Прозвища, они для друзей, а их-то у Ченя и не было.

- За следующим поворотом увидишь вход в ущелье, - ответил он. – Сбавляй скорость.

На секунду показалось, что Хо Ян так и будет гнать вперед, и страшное видение все же сбудется. Но вот машина сбросила скорость, весьма изящно вписалась в поворот и затормозила. Дорога раздваивалась. Вправо она шла с прежними извивами вдоль отвесной скалы; слева начинался тоннель, прорубленный в скале много сотен лет тому назад. Он был широк, без труда разъехались бы и три машины, и совсем короток. Всего десяток метров, и впереди уже видно было затененное, залитое зеленоватым светом ущелье, которое вело в долину Цинтай. С краю притулился небольшой магазинчик, последний оплот цивилизации.

За семнадцать лет, кажется, ничего не поменялось, и даже вывеска осталась прежней, какой ее запомнил Чень: прямоугольный кусок жести, на котором грубо нарисована гора. Надпись стерлась больше чем наполовину, иероглифы поменяли свое значение, и прочесть что-либо было невозможно. На пороге, облокотившись на старый, видавший виды холодильник с мороженым и пивом, сидел хозяин, сухой, голенастый, неопределенного вида. Даже с расстояния Чень мог учуять вонь его дешевой, самопальной сигареты. Табак выращивали прямо тут, в долине. Во всяком случае, тут это называли табаком.

Дядюшка Яо…

- Твою мать! – Хо Ян бросил взгляд на приборную доску. – Бензин на исходе.

«Еще бы, - мрачно подумал Чень. – Так гнать, дрифтовать. Чудо, что мы сюда добрались».

- Есть у этого старикана горючее?

Чень неопределенно пожал плечами.

- Лан, попытаем счастья, - хмыкнул Хо Ян и вылез из машины.

Чень прикрыл глаза. Хотелось, чтобы все это побыстрее закончилось. Снова хлопнула дверца, салон заполнил запах бензина.

- Погнали!

Хо Ян завел мотор и впервые за всю дорогу проявил тень беспокойства:

- А если дождь будет, нас не смоет?

Нехотя открыв глаза, Чень посмотрел на небо. Ветер сгонял тучи, черные, полные воды. Они цеплялись за горные вершины. По местным поверьям, если дождь начался, то идти будет, пока не найдется смельчак, который поднимется на вершину и не оторвет эти самые тучи, не подтолкнет их дальше. Может, это и правда. Во всяком случае, дожди тут иногда идут неделями. Или это время так искажает детские воспоминания?

Вдалеке послышался удар грома, раскаты его повторились многократно, отражаясь от гор, докатились до дороги, заставили дребезжать стекла.

- Ща ливанет! – отчего-то радостно сказал Хо Ян и повернул к тоннелю.

Чтобы миновать его, потребовалась всего пара минут. Краткосрочная темнота – была в тоннеле точка, до которой не доставал свет с обоих его концов – и машина въехала в зеленоватый сумрак. На дне ущелья всегда стоял туман. В иные дни – или это снова детские воспоминания? - он скрывал людей до пояса и тонкими гибкими плетями стучался в окна машин. Словно таилось в темноте невиданное чудовище, туманный осьминог. Еще несколько минут они ехали по ущелью, и Хо Ян, охваченный странным благоговением, не повышал скорость. Очень медленно, постепенно дорога расширялась, и наконец машина въехала в долину. Заглушив мотор, Хо Ян привстал, оглядывая открывшийся перед ним вид.

- Нихрена ж себе!

Чень потер разнывшиеся виски. Раскат грома раздался где-то совсем рядом, над этими самыми горами, тучи сгустились еще больше, и дождь хлынул сплошной стеной. Великолепная долина скрылась в сумраке.

- Поехали.

- Погодь минуту, - Хо Ян обернулся через плечо, высматривая что-то в сумраке ущелья. – Вот они.

Чень тоже обернулся и увидел медленно движущийся к ним автомобиль. Старенький, серый – не чета красной «тойоте» Хо Яна – чихающий через каждый метр. Эту машину знали все в кампусе.

- Какого черта?! – пробормотал Чень.

Стекло опустилось, и А Ли, вездесущий и невероятно надоедливый репортер студенческой газеты – высунулся чуть ли не до половины, чтобы помахать приветственно рукой.

- Я решил, в компании веселее, - радостно сообщил Хо Ян, чрезвычайно довольный своей выходкой.

Это в планы Ченя не входило. Ему не нравился А Ли; ему, положа руку на сердце, вообще никто не нравился. И тем не менее…

- Поехали, - Хо Ян снова завел мотор и начал спуск в долину.

Все его лихачество куда-то подевалось. Дождь усиливался, заливая лобовое стекло, дорога была скользкой и непредсказуемой. Впереди зажглись уже огни деревни, но сумрак и дождь искажали расстояние, и невозможно было понять, сколько до них ехать в действительности.

- Останови у первого же дома, - попросил Чень, с беспокойством оглядываясь. Серая развалюха А Ли, едва различимая за струями дождя, ехала следом. Видны были одни только фары, и невозможно было разобрать, сколько же человек в салоне.

- Кого ты пригласил? – спросил Чень, стараясь скрыть беспокойство в голосе.

- Да клад полюбасу придется с местными делить, - отмахнулся Хо Ян. – Челом больше, челом меньше…

- Не в этом дело… - Чень осекся. Мне не нужны свидетели. Глупо звучит. Не следует говорить это вслух. – Неважно. Тормози.

Дом Второго дяди не изменился совершенно. Он выплыл из тумана и сумрака, как это бывало в детстве, когда Чень с другими мальчишками добегали до конца деревни, чтобы поглазеть на тоннель. Дом был старый, одна стена его покосилась, крыша растеряла половину черепицы, и ее заменяли найденные где-то в горах пластинки сланца. Когда шел дождь, вода перетекала через забитый грязью и листьями желоб. Внутри с потолка непременно капало, и Вторая тетя расставляла по всем комнатам медные тазы. Очень скоро вода попадала на семейный алтарь, ароматические палочки гасли, и по комнатам растекался неприятный влажный запах.

Плесень, вот что навсегда осталось в детских воспоминаниях Ченя. Проклятая черная плесень, покрывающая все вокруг.

Хо Ян остановился, посигналил, и спустя пару минут дверь раскрылась. На порог лег ярко-желтый прямоугольник света, расчерченный графичным дядиным силуэтом.

За семнадцать лет Второй дядя, к удивлению Ченя, совершенно не изменился. Он оставался таким же высоким, худым, с тонкой длинной шеей, торчащей из воротника-стойки. В традиционной одежде Второй дядя ухитрялся выглядеть одновременно внушительно и комично, словно персонаж какого-то телефильма.

- Кто тут? – крикнул он. Чень почти физически ощутил, как маленькие, очень темные, почти черные глаза дяди обшаривают машину и пытаются заглянуть за слегка затененные стекла.

- Дай, я поговорю, - попросил Чень и с неохотой выбрался из машины. Оглянулся. Развалюха А Ли также съехала со склона и остановилась неподалеку. Фары едва горели, в салоне было темно. Сколько людей затащил придурок Хо Ян в Цинтай?

- Чень?! – изумленный голос дяди вернул его к реальности. – Чень, это ты?

Ощущения, на мгновение притупившиеся, вернулись. Вода била по голове и плечам, сильно, больно, под ногами хлюпала жидкая грязь. И пахло знакомо: болотом, влажным камнем, плесенью, дядиным табаком, тетиной стряпней, которую никогда нельзя было назвать вкусной.

- Это и правда ты! – дядя сделал шаг вперед, еще один и заключил Ченя в объятья. Крепко, так что затрещали кости. – Ты вернулся?

- Вернулся, - эхом отозвался Чень, пытаясь выпутаться из дядиных рук.

- Твои друзья? – Второй дядя посмотрел через плечо Ченя. – Бабушка Цин будет очень рада.

В этом Чень сомневался. Бабушка, сколько Чень ее помнил, всегда была суровой и непримиримой женщиной, которая терпеть не могла чужаков. Цинтай была ее маленьким королевством, и нарушители границ карались самым строгим образом: тех, кто вторгался во владения госпожи Цин, безжалостно выдворяли; тех, кто осмеливался бежать, забывали с той же безжалостностью. За все семнадцать лет бабушка даже письма не написала, не говоря уже о телефонном звонке. Впрочем, отец Ченя точно так же не стремился к общению с матерью.

- В Главном доме всех не разместишь… - Второй дядя выпустил наконец Ченя из объятий и сразу же развил так знакомую по детским годам бурную, но бессмысленную деятельность. – Есть еще места в доме при храме. Да, точно. Я сейчас все приготовлю. Скажи своим друзьям, чтобы поставили машины под навесом. Дальше вы не проедете, третьего дня тоже дождь был, дорогу размыло. Погоди, я вам дождевики дам.

Дядя на мгновение скрылся в доме и сразу же вернулся, неся целый ворох старых, дырявых дождевиков, от которых проку было меньше, чем от плотной кожаной куртки Ченя.

- Ну давай, зови же друзей. А у нас, кстати, еще гости, завтра обещали показать им местные обряды. Телевизионщики, фильм снимают, а еще…

Дядя все говорил и говорил, но Чень давно перестал его слушать. Дверца заднего сиденья открылась, и из развалюхи А Ли выбралась тоненькая фигурка в длинном светлом пальто. Было темно, пелена дождя скрадывала все подробности, но не узнать ее было невозможно. Чень, как круглый идиот, давно уже изучил каждую ее черточку, каждый жест, мог без труда сказать, не глядя в лицо, улыбается она или хмурится.

- Бай Луси…

* * *

Идеи Хо Яна всегда отличались некоторой экстравагантностью. За то время, что Луси с ним встречалась, она успела прыгнуть с парашютом, полетать над городом на вертолете, поучаствовать в ночном нелегальном скоростном заезде, ей даже пришлось удирать от полицейских после неудачной попытки ограбления ювелирного магазина. Подруги завидовали. Подруги восхищались тем, как красиво Хо Ян умеет ухаживать. У Луси от этих «ухаживаний» мороз бежал по коже.

Новая его идея была не лучше. Горная деревушка, лежащая где-то в долине, скрытая от глаз. Готовая декорация для фильма ужасов о беспечных горожанах, сунувших свой нос в чужие дела. Однако, спорить с Хо Яном было бесполезно. Он хотел побывать в этой самой деревне, несмотря на то, что от одного ее названия «Цинтай»1 становилось не по себе. Один из приятелей – их у Хо Яна было просто невероятное количество – соблазнил рассказами о пещере с сокровищами. Луси в подобные сказки не верила, а вот Хо Яна удивительно легко было завести историями о старинных гробницах, бронзовых украшениях и резных нефритах. Порой ему повсюду мерещились клады. Конечно же, за Хо Яном увязался Джеки – этот не упускал случая срубить легких денег. Поехала Ночь, безотказная, всегда следующая, куда ей укажут. А Ли и Хон поехали из любопытства, эти двое мнили себя знаменитыми кинодокументалистами, хотя, признаться честно, у них и обычные репортажи о прорыве трубы в кампусе или студенческой конференции выходили скверно. Зачем Луси согласилась поехать, почему втиснулась в старый, разбитый, дребезжащий автомобиль А Ли? Она и сама это сказать не могла.

Дорога заняла куда меньше времени, чем Луси думала. Всего шесть часов в тесной металлической коробке, наполненной насыщенным запахом сладкого одеколона Джеки, сигарет Хона, пота, полчаса по серпантину, и они нырнули в темный тоннель, прорубленный прямо в горе. Стоило только оказаться под его темными сводами, и накрыла волна какой-то потусторонней жути. Луси сглотнула, сцепила пальцы, переплела их крепко, до боли, глуша панику. В последнее время приступы паники ее почти не беспокоили, возможно, из-за постоянных придумок Хо Яна. После его затей глупо было бояться чего-то смутного, недооформленного. Свидания с Хо Яном легко могли окончиться совершенно реальными неприятностями. И вот, после двух или трех месяцев знакомая паника нахлынула вновь, перехватило дыхание, ладони вспотели, на висках выступили капли пота. Нестись по ночному городу в кабриолете с откинутым верхом на скорости много выше допустимой было не так страшно, как сидеть в этой старой развалюхе, медленно проезжающей тоннель.

С другой его стороны были туман и дождь. Приглядевшись, можно было разглядеть далекие огни селения. Россыпь их совершенно не давала представления ни о размере, ни о форме деревеньки, и потому мерещилось что-то совсем уж средневековое, даже дикарское. Большой дом на возвышении, жилище старейшины и место для собраний. Лошадиные черепа на столбах, оплетенных цветными лентами, странные идолы, поставленные загадочным горным богам, о которых давно уже все позабыли. Домишки, разбросанные по всей долине, также старые, выглядевшие причудливо, и возле каждого какой-нибудь идол, алтарь или вырезанное из дерева или камня чудовище. Откуда родился этот образ, Луси не знала, но ее воображение частенько выкидывало такие фортели.

- Приехали наконец, - сказал А Ли, паркуясь неподалеку от спорткара Хо Яна.

Луси нажала на ручку и поспешила выбраться из машины. Ее в эту минуту не волновал дождь, наружу гнало желание вдохнуть свежего воздуха. Он отдавал плесенью и стылой сыростью, но все равно был лучше той приторной сладости, что всегда окружала Джеки, точно облако. Луси вдохнула полной грудью и почти сразу же сообразила, что дождь проливной, бьет ее по плечам и голове, затекает за шиворот и полностью промочил легкое пальто за несколько мгновений. В багажнике лежала дорожная сумка с парой смен одежды – опыт общения с Хо Яном научил Луси, что ко всему следует быть готовой, – но вот запасного плаща или хотя бы зонтика она с собой взять не догадалась.

- Держи.

Луси вздрогнула и обернулась на звук голоса, который слышала нечасто. Тихий и невыразительный, он отчего-то намертво врезался в память, и без труда можно было услышать его даже среди гомона толпы. Цин Чень стоял рядом, протягивая потрепанный, знавший лучшие времена дождевик.

- Дальше придется идти пешком.

Луси кивнула и быстро натянула дождевик, пахнущий старой резиной, прогорклым рисом и все той же плесенью, продолжая рассматривать Цин Ченя. Они за все время знакомства едва парой десятков ничего не значащих слов перекинулись, но именно это и заставляло Луси то и дело бросать на этого почти что незнакомца жадные, заинтригованные взгляды. Он не входил в число ее поклонников и не входил в число ее противников – таких было примерно поровну. Он был по-своему уникален. И именно это буквально притягивало внимание Луси.

А еще именно ему принадлежала идея поехать в эту полузаброшенную деревню.

- Нам туда, - Цин Чень махнул рукой влево и, развернувшись, ушел.

Пару мгновений Луси смотрела ему в спину, а потом повернулась к багажнику. А Ли как раз доставал сумки и чемоданы и выстраивал их в ряд. Больше всего вещей потащил с собой, конечно же, Хон. Воображая себя великолепным фотографом, он обязательно возил во все студенческие поездки, на все даже самые заурядные экскурсии целый арсенал фотокамер, объективов, штативов и приспособлений, названия которых и назначение оставались для Луси загадкой. Он споро навьючился всем этим барахлом и еще прихватил сумку Луси, едва ли не в зубы ее взял. Он несомненно относился к числу ее обожателей.

Идти пришлось далеко. Дорога была сырой, неровной, скользкой, а света дешевых, старых электрических фонарей, которые раздал мрачный Цин Чень, едва хватало на то, чтобы осветить собственные ноги. Все прочее тонуло во мраке, и только зловеще поблескивали вдалеке огни деревеньки. Ночь опустилась внезапно. А может, это и не ночь была – в такой темноте невозможно было рассмотреть циферблат часов, а доставать телефон не хотелось из-за дождя. Возможно, дело было не во времени, а в мрачных горах, окружающих долину. Их зубья то и дело выделялись на фоне темного грозового неба.

Прошла, кажется, целая вечность, но наконец дорога их закончилась. Уперлась в приземистое двухэтажное строение, которое осветила целая гирлянда белых и желтых фонариков, развешенных чуть выше человеческого роста. Еще пара мгновений, и загорелись окна на первом этаже, лег на сырую грязную землю прямоугольник света из распахнутой двери.

- Заходите, заходите, сейчас вы согреетесь и обсохнете, - пообещал сипловатый голос со странным, непривычным выговором. Было в нем что-то затаенно жуткое, но Луси запретила себе выдумывать. У нее было богатое воображение, и так до чего угодно можно было додуматься. – Сейчас, сейчас. Печку включим, чайку заварим…

Внутри дом выглядел так же убого, как и снаружи: длинная комната с штукатуреными и неровно окрашенными стенами. Под потолком пара ламп дневного света и старых, пылью и копотью покрытых вентиляторов. В центре стоял продолговатый стол с пластиковой столешницей, за которым могла бы разместиться дюжина человек, а вокруг - разномастные стулья. Старый холодильник со стоящим на нем радиоприемником усиливали впечатление, что перед Луси дешевая провинциальная гостиница. Проводник их зашел в соседнюю комнату, пошуршал там, и вскоре воздух начал медленно согреваться.

- Ну вот, - сиплый вернулся, осмотрел гостей и странно, криво улыбнулся. – Я сейчас принесу вам чаю и что-нибудь поесть. Расположиться на ночлег вы можете на втором этаже, вон там лестница. Чень, позаботься о своих друзьях.

Он вышел, и тревога начала понемногу отпускать. Луси выдохнула украдкой. Ей никогда не нравились подобные люди, внешне радушные, улыбающиеся, но столь явно хранящие за пазухой камень и готовые в любой момент им ударить.

- Родственник твой? – спросил Хо Ян, оглядываясь брезгливо.

- Дядя, - коротко ответил Цин Чень. – Я посмотрю, что там наверху.

Он скрылся за дверью, а в следующие несколько минут все разбрелись по дому. Один только Хо Ян плюхнулся на жалобно скрипнувший стул, закинул ноги на стол и расслабился. Ему как-то удавалось всюду быть как дома. Взгляд его пробежал по Луси, от мокрых ботинок до растрепанных волос и обратно, словно бы раздевая. Она не нравилась Хо Яну, и все равно – это был ритуал, весьма неприятный, который соблюдался неукоснительно. Стоило им оказаться наедине, и Хо Ян медленно, с наслаждением раздевал ее взглядом, а потом, удовлетворенный, откидывался на спинку стула. Не хватало ему еще закурить.

Раздраженная, Луси стянула с себя дождевик, отряхнула его от капель и повесила на крюк. Огляделась. У нее был при себе небольшой чайный прибор – бабушка приучила с детства, что гайвань и чайницу следует всюду возить с собой. Под конец жизни она совсем выжила из ума, но отчего-то не переставала давать дельные советы. Чайника нигде не было, и, разочарованная, продрогшая и немного злая, Луси устроилась на стуле напротив Хо Яна и скрестила руки на груди.

- Ну и зачем мы сюда приехали?

Хо Ян ухмыльнулся.

- Клад искать, детка, вот зачем.

Луси фыркнула.

- И это никак не связано с тем, что ты хочешь залезть этому парню в штаны?

- Грубо, - покачал головой Хо Ян, - очень грубо. Зачем я здесь, ты в голову не бери. Расслабься, развлекись. Чень говорит, тут у них есть пещера с сокровищами. Выкопаем тебе браслетик. Хочешь старинный нефритовый браслет?

Луси раздраженно дернула головой.

- Ладно, детка, не сердись, - перегнувшись через стол, Хо Ян поймал и сжал ее руку. – Мы просто отменно проведем время, поглазеем на местных и через пару дней вернемся в город.

- Это дом при храме!

Выпустив руку Луси, Хо Ян выпрямился и наградил возбужденного А Ли тяжелым взглядом. С того этот взгляд как всегда стек, точно грязь с лепестков лотоса. Лишь улыбка горе-репортера стала еще шире.

- И чё? – спросил Хо Ян, вновь возвращаясь к весьма раздражающей своей манере говорить, словно он рос в каких-то трущобах.

А Ли был к подобному тону совершенно невосприимчив, а может быть, искренне полагал, что всем должно быть интересно то, что он раскопал.

- Это странноприимный дом. Такие устраивали возле больших храмов для паломников и путешественников. Но я не слышал, чтобы в этих краях был какой-нибудь храм… Но так даже интереснее. Может быть, мы сделаем открытие?

Его наивный восторженный взгляд позабавил бы Луси, не промокни она до нитки и не будь так раздражена.

- Потрясающе, - прокомментировала она, поднимаясь. – Посмотрю, что там наверху.

Подхватив сумку, она направилась к лестнице, искренне надеясь, что за ней не увяжется Хо Ян с еще одним ритуалом – пресными, скучными, но внешне такими страстными поцелуями, – или же А Ли с очередной историей.

На лестнице было темно. Зажатая между двумя стенами, она тонула во мраке, ступени расплывались перед глазами, и сердце начало колотиться тревожно. Показалось на мгновение, что она тянется бесконечно, до самого неба. Или до глубин преисподней?

Скрип ступеней и звук дыхания за спиной заставили Луси содрогнуться. Крик, по счастью, застрял в горле, и она не опозорилась при всех. Снизу слышались возбужденные голоса, так что свидетелей было предостаточно. Луси медленно обернулась, глядя сверху вниз на мокрые, сосульками свисающие волосы Цин Ченя и его очки, усеянные медленно подсыхающими каплями.

- Возьми. Тут со светом плохо.

Луси взяла протянутый фонарь и, включив его, посветила вперед. До второго этажа оставалось меньше дюжины ступеней.

- Выключатель будет слева, совсем рядом с дверью.

Луси обернулась и посмотрела на Цин Ченя. Прислонившись к стене, он протирал очки. Взгляд оставался ясным, сфокусированным, и подумалось, что носит он их исключительно для вида. Зачем? Хочет умнее казаться?

- А ты тут все знаешь. Бывал раньше?

Цин Чень промолчал. Луси подумала, что отвечать он не собирается – да и не больно-то нужно, – и продолжила подъем. Вскоре за спиной опять заскрипели ступени.

- Я здесь вырос.

- Здесь?

При всем своем воображении Луси не удавалось представить себе, что кто-то из ее знакомых может родиться и расти в этой уединенной деревне, где-то среди гор. Глупо так думать, конечно, но ей всегда казалось, что за пределами большого шумного города жизнь какая-то ненастоящая.

- Не именно здесь, - в голосе Цин Ченя послышалась тень улыбки. – В Цинтай.

Луси кивнула, миновала последнюю ступеньку и осветила длинный коридор без единого окна. Пошарила лучом, так и не нашла выключатель и коснулась стены, надеясь его нащупать.

- Здесь…

Руки соприкоснулись. Цин Чень отдернул свою быстрее, точно обжегся, пробормотал что-то неразборчивое и, развернувшись, начал спускаться. Луси посмотрела ему вслед с недоумением, после чего нащупала старомодный выключатель и повернула его. Загудела проводка, и коридор осветился полудюжиной тусклых ламп, половина из которых помаргивала и грозилась потухнуть.

Вотэто и в самом деле выглядело как декорация к фильму ужасов.

* * *

Дядя вернулся не один. С ним были еще пятеро, экипированные куда лучше Ченя и его незваных спутников: плотные дождевики, резиновые сапоги или же армейские ботинки на толстой подошве. Они походили на гномов с иллюстраций в этих своих дорожных костюмах. Когда плащи были скинуты, оказалось, что люди все молодые – а кому из стариков пришло бы в голову сунуться в Цинтай? – и очень веселые.

- Это госпожа Мэй, - представил Второй дядя, не сводя глаз с Ченя. – Она и ее товарищи снимают о нас документальный фильм.

Хон и А Ли оживились. Первый от того количества аппаратуры в кофрах, что втащили в дом вновь прибывшие. Второй просто так, едва услышав слово «фильм». Оживились Хо Ян и Джеки, оба они любили шумные компании, а еще больше – новых людей, которые могли бы стать объектом для их жестоких шуток. Одна только Ночь осталась сидеть неподвижно, листая какой-то журнал, найденный тут же. Журналу вполне могло быть лет двадцать, а то и больше, но Ночь листала его с преувеличенным интересом, словно пребывала в поисках Откровения свыше. Чень едва знал ее, странную мрачную девицу, которая входила в обширную свиту Хо Яна. Зачем она приехала? И как всех этих людей, кроме Хо Яна, отправить восвояси?

Как увезти отсюда Бай Луси невредимой?

Она как раз спустилась со второго этажа и замерла на нижней ступеньке, с интересом рассматривая новичков. Чень бросил на нее короткий взгляд и сразу же отвернулся, сделал вид, что очки запотели, и нужно их немедленно протереть.

- А вот и чай, - в комнату вкатилась Вторая тетушка, в противовес дяде – круглая, румяная, похожая на булочку в соусе. – И немного того, немного сего…

- Не нужно было стараться, тетя, - проворковала старшая девица из съемочной группы. – У нас все с собой.

Прозвучало это грубо. «Не нужно было утруждаться», - мрачно про себя поправил Чень, шагнул и забрал поднос, тяжело нагруженный чайниками и тарелками с местными деликатесами. Тяжелый, и как только тетушка дотащила его от своего дома? Впрочем, наверняка снаружи, несмотря на дождь, собралась половина деревни. В Цинтай любят хорошие развлечения, и гости к таковым относятся.

- Что это? – Хо Ян впервые за долгое время проявил настоящее любопытство. Еда, насколько успел заметить Чень, в списке удовольствий была у него на втором месте, после унижения окружающих. Даже сексу трудно было с ней конкурировать.

- В основном выпечка, - Чень поставил поднос в центр стола, осмотрел его придирчиво, после чего налил себе чаю. Обычный, зеленый, никаких посторонних запахов. Впору выдохнуть с облегчением. – В южной части долины выращивают рис, а на западе несколько каштановых рощ.

- Каштановых? – вторая девица из числа кинематографистов сморщила нос брезгливо.

- Это вкусно.

Чень отодвинул стул подальше, сел, закинув ногу на ногу, и пригубил чай. Он горчил, но был горячий, и на третьем глотке Чень понял наконец, как продрог. Или это нервная дрожь?

- Что же ты не ешь, братец? – спросила старшая кинематографистка, придирчиво осматривая тарелки.

- Не голоден.

Планы его пошли прахом. Чень прикрыл глаза, пытаясь сообразить, как же все исправить. Завтра с раннего утра уговорить ребят уехать? Хо Ян упрям, если он решил что-то, то не отступится. Напугать? И киношники еще эти.

- Ты местный?

Вопрос был, судя по всему, задан не первый раз и сопровождался тычком под ребра. Чень открыл глаза и посмотрел на незнакомца. У парня было хорошее, открытое лицо и приятная улыбка. Таким людям в Цинтай делать нечего.

- Фэн, - парень протянул руку с таким выражением лица, что не пожать ее было невозможно. Это сразу превращалось чуть ли не в акт агрессии.

- Цин Чень.

- Так ты местный?

- Здесь все носят фамилию «Цин»? – в руках госпожи Мэй возник, как по волшебству, блокнот.

- Здесь все родственники.

- Правда, что ли? – хмыкнул Хо Ян. – Этот мужик, что ли, твой родственник был?

- Дядя.

- Это надо обмыть, - решил Хо Ян, который всегда с легкостью находил повод выпить.- Пс-ст, Ночь. У меня в багажнике ящик бухла. Неси.

Ночь, привыкшая повиноваться беспрекословно и, кажется, любому, кто отдает приказ, взяла ключи и вышла под дождь.

- Я помогу, - Чень поставил недопитую чашку и поднялся.

- Не нужно, - отмахнулся Хо Ян. – Сама дотащит.

- Там темно, - покачал головой Чень. – И она не знает дороги.

- Я сказал, НЕ НУЖНО!

Чень вздрогнул. За те несколько часов, что они ехали сюда, он успел позабыть, почему выбор пал именно на Хо Яна. И вот, вспомнилось. Привстав на стуле, Хо Ян смотрел в упор, и глаза у него были даже не злые… дурные были глаза. Он не терпел неповиновения.

Чень медленно сел обратно.

* * *

Компания подобралась, даже на самый беглый взгляд, странная. К их семерке, и без того достаточно разношерстной, прибавились пятеро кинематографистов. Старшего из операторов, мрачноватого типа, обнимающегося с каким-то с виду важным и загадочным прибором, сразу же взял в оборот Хон, и Луси испытала мимолетное облегчение. В противном случае ей пришлось бы весь вечер терпеть полные восторга взгляды. Второй оператор, Фэн, пытался разговорить Цин Ченя, но тот оставался мрачным и немногословным, словно бы не его это была затея приехать в Цинтай. Впрочем, может, и в самом деле не его, просто Цин Чень пал очередной жертвой Хояновой настойчивости. Третий член съемочной группы, звуковик Кай, терпеливо отвечал на вопросы возбужденного встречей с самым настоящим кинодокументалистом А Ли. С большим удовольствием горе-журналист поговорил бы с Мэй, руководительницей экспедиции и продюсером съемок, но та держалась особняком и если с кем и говорила, то только с Хо Яном и Джеки. Знавала Луси таких вот женщин, собеседников себе они выбирали по тому, как пошит костюм и сколько стоят часы на руке. Часы Хо Яна стоили очень дорого.

Луси с удовольствием сбежала бы, но она оказалась зажата между Дженис, говорливой репортершей, и вернувшейся с ящиком выпивки Ночью. Над столом снова смешались запахи: еды, духов, чая, табака, алкоголя, и постоянно чесался нос и тянуло чихать. Луси сосредоточилась на этих ощущениях, весьма неприятных, и почти не обращала внимания на разговоры, которые мешались и переплетались, почти как запахи. Ей подливали и подливали, едва только Луси успевала сделать глоток. Алкоголь был крепкий и горький. Рука тянулась к чайнику, ее перехватывали, и в поле зрения оказывалась новая стопка. Хо Яну – сам он почти не пил – нравилось спаивать людей. Пройдет еще полчаса, он достанет свой телефон и будет снимать все, что только попадется в объектив. Луси передернуло.

- Невеста? – голос Хо Яна заставил ее вернуться к реальности. Не так уж часто в нем звучала подлинная заинтересованность. – Что за невеста?

- Вы сюда приехали, ничего о ней не зная? – удивилась Мэй.

Хо Ян повернул голову и посмотрел через стол на Цин Ченя. Тот оказался едва ли восприимчив к взглядам, которые даже Луси вгоняли в дрожь, и пожал плечами.

- Местная байка, ничего особенного. В каждом селении такая есть.

- Так что за невеста? – Хо Ян подался вперед, с интересом разглядывая собеседников.

Фэн откинулся на спинку стула, вернул взгляд, такой же внимательный и цепкий, и улыбнулся.

- Говорят, это произошло в эпоху Мин2, а может, и раньше. У одного торговца была прекрасная юная дочь, которую пожелал взять в жены чиновник, известный своей жестокостью. У него были уже четыре жены, и все они влачили жалкую жизнь, терпели издевательства и побои. Однако, даже зная об этом, торговец ничего поделать не мог. Он зависел от этого чиновника и не мог ему отказать. И он собрал свою дочь, усадил ее в паланкин и отправил в дом жениха. Но по дороге девушке удалось сбежать. Она украла лошадь и поскакала через ночь, куда только глаза глядят, пока не оказалась на уединенной горной дороге. И там она повстречала молодого дровосека, который пожалел ее и привел в свою деревню.

- В Цинтай? – уточнил А Ли. Он достал свой телефон и быстро записывал эту незамысловатую историю.

- Ясное дело, - кивнул Фэн. – Девушку укрыли в деревне. И, как и положено, они с молодым дровосеком полюбили друг друга. Однако, жених выследил девушку и явился за ней со слугами и стражниками. И пообещал сжечь деревню и убить каждого, кто встанет на пути, а человека, осмелившегося прикоснуться к юной невесте, освежевать живьем, если только девушку не выдадут. Молодой дровосек испугался и выдал девушку. Пораженная таким предательством, невеста выхватила нож, вонзила его себе в грудь и перед смертью прокляла деревню и жестокого дровосека. С тех пор в округе то и дело появляется ее призрак: фигура в красном платье и с алым полотнищем на лице. Встреча с ней означает верную смерть.

- И все? – Хо Ян вновь посмотрел на Цин Ченя. Тот пожал плечами. – Звучит как сюжет какого-то дешевого ужастика.

- Я ведь говорил, в каждой деревне такая история есть, - сухо ответил Чень, поднимаясь. – Доброй ночи.

И, подхватив дождевик, он вышел под дождь.

Луси тоже поднялась, отодвигая настойчиво ей протянутую чашку.

- Я, пожалуй, спать пойду. Дорога была длинная. Наверху не так много комнат, лучше их поделить сейчас…

- Отличная идея, - Мэй подскочила с места. – Идем, взглянем, как там все наверху. Рой, Фэн, позаботьтесь об аппаратуре. Дженис, за мной!

Хо Ян нахмурился. Обычно люди вставали из-за стола только после его разрешения. На этот раз, впрочем, он проявил редкое благоразумие и промолчал. Пока это благоразумие не иссякло и Хо Ян не начал опять командовать, Луси поспешила подняться наверх.

* * *

Второй дядя, как Чень и предполагал, поджидал неподалеку от дома, под навесом. Стоял, прислонившись к столбу, и запах его самокрутки сплетался с дождем, сыростью, плесенью и ароматами храмовых благовоний. Чень остановился, обернулся, но сам храм разглядеть в темноте не сумел. Фонари перед ним зажигали только по праздникам.

- Чень, - окликнул дядя. – Слышал про твоего отца. Мне жаль.

Чень кивнул. Он не слишком верил в сожаления, едва ли Второй дядя их испытывал. Скорее уж, он все эти семнадцать лет проклинал брата, сумевшего проявить смелость, и теперь втайне ликовал. Но в отличие от Третьего дяди – жив он еще? – Второй умел держать лицо.

- Хорошо, что ты вернулся, парень, - Второй дядя вышел из-под навеса и похлопал Ченя по плечу.

Ощущение было странное от этого родственного хлопка. Тревожное. Словно бы дядя следующую жертву пометил. Чень поежился и велел себе все эти глупости прекратить.

- Я не вернулся. Завтра же мы уедем.

- Увы, нет, - покачал головой Второй дядя. Улыбки на лице не было, но она звучала в голосе. Доволен, скотина.

- Почему это?

- Сель. Выход из тоннеля затопило. Пока не приедут аварийные службы, нам из долины не выбраться. Так что дней пять твои друзья у нас точно погостят.

- Как и те пятеро? – Чень хмыкнул. – Отлично придумано. Расскажешь потом, как вы это с селем провернули, дядя?

- Чень, - Второй дядя шагнул еще ближе и сжал руку племянника. Несмотря на субтильность, несмотря на то, что пальцы у него были тонкие – едва обтянутые кожей косточки, хватка у него была железная. – Я не знаю, что рассказывал тебе отец, но…

- Мой отец… - Чень выдернул руку, борясь с желанием вытереть ее немедленно об одежду. Кожей он все еще чувствовал пергаментно-сухую, словно бы мумифицированную руку Второго дяди. – Мой отец был первым за сто лет членом семьи Цин, кто умер от проклятья. Возможно, мне стоит постараться, чтобы он не был последним?

1 Цинтай можно перевести как «мох», «заросшая мхом впадина» или «осадок»

2 Эпоха Мин продолжалась с 1368 по 1644 гг.