Невеста в чёрном саване

Графиня Лиатрис Охрэ.

Пир!

Празднование в честь свадьбы юной графини Лиатрис (с языка цветов — «я попробую снова») и графа Дерека. Забыты обиды прошлого, старшими графами принято решение объединить семьи и территории, стереть границы, дать молодым всё, что только те пожелают. Гости улыбаются, смеются, поздравляют молодых. Желают счастья и любви, долголетия и здорового потомства. Как и всегда. Девушка от этих слова смущается, заливаются румянцем щёки, но она улыбается и благодарит, заворожённо смотря на жениха.

Красив молодой граф Дерек. Не отнять. Волосы его — расплавленное золото, лежат локон к локону, глаза — не огранённый янтарь в обрамлении пушистых ресниц, а улыбка — жемчуг морского дна. Граф учтив, галантен и вежлив. Лиатрис скромна и тиха. Но в красоте ему не уступает. Волосы её — горький шоколад, спускающются волной по спине, плечам, глаза — омуты далекого моря, синего-синего. Стан — лебединый. Он — день, она — ночь.

— Тост! — сказал барон соседнего государства, поднимая хрустальный фужер. Он был навеселе, язык его заплетался, а щёки и кончики ушей от выпитого были пунцовыми. Привлекая внимания к себе, он повторил: — Тост! — уже громче. Тогда на него обратили внимание. Все, в том числе и молодая пара. — За молодых! — и опустошает фужер двумя глотками.

Его примеру последовали все, и молодожёны. Отпивали глоток за глотком и опустошали фужеры. Улыбки, очередные слова в адрес молодых, поздравления и пожелания... Как один за другим, заходясь в истошном кашле, хватаясь за горло, желая унять жжение в глотке, падали замертво. С открытыми глазами, кровавыми слезами и удивлением. Почти все.

— Наконец-то этот фарс закончился! — тяжело и протяжно выдаёт юный граф. — Надоела, — кривится юноша, отбрасывая от себя тело ещё не остывшей жены. Смотрит на неё, как на мошку, никчёмную и слабую. — Что с остальными? — спрашивает отца о судьбе гостей, пришедших на пир. — Скандал будет!

— Пф, — отмахнулся старший граф, приказывая отправить тела почивших на забытый старый курган. Там их искать никто не будет. А если вдруг найдут, то будет поздно.

Слуги, послушно следующие приказу, забирают мёртвых из-за столов, укладывая их в общую повозку. Везут к кладбищу. Медленно, не спеша. Вздрагивают и боятся поднять взгляд, ведь сегодня ночь кровавой луны. Ночь, когда на небе не горит ни единой звезда, а сама богиня Крови смотрит на смертных, стягивая алые нити на душах грешников.

Говорят, в такую ночь, если осмелиться и посмотреть на алую Госпожу, не отводить взгляда хотя бы несколько секунд, она одарит тебя своим вниманием. Коснётся дланью и наградит. Но никто, будь то простые смертные или долгожители, не решались проверить легенду, взгляда на алую луну в ночь крови не поднимали. Боялись проклятого дара, которым наградит скверная нравом богиня.

— Госпожа! — хрипит дева, жизнь которой утекает как песок в часах, показывая прошлое.

Детство, где она бегала по залитой солнцем поляне с венком одуванчиков на голове. Юность, когда она только-только постигала магию, семейный дар матери-волшебницы. А с этим и все горести, печали, радость и счастье, сожаления, надежды. Она могла бы ещё столько всего сделать, достичь, но, увы. Её жизнь заканчивается. И как же поэтично, гибель её выпала на Алую Ночь.

— Вы прекрасны! — говорит юная графиня, смотря на алую луну сквозь предсмертную пелену. — Если бы у меня был выбор, то я… — но договорить не смогла. Сердце её остановилась, глаза стекленели, а дыхание замерло.

— … служила бы мне верой и правдой! — сказала гуляющая по забытому кургану женщина, не уступающая по красоте небесной царице. — Так служи, Лиатрис! — восклицает Алая госпожа с улыбкой, касаясь кончиками пальцев тёмных волос, тонких бровей и овала лица, делясь с девушкой толикой своих сил. Преображая, делая неузнаваемой для убийц.

Будет ли она мстить за гибель личную и родных? Алая Луна не знала. Всё зависит от сердца девушки, вновь забившегося. От души, богине принадлежащей. На этой мысли Алая покинула кладбище, а глаза Лиатрис, ставшие алыми, распахнулись, лёгкие сделали вдох и выдох. Моргая и не понимая, что происходит, юная графиня поднялась. Осмотрелась по сторонам, но ничего, кроме тел и надгробий, не увидела.

— Что со мной? Как я выжила? — задалась она вопросом, пока не подняла руки к лицу, а взор к небу.

В беззвёздном небе, в чёрной синеве, сияла Кровавая Луна. Она шептала, окутывала, протягивая незримые руки. Касалась плеча, ниспадающих волос, нежных губ. Облачала в одеяние, чёрное, траурное, покрывая голову шёлком кружевной вуали. Смотря на себя, на белую кожу, чёрные волосы и ноготки, багряную радужку глаз, графиня поняла, кем стала. Кто её возродил, даровав шанс на ещё одну жизнь.

— Вы не пожалеете, Госпожа! — произнесла Лиатрис, прикасаясь рукой к бьющемуся сердцу, склоняя голову. — Я — Лиатрис Охрэ, демон алой луны, буду служить верой и правдой! Следовать вашим заветам! Клянусь! — произнесла графиня, уходя вперёд. Путь её продолжится, но теперь его будет освещать Алая Луна. А месть?

— Не в этой жизни! — сказала графиня, смотря на мертвого отца и его друзей, покидая погост и графство, ставшее ей чужим. Её здесь больше ничего и никто не держит. Ограничения, навязанные титулом и семейным наследием более над ней не властны, а значит:

— Я могу пойти, куда захочу! — улыбаясь, произнесла Лиатрис, любуясь пейзажами в оттенках своей Повелительницы.