Невольная птица

Комната была три на два. В ней помещались только узкая койка и квадратный стол в самом центре. За стенкой был туалет: унитаз и умывальник. Под потолком висела камера. Ничего лишнего. Ничего личного.

За столом напротив друг друга сидели двое: Даниил и майор Клеменская. Ольга. Это было их третье свидание. Два предыдущих продлились недолго, в общей сложности не дольше часа, и состояли из вопросов-ответов. На многие вопросы майор ответить затруднялась, говорила «не имеет значения» или просто молчала. Сегодня Даниил принёс зеркало.

— Помнишь себя? — спросил он.

Майор была похожа на подростка, невысокая, угловатая, с так и не оформившейся грудью. Но её синие глаза с серыми завихрениями галактик вокруг зрачков завораживали. Даниил искал в них если не тепло, то толику эмоций, но они оставались холодными и пустыми. Она не узнавала ни его, ни себя.

— Майор № 19-07-991, Клеменская Ольга Гавриловна.

— Верно. Но помнишь ли ты себя? Какой чай ты любишь, какой цвет, какие книги?

— Не имеет значения.

— А меня ты помнишь, Оль?

— Ты Даниил, мой командир.

Даниил тяжело вздохнул, зажал переносицу двумя пальцами и сдавленно взвыл. Ему было невыносимо слушать эти механические ответы, этот холодный голос, видеть пустоту в глазах напротив. Взгляд майора не был стеклянным, он был осмысленным, она слушала внимательно, анализировала и старалась быть полезной. Но в этом взгляде не было самосознания. Это была не Ольга.

— Но разве ты меня не узнаёшь? — стоял он на своём.

Майор замешкалась, в её глазах мелькнула растерянность. Она понимала, что сделала что-то неправильно, но не понимала что именно. В её голове не было иной информации, но командир её запрашивал.

— Ты мой командир, — повторила майор уже тише и не так уверенно.

— А что ты обо мне знаешь? Знаешь мою фамилию, моё звание?

— Не имеет значения.

— Чёрт! — вспылил Даниил, грохнув кулаками по столу.

Майор выпрямила спину, чуть отклонилась и медленно убрала руки со стола, оставив только пальцы на самом краешке. Этим она демонстрировала покорность — руки должны оставаться на виду.

— Мы закончили. Прочитай это.

Даниил придвинул к ней книгу, всё это время лежащую рядом с ним. «Жизнь взаймы» Ремарка, любимый роман Ольги. Майор кивнула. Даниил забрал зеркало и вышел.

Он сидел в кабинете перед монитором, нервно мешал ложкой давно остывший кофе и наблюдал за майором. Та покорно читала, перелистывая страницы. Даниил надеялся, что строчки любимого романа пробудят в ней воспоминания, но уже сомневался, что там есть, что пробуждать. Память майора была стерильной, в ней остались только выходные данные для базовой самоидентификации. Всё остальное «не имело значения».

Следующим утром Даниил проснулся раньше будильника и не смог больше заснуть. Сначала он ворочался, пытаясь найти удобную позу, но засыпать на оставшиеся сорок с небольшим минут было бессмысленно, и он сел, свесив ноги с кровати. Медленно провёл ладонями по лицу, зевнул и вышел в коридор, направившись прямиком в кабинет. Там он пробудил монитор и увидел, что майор спит. До побудки оставалось чуть больше часа — Даниил ненавидел ранние подъёмы. Сам он вставал в восемь, майора будил в половину девятого, а в девять они завтракали.

Даниил принял душ, сделал короткую разминку, больше похожую на кривляния ленивого ребёнка, и отправился готовить завтрак. Аккуратно выложил омлет на тарелки, добавил свежие листья шпината, ломтики помидора и цельнозерновой хлеб с творожным сыром. И заварил чай с бергамотом — Ольга его ненавидела.

Пока Даниил занимался завтраком, Ольга проснулась по сигналу, застелила постель, умылась и теперь ждала за столом.

— Доброе утро.

— Доброе утро, командир.

— Как твоё самочувствие?

— Оптимальное.

— Что снилось?

— Не имеет значения.

Даниил поджал губы, поставил поднос на стол.

— Приятного аппетита.

— Спасибо, командир. Вам тоже.

Майор ела молча и неторопливо, будто разглядывала каждый кусок. Будто пыталась распробовать и запомнить вкусы. Определить их. Как если бы человеку завязали глаза и предложили отгадать, что ему дали.

— Тебе понравился завтрак? — спросил Даниил вкрадчиво.

Что-то было не так с его интонацией, потому что майор мгновенно вскинула на него взгляд в попытке установить проблему. Но он смотрел на неё с прежним, как ему казалось, равнодушием.

— Завтрак был сбалансированный. Спасибо.

— Я спросил не об этом.

Майор растерялась. Её взгляд сканировал его лицо, отыскивая подсказки, но длилось это не более пары секунд. По-видимому, она не сообразила, чего от неё хотят, и сказала привычное:

— Не имеет значения.

— А чай тебе понравился?

На этот раз она не ответила совсем, отвела взгляд и уставилась в стену.

Даниил не стал допытывать — ответа он бы всё равно не получил, — повёл майора в душевую и оставил её там одну. У неё было десять минут, чтобы вымыться. За это время Даниил должен был вымыть посуду. Когда он вернулся, майор стояла посреди душевой, завёрнутая в полотенце: ждала дальнейших указаний, хотя знала распорядок.

Даниил положил стопку чистой одежды на столешницу возле умывальника, указал на стул. Майор села и слегка встряхнула мокрыми волосами. Пожалуй, для Даниила это была любимая часть их взаимодействия — он мог касаться её, касаться тела Ольги, пусть даже мимолётно, пусть дежурно. И пусть в этом не было ничего особенного, для него это было даже слишком интимно.

Даниил промокнул её волосы полотенцем — они были недлинные, до плеч, тонкие и светлые, — тщательно просушил их феном и аккуратно расчесал. Потом неумело, но старательно заплёл ей косу, вплетя белую ленту. Так майор совсем стала похожа на школьницу, и Даниил не понимал, как мог в неё влюбиться. Хотя нет, понимал. Она была жизнерадостной, с по-доброму едким чувством юмора, с красивым смехом и двигалась с грацией кошки. И школьницей она не была — ей шёл тридцать четвёртый год. А глаза… Таких глаз не было больше ни у кого!

— Одевайся, — глухо бросил Даниил и вышел в коридор.

Они вернулись в комнату три на два, сели за стол напротив друг друга. Майор молчала и, чуть поджав губы, испытующе смотрела на командира. Она понимала, что тот снова начнёт задавать вопросы, как понимала, что на большинство из них не сможет ответить. Это её напрягало: приносить пользу — одна из её базовых обязанностей. Но майор видела, как командир злится, расстраивается из-за того, что она не может дать ему нужную информацию. Майор попросту ею не владела. Но больше всего её настораживало то, что командир, зная это, всё равно задавал одни и те же вопросы.

— Помнишь, кто ты? — спросил он.

Он спрашивал это каждое утро. Майор кивнула.

— Майор № 19-07-991, Клеменская Ольга Гавриловна.

— Верно. Что ещё ты помнишь о себе?

— Мои обязанности: подчиняться командиру, приносить пользу…

— Нет! — грубо перебил Даниил. — Что ты помнишь о себе как о личности?

Повисло молчание. В синих глазах майора затаился страх. Она не понимала, чего от неё хотят, не владела информацией и боялась. Она не знала, чего боится, но страх шёл из глубины, как далёкий зов предков. Майор просто знала, что её действия подпадают под категорию «неправильно», а «неправильно» это плохо.

Даниил злился, смотрел в напуганные глаза майора, и ему казалось, что галактики пришли в движение, закружили по своей колдовской спирали, утягивая на дно души. Только была ли там душа?

— Что ты помнишь о себе? — повторил он глухо.

— Не имеет…

Даниил грохнул кулаком по столу. Майор резко выпрямила спину, привычно отклонилась назад и медленно убрала руки на самый край стола. Секунду она молчала, обдумывая, и холодно ответила:

— Ничего.

— А меня ты помнишь?

— Ты Даниил, мой командир.

— Что ты обо мне знаешь?

— Ты составил распорядок дня и следишь за его выполнением. Ты… — Она замолчала на несколько долгих секунд и неуверенно досказала: — Заботишься обо мне.

— Ты помнишь, как мы познакомились?

— Мы познакомились три дня назад, девятого июля, в двенадцать часов тридцать восемь минут пополудни. Ты назвался моим командиром.

Даниил поставил локти на стол, вцепился в волосы и шумно выдохнул. В четвёртый раз этот разговор уже казался злой насмешкой, он утомлял и раздражал. Ответы не менялись. Майор ничего не вспоминала, но в её глазах хотя бы проявились эмоции, пока только настороженность и страх. По-видимому, её тоже напрягало это повторение, ведь она отвечала — и отвечала честно! — но от неё раз за разом требовали чего-то иного.

Молчание затягивалось, оно становилось некомфортным. Даниилу хотелось просто встать и выйти. Уйти подальше, чтобы не поддаться бессильной ярости. Он чувствовал себя учителем, или родителем, который, как попугай, спрашивает, какого цвета небо, а бестолковый ребёнок всё твердит, что оно мокрое.

Вздохнув, Даниил сложил руки на столе, взглянул на майора и спросил:

— Ты прочитала книгу?

— Да, командир.

— Тебе понравилось?

— Не имеет значения.

— Если я спрашиваю — значит, имеет. Отвечай.

— Книга о любви, о принятии жизненных обстоятельств, о быстротечности и непредсказуемости жизни. Согласно вводным данным, создаётся ложное впечатление, будто…

— Я спросил не о том. Понравилась ли тебе книга?

Вопрос наверняка был с подвохом, и майор осторожно уточнила:

— Командир, почему вы об этом спрашиваете?

— Я хочу знать, что ты почувствовала, когда прочитала книгу.

Майор смотрела на него молча, в явном замешательстве, а потом отвела взгляд и уставилась в стену. На этот вопрос она точно не ответит. Как, вероятно, не станет отвечать на другие. Но Даниил всё же спросил:

— Что бы ты хотела на обед? Может, у тебя есть предпочтения?

Обычно из такого состояния она возвращалась долго, но тут вдруг напряжённо замерла и перевела на командира удивлённый взгляд.

— Предпочтения? — переспросила она.

— Да. Что ты любишь? Может, печёный картофель или пасту? Я приготовлю то, что ты скажешь.

— Зачем?

— Чтобы тебе было комфортно. Чтобы ты чувствовала себя… на своём месте. Скажи, что ты хочешь на обед, какую книгу хочешь прочитать или какую музыку послушать. Скажи, что тебе нужно: может, часы, или коврик. Картину, может, на стену?

Майор удивлённо оглядела голые стены, будто впервые их видела.

— Может, ты хочешь другую одежду?

Окончательно растерявшись, майор вновь ушла в себя и уставилась в стену невидящим взглядом.

Даниил приготовил жарко́е в горшочках — любимое блюдо Ольги. Снова заварил её нелюбимый чай с бергамотом. Он ждал, что это пробудит в майоре хоть что-то, какое-нибудь неуловимое чувство прямиком из прошлого. Не обязательно воспоминание, хотя бы глухое невнятное эхо.

— Приятного аппетита, — пожелал Даниил, ставя поднос на стол.

— Спасибо, командир. Вам тоже.

Они ели в тишине. Майор снова разглядывала еду, принюхивалась и жевала медленно. Вид у неё был задумчивый, будто она пыталась что-то понять или вспомнить. Но взгляд оставался всё таким же холодным.

— Это вкусно, — наконец сказала она.

Даниил едва не подавился и уставился на неё, не скрывая удивления. И спросил:

— А чай?

— У него неприятный запах.

Чувствуя на глазах навернувшиеся слёзы, Даниил улыбался и срывался на короткие смешки. Это была победа. Первый сдвиг с мёртвой точки. Как тот самый маленький шаг для человека и огромный скачок для человечества. Настоящий прорыв! И Даниил не мог совладать с эмоциями, они переполняли его, насыщая новыми надеждами. Майор же изучала его настороженно и больше ничего не говорила.

После обеда Даниил принёс стопку разных журналов и велел изучить их. Сам он ходил по коридорам, мрачный и задумчивый, — его вдруг настигло беспокойство, что ответы майора были случайным совпадением, а не эхом прошлого. Что если это не личность Ольги прорывалась, а складывалась новая со схожими предпочтениями? Жарко́е и чай ещё не показатель.

Даниил снова взял себя в руки: нельзя торопить события, как нельзя отчаиваться. Нужно дать майору время, и она обязательно себя вспомнит. Либо же придётся начинать всё сначала.

Через два часа Даниил вернулся в комнату и сел за стол. Майор отложила журнал на кровать и села напротив. Её глаза завораживали, она смотрела холодно и ожидающе.

— Ты посмотрела журнал моды?

— Да, командир.

— Тебе что-нибудь понравилось?

Майор удивилась, оглянулась на стопку журналов, а когда вновь посмотрела на командира, в её глазах появились зачатки страха. По-видимому, она боялась проявлять эмоции и желания — это было запрещено. А он как нарочно постоянно об этом спрашивал, будто хотел уличить её в непригодности. И она либо осторожничала, либо правда ничего не чувствовала. Или даже запрещала себе чувствовать.

— Принеси журнал, — попросил Даниил.

Майор приказ выполнила беспрекословно. Но, когда Даниил начал листать журнал, спрашивая, нравится ли ей то или иное платье, она молчала и даже не смотрела на фотографии.

— Какой цвет тебе больше нравится? — спросил он. — Какой бы ты выбрала?

— Чёрный. Он неприметный.

Ольга тоже предпочитала в одежде чёрный цвет, но говорила, что он сексуальный. Особенно если это кружева. Третье совпадение.

— Ты можешь выбрать что-то из этого журнала — я куплю. Журнал с блюдами ты изучила?

— Да, командир.

— Что-нибудь хочешь попробовать?

Майор уставилась на него затравленным взглядом. Даниил решил, что она снова уйдёт в себя и уставится в стену, но майор принесла кулинарный журнал, неторопливо перелистнула несколько страниц, будто не запомнила нужную, — но память у неё была отличная, — и несмело ткнула пальцем на гуляш с жареными перцами и отварным рисом.

Даниил одобрительно улыбнулся и уточнил:

— А что из напитков?

Глянув на него настороженно, майор отсчитала нужную страницу и показала на молочный шоколадный коктейль.

— Хорошо. С ужином определились. Если хочешь что-то ещё — скажи.

Майор кивнула, но ничего не сказала.

Следующие дни проходили по привычному распорядку. Даниил готовил то, что любила Ольга, приносил её любимые книги, включал её любимые песни и фильмы. Вместо домашних штанов и футболок теперь он одевал майора в цветные платья. Она терялась, глядела настороженно и не понимала, как реагировать. Но подчинялась командиру и принимала новые правила. И становилась немного смелее: она попросила картину с подсолнухами и постельное бельё с ветками цветущей сакуры.

— Доброе утро, — поздоровался Даниил и нерешительно добавил: — Ольга.

— Доброе утро, командир.

Он постоял, оглядываясь, задержал взгляд на картине и поставил поднос. Сегодня порция была одна, но, согласно распорядку, завтракали они всегда вместе. Это несоответствие озадачило майора, и она холодно спросила:

— Новый распорядок?

— Нет, это только на сегодня. Ешь.

Майор кивнула.

После завтрака был душ. В этот раз Даниил смотрел, как майор мягкими движениями массирует голову, как стекает пена по её спине, по округлым ягодицам и стройным ногам. Это зрелище пробуждало в нём тоску, а вовсе не возбуждение. Он знал, что это не его Ольга, а просто очень на неё похожее тело, в которое почему-то никак не возвращались воспоминания.

Майор завернулась в полотенце, села на стул. Даниил высушил, расчесал и заплёл ей волосы — сегодня косичка получилась ровной. Но он передумал, расплёл её и оставил волосы распущенными. Сам надел на майора белое с красными цветами платье, кокетливо-короткое, с пышным воланом. Это было любимое платье Ольги, она купила его на свой день рождения. Сегодня у неё был день рождения.

Даниил впервые привёл майора в гостиную, поставил её напротив ростового зеркала и отошёл. Майор же долго смотрела на себя. Она знала, как выглядит, но образ в платье был для неё нов, будто это она и не она одновременно. В ней проснулось любопытство. Она подошла ближе, осмотрела себя со всех сторон, наклонилась и уставилась в отражение собственных глаз. Спирали-галактики её заворожили, утянули куда-то вглубь, и майор встрепенулась.

— Мой день рождения, — сказала она.

Даниил замер в исступлении и поставил стакан мимо столешницы. Звон битого стекла привёл его в чувство, он вздрогнул и хрипло переспросил:

— Что?

— Сегодня мой день рождения, — повторила майор.

— Верно. Что ещё ты помнишь?

Майор повернулась к зеркалу, снова вгляделась в свои глаза. Её охватило беспокойство, потому что она никак не могла ухватиться за мысли, за образы, которые таились где-то глубоко внутри. Она ощущала их, как сквозняк, как неясный шум, но не могла определить. Они просто были и крутились, как забытое слово на языке.

— Мой день рождения, — беспомощно повторила она.

— Хорошо, — похвалил Даниил. — И у меня для тебя подарок.

Он протянул майору большую коробку с розовым бантом из фатина. Подарок тоже был из числа новшеств. Но это новшество было приятным — майор вновь испытала любопытство. Она развязала бант, открыла крышку: внутри было много разных вещей, фотографий, открыток. Но что странно: на фотографиях была она, хотя за пределы этих комнат никогда не выходила. А на фотографиях были небо, деревья, трава. Конечно, майор знала, как они выглядят, вот только… кажется, никогда не видела.

— Я приготовлю праздничный обед, а ты иди в свою комнату и изучи подарок.

Майор послушно кивнула и вернулась в комнату.

Сувенирный шар, внутри которого стоял снеговик и летали белые блёстки, на первый взгляд был простой безделицей. Но майор разглядывала его внимательно, вновь ощутив то странное прикосновение к сознанию, лёгкое, будто невесомыми пальцами призрака. Что-то отчаянно пробивалось к ней сквозь густой туман, но майор вспомнила только разноцветную гирлянду и весёлый смех.

Несколько часов она самозабвенно рассматривала фотографии, смутно припоминая тепло солнца на коже, запах сирени и мотив из музыкальной шкатулки, которая попала в один из кадров. Ей казалось, что она была у того жёлтого здания в стиле ампир и что внутри был музей самоцветов. И что девушка, запечатлённая рядом с ней, была кем-то близким. Всё это проскакивало вскользь, урывками, как фрагменты самого абсурдного сна. И майор не понимала, было ли что-то из этого на самом деле.

Записная книжка оказалась личным дневником. И майор испуганно уставилась на строчки ровного каллиграфического почерка. Это был её почерк. Это мама научила её красиво писать. В этом не было никакого сомнения, хотя с момента пробуждения майор ни разу ничего не писала. Это знание просто было, и оно вспыхнуло ярче других.

Прочитав дневник до конца, майор ничего больше не вспомнила. Но теперь в голове крутились размытые пятна, и от невозможности их идентифицировать, майору стало тревожно. Она беспокойно ходила по комнате, вновь садилась за стол и пересматривала фотографии. Но чем сильнее она пыталась вспомнить и понять, тем глубже проваливались образы. Они ускользали, рвались, как паутина, но продолжали мелькать на задворках сознания, будто въедливый мотив.

Даниил пришёл без подноса и ласково улыбнулся.

— Что-нибудь понравилось? — спросил он.

Майор смотрела на него с беспокойством. Теперь она понимала, о чём спрашивал командир всё это время. Она должна знать о событиях, запечатлённых на фотографиях и в дневнике, но почему-то не знала.

— Ты вспомнила себя? — спросил Даниил.

— Я… не понимаю. Оно… будто ускользает от меня.

— Но хоть что-то ты вспомнила?

— Я узнала свой почерк. В том дневнике. И фотография с жёлтым зданием — это музей. Ещё там была шкатулка — я помню, какая в ней играла мелодия: «К Элизе» Бетховена. Но я не помню ничего конкретного.

— Нестрашно, во сне мозг обработает информацию, и ты обязательно вспомнишь что-нибудь ещё. Идём обедать.

Даниил приготовил греческий салат, запёк мясо и картошку. Купил торт и сварил клюквенный морс. Майор держалась настороженно: непреходящий зуд в мозгах не давал ей покоя, раздражал и пугал. Её не покидало чувство, что знание, которое пытается к ней пробиться, не несёт ничего хорошего. Это было похоже на то, как если бы она по случайности получила чужой конверт, вскрыла его из любопытства и стала свидетелем убийства. И она уже вскрыла конверт, но ещё боялась взглянуть на лежащие внутри фотографии.

Стол был красиво сервирован, Даниил надел костюм. Он изо всех сил старался устроить праздник, и майор не хотела обесценивать его усилия. Она села за стол, мельком осмотрелась, и её лицо приняло привычное нейтральное выражение.

— Я рад, что ты вспомнила про свой день рождения, — говорил Даниил. — Этот день особенный, ведь он подарил тебя. Подарил мне, понимаешь? И сегодня всё должно было быть по-особенному. Я старался. Тебе нравится?

— Шары красивые, — сказала майор.

Она внимательно рассматривала ингредиенты салата, пробовала их по отдельности. И вдруг поняла, что терпеть не может маслины, но теперь их вкус казался ей сносным. Наверно, Даниил сделал это намеренно, и она должна сказать. Как тогда с бергамотом.

— Кажется, я не люблю маслины, — сказала майор.

Даниил довольно улыбнулся.

— Давай выпьем за тебя, — предложил он.

Они чокнулись стаканами. Удар был несильный, но стакан майора разбился, клюквенный сок разлился по белой скатерти. Даниил досадливо прошипел и рассыпался в торопливых извинениях. А майор вскочила на ноги и ошарашенно уставилась на пятно. Она вспомнила. Она всё-таки вытащила фотографию из конверта и увидела на ней свою же смерть. Даниил всадил в неё нож, потому что она отвергла его любовь.

Дыхание участилось, как и пульс. Всё тело задрожало. На решение задачи оставалось несколько секунд, потом Даниил всё поймёт. И она бы кинулась в бой, но вдруг вспомнила, что нет у неё звания, она не боец, она Ольга Майорская. А Клеменский как раз Даниил.

— Ты поранилась? — обеспокоился он.

Ольга подняла на него перепуганный взгляд, покачала головой и ощутила, как по щеке катится слеза.

— Чёрт возьми, что я опять сделал не так? — зло выругался Даниил и бегло оглядел стол. — Из-за пятна? Серьёзно? Ты всё вспомнила из-за грёбаного пятна? Вот дерьмо!

— Пожалуйста, — дрожащими губами прошептала Ольга.

— Ничего, — усмехнулся Даниил. — Ничего страшного. Получится в следующий раз.

Он достал из кармана небольшой пульт, нажал кнопку — Ольга вскрикнула, повалилась на пол и, схватившись за горло, задёргалась в конвульсиях. Потом затихла, и только тогда Даниил убрал палец с кнопки.

— Чёрт. Вот проклятье!

Он подошёл к Ольге, осмотрел ожог на её шее от вшитого шокера. Поднял тело и отнёс в подвал. Там раздел, провёл все необходимые процедуры, уложил к криокапсулу и пристегнул ремнями. Он уже вводил параметры заморозки, когда Ольга пришла в себя и слабо заскулила:

— Даня, не надо. Прошу тебя, Даня.

— Тш-ш, моя хорошая, в следующий раз у нас обязательно получится.

Ольга заплакала, а Даниил смотрел, как капсула наполняется дымом хладагента, и ласково улыбался. Он не мог отпустить Ольгу, она была его миром, его тюрьмой. Она была золотой клеткой, а он птицей, добровольно впорхнувшей внутрь.

***

— Майор № 19-07-991, подъём!

Майор открыла глаза, ярко-синие в освещении криокапсулы. В них клубились знакомые спирали-галактики. Слева, чуть ниже рёбер, белел длинный шрам.

— Доброе утро, майор. Я Даниил, твой новый командир.

Майор села и кивнула.

— Служу вам, командир.

Он протянул ей стопку тёмно-серой одежды.

— Одевайся.