Нейронный протокол

Микроавтобус в сопровождении бронированного Тигра шел по проселочной дороге, огибая ямы и коряги. Пыль, поднятая тяжёлыми колёсами, оседала на стекла, и водитель периодически включал дворники. В кабине стоял сухой запах пластика и оружейной смазки. Старший лейтенант Мальцев сидел в переднем кресле и следил за маршрутом, ведя пальцем по экрану планшета. На дисплее в реальном времени отображалась спутниковая карта района.

-Кончай грязью по стеклам возить, заляпал все.

Боец за рулем отключил дворники.

- Виноват, товарищ старший лейтенант. Думал смоет.

Мальцев смотрел на синие линии дорог, серые квадратики, обозначающие дома, отметки на экране, и молча готовился к приближению к контрольной точке. Он ухватил пальцами один из серых квадратиков, растянул, поднял и запросил фронтальный вид – коридор, маленькая комнатка и большой зал. Подобраться к зданию можно было только с северной окраины. Программа в планшете выстроила оптимальный маршрут, обозначив красной подсветкой возможные укрытия при передвижении спецгруппы.

В Тигре, что шёл впереди, находились трое: водитель, оператор дрона и тяжеловооруженный боец прикрытия. В микроавтобусе — пятеро, включая Мальцева. Все были вооружены. Спецгруппа получила приказ: проверить обозначенные на карте зоны, идентифицировать проживающих, задержать и доставить в региональное управление. Основной интерес вызывали так называемые неучтённые — люди, которые по какой-то причине не попали в систему или сознательно уклонились от интеграции. Подобные случаи были редки, но их фиксировали и отрабатывали без промедлений.

Программа апгрейда человеческого мозга действовала уже больше пяти лет, и за это время практически каждый привык к её необратимости. Все началось в 2030 году, глобальный проект цифровизации и чипизации человека. СМИ пестрили заголовками — шаг в новую эру, технологическая революция, переход к фантастическому будущему. Это был реальный прорыв в преобразовании всего человечества.

Чипирование осуществлялось через биовакцину, в состав которой входили нанороботы — программируемые структуры, способные внедряться в нейронные связи. После попадания в кровь, нанороботы проникали в мозг, где осуществлялась их адаптация и последующая настройка с подключением к единой сети НейроНетворк. По официальным данным, в 99% случаев процедура была безопасной и проходила без осложнений. Подключение планировалось осуществить централизованно, с задержкой на полгода после завершения последнего этапа массовой вакцинации. Это объяснялось необходимостью калибровки сети и глобальной синхронизацией миллионов терабайт данных. Система отслеживала эффективность внедрения и возможные отклонения в процессе. Некоторые граждане проходили процедуру повторно.

Официально программа завершилась в 2035 году. Но в горах, в тайге, в мёртвых деревнях продолжали жить те, кто не принял систему. Именно такие районы регулярно проверяли мобильные спецгруппы силовиков. Сотни отрядов ежедневно патрулировали периметры, сверяя списки, биосигналы, выявляя участки без покрытия. Каждая неучтённая точка считалась потенциальной угрозой.

Программе апгрейда предшествовала эпидемия, получившая название "Нильская Роза". Первые случаи были зафиксированы в Центральной Африке, но уже через месяц вирус распространился на Ближний Восток, а потом проник и в Европу. Характерные симптомы — яркое покраснение кожи, интоксикация, внутренние кровотечения, летальный исход за двое-трое суток. Болезнь выкашивала города, нарушала логистику и грозила мировым кризисом. Миссии ООН теряли врачей, эвакуируя оставшихся на материк, красный крест объявил о своей несостоятельности и переформировании структуры всей организации. Африка практически вымерла — более 80% населения исчезло с карты.

Международные организации оказались бессильны. Лишь когда вирус дошёл до Южной Америки и первые случаи были зарегистрированы в США, начались действия по разработке вакцины. Препарат «Ковчег-1» — разработанная в авральном режиме смесь антител и биомаркеров. Следом был разработан комплекс «Ковчег-2» — более стабильная вакцина, с встроенным носителем наночастиц, необходимым для доставки препарата к зонам воздействия в организме. Именно Ковчег-2 и стал основой новой системы чипирования. Первоначально чипы внедрялись только военным, сотрудникам госслужб и полиции. Затем гражданским. При чем у чипов существовал грейд возможностей, планировалась продажа платных, продвинутых моделей.

Обеспеченные люди устанавливали себе расширенные пакеты: доступ к дополнительной памяти, редактированию собственных эмоций, возможности стирать нежелательные воспоминания. Самыми модными считались «модели с дизайнерским интерфейсом» — когда реальность дополнялась эстетическими фильтрами. Дворы микрорайонов превращались в ухоженные сады, хрущёвки выглядели как виллы с видом на море. Реальность становилась товаром, её покупали полной суммой или в кредит.

С подачи наднациональных структур и мировых цифровых альянсов в инфопространство был вброшен термин Humanus Amplificatus — Человек Усовершенствованный. В СМИ все подавалось как прорыв: новая память, улучшенные способности, контроль над эмоциями, усиление когнитивных функций. Людям демонстрировали прототипы — добровольцев, проходивших подготовку в закрытых центрах. Они выглядели, говорили и двигались иначе, но их мозг и тело творили чудеса. Решение сложнейших уравнений за доли секунды, креативность мышления, нахождение нестандартных путей и всегда великолепный результат. Каждый мог стать гением.

Но не смотря на рекламу и позитивное освещение сенсации, население поделилось. Одни всерьёз говорили о новой ступени, об эволюции, о вскрытии неиспользуемых участков мозга, которые якобы спали до прихода технологий. Говорили, что это путь к бессмертию, к сверхразуму, к глобальному сознанию. Другие видели в этом начало конца — покорение воли, проявление дьявольских сил, умерщвление души, цифру, заместившую личность. И они цеплялись за свою первозданную суть, цеплялись до последнего. Мир раскололся. И каждый считал себя правым.

Правительства действовали мягко насколько это было возможно. Принудительное чипирование не вводилось, но вся инфраструктура перестраивалась таким образом что без чипа было невозможно устроиться на работу, получить медицинскую помощь, пользоваться интернетом и другими социальными благами. После перехода на цифровую валюту нечипированные лишились возможности покупать и продавать. Банки блокировали счета, магазины не принимали карты, коммунальные службы отключали воду и свет. Сеть не просто контролировала — она дозировала удовольствие и боль.

Для миллионов трудовых мигрантов и низкоквалифицированных рабочих чипизация стала не только обязательным условием, но и своеобразным «бонусом». Встроенные протоколы имитации удовольствия превращали рутинный труд в подобие игры. Разгрузка контейнеров ощущалась как спортивное состязание, работа у станка — как прохождение уровня в симуляторе. Тело ломалось, мозг уставал, но система подменяла боль и скуку искусственной эйфорией. Человек улыбался и тащил на себе сто килограммов металла, и даже не подозревал, что каждое усилие оплачивается не только его потом, но и разрушением организма. Для государства это было выгодно — продуктивность росла в разы, а расходы на социальные программы почти сошли на нет.

Сопротивляющееся меньшинство должно было покориться большинству или же просто исчезнуть. Большинство выбрало покорность, но оставались разрозненные группы. Они объединялись. Ехали в отдалённые сёла, брошенные ещё в кризис 2028 года. Поднимали гнилые крыши, строили теплицы, заводили скот. Для системы они стали шумом, который рано или поздно нужно было устранить.

Микроавтобус остановился посреди лесной просеки. Тигр проехал чуть дальше и въехал через кустарники в предлесок. Двигатели не глушили. На дисплее планшета мигала метка: два километра по прямой, через перелесок — брошенное село Сормово, объект с вероятным наличием неучтённых. Мальцев потянулся к рации:

— Объект в двух по прямой. Тигру контроль по местности, дрон в воздух, остальные со мной — пешком.

Из глубины машины раздался голос бойца с позывным Кабар:

— Протокол один? Задержание, удостоверение личности?

Мальцев покачал головой:

— Как пойдёт. Внимание предельное. Час назад работали дроны департамента — у неучтенных на руках незарегистрированное оружие, в основном промысловое.

Кабар кивнул, не задавая лишних вопросов. Бойцы вышли наружу. Воздух пах сырым лесом и дорожной пылью.

Мальцев снова включил планшет, провёл пальцем по интерфейсу.
— Приготовиться к активации служебных чипов, — произнёс он негромко, не оборачиваясь.
Открыл окно команды и ввёл код. Бойцы замерли. Зрачки расширились. Боец с позывным Магара начал подрагивать. Сам Мальцев ощутил, будто по венам проскочил короткий разряд тока. Перед глазами возникла электронная сетка, наложенная на окружающий ландшафт, отображающая дистанции, высоту, эффективные траектории движения. В уголке справа появился полупрозрачный экран, меняющий цвет и контрастность, если перевести взгляд.

Дрон, поднятый с тигра, транслировал данные прямо в мозг.

Сам Мальцев привык к подобному во время службы в Африке. Старший сержант спецназа ЧВК «Мертвая хватка» он испытывал на себе воздействие боевого протокола, внедренного чипа. Было забавно, но прошивку чипа можно было менять дистанционно и ему, и еще сотне бойцов загрузили такую программу, после которой 50% получили ПТСР после первого же боестолкновения. Мальцев уцелел, наверное, потому что, психика была покрепче. Те, кому не посчастливилось, после рыдали в распалаге, кто-то застрелился, один из бойцов – сорокапятилетний пулеметчик по прозвищу «Отрежу башку» ходил с ошарашенным видом, бахался на колени, крестился и пытался каждому рассказать о каких-то негритятах и в чем-то покаяться. Его никто не слушал.

Подразделение было расформировано с выплатой компенсаций, а всем желающим продолжить контракт была установлена новая прошивка, даны гарантии. Хотя какие могут быть гарантии у ЧВКашника? Бабки, много бабок бонусом – вот и все гарантии. Мальцев тогда отказался и ушел служить в полицию, в новый департамент цифровой безопасности… опером. Поднялся до командира спецгруппы, снова спецназ.

Мальцев осмотрел своих бойцов:

— Так, у всех все в порядке? Активирую контроль вооружения. Стимуляция тела. Приготовиться!

Бойцы кивнули — лица не выражали эмоций, остекленевшие глаза широко открыты. Контроль над оружием обеспечивал во сто крат увеличенную эффективность — чип соединялся напрямую с интерфейсом вооружения. При оценке угрозы, чип принимал решение самостоятельно. Руки вскидывали автомат, тело двигалось, уклонялось, действовало, как отпущенная пружина — без вмешательства сознания. Бой становился автоматическим.

Система показала свою эффективность в ряде локальных конфликтов на окраинах государства, да и в Африке тоже. После установления контроля над очагом Нильской Розы на Черный континент зашли первые боевые группы — российские ЧВК, китайские спецбригады, отряды Европейской Федерации. Американские конфедеративные штаты выдвинули наблюдателей, а следом и подразделения ССО. Каждый хотел урвать долю. Континент был разделён на сферы влияния, но настоящая борьба шла не только за ресурсы, но и за увеличение эффективности чипов и спецсредств.

На войне новые протоколы показали себя безупречно, но для бойцов они становились медленной пыткой. Каждый импульс в мозгу усиливался, страх блокировался, а адреналин циркулировал по венам часами. Солдат чувствовал себя неуязвимым, но после операции многие буквально разваливались. У одних начинались галлюцинации, у других сердце не выдерживало искусственной стимуляции. Армия получала идеальную машину боя, но побеждал тот, у кого лучше работал апгрейд. Началась возня на пограничных территориях. Боестолкновения окончились только тогда, когда Российская сторона смогла затянуть ядерное оружие в Ливию и на побережье Средиземного Моря. Ставкой военного командования объявили Триполи, подняв над комплексом правительственных зданий триколор с золотым двуглавым орлом.

Тигр продвинулся по перелеску и занял позицию на окраине села боком к улице, чтобы сектор обстрела захватывал перекрёсток. Командир бронемашины активировал систему искусственного интеллекта, переведя вооружение в режим прикрытия и подавления. В случае любого сопротивления тридцатый калибр работал бы без колебаний, превращая в щепки дома и заборы. Пушка медленно водила стволом по линии улицы, информация шла на интерфейс напрямую и с наблюдательного дрона. В салоне броневика тихо загудели блоки стабилизации, активировались сенсоры. Командир поправил шлем и взглянул на индикаторы — система работала безупречно.

Во время подобных спецопераций он всегда оставался внутри бронемашины сопровождения. Его чип подключался к консоли и контролировал все процессы, по факту управлять машиной можно было аналогично, но чипы активировались только в момент начала самой операции. С одной стороны, все было логично, а с другое подобное наталкивало на нехорошие мысли – активация чипов и их воздействие по всей видимости изнашивали мозги и организм в целом. Хотя, может быть, и нет. Кто может сказать точно? Командир обернулся и увидел, что тяжеловооруженный боец, что-то просматривает в своем смартфоне.

- Эй, ты обалдел, сынок? А ну пошел на территорию, живо!

Молодой крепко сбитый парень суетливо спрятал смартфон, ухватился за пулемет и полез наружу. На ходу он опустил балаклаву с намалеванным белым черепом.

Командир раздраженно выдохнул:

- Ох, идиот!

Боец обернулся.

- Что? Не расслышал!

Командир закричал.

- Патрулируй территорию! Сейчас какая-нибудь гнида гранату подбросит! – И уже тише, - Понабирут малолеток недоделанных!

Пулеметчик зашел за тигр и пробурчал:

- У-у, урод! Накой хрен тогда вообще вся эта система придумана? Машина сама себя защитит.

Оставшись в одиночестве, командир бронемашины закурил. Он просматривал территорию через дисплей, чип не давал ему внутреннего видения – оно было и не нужно. Он контролировал Тигр, а Тигр контролировал местность через свои сенсоры и дрон поддержки.

Низкие деревянные дома, потемневшие от времени, стояли цепочкой вдоль центральной улицы, между ними красной коробкой вклинился двухэтажный домик с двускатной кровлей. Дворы заросли травой, за изгородями виднелись покосившиеся сараи. Между домами тянулись узкие проходы, удобные для скрытого передвижения. Центральная улица пересекалась с такой же перпендикулярно, образуя крест. Командир Тигра увидел, как спецгруппа накапливается за кирпичным домом, в трехстах метрах от которого находились главные дома, которые нужно было проверить. По данным с тепловизора — в пяти строениях находились люди. Система показывала двенадцать взрослых и шестерых детей, в том числе одного младенца.

Никто из них не значился в базе. Дрон фиксировал сигнатуры, но над каждой значилась надпись – «неопознано». Сканеры не давали ни паспортных данных, ни метаидентификации, ни сетевого присутствия. Мальцев смотрел на планшет, наблюдая за размытыми красно-желтыми контурами. Кто-то сидел, кто-то ходил по комнатам, кто-то копался возле печи. Группа была полностью вне системы. И подобные группы становились главной целью.

Мальцев обернулся к бойцам, но вслух не сказал ни слова. Мыслевводы передали его команду напрямую в чипированные мозги. Чётко, без искажений, каждый услышал его голос в голове.

— Двое обходят село с запада, скрытно. Займёте позиции. Кабар и остальные — со мной, идём по центральной улице и рассредотачиваемся. Блокируем центральную усадьбу. Сейчас основная часть неучтённых там. Работаем на задержание, гасить только в крайнем случае.

Бойцы синхронно кивнули. Приказ принят. Спецоперация началась. Тишину нарушал только ритмичный звук шагов и лёгкое постукивание снаряжения о бронепластины. Проходя мимо выбеленной хаты, Мальцев увидел облезшую надпись черной краской:

- Живые люди.

В груди гулко отзывалось внутреннее напряжение, но на лице не отражалось ничего. Он чувствовал, как синхронизация с сетью усиливала реакции тела, делала движения точнее и быстрее. Всё шло по протоколу, без суеты. И всё же в голове возникали чуждые для момента мысли.

Надпись на доме вызвала их. Подобные надписи на разных языках он видел на госпиталях во время рейдов в Африке. Трупы никто не вывозил, их не успевали кремировать – по халатности, а может быть те, кто должен был это делать тоже заразились и умерли. Он не знал. Он помнил запах… и полуразложившийся труп чернокожей и непонятно по каким причинам обнаженной медсестры. Люди…Живые люди…

На прошлой спецоперации спецгруппа Мальцева работала в подземных коммуникациях на окраине города. Целью была семья — муж, жена и двое детей. По данным, дети прошли вакцинацию и были чипированы, что само по себе выглядело странно. Родители, напротив, числились вне сети. Именно для выяснения причин данного несоответствия и отправили группу.

Мужчина оказался бывшим военным. Он был вооружён, и в узких бетонных ходах завязался бой. Пули рикошетили от стен, выщербливая осколки, зазвенело битое стекло. И именно тогда произошло то, что выбило Мальцева из равновесия.

Мужчина действовал очень грамотно, палил в спецгруппу, прикрываясь бетонной колонной. Мальцева удивило то, что жена прикрывала своего мужа из пистолета и бросила ему снаряженный магазин для смены. И вдруг на мужчину налетели собственные дети. Один вцепился в ноги, сбив на землю, второй бросился со спины, начал визжать и кусаться. Их действия не поддавались объяснению — выглядело так, будто дети посходили с ума от страха. Они прекратили бросаться на отца, только когда его заковали в наручники и дали прикладом по затылку для острастки, жена сдалась сама. Выводя задержанных, Мальцев увидел в освещенном коридоре граффити:

- Укрытие для живых людей. Зомби не пройдут.

Он передал задержанных в региональное отделение Полиции и закрыл дело. Но воспоминание прочно засело в голове.

Сейчас он ощущал холодную настороженность. Всё шло по схеме: блокировка, захват, проверка. Но внутренняя память упрямо возвращала картину — как дети атаковали собственного отца. Лейтенант знал: эта группа неучтенных не первая и не последняя. Впереди будет ещё множество таких сёл, квартир в брошенных домах на окраинах, в закрытых станциях метро и подвалах. И каждый раз протокол будет одинаковым. Только результат — всегда разный.

Мальцев опустился на одно колено и стал осматриваться. Сетка в глазах фокусировалась на объектах, выстраивала линии, отмечала сектора и давала краткие данные. По бокам отображались цифры расстояний, фиксации движения, возможные угрозы. Кабар стоял рядом и прикрывал командира поводя автоматом вдоль дворов.

— Командир, чего ждём? — спросил он тихо.

Мальцев махнул рукой, давая сигнал. В этот момент в голове прозвучало сообщение с дрона наблюдения:

- Движение по центру, неучтенное гражданское лицо, вооружение - карабин 7.62, пятизарядный. Удаление 100 метров, палисадник на 11 часов.

И вдруг за спиной Мальцева с сухим треском откололся кирпич. Каменный осколок ударил его по шее и ожог болью. Почти сразу раздался сухой щелчок выстрела, затем ещё один, ещё.

Кабар закричал:
— Атака по фронту!

Воздух прорезал отдаленный хриплый крик:

— Стойте на месте, сраные киборги! Дайте нам жить!

Бойцы рассыпались по укрытиям, Мальцев откатился в сторону и залез локтем в жидкую грязь. Он понял, что тело уже действует не по его воле — чип взял управление.

Первым ответил автомат одного из бойцов. Он бил длинными очередями по сектору, откуда прозвучали выстрелы. Кабар бил одиночными, уверенно и методично, прижимая противника к стене в полисаднике, не давая высунуться. Эхо разносилось по пустым улицам, сливаясь с визгом рикошетов. Отдаленно загремела пушка Тигра. Пули врубались в деревянные заборы и разбивали их щепки. Воздух наполнился запахом пороха.

Мальцев видел всё будто сквозь фильтр. Чужие руки поднимали его автомат, чужое тело уклонялось и занимало позицию. Стрельба была точной, без колебаний, хотя сознание будто отставало на шаг. Дрон сверху подтвердил: улицы чисто, опасность устранена. Голос системы был сух и бесстрастен. Бойцы, прикрывая друг друга, стремительно продвигались к центру. Всё выглядело слаженно и безошибочно.

Кабар и еще один боец зашли в палисадник, откуда велась стрельба. У стены лежал мужик в возрасте за сорок, в груди кровавая яма от крупнокалиберного, глаза широко открыты, рот искривлен в оскале. Кабар кивнул бойцу, труп проверили сканером – чисто, неучтенный, мертвый неучтенный. Боец обыскал карманы толстовки и брюк, вынул складной ножик, откинул его в сторону, затем какую-то мелочевку и сложенный вчетверо листок, который протянул Кабару.

На листке детской рукой был изображен мужчина верхом на лошади. А рядом с ним женщина с пустыми кружочками на месте глаз и непонятным квадратиком на лбу. Внизу надпись кривыми печатными буквами:

- Мама к нам вернется.

Бойцы подошли к центральной усадьбе. Во дворах мокрое белье, натянутое на капроновых верёвках для сушки. Из трубы кирпичного дома вился дымок, тянуло варёной картошкой. Где-то поблизости раздался тонкий крик младенца. Мальцев махнул головой:

— Заходим.

Кабар ударом ноги выбил дверь, и бойцы ворвались внутрь. Они прошли по узкому коридору и оказались в большом помещении. Внутри были люди — женщины и мужчины разных возрастов. Все они стояли на коленях перед иконой и молились, не поднимая глаз.

Седовласая старушка читала речитативом:

- Сердца запечатанных людей наполнятся бесчувствием. Явятся два пророка Енох и Илия и будут убеждать людей не принимать «печати антихриста», ибо сохранившие верность удостоятся рая…Тот, кто отметится печатью антихриста, станет демоном…

Перед глазами Мальцева пробежала строчка:

- Слова из Откровения Иона Богослова, Апокалипсис.

Мальцев опешил, услышав женский всхлип. Время будто замерло. Кабар первым открыл огонь. Мальцев, ведомый импульсом сети, нажал спуск вторым. Следом подключились остальные. Комната наполнилась криками и эхом выстрелов, кто-то вскакивал и пытался бежать, но падал сраженный очередями.

В голове прозвучала команда с дрона:

- Двоих задержать. Ожидайте спецтранспорт.

С пола подняли худого молодого парня, который тянулся руками к убитой пожилой женщине, и девушку рядом с ним. Им было не больше двадцати пяти. Обоим на головы натянули пакеты, вывели вон, зашвырнули в микроавтобус и уложили между сиденьями. Кабар держал обоих под прицелом, не моргая.

Задержанная девушка плакала:

- Что мы вам сделали? Отпустите нас! Зачем? Зачем вы всех убили?

Парень ругался:

- Скоты! Суки! Бездушные куклы! Твари!

Он попытался подползти к женщине и закричал:

- Разреши ей перевернуться ублюдок, она беременна!

Кабар и остальные бойцы, включая Мальцева не слышали их слов. Работал протокол заглушки – они получили приказ ожидать спецтранспорт, остальное было не важно. Машина прибыла через полчаса. Задержанных парня и девушку забрали, следом на борт провели разновозрастных детей, младенца один из бойцов конвоя нёс на руках, неумело прижимая к нагрудной бронепластине.

Спецоперация закончилась. Мальцев достал планшет.

— Отключаю контроль и стимуляцию.

Разряд пробежал по венам, мышцы ослабли. Один из бойцов почесал кадык и вдруг спросил:

— Командир, что мы только что сделали? Мы им и шанса не дали. Мной что-то управляло, так раньше не было…

Его слова встретили молчание. Остальные переглянулись — выражения лиц были одинаковыми. Все чувствовали то же самое. Мальцев тоже ощущал это — как будто память раздваивалась. Но он не сказал ничего. Через полчаса воспоминания самого Мальцева и бойцов были стерты системой удалённого контроля, и в головах остался лишь эпизод задержания двоих нарушителей в брошенном селе Сормово, прошедший без эксцессов. В ухе будто звякнул женский всхлип — и тут же растворился.

После возвращения домой Мальцев принял душ и уселся в кресло. Жена возилась на кухне, гремела кастрюлями, запах еды тянулся в комнату. В колыбели у стены ворковал двухмесячный Антоша. Мальцев смотрел в потолок и с усилием пытался вспомнить, что-то важное, но это никак не удавалось. Будто бы солнечный зайчик, воспоминание мелькало в голове, и моментально гасло.

Он встал, прошелся по комнате, поправил небольшое одеяло в колыбельке и вернулся в кресло.

— Лен, у тебя там всё готово? У меня система наконец-то обновилась. Испытаем?

Из кухни вышла молодая женщина в лёгком шёлковом халате. На её лице играла тёплая улыбка, походка была плавной и уверенной. Волосы мягко ниспадали на плечи, глаза сияли, как у модели с рекламного ролика. Такой образ видел Мальцев каждый день, и каждый раз он верил в его реальность.

Жена Мальцева, Лена, в действительности имела весьма посредственную внешность. Ничего особенного — обычные черты, простое лицо, усталость, которая не скрывалась косметикой. Но чипированный мозг Мальцева перестраивал картинку. Искусственный интеллект формировал для него визуализацию, смоделированную под его предпочтения. За такую опцию пришлось выложить изрядную сумму, но это того стоило. Всё выглядело так, будто перед ним идеальная женщина. Для самого Мальцева оставалось загадкой, как видит его сама Лена, это они не обсуждали.

Лена поправила халат, проведя ладонью по ткани.

— У меня обновление ещё вчера прошло.

Она подошла ближе, села на колено мужа и посмотрела в глаза. Её пальцы сомкнулись с его пальцами. В тот же миг сеть НейроНетворк объединила их. Контакт был мягким, но ощутимым. Внутри черепа будто открылась дверь, и сознания слились воедино. Первые секунды были тяжёлыми — сигналы путались, изображение дёргалось и ломалось. Мир накатывал обрывками, как смазанный сон. Пришлось прервать соединение и переподключиться.

Вторая попытка оказалась успешнее. Они ощутили себя плавающими в море, волны ласково качали их тела. Ночное небо было усыпано звёздами, а вдали тянулся песчаный пляж. Всё выглядело максимально реально: запах соли, прохладный ветер, мягкость песка. Он держал её за руку, ощущал нежность кожи, её дыхание. Система работала идеально. Они наслаждались каждой секундой.

В этой реальности Мальцев полностью владел своей женой. Время текло иначе. Все чувства были обострены: каждый взгляд, каждое прикосновение моделировалось и усиливалось без искажений. Сценарий был задан автоматически — романтический модуль, ночное побережье, два часа.

Когда заданный временной диапазон истёк, мир стал постепенно растворяться. Изображение потускнело, море исчезло, звёзды погасли. Мальцев открыл глаза и встал с кресла. Он улыбнулся и произнёс:
— Обновление на миллион баллов зашло.
Его голос звучал уверенно и спокойно. Чип фиксировал положительные показатели, и всё казалось правильным и завершённым.

Лена улыбнулась и за руку потянула мужа в спальню.
— А теперь давай как обычно.

В этот момент реальность снова стала простой и привычной: кухня, спальня, их дом. Мальцев рассмеялся, легко поднял жену на руки и понёс в комнату.

Задержанных в Сормово звали Катериной и Павлом Звягиными. Им было по двадцать пять лет, совсем молодые, но с виду старше своих лет. Когда программа чипизации только начиналась, им было по двадцать, и они едва успели пожениться. В городах тогда царила паника, после эпидемии и длительного режима самоизоляции люди не понимали, что ждёт их впереди. Павел и Катя были верующими христианами, держались за веру, как за последнюю опору. Они боялись нового порядка и не принимали его. Тогда-то и решились уйти в общину.

Общиной в Сормово управляла мать Павла — строгая, но мудрая женщина, собиравшая вокруг себя тех, кто хотел сохранить старый уклад. В общине они надеялись спрятаться от новой власти и прожить тихо. Первые годы их никто не трогал, будто государство делало вид, что их просто н существует. Жили своим хозяйством, молились, строили дома. Павел часто говорил: «Мы не рабы, мы свободные люди – нас такими создал Бог. А они хотят забрать душу. Понимаете, забрать то, что дано от Создателя!» Но время шло, и контроль становился всё плотнее.

Со временем из большой общины стали уходить люди. Одни вернулись в города, другие бежали дальше, в леса и горы. Осталось всего три семьи, вместе с детьми. Звягины были среди тех, кто не хотел сдаваться. Катя к тому времени ждала ребёнка. Она почти не выходила из дома, берегла себя. Павел делал всё, чтобы скрыть её и не подпускать чужих. Но укрыться было невозможно.

Под вооружённым конвоем их вели по длинному коридору. Павел шёл впереди и пытался прикрыть собой Катерину, будто мог заслонить её от всего мира. Он говорил ей тихие слова, но охранники грубо толкали его вперёд. В какой-то момент Павел получил сильный удар прикладом в спину и упал.

Охранник ухватил его за шиворот и поднял на ноги:

- Вперед по коридору!!! Еще раз упадешь, я не буду с тобой возиться!

С Катей обращались осторожнее: дважды подали руку, когда она поднималась по лестнице, несколько раз спросили о самочувствии. Но это было не забота, а хладнокровная предосторожность. Шаги гулко отдавались по стенам в пустом коридоре.

Катю и Павла завели в стерильный белый кабинет. Свет бил в глаза, всё пространство выглядело холодным. Металлические столы, блестящие приборы, датчики и кабели, уходящие в стены.

- Задержанные, подойдите к креслам и сядьте. Медленно!

Кате помогли сесть, а Павла грубо толкнули и ударили шокером

- А ну сел!!!

Обоим насильно ввели инъекции. Препарат расслаблял мышцы, лишал сил, делал тело вялым. Сознание оставалось, но воля таяла, как снег на солнце.

Павел с трудом улавливал смысл происходящего. Голоса звучали обрывками. Люди в белых халатах переговаривались спокойно, словно речь шла о какой-то рутинной проверке. Он пытался повернуть голову к Кате, но мышцы не слушались. Глаза цеплялись за потолок и лампы. Где-то рядом шуршала бумага, тихо гудел неизвестный прибор. Павел всё понимал, но не мог сопротивляться.

«Принудительно чипировать… проверить работу устройства…» — слова звучали чётко, без тени сомнений. «Выносливость стимулированного тела в радиоактивных полях и условиях экстремально высоких температур…» — прозвучало холодно, как медицинский термин. «Пациентке выполнить внутриутробное чипирование… отследить…». Павел хотел закричать, но голос пропал. Катя закрыла глаза, её губы беззвучно шептали молитву.

Последними фразами, что уловил Павел, были команды: «Вколоть коагулянты… проверить систему свёртываемости…вгоняйте чипы». Голоса звучали отдаленно, будто уходили в пустоту. Павел чувствовал, как его тело становится чужим, неподвластным. Он видел только белизну и тени людей в халатах, которые двигались будто хороводом вокруг. Всё остальное тонуло в тяжёлом безмолвии.

Через неделю Павла, полностью разрушенного радиацией, поместили в специальное учреждение. В официальных документах оно называлось «Центр адаптации», но учёные негласно между собой называли его лепрозорием. Сейчас здесь находилось лишь несколько десятков пациентов, загруженность не превышала и четверти. Но в первые годы чипизации палаты были переполнены. Каждый день привозили новых людей — мужчин, женщин, детей. Всё тщательно скрывалось.

Возник побочный процент людей, чьи мозги не выдерживали перегрузки. Об этом не писали в сводках, не показывали по телевидению, не упоминали в отчётах. Родственникам выдавали справки, в которых казенным шрифтом значилось: смерть в госпитале от Нильской Розы. На деле картина была иной. Чипы встраивались в мозг, но далеко не все переносили интеграцию. Для одних это был шаг в «новое будущее», для других — конец.

Разрушения нервной системы начиналось с дезориентации и нарушений речи. Следом приходили судороги, потеря контроля над телом, панические приступы. У многих стремительно развивались тяжёлые психозы — шизофренические состояния, галлюцинации, бредовые картины. Пациенты кричали и царапали стены. Их привязывали к койкам, ставили капельницы, пробовали гипноз, но помочь было невозможно. Чипы ломали связь между нейронами, и мозг разрушался изнутри. Кроме того, у многих вакцинированных многократно усиливался риск образования полимерных тромбов, что приводило к летальному исходу.

Каждый случай фиксировался: возраст, пол, срок после внедрения, проявления. Врачи составляли схемы, выстраивали таблицы, снимали видеозаписи. Изучение шло беспрерывно, без остановки. Но конец всегда был одинаков — утилизация. Никто не выписывался из лепрозория. Официальная версия — смерть от болезни. Настоящая — результат эксперимента. Трупы сжигались в крематорных печах без опознания.

В зону риска в основном попадали дети до двенадцати лет. Мозг не выдерживал воздействия чипа. Детские отделения лепрозория были самыми шумными — там постоянно звучали крики. После нескольких лет было принято решение: развивать перспективы внутриутробной чипизации. Считалось, что так адаптация будет проходить легче, без разрушений. Вторую группу риска составляли пожилые люди старше шестидесяти. Их не лечили и не изучали — их просто ликвидировали.

Павел не знал всего этого. Его держали в отдельной палате под поглащающим радиацию колпаком, подключённого к системе. Врачи активировали Нейронетворк через внедрённый чип. С этого момента он был отрезан от боли, страха и слабости. Последние двое суток он доживал в искусственном счастье. Для него мир был светлым и радостным, каждое движение было наполнено силой. Он улыбался, глядя в пустоту, и не осознавал, что отмеренные часы уже истекают.

Катерина тоже находилась в центре адаптации. Ей отвели отдельный модуль с системой жизнеобеспечения плода в палате, где содержались еще две беременные девушки. Катю тоже подключили к НейроНетворк. Мягкая большая кровать с тонким стеганым одеялом, всегда свежим и тёплым. На столике появлялась еда, которую она хотела, в воздухе витал запах цветов. НейроНетворк создала для неё удобный кокон. Её муж, Павел, улыбался ей — он приходил и садился рядом, говорил тихим голосом, обещал, что всё будет хорошо. Катя верила. Она гладила живот, ощущая движения ребёнка и была по-настоящему спокойна и счастлива.

…

Кабар, он же Кабаргин Пётр, шёл по тротуару вдоль витрин магазинов. Вечерний город светился мягким светом неоновых вывесок, отражающихся в мокром асфальте. Люди шли мимо, кто-то торопился домой, кто-то без дела шатался по улицам. Кабар свернул в арку, ведущую во внутренние дворы. За старым домом с облупившейся штукатуркой, располагался павильон. Когда-то здесь были продуктовые лавки, теперь — пивные заведения. Магазины «Красное и белое» в эпоху чипизации изменили формат, превратившись в питейные заведения полуавтоматического типа с управлением через ИИ.

Чип в мозгу теперь определял разрешённую норму алкоголя. Никаких больше запоев - правительство боролось за здоровье нации с математической точностью. ИИ фиксировал состояние каждого посетителя и выдавал ровно столько, сколько разрешала программа. Все знали об этом, но сопротивляться было бесполезно. У дверей павильона стояла компания забулдыг. Они остановили какого-то парня и навязчиво вязались к нему.

— Братан, у нас уже норма на сегодня. Догнаться надо. Возьми, как на себя, а? Ну что тебе, трудно? Не мужик что ли?

Парень отмахнулся и пошёл дальше.

- У, гнида!

Забулдыги заозирались по сторонам, ища нового «добровольца».

Их взгляды пересеклись на Кабаре, но никто не решился заговорить. Его походка, взгляд и холодная уверенность не оставляли сомнений, что связываться не стоит. Он прошёл мимо, не удостоив их внимания. Внутри павильона царила полутьма, стойки подсвечивались мягкими линиями диодов. Автоматические консоли обслуживали посетителей без лишних слов. Кабар уселся за барную стойку и сделал заказ на сенсорной панели.

В углу переговаривались двое молодых парней.

— Что ты кипишуешь? Я же говорю, он мне всё прошил, правда долго — часа четыре нужно. Нейрореальность без ограничений.

Второй сомневался:
— Мне кажется это опасно. Потом ещё какую-нибудь лоботомию сделают. Мало ли.

- Да он сразу поставит файервол от мусоров!!!Никто не просечет.

Молодёжь жила в другой реальности — чипы позволяли погружаться в нейроразвлечения без ограничений. Гонки на улицах виртуальных городов, ролевые баталии или бесконечные любовные сценарии. Родители жаловались, что их чада сидят неподвижно с пустыми глазами и ни на что не реагируют. Сеть превращала новое поколение в «жителей иллюзий». Система образования вводила ограничения.

Разговор двух парней растворился в фоне, Кабар перестал слушать. Иногда он думал об умниках, которые пытались перепрошивать чипы. Они подключались к мозговым интерфейсам со сторонних устройств и заставляли систему моделировать запрещённый контент. Кто-то гонялся за порнографией, кто-то искал ощущения, недоступные в официальной сети, кто-то просил стереть или изменить воспоминания, чувства. Их быстро вычисляли. Для таких «молодцов» под Вологдой выстроили тюрьму. Давали чудовищные сроки, вплоть до пожизненных. Но в народе ходили слухи, что арестованные «умельцы» не гниют в камерах, а работают на государство в закрытых НИИ. Как было на самом деле, Кабар не знал.

Сбоку к стойке, шурша сервоприводами, подъехал кибер-официант. На столике перед Кабаром оказалась бутылка виски, стакан с «вечным льдом» — три белых постоянно холодных кубика из керамики, и тарелка с лимоном. Кабар откупорил бутылку зубами и налил полстакана. Поднял, присмотрелся и затем налил до краёв. Запах ударил в нос, но Кабар залпом опрокинул стакан в себя. Виски обожгло горло и пролилось вниз тяжёлым теплом.

Он не мог понять, что с ним происходит. На душе было погано. Сначала он решил, что это старое навязчивое воспоминание. Он и его отделение, бой с ливийскими боевиками из вооруженной оппозиции. Подразделению, в котором служил Кабар, кстати вместе с Мальцевым, была поставлена задача выбить боевиков из пригорода Бенгази, чтобы провести бронетехнику. И они выполнили задачу. Отходя из пригорода, боевики оставили на выезде красную дорожку — уложили население прямо на дорогу и прошлись трактором. Кабар впервые видел такое. Раздавленные тела, скрюченные пальцы, ошмётки женского цветастого платья, выпученный глаз. Он сжал стакан, пытаясь отогнать образ. Голова гудела. Но Кабар понимал, что мучает его вовсе не это воспоминание. Но что именно — не мог объяснить. Будто он «запомоился», будто кто-то влез в его внутренний мир и отымел его без разрешения. Кабар снова наполнил стакан и тяжело выдохнул.

Внезапно он почувствовал лёгкий толчок в спину. Рефлекс сработал мгновенно — он обернулся и сжался. Перед ним стояла невысокая женщина с грязными волосами, во рту зиял провал вместо зубов.
— Чего тебе? — спросил он хмуро.
Женщина улыбнулась и протянула стакан.
— Слушай, парень, налей, а? А то, хочешь, ко мне пошли? Есть кое-что поинтереснее.

Она снова улыбнулась. Кабар достал удостоверение из нагрудного кармана и показал ей. Голографическая печать на мгновение сверкнула в полутьме. Женщина нахмурилась, в её глазах промелькнула холодная, змеиная злоба.
— А, бывай тогда, начальничек.

Кабар снова повернулся к столу. Удар был резким и тяжёлым — бутылкой по голове. Мир качнулся и потемнел. Кабар повалился на пол. Несколько человек начали пинать его ногами. Бабский визг:
— Козёл! Мусор!

Из угла подскочили двое парней.
— Тварь! В очко забей себе свои чипы!

Кабар пытался встать, но его сбивали с ног. На пол с разбитой головы текла кровь, смешиваясь с разлитым виски. Автоматическая система заведения активировала сигнал тревоги и заблокировала помещение. В свете диодов блеснуло лезвие выкидного ножа. Последний рывок, удар по горлу, и всё оборвалось. Через несколько секунд, нападающие попадали рядом с умирающим Кабаром и затряслись в судорогах – сработала система подавления, но для Кабара было уже поздно.