Ниже, Ваше Величество

Кажется, за все мои триста десять лет мне никогда не было так стыдно, так отчаянно и так пьяняще любопытно.

Я, леди Периолла из рода Драконов, согласилась на встречу с мастером касаний.

Кости моих благочестивых предков в фамильном склепе наверняка уже выписывают пируэты, а те, у кого сохранился костный мозг, катятся через сугробы, чтобы вцепиться мне в горло. Чтобы я задохнулась от позора раньше, чем успею его окончательно навлечь. Казалось, после развода я пала на самое дно. Ан нет — под дном обнаружился люк.

И я спущусь. Подобрав подол, чтобы не зацепиться. Когда все уже потеряно, чего бояться?

Стоя у шкафа, я оттянула тесный ворот. Платье надо бы снять заранее, не раздеваться же при мужчине. Служанку звать не годится, лишние свидетели мне точно не нужны. Майя сказала, что лучше ждать его уже раздетой. Интересно, что она имела в виду? В халате или… совсем? Но тогда, как же открывать дверь?

Кусая губы, я дернула за кисточку атласной ленты. Внизу тотчас тренькнул колокольчик для вызова прислуги. Моя единственная служанка явилась не сразу. Лия была глуха на одно ухо, не особо воспитана, не особо красива, зато верно служила нашему дому уже пятьдесят лет. Поэтому я довольно снисходительно относилась к ее недостаткам.

— Сегодня у меня назначена встреча, — продолжая думать, я медленно говорила, окидывая взглядом длинные ряды своих платьев. Шелк, органза, золотые нити, серебряные нити… Самое свежее платье было сшито около пяти лет назад.

Я захлопнула створки шкафа, отсекая душный запах лаванды, расползающийся по комнате. Он успокаивал меня когда-то. Теперь казался приторным.

Лия слушала меня, сунув руки в карман серого передника.

— Он явится после заката… — я не заметила, как снова начала кусать губы. — Ты откроешь дверь, ни о чем не будешь говорить, ничего не будешь спрашивать, проводишь его к моей комнате, но входить не будешь. Проводишь и тут же уйдешь! Поняла?

— А что за мужик-то? — бесцеремонно уточнила Лия. — Новый садовник? Или ремонтник? Ох, госпожа, садовника нормального бы, а не этого клятого бездельника Сида!

На мгновение стало обидно. Даже Лия не могла предположить, что ко мне явится мужчина по делу более личному, чем ремонт крыльца.

— Целитель, — недовольно соврала я. — Посмотрит ногу.

Крупное лицо служанки под серым, съехавшим на бок чепчиком, понимающе кивнуло. Летом я неудачно подвернула ногу и с тех пор она периодически давала о себе знать.

— То бишь… После заката уходить?

— Да, — холодно сказала я. — Сейчас помоги снять платье. И согрей воды. Хочу принять ванну.

Служанка нехотя вытащила из карманов руки, демонстрируя неопрятные, черные от грязи пальцы. Я ахнула.

— Это что еще такое?

— Так я овощами занималась, госпожа, а тут вы — колоколите… — без тени смущения сообщила она.

— Ой, иди вон…

Платье я сняла сама. Руки дрожали так, что одна из пуговиц оторвалась и со звоном укатилась куда-то под кровать. Пришлось ползти на коленях, вслепую шаря руками по холодным половицам. Так и не нашла. Стыдно, страшно, интересно…

Все началось с Майи, моей единственной оставшейся подруги. Осенью она ворвалась ко мне поведать свежие сплетни, застав в халате и с нерасчёсанными волосами. В последний год я нередко пренебрегала утренним моционом. Визитов мне не наносят, в гости не приглашают. Шепоток в театре затихает, едва я появляюсь, и снова возобновляется уже за спиной. На светских раутах мне составляют компанию только пустые стулья. Бывший муж добился своего — он не просто выставил, а аккуратно вырезал меня из ткани общества. Я стала не просто одинокой, а несуществующей, невидимой. Прихорашиваться стало не для кого и не за чем.

— Вот-вот зарастёшь пылью, — обвинительно заявила Майя, скептически оглядев меня. — И не только снаружи. Надо что-то делать, Ола. Ты же драконесса, тебе нужен жар.

Конечно, я заявила, что и сама прекрасно справляюсь, но она отмахнулась.

— Слушай, есть один мастер глубоких касаний… Работает с одинокими дамами нашего круга. Говорят, у него золотые руки… Если захочешь, — она таинственно улыбнулась, — его искусство не ограничивается только спиной.

Тогда предложение меня только позабавило. Но позже… Позже я против воли вспоминала ее слова о таинственном мастере все чаще. Я стала раздражительной, сварливой. Голод во мне рос — почти физический, изнуряющий. Он будил по ночам, заставляя ворочаться в холодной постели, ощущая, как ноет и зовет тело. Все пять лет после развода меня никто не касался ни дружески, ни случайно. Первые три года я прекрасно обходилась собственными пальцами и дамской игрушкой в виде крепкой моркови. Но затем плоть как будто перестала наедаться суррогатами, начала требовать настоящих касаний. Мир драконорожденных тесен: найти мужчину — не такая простая задача. Особенно для такой, как я… Переломным стал момент, когда я, выбирая в лавке масла, вдруг замерла, заворожённо следя за игрой мускулов молодого рабочего. Простой Волк в заношенной рубахе тягал тяжелые ящики, а я, драконесса, смотрела на него, как голодный зверь. Осознание, пришедшее вместе с приливом стыда, было страшнее любого осуждения. На следующий день я написала Майе и попросила организовать встречу. Если моё тело так унизительно жаждет первого попавшегося мужчину — пусть уж это будет профессионал, который сможет сохранить случившееся в тайне.

Солнце клонилось всё ниже. Готовясь, я застелила кровать свежей простыней. На прикроватный стол поставила несколько бутылочек с маслами — на случай, если мне не понравится то, что принесет он. Положила полотенце, поставила таз с водой, чтобы визитер мог сполоснуть руки. Отступив на шаг, оценила зрелище. Простынь на застеленной кровати выглядела неровно, нелепо и ужасно пошло.

Стараясь перестать думать, я отвернулась к окну и плеснула в хрустальный бокал тёмного вина. Поднесла к губам — и с сожалением отставила, даже не пригубив. Мастер из рода Дракона, как и я, а значит — почувствует запах. Нет уж.

Белая метель, бушующая за окном, посерела. Это означало, что солнце коснулось линии горизонта. Щеки алели, я знала это, даже не смотрясь в зеркало. В довершение всего, от волнения стал дергаться левый глаз. И при всем этом глубоко в животе, темно клубилось томительное, запретное ожидание.

Я сняла платье, украшения. Чувствуя себя голой, стояла посреди комнаты, тщетно пытаясь дышать ровно. А дыхание не слушалось, частило, будто я не стояла на месте, а куда-то бежала, сломя голову. Мне правда хотелось убежать. Но куда бежать из собственного дома? А от самой себя?

Он опаздывал. Усиливаясь, метель за окном завыла, будто стая белых волков, окружающая дом, все потемнело. И в этой ярости вдруг образовалась пустота, островок мёртвой тишины, длиной в одно сердцебиение. И тут же четкий стук дверного молотка разрезал тишину.

Раз. Два. Три. Методично. Без суеты.

Всё натянутое, напряженное внутри меня оборвалось, ухая вниз.

Пришел…

«Я не готова! Я передумала!» — хотелось выкрикнуть. Но я не издала ни звука. Ноги понесли к двери. Приостановившись у порога и затаив дыхание, я бесшумно выскользнула к лестнице. Оттуда успела увидеть, как Лия открывает дверь, как в дом, вместе с белой метелью и ворохом снега, громко топая тяжелыми подошвами, заходит мужчина. Его голова и плечи припорошены снегом, а лицо закрыто черной маской. Дальше я не смотрела — тихо отступила в комнату.

Глубокий вдох. Длинный рваный выдох. В комнате стало слишком ярко, и я пальцами поспешно придушила фитиль одной свечи. Поглотив жар пламени, кожа на кончиках пальцев чуть потемнела. А я замерла у зеркала.

Из отражения на меня смотрела еще молодая женщина с бледным, слишком серьёзным лицом и расширенными серыми глазами. Раньше я думала, что такая услуга — для уродин или развращённых старух. И вот она я…

«Ты платишь, а значит, ты — главная, не он, — мысленно подбодрила я себя. — Ты свободна, а значит не нарушаешь никаких законов. Ты имеешь на это право, Ола».

С мыслью о своем праве я надела вуаль.