Никуда не ездить

Мир закончился. Не в апокалиптическом смысле, а в географическом. Его открыли, измерили, закатали в асфальт и поставили на каждом углу забегаловку с одинаковыми пирожками и колой.

Александр стоял в очереди на регистрацию в аэропорту, который был точной копией того, из которого он вылетел, и чувствовал себя идиотом.

Его друг Лёха, которого язык не поворачивается назвать Алексеем даже у его подчинённых, не отрываясь от телефона, бубнил своё заклинание: «Путешествия нужны, чтобы кормить агентов, перевозчиков, гидов и армию жуликов с торгашами. Мы — питательная субстанция для этой индустрии иллюзий».

Рейс задержали.

Александр купил кофе в бумажном стакане.

На вкус он был точно таким же, как в его городе, за четырнадцать часов лёта отсюда. «Вот оно, главное впечатление», — с горькой усмешкой подумал он. — «Глобализация на вкус. Как картон».

Они летели в страну, чье название еще недавно вызывало в воображении образы пряных рынков и древних, залитых солнцем площадей. Вместо этого их встретил ультрасовременный терминал, сияющий хромом и стеклом, и таксист, который первым делом спросил, есть ли у них инстаграм.

Город был красивым, как картинка из глянцевого журнала. Слишком красивым. Слишком отреставрированным. Исторический центр представлял собой лабиринт улочек, где каждое здание было либо сувенирной лавкой, либо рестораном для туристов с меню на десяти языках.

Они толкались в толпе, пытаясь увидеть знаменитый фонтан.

— Видишь? — Лёха ткнул пальцем в море затылков. — Чтобы издали взглянуть на то, что мы можем дома рассмотреть в 4К с комментариями историка. Гениально.

Александр молчал.

Он пытался поймать взгляд местных жителей, но их здесь почти не было. Город принадлежал призракам — призракам с фотоаппаратами и селфи-палками. Среди призраков услужливо и хитро мелькали лица, не имеющие нации и флага, мелькающие назойливо и повсюду в мире.

Вечером они сидели в баре, стилизованном под «аутентичное» заведение. На стене висели старые чёрно-белые фотографии, которые явно напечатали вчера. Лёха заказал виски и продолжил свой пламенный спич.

— Раньше путешественник рисковал жизнью, чтобы привезти диковинку. А мы что везём? Магнитик, сделанный в Китае, который будет месяц пылиться на холодильнике, пока ты его не выбросишь. Вместе с холодильником. Мы платим за право сказать: «Я там был». И всё.

— Может, не надо было ехать ради галочки? — тихо сказал Александр.

— А ради чего тогда? Ради моря? Так у нас в аквапарке вода теплее, и народу меньше.

На следующий день, спасаясь от маршрута, нарисованного в путеводителе, они свернули в случайный переулок. И тут что-то изменилось.

Асфальт кончился, началась булыжная мостовая. Пропали вывески международных сетей. Пахло не кофе и жареными каштанами для туристов, а пылью, мокрым бельём и чем-то кисловатым, домашним вином без добавления листьев табака ради задуривания туристических голов.

Они вышли на маленькую площадь, где не было ни одного человека с камерой. Три старика играли в домино, громко стуча костяшками. Из открытого окна доносилась странная музыка — не фоновая, а живая, кто-то репетировал.

Александр остановился, вдыхая этот чужой, не приукрашенный воздух. Он не видел великих памятников, но он видел жизнь. Настоящую, непохожую на его собственную. Ту, которую не покажут по телевизору.

— Пойдём, — нетерпеливо сказал Лёха. — Здесь даже нормального кафе нет. Одни помойки.

В этот вечер они поссорились. Лёха доказывал, что этот «аутентичный» переулок — такая же уловка, просто для искушённых гиков. Что их заманили подальше от центра, чтобы они купили «настоящих», а значит, более дорогих безделушек.

— Не понимаю, чего ты ищешь, — фыркнул Лёха. — Смысла? Его нет. Всё уже придумано до нас. Мы просто играем в игру под названием «туризм».

На обратном пути в аэропорт они молчали.

Александр смотрел в окно такси. Да, мир стал одинаковым. Да, это гигантская машина по выкачиванию денег. Но вчера, в том переулке, он на секунду почувствовал иное. Не достопримечательность, а дрожь чужой реальности. И эта дрожь была ценнее всех разрекламированных видов.

Лёха, разбирая вещи перед досмотром, достал из чемодана крошечную деревянную игрушку — коня с облупившейся краской. Купил её в той самой «аутентичной» лавке.

— На, — буркнул он, протягивая её Александру. — Сувенир от торгашей и жуликов. На память о том, как мы кормили индустрию.

Александр взял игрушку. Она была грубо вырезана, неуклюжая, живая. Он повертел её в руках и вдруг рассмеялся.

— Что? — насупился Лёха.

— Да так. Просто подумал, что, может, смысл не в том, чтобы увидеть другой мир. А в том, чтобы понять, что твой собственный — не единственно возможный. Даже если этот «другой» теперь спрятан за фасадом из кофеен и сувенирных лавок.

Он положил коня в карман. Возможно, мир и не стал меньше. Он просто спрятался. И чтобы найти его, теперь нужно не плыть за тридевять земель, а просто свернуть с главной улицы прямо у себя дома?...