Ночепёрое

Ходил в ночь на реку, при фонарике захваченного в дорогу кленового листа смотрел луну. Луна, настоящая луна, живёт в черноводье, слегка колеблемая неслышным течением и чернёным серебром ночепёрых рыб. В небе она только отражается, и то не всегда: не всегда ведь и не все человеки глядят к небу. Чаще в себя вглядываются: реалисты, мать их растак.

То ли дело раньше! При Василье Андреиче Жуковском луну полюбил хромой бочар, выловил её и продал на Сенном рынке первому встречному Гоголю. Гоголь откусил от луны месяц, остальное поклал с собой в гроб; всем – Достоевскому, Розанову, Хармсу с Заболоцким-Булгаковым дал, Пушкина пожалел. В гробу перевернулся, прознав, что на свет луны явится далёкий недалёкий Ликушин. При эксгумации интеллигентами откромсок луны вывернулся к месяцу и уплыл ждать меня в речке.

Луна поёт. Кровь в жилах стынет, мурашки по спине, перовские, гофманутые.

Встретились. Живём, хлеб не жуём, так глотаем.

Неинтеллигентно, но как есть, если есть, то есть.

Тяну шило из мешка, карту из колоды, «Я» из зверинца.

Или – «существует истинная формула, которую нельзя доказать».