Ночная Смена

Меня зовут Артём, и три дня назад я нашёл на сайте вакансий предложение, которое выглядело слишком хорошо, чтобы быть правдой. Сторож на загородный объект. График 7/7. Зарплата 150 тысяч за смену. Оплата жилья. Требования: стрессоустойчивость, не брезгливость, отсутствие близких родственников. Пункты от части показались странными, но приписка что стажировка оплачивается сразу, еще до начала смены, меня заинтересовала.

На собеседовании в снятом под офис помещении на окраине города со мной говорил мужчина в дорогом, но безвкусном костюме. Он представился Сергеем Петровичем. Задал пару странных вопросов – «Как относитесь к необъяснимому?», «Часто ли видите вещие сны?». Просмотрел мои документы, кивнул и выложил на стол пачку денег. На мой вопрос, что за пункт про вещие сны, Сергей Петрович отшутился что, такой регламент, и он сам не в курсе. И судя по тому, что платят в этой фирме хорошо, я его понимаю.

- Объект — историческая усадьба, — сказал он безразличным тоном. — Нужно просто быть там ночью, делать обходы по маршруту, указанному в инструкции. Никаких особых происшествий быть не должно. Электричество есть, но старая проводка. Интернета и стабильной связи — нет.

Больше подробностей не было. Так я быстро устроился и поехал домой.

Вечером за мной заехал какой-то парень на потрёпанной «Волге». Всю дорогу молчал, курил, не включая музыку. Привезли за город, к чёрту на кулички. Высадил перед чёрными, коваными воротами, сунул в руки конверт с бумагами и фонарик.

- В шесть утра за тобой вернутся, — буркнул он, завел машину и уехал, оставив меня одного в наступающих сумерках.

И вот я здесь. Стою и смотрю на неё. Усадьба — это громко сказано. Двухэтажное, обшарпанное здание из тёмного кирпича, с колоннами у входа, половина которых покрыта строительной сеткой. Окна на первом этаже заколочены досками. На втором — глядят чёрными, пустыми глазницами. Сверху табличка едва читается: Частная клиника, обновление. 1910 г.

Вокруг — глухой лес. Тишина такая, что в ушах звенит. И темнота, которую не пробивает даже фонарик.

В конверте ключ от главного входа, схема этажей с маршрутом обхода, жёлтым маркером помеченным как «М-1», и несколько листов с правилами. Правила… они странные.

ПРАВИЛО 1: С наступлением темноты НЕПРЕМЕННО находиться внутри здания. Двери и окна должны быть заперты.
ПРАВИЛО 3: во время ночного обхода (с 00:00 до 04:00) НЕ ОТВЕЧАТЬ на голоса, зовущие по имени, если они исходят из вентиляционных шахт.
ПРАВИЛО 7: В случае обнаружения следов слизи на полу или стенах — НЕ ПРИКАСАТЬСЯ.
ПРАВИЛО 12: Комната 2-Б (бывшая процедурная) ЗАПРЕЩЕНА для посещения. Дверь должна быть заперта. Если дверь открыта, НЕ СМОТРЕТЬ внутрь и немедленно сообщить дежурному координатору по рации.

Рации у меня, разумеется, нет.

Я глубоко вздохнул, вставил ключ в скрипучую дверь и вошёл внутрь. Пахнет пылью, сыростью и чем-то ещё… сладковатым и химическим, как в больнице. В вестибюле горит одна единственная лампочка под потолком, мигая с перерывами. Мебель накрыта белыми простынями, и в полумраке они выглядят как замерзшие призраки.

На стене висит старый портрет. Какая-то женщина с бледным лицом и огромными глазами. Вроде бы обычный, но что-то в нём не так. Я присмотрелся. Её руки на портрете… они не лежат спокойно на коленях. Одна из них скрыта в складках платья, и складки эти выдают довольно откровенное и неестественное движение, будто она…

Я отвёл взгляд. Наверняка думаю о себе всякое от усталости и предвкушения. Знал бы что быстро устроюсь, поспал бы прошлую ночь, а не играл бы в комп.

"Пример женщины с картины" Пооткровенней

По плану мой первый обход в полночь. До этого нужно найти комнату для сторожа, где, по словам Сергея Петровича, есть кровать и запас еды.

Я направился вглубь здания, луч фонаря выхватывал из тьмы облупленные стены, таблички с номерами кабинетов и… странные детали. Провода, идущие не вдоль стен, а прямо через коридоры, в защитных гофрах. Современные цифровые замки на некоторых дверях, контрастирующие с общим упадком и запустением. И тот сладковатый запах становился всё сильнее.

Проходя мимо одной из дверей с табличкой «Ординаторская», я услышал звук. Тихий, влажный, похожий на всхлипы. ...Я остановился. Сердце заколотилось. Звук шёл из-за двери.

Правило 3… Не отвечать на голоса… - пронеслось в голове.

Но это был не голос. Это был стон. Женский. Полный такой тоски и… неестественной, театральной страсти? Похоже на звуки из дешёвого порно. Громкие, с придыханиями и страстным шёпотом: «Да… oh, yes… ещё…»

Мысль мелькнула резкая и циничная. Подростки, нашли заброшку для своих делишек. Страх слегка отступил, уступая место раздражению. Я резко дёрнул ручку двери. Заперто.

- Эй, вы там! - крикнул я, стуча кулаком по дереву. - Открывайте! Здесь частная территория!

Стоны прекратились. Воцарилась звенящая тишина, густая и недобрая. Я прильнул к двери, пытаясь услышать хоть что-то. Шёпот? Дыхание?

И тогда прямо в ухо, будто из самой замочной скважины, прозвучал тихий, бархатный, насмешливый женский голос. Он был настолько близко, что по спине побежали мурашки.

- Подслушивать нехорошо, мальчик… Разве мама не учила?

Я отпрянул от двери, как ошпаренный. Сердце в груди заколотилось с новой силой. Испуг сменился чистейшим, концентрированным возмущением. Мной играют? Какой-то дурацкой скрытой колонкой? За эти деньги?!

- Да что вы себе позволяете?! - рявкнул я, снова хватая ручку, вкладывая в движение всю свою злость. - Открывайте, кому сказал! Я вас сейчас за проникновение…

Дверь с лёгким скрипом поддалась. Я едва удержался на ногах, ввалившись внутрь.

Кабинет был пуст. Абсолютно. Ни мебели, ни проводов, ни колонок. Только голые стены, покрытые пылью, и паркет, испещрённый следами от давно вынесенной мебели. Тот самый сладковато-химический запах здесь был особенно сильным.

Никого. Словно и не было никаких стонов, никакого бархатного голоса. Тишина стояла мёртвая, густая, и давящая.

Я медленно вышел, захлопнул дверь. Она щёлкнула, и этот звук прозвучал как приговор. Моё возмущение испарилось, сменившись леденящим осознанием: здесь что-то не так. Что-то фундаментально неправильное.

Сжимая фонарик так, что кости белели, я быстрым шагом двинулся дальше по коридору, вглубь здания. Нужно было найти эту чёртову комнату сторожа, запереться там и не вылезать до утра. Эти 150 тысяч внезапно показались самой дорогой ценой за мое душевное спокойствие.

Похоже, правила были не просто формальностью. И тот, кто их писал, знал, о чём говорит.

Кабинет сторожа оказался единственным оазисом нормальности в этом царстве запустения. Я нашёл его в самом конце коридора первого этажа. Дверь была укреплённой, с современным кодовым замком. Код мне дали в конверте.

Щёлк. Дверь открылась. Включился свет — ровный, яркий, от LED-панелей на потолке. Я ахнул.

После гнилых коридоров это было как попасть в другой мир. Чистый ремонт, на полу линолеум, в углу — раскладной диван с постельным бельём, маленький холодильник, микроволновка и даже электрочайник. На столе — старый, но рабочий компьютер. И никакого намёка на 19 век и странную усадьбу. Уютно и удобно.

Я запер дверь на все замки, прислонился к ней спиной и впервые за вечер вздохнул полной грудью. Относительная безопасность. Теперь можно осмотреться.

На столе, рядом с клавиатурой и компьютером, лежал листок бумаги, исписанный неровным, торопливым почерком. Чернила местами расплывались, будто от капель пота или… воды. Это не была официальная инструкция. Это была записка.

Сначала я решил включить компьютер, не вышло. Странно, шнур вставлен в розетку. Промудохавшись минут десять, я решил оставить старую технику в покое и заняться запиской.

«Тому, кто придет после меня. Прочти. Это спасет тебе жизнь или рассудок. А может, и то, и другое».

Далее шли пункты, некоторые перечёркнуты, другие вписаны на полях.

Если слышишь плач в старом крыле - беги. Не помогай. Это не человек. Оказалось, если начать громко материться и топать ногами, плач прекращается. Он этого не любит.

Тени в подвале иногда шевелятся. Если они потянулись к тебе, включи телефон и найди самое дурацкое видео с котиками. Свет экрана и глупость их отталкивает. Проверено.

Из кабинета 2-А иногда доносятся… ну, звуки. Как в порно. Не вздумай туда заходить. Однажды я заглянул, а там никого, но этот запах миндаля… и голос прямо в ухе… бля…

Сердце у меня упало. Значит, тот, кто это писал, тоже слышал это. Я читал дальше, сжимая листок в потных пальцах.

И вот два последних пункта, написанных с особым отчаянием.

ВОТ САМОЕ ГЛАВНОЕ. САМ ЧЕГО-ТО НЕ ПОНЯЛ, НО ЭТО РАБОТАЕТ.

Иногда в коридоре, особенно около лестницы, появляется… не знаю, как назвать. Не тень, а как будто сама тьма сгущается. Холод такой, что зубы стучат, и звук пропадает. Чувствуешь, что щас с ума сойдешь от страха. Один раз, от безысходности, я просто сорвал штаны и стал перед этой хренью голым задом вилять. По приколу. И она… она дернулась и исчезла. Я сам чуть не обосрался, но это сработало. Видимо, её бесит такая херня. Если прижмет — попробуй. Делать-то все равно нечего.

А еще есть эта… которая звуками соблазняет. В кабинете 2-А. Так вот, если заблокировал дверь и не можешь уйти, а она уже шепчет и пахнет миндалем, надо вспомнить самый ужасный, самый неловкий свой секс. Ну, знаешь, когда всё не так, и ты красный как рак, и хочется провалиться. Вспомни это чувство стыда. Её аж корчит от этого! Лично видел! Она орет «ФУУУ!» и отползает!

Я откинулся на спинку стула, чувствуя, как смех и ужас борются во мне. Это не были инструкции сумасшедшего учёного. Это был крик души обычного парня, которого, как и меня, занесло в эту жуть. И он методом тыка, ценой невероятного абсурда, нашёл способы выжить.

Голый зад против сгустка тьмы. Неловкий секс против непонятной хрени.

Я посмотрел на диван. Спать не хотелось совершенно. Через час обход. И теперь у меня в арсенале были не просто правила, а настоящее, испытанное в бою оружие абсурда. Осталось только набраться смелости им воспользоваться.

Решил начать обход пораньше. Не то чтобы мне не терпелось, просто нужно было двигаться, чтобы не сойти с ума в этой тихой, пахнущей миндалем коробке.

Схема «М-1» вела меня по кругу: вестибюль, восточное крыло, обратно через центральный холл, западное крыло и снова к кабинету. Просто. Я взял фонарик, хоть кое-где и горели те самые мигающие лампочки, и вышел.

Первое, что я сделал, подойдя к главному входу - дёрнул массивную дверь. На всякий случай. Она не поддалась. Я потянул сильнее, упершись ногой в косяк. Ничего. Как будто её не просто заперли, а заварили снаружи. Странно. Окна в вестибюле были заколочены массивными досками. Я ткнул в одну из них - доска даже не дрогнула, будто это не дерево, а стальной лист.

По спине пробежал холодок. Заперт. Сергей Петрович ничего не говорил про то, что я не смогу выйти.

Спокойно, Артём, - сказал я себе вслух. — Это часть игры. Наверное, камеры скрытые, смотрят, как я буду реагировать.

Я даже помахал рукой в пустоту в углу потолка, где могла быть камера. «Привет, зрители! Ваш клёвый ведущий в ловушке!»

И вот тогда мой взгляд упал на тот самый портрет. На бледную барышню с огромными глазами. Я замер.

Что-то было не так. Я отчетливо помнил - днём её руки были скромно сложены на коленях, одна лишь чуть неестественно изгибалась в складках платья. Сейчас всё изменилось. Одна рука была закинута за голову в страстном, почти сладострастном жесте. Другая… другая лежала на её груди, и пальцы отстёгивали пуговицу на блузке. Сама блузка была уже расстёгнута, обнажая белоснежное плечо и начало груди. Её взгляд, прежде пустой, теперь был пристальным, тяжёлым и холодным. И он был устремлён прямо на меня.

У меня перехватило дыхание. Это был не другой портрет. Та же рама, тот же скол внизу. Это была та же картина. Она… изменилась.

Спецэффекты, - лихорадочно подумал я. - Дорогие. Голограмма какая-то. Или кто-то её подменил, пока я был в кабинете.

Но рациональное объяснение трещало по швам. Зачем в реалити-шоу такие сложности и затраты? И главное — зачем запирать ведущего?

Я подошёл ближе, не в силах отвести взгляд. Краска выглядела старой, потрескавшейся. Никаких проекторов, никаких экранов. Просто холст и масло. И этот взгляд… он был живым. В нём читалось презрительное любопытство, будто я - диковинный зверёк в клетке.

Ладно, - мысленно сдался я. - Хорошо, ребята. Вы победили. Шутите так шутите. Я буду играть.

Я достал из кармана телефон, чтобы снять это «чудо» для будущего разоблачения. Камера включилась, я навел объектив на портрет. На экране было лишь размытое пятно грязных цветов. Никакой женщины, никакой обнажённой груди. Просто смазанные пятна краски.

Я опустил телефон. Портрет снова был передо мной во всей своей неприличной красе. Женщина на холсте едва заметно улыбнулась уголком губ. Её палец медленно провёл по обнажённой коже.

Вот это уже было серьёзно.

Я резко развернулся и почти бегом пошёл по маршруту, вглубь восточного крыла. Игрушка сломалось. Теперь это было что-то другое. И у меня в кармане лежала записка с единственными правилами, которые, возможно, имели смысл в этом безумии. Правила, где оружием были голый зад и воспоминания о позорном сексе.

Похоже, шоу только начиналось. И я в нём был не ведущим, а главным призом.

С 00:00 до 01:30 всё было… подозрительно спокойно. Я шёл по маршруту, отмеченному на схеме жёлтым маркером. Скрип собственных шагов по рассохшемуся паркету казался оглушительным. Изредка где-то скреблось - наверное, мыши. Или не мыши. Я старался не думать.

Восточное крыло явно было «медицинской» частью. Вывески: «Процедурная», «Перевязочная», «Кабинет физиотерапии». Двери были закрыты, но через застеклённые окошки я заглядывал внутрь. Пустые комнаты, пыльные столы, кое-где — странное оборудование, покрытое брезентом. В одной из палат я заметил тёмные, почти чёрные пятна на полу, причудливо растёкшиеся от койки. Они были старые, въевшиеся в дерево. Я поспешил дальше.

Потом я услышал шорох. Не мышиный, а более… размеренный. Как будто кто-то шаркает босыми ногами. Он доносился из конца коридора, из кабинета с табличкой «Кабинет ЛФК».

Я замедлил шаг, сжав фонарик. «Камеры, Артём, везде камеры», - твердил я себе, но голос в голове звучал всё неувереннее.

Дверь в кабинет была приоткрыта. Я осторожно заглянул внутрь.

Кабинет был пуст, если не считать старого спортивного коврика на полу и обшарпанных стен. В углу, спиной ко мне, сидел на корточках мужчина в грязном больничном халате. Он был очень худой, с седыми, торчащими клочьями волосами. Его плечи напряжённо двигались, а из горла вырывались хриплые, учащённые вздохи.

Я навёл луч фонарика.

Он сидел перед советским агитационным плакатом, который висел криво на гвозде. На плакате была изображена румяная медсестра с сияющими глазами и строгой причёской, держащая капельницу. На нём была надпись – «Долой вагина-капитализм товарищи! Каждому по крему для маструбации!» И этот старик… он яростно, с исступлённым рычанием, мастурбировал, уставившись на изображение.

Отвращение и дикий смех подкатили к горлу одновременно. Я не удержался и фонарик дрогнул в руке.

Старик замолк. Его голова, с сухой, как пергамент, кожей, резко повернулась на сто восемьдесят градусов. Его глаза были безумными, стеклянными и пустыми. Он не выглядел старым — он выглядел древним и абсолютно нечеловеческим.

Он издал низкий, клокочущий рёв, вскочил с неестественной ловкостью и бросился на меня, выставив вперёд костлявые пальцы с длинными, грязными ногтями.

Я вскрикнул от чистого, животного страха. Мозг отключился, сработали инстинкты. Я не думал, я отшатнулся и изо всех сил выставил вперёд ногу, одетую в тяжёлый берцовый ботинок.

Удар пришёлся ему в грудь. Раздался сухой, хрустящий звук, будто я сломал сухую ветку. Он с глухим стоном отлетел назад, на коврик. Я, не дыша, отскочил за дверь и с силой захлопнул её, повернув ключ, который, к счастью, торчал снаружи.

Я прислонился к стене, сердце колотилось так, что вот-вот выпрыгнет. Я слушал. Ничего. Ни криков, ни стуков в дверь. Только дикий стук в висках.

Бомж. Просто буйный бомж, - пытался я убедить себя, но та неестественная ловкость, тот поворот головы… Нет. Это было не то.

Собрав волю в кулак, я медленно, медленно повернул ключ и приоткрыл дверь, готовый тут же захлопнуть её.

Кабинет был пуст. Ни старика, ни следов борьбы. Только тот самый плакат висел на стене. И в луче моего фонарика я разглядел на нём то, чего раньше не видел. Под изображением медсестры, прямо на её белом халате, кто-то написал от руки кривыми, дрожащими буквами:

«АРТЁМ, ОНА ИДЁТ ЗА ТОБОЙ. НЕ ДЫШИ.»

Ледяная волна прокатилась по мне. Они знают моё имя. Это не случайная надпись.

И тут я почувствовал его. Сладковатый, густой запах миндаля. Он плыл по коридору, становясь всё сильнее. А вместе с ним из темноты донёсся тихий, манящий женский шёпот, полный обещаний и страсти: «Иди сюда… не бойся… я покажу тебе такое…»

Я резко захлопнул дверь, уперся в неё спиной и затаил дыхание, как советовала надпись. Я вжался в дерево, пытаясь стать частью стены, молясь, чтобы это… что бы это ни было… прошло мимо. Дверная ручка чуть дрогнула.

Я зажмурился, готовый ко всему.

Запах миндаля отступил так же внезапно, как и появился. Шёпот стих. Я ещё несколько минут стоял, прислонившись к двери, пока дрожь в коленях не утихла. Надпись на плакате и это... существо... были реальны. Здесь определённо что-то происходило, и это что-то знало меня по имени.

Я продолжил обход, двигаясь уже на автомате. Мозг отказывался анализировать, опасаясь сломаться окончательно. Я просто шёл, сверяясь со схемой, пока не упёрся в массивную дубовую дверь в конце крыла. По плану, за ней должен был быть выход в главный холл. Я толкнул её.

И замер.

Вместо ожидаемого тёмного перехода я оказался в просторном, ярко освещённом кабинете. Воздух здесь был другим — тёплым, пахло лекарствами и духами. Лампы под потолком излучали ровный жёлтый свет. Мебель - массивные деревянные шкафы, столы с зелёным сукном - выглядела старомодно, но ухоженно. И самое главное - окна. Они не были заколочены. Сквозь стёкла виднелся лунный свет, освещавший заросший двор и тёмную стену леса. Это был шанс!

Мою эйфорию прервал голос:
- А, ночной обход. Тише, пожалуйста, пациенты спят.

Я обернулся. В кабинете были две женщины. Медсёстры. По крайней мере, так говорили их белые, накрахмаленные чепчики. На этом вся схожесть с медициной заканчивалась.

Их униформа состояла из чёрных кружевных лифчиков, едва сдерживающих пышную грудь, и невероятно коротких мини-юбок, из-под которых выглядывали стринги и подвязки от чёрных сетчатых чулок. Туфли на высоких каблуках, алая помада. Они были до неприличия прекрасны и откровенны, как актрисы из дорогого порно. И вели себя так, будто были одеты в обычные халаты - одна что-то писала в журнале, другая поправляла оборудование на полке.

Пример медсестёр - Что то вроде такого наряда только без повязки на глаза и белые халатики.

- Здравствуйте, - выдавил я, чувствуя, как краснею от этого абсурдного зрелища.

Та, что сидела за столом, подняла на меня глаза. Её взгляд был тяжёлым, хищным. Она медленно, словно пробуя на вкус, облизнула свои алые губы. В её глазах читалось не просто любопытство, а голод. Прямой, физический, сексуальный голод, за которым угадывалась что-то большее... что-то древние и первобытное. Мне на мгновение показалось, что её зрачки вертикально сузились, как у кошки. Всё это длилось долю секунды, но ощущение было таким ярким, что по спине пробежал ледяной холодок.

Я резко отвернулся и шагнул к ближайшему окну. Рука сама потянулась к раме. Первый этаж, невысоко. Сейчас, пока они...

- Не советую, - раздался спокойный, холодный голос второй медсестры, той, что стояла у полок. Она не смотрела на меня, поправляя стопку бумаг. — Это опасно. И глупо.

Я замер.
- Почему? - спросил я, пытаясь вложить в голос иронию, которая не удалась. - Сквозняка боимся?

Она наконец повернула ко мне своё идеальное, кукольное лицо. Выражение было абсолютно безразличным.
- Предыдущий сторож попробовал. Ему это не помогло.
- И что с ним? - моё сердце снова застучало где-то в горле. - Уволили?
- Сошёл с ума, - так же бесстрастно ответила она и вернулась к своим бумагам.

Лёд в голосе этой женщины в стриптизёрском наряде был страшнее любого крика. Это была не угроза. Это был факт.

Я снова посмотрел на окно. На свободу, которая была в двух шагах. Но теперь стекло казалось непробиваемым барьером. Я медленно отошёл от него, чувствуя на себе пристальный взгляд первой медсестры. Её голодный взгляд.

- Ладно, - прошептал я. - Я.… пойду дальше. Спасибо за совет.

Я, пятясь вышел обратно в коридор, захлопнув за собой ту самую дубовую дверь. Оказавшись в привычной темноте, я прислонился к стене и закрыл лицо руками. Безумие здесь было не хаотичным. Оно было структурированным. И у него были свои смотрители. Смотрители в кружевных трусиках и с ледяными сердцами.

Центральный зал встретил меня тем же леденящим безмолвием. И тем же портретом. Я застыл на месте, не в силах отвести взгляд.

Картина снова изменилась. Барышня больше не лежала в сладострастной позе. Теперь она стояла, повернувшись спиной к зрителю, в неестественном, откровенном изгибе. Её тонкие пальцы с алыми ногтями раздвигали собственную плоть, демонстрируя идеальную, бледную промежность, прикрытую лишь тончайшей паутинкой чёрных стрингов. Её голова была повёрнута через плечо, и её взгляд, полный хищного обещания и насмешки, был прикован ко мне. Алый язык скользнул по губам в немом приглашении или в предвкушении.

Я отвернулся, чувствуя прилив тошноты. Это была не просто непристойность. Это было послание. Оскорбительное и властное. Кто-то или что-то играло со мной, и правила этой игры были мне неподвластны.

Мысль о компьютере в кабинете сторожа стала навязчивой. Там должен быть ответ. Какая-нибудь папка с файлами, объясняющая этот бред. Но сначала нужно было закончить этот чёртов обход.

Западное крыло встретило меня запахом пыли и тления. Вывески гласили: «Кабинет заведующего», «Палата №5», «Пост дежурной медсестры». Двери были распахнуты, приглашая в пустые, мрачные комнаты. Обшарпанные койки, пустые шкафы, портреты давно умерших врачей с суровыми лицами. Я шёл быстро, почти бежал, луч фонаря прыгал по стенам, выхватывая из тьмы лишь новые доказательства запустения.

И вот, в самом конце коридора, я услышал его. Тихий, шелковистый шорох. Не снизу, а сверху. Я задрал голову, наведя фонарь на потолок. Там, в углу, где сходились стены, была вентиляционная решётка.

Шорох повторился. Я замер, вглядываясь в чёрный квадрат решётки. И тогда из него что-то показалось.

Сначала это были лишь пальцы с длинными алыми ногтями, вцепившиеся в края решётки. Потом - рука, бледная, почти фосфоресцирующая в темноте. И вот всё существо, плавным, неестественным движением, выскользнуло из вентиляции и прилипло к потолку.

Это была одна из тех медсестёр. Тот же вызывающий наряд: кружевной лифчик, мини-юбка, чулки. Но её кожа была мертвенно-белой, как у трупа, а движения - плавными и членистыми, как у паука. Она ползла по потолку вниз головой, её пустые глаза были прикованы ко мне, а по губам блуждала та же хищная, голодная улыбка.

Я вскрикнул и отшатнулся, но было поздно. Она сорвалась с потолка и приземлилась передо мной бесшумно, как кошка. Прежде чем я успел среагировать, её ледяная рука коснулась моего горла. Не сжимая, просто прикоснулась.

И моё тело отказалось меня слушаться. Мускулы одеревенели, ноги стали ватными. Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, лишь смотреть в её бездонные глаза, полные холодной, нечеловеческой страсти.

Её пальцы скользнули вниз, к моему поясу. Ловко, одним движением, она расстегнула пряжку, молнию. Штаны тяжёлой волной упали на пол, к моим ногам. Я стоял обнажённый по пояс, парализованный ужасом и её прикосновением.

Она опустилась на колени, её дыхание, холодное, как зимний ветер, коснулось моей кожи. Её язык, невероятно длинный и цепкий, лизнул моё бедро, заставив меня содрогнуться от смеси отвращения и дикого, неконтролируемого возбуждения. Страх и животный инстинкт вступили в чудовищный союз.

Её губы сомкнулись вокруг меня. Движения её головы были отточенными, ритмичными, безжалостными. Это не было лаской. Это был акт поглощения, хищный ритуал. Я зажмурился, пытаясь вырваться из плена собственного тела, но мог лишь слышать тихие, влажные звуки и чувствовать нарастающую волну удовольствия, которая поднималась из глубин, вопреки всему моему ужасу.

Это было насилие, одетое в одежды наслаждения. И мое тело, преданное собственными нервами, ответило на него. Спазм пронзил меня, вырывая из груди стон, в котором смешались боль, стыд и неконтролируемая разрядка.

Она приняла всё, не проронив ни капли. Её язык снова скользнул по губам, сметая следы спермы. Её глаза сияли удовлетворённо. Затем, не говоря ни слова, она отползла назад, её движения снова стали паучьими. Она вскарабкалась по стене с нечеловеческой ловкостью, легко уходя в тёмный провал вентиляции, и исчезла.

Паралич отпустил меня. Я рухнул на колени, судорожно хватая ртом воздух, дрожа всем телом. Запах её духов, смешанный с запахом миндаля и моим собственным, витал в воздухе. Я поднял штаны, чувствуя себя грязным, униженным и абсолютно сломленным.

Они здесь не просто были. Они охотились. И я был их добычей.

После того, как она исчезла в вентиляции, я ещё минут пять просто сидел на холодном полу, дрожа как осиновый лист. Отпустило не сразу. Сначала способность двигаться, потом - чувство жгучего стыда, которое смыло волной чистейшей, животной ярости.

Нахуй этот обход. Нахуй правила. Нахуй все их игры.

Я поднялся, натянул штаны и, не глядя по сторонам, просто побежал. Я не сверялся со схемой, не проверял замки. Мой маршрут был теперь прост: по этому чёртову коридору, через центральный зал, и в кабинет. В свою клетку. Выжить до утра — вот и вся работа.

Я нёсся по западному крылу, луч фонаря прыгал передо мной. И вот, у самого выхода из крыла, там, где коридор переходил в главный холл, я увидел его.

Он стоял в проёме, загораживая путь. Мужчина. Очень высокий. Настолько, что ему пришлось сгорбиться, а макушкой он всё равно почти касался потолка. Ростом под три метра, не меньше. На нём был чистый, отглаженный больничный халат. Его лицо было ухоженным, даже красивым, но абсолютно неподвижным, как маска. И он улыбался. Широкая, гостеприимная улыбка, которая не дотягивалась до его глаз. Глаза были мёртвыми, пустыми, как у выпотрошенной рыбы.

Он просто стоял и смотрел на меня. Ждал.

Внутри у меня всё сжалось в ледяной ком. Но яростный адреналин, кипевший в крови, был сильнее страха. Я шёл прямо на него, не сбавляя шага.

- Съебись с дороги, урод! - прохрипел я, уже поравнявшись с ним.

Он не двинулся. Его мёртвый рыбный взгляд скользнул по мне. Улыбка не дрогнула.

И тогда я, не останавливаясь, резко поднял руку и показал ему средний палец прямо перед его каменным лицом.

- Иди нахуй, понял? Концерт окончен!

Я ждал чего угодно - атаки, вопля, исчезновения. Но ничего не произошло. Он просто продолжал стоять и улыбаться, пока я, оттолкнувшись от его неподвижного тела плечом, протискивался в проём. Его плоть под халатом была твёрдой и холодной, как мрамор.

Я вырвался в центральный зал и, не оборачиваясь, почти бегом пересек его. Краем глаза я заметил портрет. Барышня снова изменилась. Теперь она сидела в строгом платье, с высокой причёской, с книгой в руках. Её выражение лица было невозмутимым, почти назидательным, как у классной руководительницы над провинившимся школьником. Ни намёка на ту развратную вакханалию, что была здесь полчаса назад. Это окончательное, циничное отрицание случившегося вывело меня из себя сильнее, чем любая её непристойность.

Я влетел в свой кабинет, захлопнул дверь, повернул все замки и прислонился к ней спиной, пытаясь отдышаться.

Только сейчас, в относительной безопасности, я позволил себе ощутить всю глубину случившегося. Я подошёл к раковине и включил воду, смывая с кожи холодный пот и… остаточные ощущения. Я умыл лицо, но не мог умыть память.

Я сел в кресло, откинул голову и закрыл глаза. А за закрытыми веками снова и снова проигрывались те самые моменты. Ледяное прикосновение, обездвижившее меня. Шёлковый, прохладный язык на внутренней стороне бедра. Влажная теплота рта, неумолимые, ритмичные движения…

К моему ужасу и омерзению, моё тело отозвалось на эти воспоминания лёгкой, предательской волной возбуждения. Это было самое чудовищное во всём этом цирке - моя собственная физиология, которая среагировала на насилие, выдала его за удовольствие и теперь напоминала о нём этим тлеющим угольком где-то глубоко внутри.

Я не знал, кто они, эти существа. Призраки, порождения какого-то эксперимента, демоны? Не знаю. Но я понял одно: они не просто пугают. Они разлагают. Они стирают границы между ужасом и наслаждением, между жертвой и соучастником.

До утра оставалось несколько часов. Я буду сидеть здесь. Я не выйду. А потом заберу свои деньги и смоюсь из этого ада подальше.

Если, конечно, они меня отпустят.

Адреналин наконец начал отступать, оставляя после себя пустоту и нервную дрожь. При второй попытке, компьютер просто включился. У меня уже не было сил ни злиться, ни удивляться чертовщине. Я сидел в кресле и тупо смотрел на монитор. Мысль о том, чтобы попытаться что-то гуглить, казалась смехотворной. Вместо этого я машинально кликнул на иконку «Мой компьютер», просто чтобы занять себя чем-то.

Среди дисков C и D висел скрытый раздел, подписанный «LOG». Любопытство пересилило апатию. Я открыл его. Внутри была куча файлов с датами, а среди них — один единственный текстовый документ с названием: «Правила_Сторожа_ver_0.1.txt»

Версия 0.1? Я посмотрел на заламинированную памятку на столе - «Версия 39». Рядом лежали бумаги от Сергея Петровича - на них в углу стояла маркировка «Версия 1000-7». Бессмыслица какая-то. Я открыл файл.

Текст был написан сухим, протокольным языком, без эмоций, будто отчёт о полевых испытаниях.

text

ПРОТОКОЛ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ С АНОМАЛЬНЫМИ ПРОЯВЛЕНИЯМИ. ВЕРСИЯ 0.1 (ЧЕРНОВИК)

Феномен: «Дрочила» (каб. ЛФК)

Описание: Пожилой мужчина в халате, занимается онанизмом перед агитационным плакатом. При агрессии - проявляет сверхъестественную ловкость.

Рекомендуемые действия:

- Вариант А: Игнорировать. Пройти в кабинет, осветить все углы фонарём, выйти. Закрыть дверь на ключ.

- Вариант Б: Если зрительный контакт состоялся. Произнести фразу: "Классный плакат". Без иронии. Развернуться, выйти. Закрыть дверь на ключ.

Примечание: Агрессия купируется после завершения акта. Не препятствуйте.

Феномен: «Портрет женщины»

Описание: Картина в центральном холле. Изменяет изображение в зависимости от психоэмоционального состояния наблюдателя. Провоцирует на контакт.

Рекомендуемые действия:

- НЕ ВСТУПАТЬ в зрительный контакт дольше 3 секунд.

- При наблюдении изменений - немедленно отвести взгляд.

- Явная порнографическая образность означает, что объект перешёл в активную фазу охоты. Игнорировать.

Примечание: Объект диагностичен. Отслеживает ваш страх.

Феномен: «Кабинет ночных сестёр»

Описание: За дубовой дверью в восточном крыле может открыться освещённый медицинский кабинет (1950-е гг.) с двумя аномальными сущностями в форме медсестёр.

Рекомендуемые действия:

- При обнаружении кабинета войти.

- НЕ ЗАДАВАТЬ ВОПРОСОВ.

- НЕ ПЫТАТЬСЯ ОТКРЫТЬ ОКНО ИЛИ ВЫЛЕЗТИ ИЗ НЕГО ЕСЛИ ОНО УЖЕ ОТКРЫТО

- Подойти к окну. Произнести: «Ночь прекрасна». Извиниться: «Извините за беспокойство».

- Выйти. Закрыть дверь.

- Подождать пару секунд. Открыть дверь снова. Проход будет вести в холл.

Примечание: Нарушение процедуры приводит к «акту поглощения».

Феномен: «Дух соблазнения»

Описание: Сопровождается запахом миндаля, аудио-галлюцинациями эротического характера, непроизвольным возбуждением.

Рекомендуемые действия:

- ОСТАНОВИТЬСЯ.

- ЗАКРЫТЬ ГЛАЗА.

- НЕ ПОДДАВАТЬСЯ панике и возбуждению. Дышать ровно.

- Переждать. Феномен пройдёт мимо.

Примечание: После однократного контакта за дежурство, и выполнения условий выше, больше за смену не появляется.

Феномен: «Высокий мужчина»

Описание: В разных частях первого этажа помещения может появится высокий под три метра роста мужчина в халате.

Рекомендуемые действия:
- Прежде чем сближаться посветите ему в лицо. Если выражение лица сопровождается улыбкой и не моргающим, наблюдающим за вами взглядом, можете проходить мимо него.
- Если он отреагирует на фонарик каким-либо движением или звуком, извинитесь, затем скажите, что вы новый охранник и за время обхода всё было спокойно. Если мужчина кивнёт, можете проходить дальше, если нет. Просто развернитесь и идите обратным путём в холл, а затем в кабинет сторожа. До конца смены не выходите из кабинета, что бы вы не услышали.

Я читал и не верил своим глазам. Всё. Всё, что со мной случилось, было здесь. Расписано по пунктам. Каждый мой провал, каждая ошибка.

Я не проигнорировал старика - я вступил с ним в конфликт. Я смотрел в глаза картине - и она показывала мне всё более откровенные вещи. Я задал вопрос сёстрам и попытался сбежать через окно. И я поддался страху и возбуждению от этого запаха... что привело меня к.… к «акту поглощения».

Это не было шоу. Это была работа. Опасная, идиотская, унизительная работа с чёткими, хоть и абсурдными, инструкциями. И я, как последний болван, провалил её на самом старте.

Я откинулся на спинку кресла. Гнев сменился странным, леденящим спокойствием. Теперь я понимал правила. Уродливые, сюрреалистичные, но правила. И у меня ещё было время до конца смены.

Я посмотрел на дверь. До утра оставалось несколько часов. Сидеть в кабинете было уже не выходом, а поражением. Я выжил, потому что мне позволили. Как будто они решили меня оставить в живых, чтобы еще позабавится, поймать меня на ошибке и после, сделать нечто ужасное. Потому что «Сёстры» уже получили свою дань.

Но что, если я пройду остаток маршрута? Согласно Протоколу 0.1, самые страшные встречи были уже позади. Остальное — мелочь.

Я снова взглянул на монитор. Файл был подписан «Черновик». Значит, кто-то всё это изучал, систематизировал. Кто-то был здесь до меня и оставил это послание.

Я расправил плечи. Страх никуда не делся, но его оттеснило новое чувство — холодная, ясная решимость. Я дождусь утра, и постараюсь выяснить что к чему. И если придётся, вернусь сюда и сделаю всё правильно.

PS - Если понравилось, просьба поставить лайк, написать коммент. Это помогает понять интересно ли такое, и мотивирует на следующие работы.