Ночной библиотекарь

Города и деревни, как и люди, имеют свою судьбу. Разную совсем, непохожую одна на другую. Бывает судьба яркая, что высится на холме вся в солнечном свете и белизне стен, манит путника с дороги, сует ему в руки кружку молодого вина и кусок горячего домашнего хлеба, а потом, когда он, зачарованный, останется – с утра окажется, что вино давно превратилось в уксус, хлеб зачерствел, а за белыми стенами скрываются лишь плесень и вековая пыль.

Другая судьба с порога скажет тебе всем своим видом: проходи, милый, не на что тут глазеть. И захлопнет калитку, брякнув засовом. Третья примет тебя равнодушно, как принимает большой вокзал тысячи пассажиров, – одним больше, одним меньше, какая кому разница?

С деревнями точно так же. Одни размалеваны, разукрашены, чтобы притягивать туристов, которые летят, как мотыльки на огонь, швыряют свои деньги направо-налево. Другие просто стоят на своем месте год за годом: не для красоты, а чтобы давать кров своим жителям.

Но есть деревни, которых словно бы и нет. Они не притворяются, не отталкивают и не заманивают. Они просто существуют – в стороне от больших дорог, в складках холмов, как заповедная монета на удачу, где-то в потаенном кармане старомодного потертого жилета, висящего глубоко в шкафу.

За примером далеко ходить не придется. В глухой части Сербии, на склонах Стара-Планины, когда-то стояла деревенька Репусница. Теперь о ней помнят, пожалуй, лишь редкие старики из тех мест, да пыльные архивы каких-нибудь учетных ведомств. Последние жители разъехались еще в конце девяностых, ища лучшей доли. Неподалеку от нее притулилась Гостуша, и вовсе крохотная. Ну, а где-то в тех же местах, что и Гостуша, среди горных лугов, куда и дорога-то ведет одна, вся разбитая и полузаросшая, затерялась Стара-Црна. Найти ее название можно лишь на самых подробных топографических картах, да и те не всегда сходятся. Уж на что Гостуша невелика, так по сравнению с этой деревней она словно город.

Но зато об этом месте с незапамятных времен хорошо знают все ректоры Белградского университета и еще нескольких, дипломы которых принято вешать на стену в солидном кабинете, чтобы потом ловить уважительные взгляды посетителей. Ректоры знают – и помалкивают, будто воды в рот набрали. С чего бы такой интерес к никому не ведомому месту?

А все потому, что вот уже не первый век из этой горной глухомани поразительно много молодых людей поступает в самые престижные мировые институты и университеты, блестяще их оканчивает и устраивается в жизни так, что дух захватывает, когда читаешь об этом на страницах какого-нибудь глянцевого журнала. И самое главное – никто из таких выпускников никогда, слышите, никогда! – не забывает про родную деревушку.

А еще эта самая Стара-Црна на протяжении более чем полутысячи лет – самое тихое и безопасное место в Сербии. Войны, эпидемии, смены режимов… все обходило ее стороной, как корабль в бурю обходит невидимый подводный риф, о котором знает опытный лоцман. Никакие правители, ни прежние, ни нынешние, отродясь не обращали на нее внимания. Криминал? Да бросьте, преступности там нет от слова «совсем». Туристов, правда, туда тоже не пускают. Нет, никто не запрещает – пожалуйста, бродите по Стара-Планине, заходите в Гостушу, пейте ракию и пиво, покупайте сувениры, слушайте местные песни, милости просим! Но так уж получается, что деревня Стара-Црна от посторонних будто прячется. За последние сто лет лишь единицы каким-то чудом оказывались там, а потом, вернувшись, с горящими глазами рассказывали друзьям: «Да вы не представляете, какая там красота! А библиотека! Для такой глуши – невероятно! И музей с коллекцией оружия и доспехов – любой столичный позавидует! И источники горячие – один раз окунулся, и все хвори как рукой сняло!».

Людей, которые видели Стара-Црну своими глазами, можно пересчитать по пальцам одной руки. Но слухи, знаете ли, они как вода, – все равно просочатся, будь вокруг хоть скала гранитная.

И вышло так, что эти самые слухи достигли ушей тех, для кого мир – шахматная доска, а люди – пешки. Насторожились ушлые люди из когорты скоробогачей, сколотивших состояния на контрабанде сигарет и алкоголя в лихие девяностые, торговавшие оружием и еще кое-чем погрязнее в Югославскую войну. Они, основатели могущественной корпорации «Благованье Inc.», ничем не брезговали. Готовы были мать родную продать по частям, если это сулило доход, но при этом любили рядиться в тогу благотворителей и меценатов. Их девиз, негласный, но оттого не менее действенный, был прост: «Все, что не приносит прибыли, – безнравственно».

Прослышав о деревне-самоцвете, они восприняли это как личное оскорбление. Как так? Такой товар – да не их кормит? И тут же решили прибрать это счастье к рукам. Был задуман грандиозный проект «эко-туризма» – с отелями, спа-комплексами на тех самых источниках, сувенирными лавками и прочей дорогой мишурой, что превращает любое святое место в проходной двор.

Для разведки ушлые люди послали в Стара-Црну своего лучшего агента – Желько Илича. Человека без предрассудков, с предельно гибкой моралью и крепкими нервами. Того, кто, будто скользкая ящерица, пролезет в любую щель. Много крови имел Желько на своих руках, еще больше – грязи на своей совести, так что сам Хашим Тачи по сравнению с ним ангелом Божьим показался бы. Для всего мира Илич был независимым журналистом, пишущим обзоры для известных туристических журналов и порталов. Ну, а когда не размахивал своим журналистским удостоверением – тогда собирал компромат, убирал ненужных, подкупал нужных и творил разные темные дела для «Благованья». Вот и на этот раз, получив задание принюхаться, присмотреться и начать покупать недвижимость, дуря головы местным простофилям-крестьянам, Желько ни минуты не сомневался. Деньги не имели значения, их было полно. А крестьяне – да кому этих дурней жалко? Легкая добыча.

* * *

Желько Илич сидел в глубоком кожаном кресле и не мог пошевелиться. Паралич был не только физическим – наемника накрепко сковал морозящий душу первобытный страх. И этот страх исходил сейчас от человека в кресле напротив.

Человек этот – если это вообще был человек! – выглядел моложаво, лишь седые виски выдавали возраст. Но, как Илич не силился, годы подсчитать он не мог. Сорок? Пятьдесят? Сто? Человек был одет в изящно сшитый, слегка старомодный костюм-тройку. Человек бережно, едва касаясь страниц длинными пальцами, листал книгу, которую Желько всего несколько минут назад с дрожью восторга и, одновременно, неверия прятал в свою сумку. Редчайший «Апостол» типографии русского первопечатника Ивана Федорова. Состояние. Несметное сокровище.

Наконец, человек поднял глаза от пожелтевших листов. Нет, эти глаза вовсе не были красными или горящими, будто у демона в классическом фильме ужасов. Зато они были серыми, глубокими, как старые колодцы, и в них, казалось, плавали отражения тысяч прочитанных страниц. Но отчего-то Желько почувствовал, как по спине ручьем течет ледяной пот с запахом скорой смерти.

– Интересный выбор, – глубокий голос мужчины был спокоен, звучен и бархатист, с легкой, едва уловимой усмешкой. – Хотя и предсказуемый. «Апостол». Для неверующего вроде вас – довольно смелый трофей. Полагаю, вы хотели продать его? У людей, подобных вам, нет домашней библиотеки. Продать и купить виллу на Адриатике? Или, быть может, впечатлить какого-нибудь олигарха с комплексом неполноценного мецената?

Илич попытался собрать остатки воли. Он был профессионалом. Он умел блефовать.

– Я… я не понимаю. Я просто журналист. Мне показали вашу библиотеку, и я решил зайти сюда еще раз, чтобы…

— Милостивый государь, – мягко прервал его незнакомец. – За последние пятьсот лет я научился различать запах вранья и жадности. Вот у вас он весьма специфический, с примесью дорогого одеколона… Джо Малон, полагаю, выбор неплох, хотя, как по мне, излишне претенциозен… так вот, с примесью одеколона и страха. Так что, давайте пропустим эту скучную часть. Вы оказались здесь, в Стара-Црне лишь потому, что этого захотел я. Кстати, я слышал, что вы хотели найти занимательную историю для «портала о путешествиях»? Что ж, я дам вам историю. Самую правдивую историю из всех, что вы слышали. Забыл спросить: у вас время-то есть? У меня – целая вечность.

Он начал рассказывать.

И Желько, парализованный ужасом, слушал.

* * *

Два дня назад смертельно уставший Желько Илич впервые вошел в Стара-Црну. После утомительного блуждания по горам, наемник лишь каким-то чудом наткнулся на старую дорогу. Через несколько километров его встретил густой, молочно-белый туман, странно неподвижный, будто приклеенный к склонам окрестных холмов. Осенний воздух был свежим, он принес запахи влажной хвои, старых книг и чего-то еще, неуловимо-пряного, будто бы кофе с кардамоном и розовым перцем, сваренного на песке.

Первым делом Желько зашел в местную крошечную пивную – «Код Влаха». Промахнуться мимо этого заведения, которое располагалось на единственной центральной улице деревеньки, было попросту невозможно. Да и название показалось ему неожиданно забавным – почему код? какой-такой Влах?

Внутри маленького беленого домика царила спокойная атмосфера старой сельской кафаны: всего пара грубых деревянных столов, отполированных рукавами и днищами кружек многих поколений завсегдатаев, тяжелые прочные скамьи и такие же стулья. Но при этом на стене висел большой плазменный телевизор, и на его экране шла какая-то научная конференция о квантовой запутанности. За одним из столов сидели местные – крепкий бородатый мужчина в потертой куртке, клетчатой рубахе и брюках, заправленных в резиновые сапоги, а с ним двое парней помоложе. Парни пили кофе, мужчина потягивал пиво из объемистой глиняной кружки. Все трое оживленно спорили.

– Не согласен я с тобой, Драган! — горячо тараторил один из молодых. – Твой алгоритм избыточен! Здесь нужен рекурсивный обход, а не перебор!

– А я тебе говорю, без перебора не обойтись! — басил бородач, которого звали Драганом. – Э, да что тут спорить! Смотри сюда…

Желько, пристроившись у стойки, попытался завести беседу. Он был удивлен: на него, чужака, никто не обратил внимания, только кафанщик дружелюбно спросил, чего гость желает. Илич махнул рукой и пожелал того же, что у бородача в кружке, понадеявшись, что местный уж точно знает толк в выпивке.

– Прекрасное у вас пиво, – от всей души сказал он, сделав первый глоток. Пиво и впрямь было просто божественным, со сложным послевкусием кориандра, ржаного хлеба, меда и чего-то совсем уж незнакомого.

– А, вы оценили? Спасибо! – неожиданно обрадовался бородач Драган, легко отрываясь от спора. – Рецепт шестнадцатого века, почти без изменений, хотя и немного… модернизирован. Нет-нет, только натуральные ингредиенты, не сомневайтесь.

– Вы тут, я смотрю, люди образованные, – Илич кивнул на экран. – Даже странно для такой деревни. Квантовая физика…

– И что такого? – Драган пожал плечами. – Деревня наша не на Марсе находится, имеем представление о том, как жизнь в других местах идет. Я, например, коз развожу. Для души больше, хотя и сыр отменный получается. А по вечерам пишу код для новых блокчейн-протоколов. Очень, знаете ли, нервы успокаивает. Козы, в смысле, – бородач хохотнул, – хотя и код тоже, если подумать. Напишешь строчек сто, и как заново родился.

Желько невольно почувствовал себя идиотом. Он понял вдруг, что все его заготовленные впрок вопросы о «тяготах сельской жизни» так и останутся в блокноте. И все это Иличу очень не понравилось. Местные жители в таком захолустье должны были быть жадными и туповатыми, должны радоваться, когда перед ними помашут крупной купюрой. А тут… блокчейн!

Позже ему показали музей. Сам Драган и показал, допив очередную кружку пива и утерев пену с бороды.

Музей потрясал. Илич вышел оттуда в полном ошеломлении. Глухая дыра, которой он представлял себе Стара-Црну, открылась с очередной невозможной стороны.

Нет, это была не сваленная безграмотными крестьянами грудой в жалкую пыльную витрину «коллекция» ржавого железа. Каждый экспонат здесь имел подсветку, грамотную атрибутацию и свою историю, аккуратно выведенную на табличке. Правда, надписи на этих самых табличках были... странноватыми. «Сабли янычар. Изъяты у отряда сераскера Ахмеда-паши, 1457 г. Особенности: следы укусов на рукоятях». Прочитав, Желько снова почувствовал легкий озноб.

– Каких еще укусов? – изумленно уставился он на Драгана, благодушно поглаживающего бороду, и, казалось, молчаливо развлекающегося, глядя на оторопь гостя. – Это шутка такая?

– Отчего же? – пожал плечами его проводник. – Здесь в округе много диких зверей. И сейчас, а в те годы и подавно. Волки, медведи... Могли увлечься, растаскивая трупы с поля боя.

Илич хмыкнул, но решил не ввязываться в спор. Укусы так укусы.

А потом была библиотека. Большое каменное здание, похожее на старую церковь по соседству, которое возвышалось над всеми остальными деревенскими домами. Тяжелая, в два человеческих роста дверь не была заперта. Внутри пахло кожей, старыми пергаментами, и еще чем-то непонятным. Уже потом Желько понял – здесь пахло пряностями, будто в библиотеке тоже варили кофе. Но над всеми запахами царил главный: дух древнего знания.

Полки уходили ввысь, в полумрак, и на них стояли книги, за которые любой библиофил отдал бы душу. Прочитав несколько названий, потертым золотом блеснувших на кожаных корешках, Илич, циник и прагматик, замер в благоговейном восторге. Нет, он не был библиофилом, однако неплохо разбирался в раритетах, которые могли принести большие деньги их владельцу. А здесь были только раритеты. Он увидел труды, считавшиеся утерянными, манускрипты, чей возраст исчислялся столетиями. А потом его взгляд упал на «Апостол». Дрожащими руками перелистав несколько шуршащих листов книги, Илич изумленно рассмеялся. Это была еще одна невозможность в копилку тех, которые сегодня уже случились.

И нигде ни души. Никакой охраны. Драган, сославшись на то, что пора кормить коз, развел руками, пригласил гостя потом снова зайти в кафану, и был таков.

– Вот так просто? – отсмеявшись, тихо спросил наемник, оглядывая полки. – Правда?

Именно тогда в нем и созрело решение. Захватить отсюда только одну-единственную... нет, две книжицы. Для начала Та самая, первая. И еще одна... пожалуй, вот этот атлас по ботанике, Hortus Eystettensis Беслера, первое издание с удивительно точными гравюрами. Это был шанс на безбедную жизнь, даже если с «Благованьем Inc.» что-то пойдет не так.

Как же он ошибался.

Когда Желько положил в просторную сумку толстый том «Апостола», безжалостно вытряхнув на пол смену одежды и разные мелочи, он потянулся за атласом Беслера.

И тут его затылок стиснули ледяные пальцы. Они обожгли кожу холодом, впились в голову с нечеловеческой силой. Желько Илич разинул рот, чтобы заорать от боли – и упал в темноту.

* * *

Голос Михая – незнакомец, дождавшись от плененного Бреговича первого осмысленного взгляда, витиевато и старомодно представился, назвав себя «боярином Михаем Басарабом» – в очередной раз возвратил наемника к реальности. Вернее, к той ее части, где он был пойманным вором, сидящим напротив чудовища и не способным пошевелить даже кончиком пальца.

– Открою вам тайну. Тем более, что унести ее отсюда вы не сможете, так что я спокоен на сей счет. Стара-Црна такова, какая она есть, потому что несколько столетий назад здесь завелся вампир, – проговорил Михай, листая «Апостол». – Да, именно так. Вижу в ваших глазах изумление и даже неверие, но увы, это факт. Вампир. Явившийся в эти края невесть откуда. Из Валахии, если точнее. Этим вампиром был я – после того, как не ужился с одним известным ныне всему миру историческим персонажем. Господарем Владом, также носившим прозвище Цепеш.

Михай рассказывал. Это не был сухой монолог, рассказ звучал как увлекательный роман, и порой стынущему в кресле Иличу казалось, что он слушает какую-то театральную постановку, которую читают по ролям. Даже тембр голоса рассказчика неузнаваемо менялся с каждой ролью.

— Представьте: вот перед вами он. Господарь Влад. Человек, в котором одержимость свободой превратилась в одержимость властью, а та, в свою очередь, принесла с собой безумную жестокость. Однажды он приказал мне казнить целую деревню – женщин, стариков – за то, что те якобы симпатизировали туркам. Я отказался.

В этот момент словно бы воспоминание, рожденное силой чужого внушения, пронеслось перед внутренним взором Желько.

Замок Цепеша. Пахнет пролитым вином, а еще – дымом, железом и страхом. Господарь Влад, сын Дракона, стоит у карты, развернутой на большом столе. Его лицо – маска еле сдерживаемой холодной ярости. Одной рукой он покручивает длинный ус, вторая лежит на эфесе кривой сабли.

ВЛАД (тихо, почти шепотом, но каждый звук впивается в сознание): «Так ты предаешь меня, Михай Басараб, мой кровный родич? Предаешь нашу клятву? Нашу старую дружбу?»

МИХАЙ (стоит перед господарем, вытянувшись, но взгляд его тверд): «Я давал клятву Валахии, господарь, а не твоей жестокости. Богу клятву я давал. Что до дружбы – ее нет боле, господарь, и ты это знаешь. Дружба наша умерла под саблями, которыми ты велел испластать баб и малых ребятишек».

ВЛАД: «Врагов! Врагов, Михай! Дети вырастут и ударят в спину. Бабы нарожают новых детей и с материнским молоком передадут им свою ненависть! Жестокость – это единственный язык, который понимает этот мир. Значит, и ты стал мне врагом? Хорошо же! Я не прикажу забить тебе, предатель, гвоздь в череп. Я даже не велю тебя четвертовать. Но я сделаю так, что ты будешь мечтать о легкой смерти! Духи, стражи мои, внемлите! Покарайте вероломного отступника!»

Из пропахших кровью и смертью теней, из самых уголков зала, выползают существа, больше похожие на сгустки живой тьмы. Они не издают никаких звуков, лишь скользят – дымясь, оставляя за собой черную паутину трещин и сизый иней на камнях. Михай, не отводящий взгляда от бешеных глаз Цепеша, чувствует, как ледяные когти впиваются в него. Раны не кровоточат, но гноятся холодом, разъедающим душу. Он молчит и не просит пощады.

– Потом я бежал, – голос Михая в настоящем был спокоен. – Гнал коня галопом, хоть меня никто не преследовал. Хохот Влада бил мне в спину, точно арбалетные болты, и я чувствовал, как сама моя сущность меняется.

Он долго молчал. Потом продолжил: сухим и безжизненным голосом, в котором будто скрипели мертвые деревья на ветру

– Голод… Это мука. Вы, смертные, даже не представляете, каков голод новорожденного вампира. Описать это невозможно. Этот голод не различает, кто перед тобой – враг или любимый человек, ребенок или его мать. Он лишает совести и чести. Но что-то пошло не так, как хотел господарь Цепеш. Может быть, он неправильно произнес слова заклятья, может быть, случилось что-то еще… Мои инстинкты вампира смешались с человеческим разумом и волей. Я мало чем отличался от полного безумца, но постепенно, после скитаний в чащобах, мне удалось по крохам собрать себя и победить Зверя внутри. Потом я долгие годы просто жил, притворяясь другим человеком. Потом нашел эту деревню, потому что почувствовал здесь спокойствие и тишину. Не обычную тишину, вовсе нет. Такого в окрестных горах хватает. Другую – мудрую, древнюю тишину. Кстати, вы знали, что здесь, на месте Стара-Црны когда-то стояло древнее святилище? Те боги давно забыты, но совсем они не ушли...

Ценой неимоверных усилий Желько Илич сумел еле заметно покачать головой. Михай Басараб усмехнулся. Зубы у него были нормального размера, никаких торчащих клыков.

– Да, разумеется. Откуда бы вам это знать? Ведь денег такое знание не приносит.

Когда его пришли убивать, бывший боярин, а теперь вампир Михай сидел в пещере, и при свете украденной у монахов свечи читал тот самый «Апостол». Он мог бы вообще не зажигать свечу – и без того прекрасно видел в темноте. Но Михай решил быть вежливым.

Староста деревни, Петр Стефанович, когда-то тысяцкий и книгочей, давным-давно бежавший от княжьего произвола, вошел, держа в руке обнаженную саблю, и высоко подняв факел. За собой он вел десятка два вооруженных косами и топорами мужиков.

– Милости прошу, – оторвавшись от книги, спокойно проговорил Басараб. – Вина хотите?

Стефанович передал факел кому-то из тех, кто толпился сзади, и покрепче сжал рукоять сабли. Отблески пламени плясали на лезвии.

– Сгинь, нечистая сила! – твердо произнес он, но тут взгляд старосты упал на страницы «Апостола». Сабля опустилась.

– Демон… который божественное читает?! – ошарашенно произнес Петр. — Что за диво? Чудны дела твои, Господи. А ну-ка, вампир проклятущий, что ты там бормочешь?

Михай оторвался от книги, и его бледное лицо осветила дружелюбная улыбка.

– Стригой, если быть точным. Так говорят в наших местах. А читаю… «Сие напутствие мое ко всем вам – да любите друг друга». Интересный выбор для нечистой силы, не находите?

Петр, человек начитанный, оценил юмор ситуации. Убивать никого не стали. Тем более, что Михай Басараб, решив быть вежливым во всем, не стал никого разочаровывать и говорить старосте, что с ним и его земляками он при желании расправился бы меньше, чем за минуту.

Они разговорились. Мужики, хоть и переглядывались недоверчиво, однако ушли спокойно, ворча и крестясь, повинуясь приказу Стефановича, авторитет которого здесь был непререкаем. А еще суть позже староста и вампир договорились. Деревенские будут снабжать Михая книгами, – на то и ярмарки, а может и еще где добыть удастся – а за это он не будет трогать их. Да в придачу возьмет на себя обязанности хранителя деревни – станет отваживать разбойников, турок, лиходеев и прочих незваных гостей с дурными намерениями. Петр особо уточнил, что в «дурные намерения» входят и попытки властей собрать подати.

– Три шкуры с крестьян дерут, – сокрушенно сказал он. – При этом непонятно, кто дерет сильнее, то ли свои князья веры христианской, то ли турки-нехристи. Вот пусть скопом и идут куда подальше.

После этих слов Басараб поглядел на старосту с большим уважением. И, конечно, согласился.

– Моей первой добычей по договору стала шайка лихих людишек, – с легкой ностальгией вспомнил Михай. – Помнится, я тогда вернул ограбленному торговцу из местных, которого подстерегли по дороге с ярмарки, все его добро, приложив к тому краткую записку: «Спасибо за ужин. Ночной Библиотекарь». Чем-то мне понравилось это прозвание.

Заключив договор, Басараб не просто охранял деревню. Он учил. Так вампир создал первую в Сербии, а может, и в мире, систему непрерывного образования. Деревня стала его личным университетом, а библиотека, которую построили на видном месте, рядом с церковью – убежищем и самой большой радостью. Изнутри она выглядела куда больше, чем снаружи — еще одно чудо, объяснения которому никто не искал. Книги здесь не просто стояли, они будто жили своей жизнью, неслышно переговариваясь, передавая друг другу буквы, строки и знания.

(В этот момент обомлевший Желько краем глаза заметил, как старинный фолиант на полке сам перелистнул страницу, словно от ветра, которого не было.)

Сотни лет Михай учил, поколение за поколением оттачивая умы деревенских детей. Те взрослели, покидали родные края, и уезжали в большой мир, чтобы там, используя все выученное, добиваться успеха и богатства – таков был еще один пункт уговора между Петром Стефановичем и Михаем Басарабом. Договора, который с самого рождения знал каждый местный житель, и который даже в мыслях никто не смел нарушить.

А добившись славы, богатства и высокого положения, прежние дети свято соблюдали завет: любой ценой пополнять библиотеку своего Учителя. Они привозили сами и передавали с проверенными посыльными самые редчайшие тома, уникальные издания, инкунабулы и манускрипты, считающиеся утраченными. Не жалея денег, спасая знания, они тайно выкупали запрещенные книги, которые вот-вот должны были полететь в костер.

Несколько книг для библиотеки Михай написал сам – по ботанике Балкан, а еще по истории, которую знал не понаслышке. Потом его воспитанники издали их под своими именами, и эти книги имели оглушительный успех.

* * *

Вампир замолчал. Возвращаясь в настоящее, Илич почувствовал, что мучительный паралич отступает, сменяясь леденящим душу пониманием. Он был лисой, попавшей в капкан, который сам на себя и поставил, думая, что всех перехитрил.

– Вы… не можете… – начал он, и голос его сорвался на хрип.

– Не могу – что? – Михай отложил «Апостол» и поднялся. Движения его были плавными, текучими, нечеловечески грациозными, и теперь наемник окончательно убедился в том, что человеком Басараб не был. – Не могу позволить вам уйти отсюда, чтобы дать возможность сообщить вашим хозяевам о нашей маленькой тайне? Не могу дать им превратить это место в развлечение для толстосумов? Вы правы, господин Илич. Не могу.

Желько попытался вскочить, выхватить пистолет из внутреннего кармана куртки, отбиваться – но тело не слушалось. Он видел только эти глубокие, старые глаза, в которых плескались века.

– Послушайте! – захрипел Илич отчаянно, изо всех сил пытаясь торговаться. – Это ошибка! Мы же можем договориться! С вашими знаниями, с нашими ресурсами! Мы можем изменить мир! Сделать его лучше!

Михай, размытым движением скользнувший вперед, остановился перед ним. На его лице застыла холодная, почти жалостливая усмешка.

– Ваши «ресурсы» – это наемники, ворованные сигареты, кровавое оружие, и контрабандный алкоголь? Вы, господин Илич, и вам подобные, мир не улучшаете. Нет, вы его упрощаете до уровня своего понимания. Зря вы думаете, что я все эти годы безвылазно сидел в библиотеке. О нет. Я видел великие империи, правители которых искренне хотели сделать мир лучше, исковеркав его по своему разумению. Я видел падение этих империй. Они оставили после себя точно такие же груды пепла, какой сейчас станете и вы.

Вампир протянул руку – длинные, тонкие пальцы с идеально очерченными ногтями коснулись щеки Илича, обжигая кожу стужей. Желько забился, выгибаясь в кресле, но прикосновение было на удивление мягким, почти дружеским.

– Не бойтесь, – тихо прошелестел где-то рядом голос Михая Басараба. – Для вас это будет легко. А для меня… познавательно.

Желько Илич, теперь уже бывший наемник и бывший человек, не почувствовал боли. Одно лишь странное, нарастающее опустошение. Он чувствовал, как из него утекает не только жизнь, но и все воспоминания, знания, весь его циничный жизненный опыт. В последний момент, перед тем как сознание навсегда погасло, он увидел в глазах Михая не злобу и не голод, а бездонное, вечное любопытство. Увидел, успел удивиться угольком оставшегося сознания – и погас, как догоревшая спичка.

От Илича не осталось ничего. Лишь легкая, едва уловимая дымка в воздухе, пахнущая порохом, страхом и дорогим одеколоном.

Михай глубоко вздохнул, хотя в этом не было никакой надобности. Укладывая в памяти новые знания, Ночной библиотекарь поправил манжеты и не спеша вышел на улицу. Ночь была тихой. Вечный туман, страж деревни, обнял Басараба прохладными влажными руками, будто признавая хозяина. Туман не был простым испарением; это был продукт симбиоза вампирской магии и особых лишайников, которые Михай культивировал на скалах все эти века. Туман не просто скрывал – он мягко подталкивал незваных гостей к обрыву, заставлял их шаги петлять по вроде бы знакомым тропинкам, ведущим в никуда, и шептал им в уши убаюкивающие лживые воспоминания.

Постояв немного, Михай направился к низкому каменному зданию, в окнах которого горел яркий свет. Войдя внутрь, он увидел ряд больших компьютерных экранов, перед которыми сидели бледные дети с серьезными, внимательными лицами. Воздух гудел от бесшумной работы компьютеров. Это был подарок от одного из его «выпускников», ныне – генерального директора крупной IT-корпорации в Кремниевой долине.

Михай подошел к своему ноутбуку, на крышке которого красовалась наклейка «I ❤️ SQL». Легонько стукнул по клавише, пробуждая электронику ото сна, и оглядел учеников, которые отвечали ему улыбками.

– Итак, юные господа. На прошлом уроке мы разбирали основы магии массивов в Python, – сказал он, и в его голосе прозвучала привычная преподавательская интонация. – Сегодня мы поговорим о том, как применить принципы логики некромантии для оптимизации алгоритмов… Шучу. Но лишь отчасти. Открываем среду разработки.

* * *

Корпорация «Благованье Inc.» еще несколько раз пыталась заслать в те места своих людей. С нулевым результатом. Агенты бесследно исчезали, отряд частной военной компании, подрядившийся выполнить контракт, перестал выходить на связь сразу, как только высадился в горах. Попытки заснять местность со спутника оказались бесполезны – вечный туман отражал даже инфракрасное и радарное излучение. Именно поэтому, кстати, уроженцы Стара-Црны были такими бледными – они до самого взросления почти не видели солнца, живя под этим покровом.

Наверно, люди в роскошных кабинетах «Благованья» очень удивились бы, узнай они, что происходило там, внизу, под туманным пологом.

Дом Петра Стефановича, дальнего потомка и полного тезки того самого старосты, заключившего нерушимый договор, был таким же старым, как и сама деревня. Пахло тут свечным воском, оружейным маслом, сушеными травами и неизменным кофе. За массивным дубовым столом, помнившим, наверное, еще ту, самую первую встречу, сидели Михай Басараб, сам Петр – седой как лунь, но еще крепкий, как дубовый корень, Драган, от которого ощутимо попахивало пивом, и еще пара местных жителей.

– Тут к нам новая птичка прилетала, – меланхолично сообщил Драган, откладывая в сторону новенький планшет с каким-то приложением, открытым на экране.

– Беспилотник? – со знанием дела уточнил Михай.

– Дорогущий, весь обвешанный камерами. Туман его, конечно, завернул и уложил в ущелье, как младенца в колыбель. Но осадочек, как говорится, остался. Лезут, гады, и лезут, как будто им тут медом намазано.

Петр хмуро вздохнул, машинально положив ладонь на большой серебряный крест, висевший у него на груди.

– Чует сердце, не отстанут они. Пасти раззявили, как голодные псы на мозговую кость. Илич этот, похоже, был лишь первым. Теперь они по-серьезному захотят сюда проникнуть.

– Может, нам к моему Марко обратиться? – предложила одна из местных женщин, Аница, мать того самого гендиректора из Кремниевой долины. – У него связи по всему миру, и в нашем правительстве тоже. Пусть переговорит с нужными людьми, чтобы объявили нас... ну, не знаю... заповедной зоной, что ли.

Михай, до этого молча листавший старый фолиант с гравюрами трав, быстро вскинул на нее глаза. Улыбнулся мягко и понимающе.

– Аница, дорогая, послушай. Правительства приходят и уходят. А вот аппетит у волков из «Благованья» – вечный. Марко уже хорошо нам помог, и не только с компьютерами. Его люди прислали мне протоколы для улучшения... э-э-э... «системы туманного отражения данных», назовем это так. Хороший мальчик ваш Марко, проделал просто гениальную работу. Мы сделаем так, чтобы спутники видели здесь не просто туман, а идеально пустой участок гор. Скучно, неинтересно и никому не нужно.

– Так что, воевать не будем? – деловито осведомился Драган, потирая руки. – Я тут кое-что наваял на досуге. Запускаем «червя», который проникнет и будет генерировать фейковые финансовые отчеты «Благованья», а потом рассылать их в налоговые. Пусть почешутся!

– Какая жестокость. – хмыкнул Басараб, всплеснув руками в шутливом жесте ужаса. Стефанович покачал головой, но в его глазах блеснуло одобрение.

– Повременим с этим, Драгане. Но все-таки дать им понять, что связались не с теми – идея здравая. – Он повернулся к Михаю. – Что скажешь?

Михай захлопнул фолиант. Звук был мягким, но окончательным, будто отсекающим все споры.

– Я скажу вот что. Пятьсот лет назад ваш предок предложил мне договор. С тех пор мы защищали это место вместе. Так будет и теперь. Пусть Марко еще раз проверит и перепроверит свои программы. Драган, ты свои придумки тоже держи наготове. А я... – вампир посмотрел в окно, где вечный туман лениво клубился под луной, – присмотрю за подступами. По старинке, как умею.

* * *

Деян Костич, глава корпорации «Благованье», с отвращением рассматривал на экране очередное расшифрованное сообщение о провале миссии в районе поисков деревни Стара-Црна. По наборному паркету из редких пород дерева процокали каблуки. Красивая женщина с безжизненным лицом-маской и холодными глазами, положила перед ним папку.

– К сожалению, обычные методы не работают. Но мы нашли специалиста. Профессор Лазар Вукович. Историк-медиевист, крупный специалист по балканскому фольклору. И по совместительству – практикующий оккультист, отчего в научных кругах считается маргиналом, с которым лучше не иметь дела. Он утверждает, что знает, что скрывается в вашей деревне. Это некая сущность, которую можно обозначить как вампира.

– Оккультист? – фыркнул Костич. – Вампир? Мы что, в восемнадцатом веке?

– Лазар Вукович утверждает, что этот вампир – не просто фольклорный монстр. У него есть имя и история. И, следовательно, есть уязвимости. – Женщина открыла папку. – Профессор считает, что это Михай Басараб, боярин, когда-то бежавший от Влада Цепеша и получивший от него проклятие, превратившее беглеца в вампира. А еще Вукович уверен, что это проклятие, наложенное Владом, до сих пор имеет силу.

– Влад Цепеш? Что, тот самый? Господи, вот только Дракулы нам не хватало. Какая чушь, – Костич покачал головой. – Хорошо. Пригласите этого профессора. Только повежливее.

Через день в кабинете Деяна Костича стоял сам Вукович – сухопарый, неряшливо побритый пожилой мужчина с горящими фанатичным блеском глазами. Он разложил на столе старинные карты Валахии и Сербии, испещренные замысловатыми символами.

– Цепеш был не просто жестоким, – голос профессора дрожал, полный предвкушения встречи с тайной, невозможной по меркам науки. – Он был могущественным колдуном, ярость которого вплеталась в проклятия. Басараб веками носит на себе печать этой ярости. Мы не можем убить его напрямую, но зато можем... активировать проклятие. Вызвать тени прошлого, проще говоря.

Он очень аккуратно достал из бархатного мешочка почерневший от времени гвоздь.

– Это – один из тех гвоздей, которыми господарь Влад повелел приколотить Михая Басараба к самому старому дереву, когда его поймают. Гвоздь стал символом той казни, от которой бежал боярин. Если доставить этот артефакт в эпицентр его силы, в ту самую мифическую библиотеку, он станет своего рода маяком для призраков Влада. Пробудит в вашем вампире того голодного Зверя, которого он столетиями усмирял и держал в узде. И тогда хранитель Стара-Црны сам уничтожит то, что так яростно защищает.

Костич долго смотрел на гвоздь. Потом улыбнулся.

– И сколько стоит этот ваш... символ, профессор?

* * *

Михай стоял на краю обрыва, за которым начиналось царство его тумана. Где-то очень далеко, почти на самом краю его нечеловечески острого взгляда, горели огни городов, о которых он читал в новостях. Иногда ему казалось, что он не библиотекарь, а тюремщик. Тюремщик для целой деревни, которую он оберегал от мира, а мир – от нее.

«Что ты делаешь, старый дурак? – спрашивал он себя уже в который раз. – Создал целый улей гениев, защищаешь их от зла, с опаской выпускаешь в большой мир, страшась того, с чем им придется столкнуться с ним лицом к лицу. И что, по-твоему, в этом ты прав?»

Он вспомнил Влада. Тот тоже хотел создать идеальное, сильное государство. Очищенное от слабости, предательства, от любой корысти. Страну, которую юная девушка с мешком золота на спине могла бы пересечь от границы до границы, не опасаясь злых людей. Для этого господарь пролил столько крови, что ей можно было бы заполнить все колодцы в Тырговиште, и еще хватило бы до краев налить кубки на княжеском пиру. Влад никогда не сомневался.

Михай всегда считал себя противоположностью своего бывшего друга и господина. Но что теперь? Не превратился ли и он в такого же господаря? Княжество которого – библиотека, крепостные стены – туман, а колья – бесследно исчезающие вражеские шпионы.

«Я дал им знание, – размышлял он, глядя на звезды, которые видел тысячи раз. – Но не дал им выбора. Каждый из них уезжает, потому что таков уговор. И по уговору же малая часть остается здесь на всю жизнь. А если бы кто-то захотел остаться сам, по своей воле, а не по жребию? Чтобы просто разводить коз, как Драган, не пробивая себе дорогу к власти? Смог бы я это принять? Или увидел бы в этом угрозу своему идеальному микрокосму?»

Он втянул в ноздри сырой воздух.

«Нет, – решил окончательно. – Я не Влад. Его идеал был основан на страхе и крови. Мой же основан на знании. И если однажды эти дети захотят изменить наш договор – они смогут это сделать. Потому что я научил их думать, а это, пожалуй, единственное, что по-настоящему страшно для любого тирана. И, возможно, единственное, что оправдывает мое вечное затворничество. К тому же, скоро придут новые враги. Они всегда приходят, но эти будут опаснее прежних. Я должен быть готов».

Некоторое время спустя класс, где ряды компьютеров соседствовали с дубовыми пультами для чтения фолиантов, был погружен в сосредоточенную тишину. За окном, как всегда, клубился вечный туман, окрашивая утро в мягкие, молочные тона. Михай, в своем неизменном старомодном костюме-тройке, непринужденно опирался о край стола, на котором стоял его ноутбук. Глаза подростков, привыкшие к мерцанию экранов, сейчас были устремлены на учителя.

– Итак, юные господа, – начал он, и его бархатный голос заполнил пространство. – На прошлой неделе мы с вами разбирали экономические предпосылки Первой мировой войны. Сухо, скучно и, если честно, чрезвычайно банально, как и предыстория любой войны. Давайте же сегодня поговорим о вещах куда более фундаментальных. О том, что не меняется веками, меняя лишь маски. О грабеже.

Он сделал паузу, дав словам угаснуть в тишине.

– Откройте, если угодно, свои ноутбуки. Но я бы рекомендовал вам пока этого не делать. Лучше просто послушайте меня и представьте себе – могучую Османскую империю. Шестнадцатый век. Я тогда уже был... э-э-э... если можно так выразиться, библиофилом с особыми потребностями. Маскировался под христианского купца, богача и лентяя, наследника большого состояния, который старается жить в свое удовольствие, покуривает кальян и ни в какую политику не лезет.

Уголки губ Басараба дрогнули в едва заметной усмешке.

– Так вот. Приходит ко мне как-то раз османский сборщик налогов. Лицо важное, чалма шелковая, усы и борода щипцами завиты. И изрекает: «Плати джизью, гяур». Это дань с иноверцев, для тех, кто не в курсе. Сумма – огромная. Не для меня, конечно, однако же будь на моем месте купец победнее – только руками бы развел. Я, естественно, изобразил праведное возмущение, потом поинтересовался: мол, уважаемый, да продлит Аллах твои годы, а на какие такие нужды-то? Он мне с умным видом: «На содержание армии, на дороги, на благоустройство». Я посмотрел на нашу единственную тропу, где ни одного булыжника власти не уложили, посмотрел на его толстый живот, и подумал: «Твои речи пахнут ложью». Вслух не сказал, конечно. Заплатил и проводил его с почетом.

Он прошелся по комнате. Длинная тень скользила по стеллажам с книгами, которые, казалось, прислушивались.

– Понимаете, друзья мои – османы были гениями бюрократии. Они не просто грабили, они эти грабежи систематизировали. У них была «таппу» – аренда земель, которой они прижимали крестьян. Был «дефтер» – подробнейший реестр, кто, сколько и за что должен государству. Звучит знакомо? – Михай посмотрел на одного парнишку, особенно увлекавшегося базами данных. Тот невольно кивнул. – Вот именно, Милош. Просто вместо пергамента — Google Sheets и налоговые базы, а вместо писца с калямом – сотрудник на аутсорсе. Суть та же: учесть каждую овцу, каждое фруктовое дерево, чтобы выжать из них максимум. «Оптимизация фискальной нагрузки», как сейчас говорят.

Один из учеников, мальчик лет четырнадцати, поднял руку.

– Учитель, но они же строили мосты, дороги... и потом, поддерживали порядок. Ведь любую инфраструктуру нужно содержать.

– Верно, Никола! – Михай одобрительно кивнул. – Но есть один подвох, если умолчать о коррупции. Да, строили. Ровно настолько, насколько это было необходимо для дальнейшего грабежа. Дорога? Чтобы быстрее перебросить войска для подавления мятежа и вывезти новые налоги. Мост? Чтобы купеческий караван, с которого тоже можно содрать пошлину, не утонул. Со времен Римской империи поступали именно так. Это инвестиция в собственный карман. Узнаете? – Он обвел взглядом класс. – Современные корпорации, строящие завод в бедной стране, тоже создают jobs, как любят говорить на Западе. Но ровно до тех пор, пока не найдут место, где jobs дешевле. А потом сворачиваются, оставляя после себя ржавые руины и «оптимизированную» налоговую отчетность. Этакие новые османы, только с корпоративными джипами вместо коней.

Он подошел к окну и провел рукой по холодному стеклу.

– А знаете, что было самым гениальным в османской системе? – продолжил бывший сподвижник Влада Цепеша, поворачиваясь к классу. – Откупы, «ильтизам». Опять же, ничего нового, еще в Древнем Риме были такие граждане, которых называли публиканы. Кстати, мало кого ненавидели так же сильно, как их. Так же и в Османской империи – государство продавало право собирать налоги тому, кто даст больше денег авансом. А этот «бизнесмен» потом выколачивал из населения втридорога, чтобы еще и себе на виллу на Босфоре хватило. Чувствуете параллель? – Его взгляд стал острым, как шило. – Частные военные компании. Сбор долгов. Аутсорсинг... Все та же схема: передать грязную работу тому, у кого совесть – роскошь, которую он не может себе позволить.

В классе повисла тишина, нарушаемая лишь почти неслышным шелестом страниц где-то в глубине библиотеки.

– Домашнее задание простое, – нарушил молчание Михай. – Найдите в интернете финансовый отчет любой крупной корпорации. И попробуйте прочитать его не как современные экономисты, а как тот самый сборщик налогов из шестнадцатого века. Увидите, как мало изменились аргументы. А теперь... давайте-ка напишем скрипт, который симулирует крах такой вот «османской» финансовой пирамиды. Практика – лучший способ понять теорию.

Ученики оживились, их пальцы привычно заскользили по клавиатурам. Михай смотрел на них с тихим удовлетворением. Прошлое было мертво, но его уроки, как и он сам, были обречены повторяться в вечности. И в этом была своя, особенная поэзия.