Ночной император - 3

Императрица была, как ни странно, у себя, и, если так можно сказать, одна. То есть около нее крутилась наша малышка Катя. Когда-то Елизавета Петровна была плохая мать, ведь родить и кормить – это одно, больше биологическое, а вот воспитать, или, хотя бы, общаться с дочерью, это совсем другое.

Ничего, мы – дочь Катя и родимый муж – консорт Михаил, сумели, ха-ха, заставить стать ее примерной мамой. Ведь муж, как-никак, всегда настоящий, пусть и не отец ей, то практический педагог точно.

Но сегодня и оглушающая весть не могла не отрывать нас от прелестной дочери. Хотя оба гладили ее по голове, слегка шлепали по детской попке, говоря ласковые, приятные ей слова. Но все это между делом, главное было – обсудить текущую, угрожающую на глазах обстановку, буквально поминутно темнеющую и пылающую, как небо в условиях ужасающего природного катаклизма типа сильной грозы или даже все сметающего тропического тайфуна.

Лизанька моя никак не могла не спросить, как же, не ошибся ли я просто в своем прогнозе. То есть, слова произнесла другие, как и положено современнице XVIII века, даже Господа помянула всемилостивого, но всесильного. Но не суть. Содержание было все равное такое же. Прямо-таки погодное предсказание.

- Нет, моя лапушка императрица, - покачал я отрицательно головой, - гадание было самое простое, гадал я не просто в первый раз, а уже сотни, тысячи. И все признаки правильного волшебства было четко на лицо. Тут другое, более объективное (если Бог являлся объективным признаком)

Видя, что Лизанька се равно меня не поняла, а, значит, не приняла, не поверила, я привел самый сильный довод, понятный для практически любого жителя XVIII века:

- Господь Бог Наш Иисус Христос, видать, решил изменить грешный земной мир, решительно смыть грехи наши с помощью нашей же крови. Похоже, монархи наши земные чем-то провинились сильно, вот и его подданные должны страдать.

Елизавета Петровна помедлила, задумалась о чем-то, сказала осторожно, но согласительно:

- Точно, сестрица моя, императрица австрийская Мария-Тереза, Богу плохо молится. Правда, она не православная, что тоже страшный грех, та она себе еще жизнь ухудшает и всей стране!

Тут я невежливо перебиваю мою августейшую супругу, поскольку Австрийская империя в XVIII веке является союзником России, так себе, конечно, из такого положения, когда друг практически хуже врага. Но демонизировать ее все же не надо, проболтается еще моя императрица, отношения станут еще хуже. А оно мне надо? Итак, начинаю:

- Нет, что ты, матушка, не говори, это еще нечего. А вот Фридрих Прусский уже тот плохиш. Он не просто к ложной вере себя причисляет, протестант вроде? - задал я риторический вопрос, продолжил: - так он и в церковь ходит только по нужде. Например, в этом годе был в своей армейской походной церкви лишь на торжественную мессу в честь грядущей победы.

Елизавета Петровна, уж извините, так скажу, на то извести тупо на меня смотрит. Ей, искренне верующей, просто не понять, как можно не верить в Всевидящего, Всемогущего Господа Бога, который создал всю жизнь!?

Да, в XVIII веке таки цинично не верующих еще мало, буквально единицы. Да и то, если присмотреться, зачастую все равно верят, но по своему, а не как общество в целом, ничего, робяты, придет еще ХХI век, когда неверующих станет большинство, а многие верующие станут ими на словах типа наших политиков. Но к жене повернулся с просветлевшим лицом, пояснив презренно:

- Если в этой войне Иисус Христос будет на нашей стороне, ко еще осмелится бороться с нами? Российская империя – могучая православная держава и она обязательно победит, пусть и не сразу. А ты, матушка, наденешь блестящую, сверкающую корону победительницы!

Видимо, и для Елизаветы такая мысль была пользительна. Хотя, может и другие люди тоже бы стали радостными. Благодарности ведь и кошки приятны, а тем более человеки. Но с этого момента разговор стал конструктивный.

Я уже успокоился. Недостатки планирования, конечно, обязательно есть. Но ведь для этого стародавнего уже столетия война шла гораздо проще. То есть, не надо много сложной техники, есть артиллерия и простенькое огнестрельное стрелковое оружие и вперед, на победу!

Вот с кадрами немного нехорошо. Армия пусть и есть, но множество офицеров оказалось в долгом отпуске (практически на несколько лет), даже генералы так отдыхали. А в верхушке армии вообще словно «Мамай прошел». Старые военачальники потихоньку умирали с преклонном возрастом, или, в лучшем случае, радикально дряхлели. Да и кто там был, в конечном итоге:

Степан Апраксин, ой-ей-ей! Из достоинств – истинный русак, поэтому вино пил, как лошадь, ведрами, да очень боялся императрицу:

Виллим Фермор, о-ох-хо, не пил столько, зато взяточен. При взятии Кенигсберга (в прошлой реальности) открыто брал посулы (взятки) прусским золотом во время переговоров;

Петр Салтыков, у-ух. Нет, о нем ничего плохого не говорили, что уже как-то подозрительно. Да и как бы были победы, однако, очень уж они кровопролитные.

- В общем, нет пока в России полководца, даже не талантливого, на худой конец, просто нормального, - вслух поразмыслила императрица. А потом вдруг сообщила, глядя на меня в упор: - как не крути, но ты виноват в неожиданном начале войны. Так что будешь главнокомандующим всей действующей армии противу проклятого Фридриха. Понял ли, дорогой?

- Кхм! - решительно кашлянул я. Честно говоря, мне и самому казалось, что на фоне нынешних российских генералов. Или, по крайней мере, больших из них. Только вот, мой воинский чин – генерал-поручик гвардии – больше подходил к дворцовому ритуалу, но отнюдь не к армии. И добавил: - к этому богопротивному Фридриху я пойду , но и ты, супруга моя, должна мне помочь, высочайше аттестовать в армейский чин.

Елизавета Петровна звучно хмыкнула, показывая. Что поняла мою хитрость, но лишь проговорила:

- Ты же консорт и монарх, куда уж больше. И что же тебе надобно, милый?

Ох уж эти женщины, впрочем, и большинство дуболомов от армии. Первым ничего это не надо, поэтому он думают, что вопрос сугубо второстепенным. Вторые просто не проживут без оного, как без атмосферного воздуха. А ты, значит, пойди, как ни в чем не бывало, поклянчь у всесильный императрицы очередной чин. Оно, конечно, можно, но у монархов, особенно женского пола. Все зависит от настроения. И как раз сегодня не самый лучший случай. Но завтра меня уже здесь не будет. Пояснил дальше, мысленно предупредив, что со старым воинским званием никуда не уеду:

- Что есть консорт в армейской лесенке чинов? А монарха мне ты так и не уточнила. Кто я – император, царь, или, может, просто великий князь?

Тепрь во по чинам. Генерал-фельдмаршалов у нас пока нет, кроме Степана Апраксина, как и генералиссимусов. Точнее, есть один, но он непреложно в тюрьме. Но как мы будем соотносить армейских генерал-аншефов и гвардии генерал-поручика? Твой покойный отец, благословенный Петр Великий, считал, что чин гвардейский, как правило, выше на две ступени оного же чина армейского. Но я читал «Рассуждения..», там указано, что сей распорядок положен для штаб- и обер-офицеров. Но к генеральским чинам он предрасположен персонально и в каждом конкретном случае отдельно. Так как нам соотносить чины в армии?

Елизавета Петровна моя все это просто не знала. Грамотна, конечно, в отличие от своей матери Екатерины I, которая в новое время, наверное, была единственным неграмотным монархом. Но уж очень ленива, чтобы все это читать. И на мой вопросительный взгляд она только смогла глубокомысленно тоненько ахнуть, как почти взвизгнуть:

- А-а.

И на этом, видимо, воздух в легких закончился, она замолчала. Видимо, напрягла свое серое вещество в голове, не смогла найти. Но у императрицы (или императора) всегда будет последнее слово. Таковы дворцовый этикет, господа и не надо мне тут изображать смутьянов! Так вот, Елизавета Петровна хотела было, судя по физиономии лица, сначала поругаться со мной, почти по-семейному. Потом, сообразив, что даже императрице с военным, идущему на войну, это уж через чур. И, тем более, дочурка Катя будет за отца, у детворы ведь все написано на лице, окончательно сдалась. Эта жена с мужем ссорится, будет без проблем, с дочерью, пусть и маленькой, она задумается. Сама ведь воспитала таковую су… человеком с твердым характером!

- Миша, - сказала она меж тем совсем по-домашнему, - поздравляю тебе генерал-аншефом, все, как ты просил.

Она неясно улыбнулась, как загадочная незнакомка в картине еще будущего XIX века. Но как-то моя Елизавета Петровна, красивая русская женщина, сдобная в рамках Рембрандта, в это не входила, хоть ты тресни.

И я сделал по-простому, поцеловав ее крепко и заодно заткнув фонтан красноречия. Скорее всего, ей тоже хотелось прекратить этот разговор, неожиданно трудный и сложный. Или просто нравилась прижаться к своему мужчине. И ничего, что ночью у них было все, как и положено у семейной пары. Прижаться-то было можно?

- Ты теперь полный генерал, второй класс, как не крути. Не лазь понапрасну в эту злющую драку, немцы они деручие, убьют еще. Смотри, ежели так, прокляну не надо меня делать вдовой, а Катеньку бедной сиротой!

Я не возражал. Лизавета говорила в рамках бабьей психологии, ей очень было страшно остаться без мужа. Как она потом? Годов уже было много, фаворитов – любовников она, как императрица, еще найдет, хоть старых вернет, где-то крутятся они во дворе, сам видел. А вот мужа уже не будет. И что мне, гнать пургу из ничего не значащих слов, сыпать соль в открытую рану?

Где-то внизу Катя задергала за руку. Левую, кстати, понимает, что папке правую надо будет, как и всякому мужику. Поднял ее вверх, на уровень взрослых людей, чмокнул в румяную щечку. Конечно, ее еще будут целовать, ничего человеческого дочери, надеюсь, не будет чуждо. Но пока еще она прелестная малышка и пусть по-детски радуется жизни.

- Не слушай маму, Катенька, - попросил дочь, - она просто волнуется. Все будет хорошо, а русские прусских всегда бивали, что нам плакаться.

И продолжил, но уже молча в душе: - перед этим, однако, почему-то дают побить. Садистская какая-то привычка, итить его через собственную голову три раза.

Засмеялась, однако, на эти слова не Катя, а ее мама, отреагировала по-императорски:

- Возвращайся, любезный мой друг. Я с Катей буду тебя ждать. И только в честь этого будет тебя орден, сам выберешь. И чин генерал-фельдмаршала!

Во как все по-бабьи – непонятно, как стану воевать, а награды стану получать за возвращение. Хотя, как еще буду воевать. Опять же по-бабьи не выдержит, буду воевать плохо – станет гневаться, хорошо, хотелось бы верить. – радоваться так, что вся действующая армия окажется в восторге. Это ведь есть проста баба, солдатская женка станет реагировать, так только муж сподобится, если услышит, конечно. А у императрицы есть свои радикальные методы, например, рескрипты называются. Оные документы по положению должны публиковаться громко и радостно, чуть ли не строю. И, таким образом, положительно оценивая своего поданного, в данном случае полководца, она высоко оценивает все подчиненные ему части или отдельных людей, так тоже бывает.

Ладно все еще впереди. И в данном случае, что радует? Все в руце твоей, как говорится. А я б еще добавил, как циничный попаданец, что не только Божьей, но и моей, человеческой. В моем времени, по крайней мере, с ХХ века, говорили: человек – кузнец своего счастья. Вот и посмотрим, какой я удачлив, способен и насколько надобен мне Бог для строительства моей нелегкой жизненной судьбы…

От гостиной, где изволила отдыхать, а также скучать и регулярно меланхолично зевать, императрица Елизавета Петровна с дочерью цесаревной Екатериной (впрочем, можно пока просто Катя), я пошел недалеко. Ведь мой дом в настоящее время и был в Зимнем дворце. Его августейшая хозяйка не только поселила в своих личных покоях, даже выделила персональную комнату, пусть и небольшую. Как она сказала со смешком: «Пусть де прячется о меня, если я сержусь».

А, по-моему, ничего смешного. Вы видели когда-нибудь сердитую императрицу, пусть даже это будет смешливая Елизавета Петровна? Очень даже больно, хоть физически, хоть морально. И ведь ни фига не заплачешь, гордость мужская не даст.

Вот сюда я и забрел, отобрать какую мелочь из личных вещей, да подумать еще пунктуально, что нечаянно забыл из оружия или из людей. Вот из последнего уже давно саднила мысль, если стану воевать, брать в первую очередь, самых талантливых, пусть пока чином небольшим. Ведь что из того, что нет полководцев, Семилетнюю войну как-нибудь повоюем, эта война не наша, отобьем Восточную Пруссия и вонзимся в оную,

Мол она наша, еще славяне там были, Рюрик, предок наш, стрелы метал. Ничего, что чушь голимая, в качестве повода пойдет. Вон, Англия и Франция вообще о причинах не говорят, знай, хапают и хапают «нейтральную», то есть не у сильных держав территорию.

По мне так, лично у меня в Семилетнюю войну в этой реальности есть две важных задачи:

Захватить и удержать Восточную Пруссию, как российский регион, а Кенигсберг наименовать строго, как город Петрополь. И не фиг вам визжать. Все одно воевать из него будем, а клятые немцы будут держать здесь плацдарм для своих реваншистских замыслов;

2. Подобрать и вырастить для Кати, то есть будущей императрицы Екатерины II, полководцев П.А. Румянцева и А.В. Суворова. При этом не немецкую принцессу из прошлой реальности, здесь ей не хватает места, а моей дочери. А вот оба этих полководца все равно вынесут основную тяжесть Русско-Турецких войн второй половины XVIII века (1768 – 1774 гг. и 1787 – 1791 гг.). В итоге Россия, победив, получила значительные массивы чернозема, Черноморские берега (и Крым), заодно никого из других стран не пустили.

В общем, больших плюсов, связанных с П.А. Румянцевым и А.В. Суворовым, оказалось так много, что я должен буду присматривать с ними. При этом ни в коей мере излишне не опекать, пусть сами выстроят сою карьеру. А ведь в Семилетнюю войну Румянцев начал генерал-майором, а Суворов вообще премьер-майором!

Я отложил гусиное перо, бедная птица, которым писал на листе в такт собственным мыслям. Как с этой войной жизнь моя резко убыстрилась и искрометно пошла. Ведь так посмотреть, если бы не Фридрих II, действительно Великий, так хоть сам ее начинал, хе-хе!

Хотя, нет, разумеется, никто бы не позволил прусскому королю сидеть тихо. Европа тихо бурлила, если так можно было выразиться, многие государства по совершенно разным причинам хотели воевать. Причем не сами народы этих стран, им как раз хотелось мира, а политики, для этого времени монархи и аристократия.

И если Елизавета Петровна наивно думала, что первопричиной войны была деятельность Фридриха Прусского, то флаг ей в руки и барабанные палочки. Конечно, король Пруссии был самостоятелен, как историческая личность, но, с другой стороны, все сугубо относительно. То есть, быть или быть Пруссиив войне решал он сам. Но, в то же время, политика других стран, даже объективные обстоятельства разных сфер складывались таким образом, что у него не было никаких возможностей, типа, что то «Да, мы вступим войну, или, нет мы не буде мирно стоять в стороне». Вот и все, ваше королевское величество!

Я так долго и крепко влез в «высокую» политику, что едва не забыл о двух обстоятельствах, совершенно второстепенными на фоне этом, но важными в конкретной войне:

Первое, необходимо было послать заводам приказам вылить из металлов означенных «единорогов», выковать все нужное и срочно отправить в действующую армию. Хорошо, что в прошлой реальности первом крупном сражении между России и Пруссии при Гросс-Егердорфе притом, что у русских было свыше 200 старых пушек, шуваловских оказывалось около 30. То есть, в принципе, «секретные» единороги пока не играли важную, или даже хоть какую-то роль.

Но потом в этой войне ситуация в артиллерии изменилась очень даже радикально и поэтому надо их делать обязательно и принципиально!

Второе, я лично решил и даже уговорил императрицу вывести гвардию в действующую армию. Нечего им жировать в столице, когда армия льет кровь на полях сражений. Уже тише, хоть мы и были в комнате вдвоем, изложил еще довод, самый важный. Вывод гвардии на будущую войну позволит ей забыть о придворных играх и возможного переворота и теперь уже против Елизаветы Петровны.

После этого императрица решительно подписала указ о выводе гвардии в бой, «дабы твердо укрепить наш обсервационный корпус». Вот, а теперь и мне надо было пошевелится, ведь гвардия как тот еж, пока не пнешь, не полетит.

А потом буквально все, пора и мне ехать на поле грядущих сражений!