Ночь навылет

Согнувшись, я в изнеможении оперся руками о колени. Пульс паровым молотом стучит в висках. Солёные капли пота прозрачными бусинками катятся по лбу, щекам, капают с кончика носа. На асфальте между кедами один за другим возникают тёмные кружки. Сердце, готовое выпрыгнуть из груди, трепещет перепуганной птицей. Тело содрогается от избытка адреналина.

Мысли путаются, занятые единственным вопросом: «Что же, чёрт возьми, происходит?» Но времени найти ответ мне не дают.

Визг шин медиатором бьёт по нервам. Огромный чёрный джип с тонированными стёклами взбесившимся быком выскакивает с соседней улицы. Свет фар иглами вонзается в глаза. Взревел двигатель, и хромированная решётка радиатора топором палача понеслась мне навстречу.

За долю секунды до того как меня бы размазало по асфальту, я сломя голову бросаюсь в просвет между припаркованными у тротуара автомобилями. За спиной раздаётся страшный удар. Бампер джипа безжалостно скрежещет по лакированным бортам. Звенят выбитые стёкла. Прыгая по асфальту, бренчат оторванные зеркала.

На всю улицу под мерцание жёлтых огней заголосили аварийные сигналы изуродованных иномарок.

«Спасён!» – пронеслась в мозгу трусливая мысль. – «Теперь хозяева джипа побоятся продолжать погоню и постараются скрыться с места происшествия».

Моя наивность оказалась сопоставима разве что с моей беспомощностью.

Завизжали тормоза. Водитель джипа включил заднюю передачу. Из-под бешено завертевшихся колёс вырвался дым горящих покрышек. Многотонная машина рванула назад.

Не веря глазам, я замер на месте. «Что они собираются делать? Сейчас же приедет милиция».

Свидетелей творящегося бесчинства вокруг было много: в окнах соседних домов замаячили встревоженные лица. Но пассажиров джипа поднявшийся переполох, по-видимому, нисколько не заботил.

Внедорожник поравнялся со мной. Стекло дверцы пошло вниз. Из темноты салона перстом смерти на меня уставился автоматный ствол.

Вы это серьёзно!

Я кинулся наземь. – Едва успел! – В следующее мгновение ударила автоматная очередь. Пули с сухим треском застучали в стену над головой. В стороны полетело кирпичное крошево.

Чёрт возьми! – Не щадя джинсы с рубашкой, я, извиваясь словно уж, шустро пополз по тротуару. Через десять метров встал на четвереньки.

Невезуха! – хозяева джипа заметили лейбл на джинсах. За спиной взревел двигатель. Прятаться больше не имело смысла.

Я вскочил и что есть мочи побежал вдоль стены. Однако тягаться с движком мощностью в не одну сотню лошадиных сил глупая затея. Джип нагнал меня в считанные секунды. Мы с машиной поравнялись: я бежал по тротуару – джип ехал параллельно по проезжей части. Друг от друга нас разделял лишь ряд машин, припаркованных у тротуара.

Ударил автомат. Вокруг засвистели пули.

— Проклятье! — Прижавшись чуть ли не к самому асфальту, прикрывая голову руками, я в позе конькобежца припустил во всю прыть.

Стараясь достать меня, стрелок взял прицел ниже. Пули застучали по припаркованным машинам. Они пробивали разноцветные корпуса насквозь: кроша стёкла салонов, безжалостно разрывая обивку сидений, уродуя приборные панели и выводя из строя двигатели.

Кто бы мог подумать, что вечер, суливший приятное времяпрепровождение, превратиться в кошмар! Пять минут назад я и представить такого не мог, а теперь, сопровождаемый рёвом двигателя, бегу под дождём осколков и пуль. Вокруг словно жужжит рой смертоносных пчёл. Перед глазами мечутся тени, мелькают вспышки выстрелов.

В какой-то момент автомат смолк – стрелок менял магазин. Воспользовавшись паузой, я ринулся в темноту подворотни. Преследователям сюда не проехать – посередине вмурованный в асфальт стойким оловянным солдатиком стоит столб в красно-белую полоску. Даже джипу не справиться с толстой металлической трубой, залитой бетоном.

Проскочив подворотню, я попал в обычный двор – кусты перед невысоким решётчатым забором, огораживающим здание школы; детская площадка с домиками и песочницей; помойка; темноту рассеивает свет редких фонарей. Ярко освещенная улица с голосящими на разный лад машинами осталась с противоположной стороны дома.

На этот раз, кажется, оторвался. Я отбежал от подворотни с застрявшим джипом и позволил себе слегка расслабиться, перейдя на шаг. Но мысль о том, что в меня только что стреляли, не дала покоя: «За что?!».

Когда над головой свистят пули, о причинах как-то не задумываешься – тут думаешь лишь о спасении. Я же не бандит, не бизнесмен; никого не обижал, не хамил; малинового пиджака не ношу; никому ничего не должен. Даже на ногу в метро никому не наступал! Кому нужна смерть обычного студента?

Проклятье! – те, кому нужна моя смерть, только что выскочили из подворотни позади меня. Двое крепких мужчин в чёрных куртках – решительные, энергичные. Вбежав во двор, они завертели бритыми головами, высматривая цель.

С моей стороны было опрометчиво думать, что если джипу не проехать в подворотню, его хозяева поленятся выбраться наружу, и на этом мои злоключения закончатся. Преследователи явно не из тех, кто ленится оторвать зад от автомобильного кресла. А я, как дурак, не сподобился далеко отойти. Нужно было сразу спрятаться в кустах.

Бандиты меня заметили!

— Бах! — тут же хлопнул пистолетный выстрел.

Я увидел, как из направленного в мою сторону ствола вырвался сноп пламени с тремя яркими искорками горящего пороха. Пуля сердито прожужжала в сантиметре над головой.

Сволочи! Я шмыгнул в ближайшие заросли. За спиной хлопнул второй выстрел. Что-то невидимое прошёлестело в листве перед носом. К ногам упала срезанная веточка. Такими темпами в моём теле скоро появятся лишние дырки.

Ждать, когда меня превратят в швейцарский сыр, я не собирался и одним прыжком перемахнул через сетчатый забор, огораживающий школьную территорию. Энергично работая руками, проворно перепрыгивая через клумбы, я побежал к погруженному в темноту зданию школы.

Будто чемпион по стипль-чезу сходу перепрыгнул через бетонную скамейку, напоминающую половинку сэндвича, и оказался перед исписанной граффити стеной: «Директриса – дура», остальное на иностранном. Что я тут забыл? На окнах – решётки. На двери – висячий замок. Нет, укрыться тут не получится.

Куда дальше? – налево или направо?

— Бах! — раздалось за спиной. Справа от стены откололась штукатурка. Я метнулся налево – туда, где располагался выход со школьной территории.

Преследователи, напоминая собак, взявших след, не отставали. Они перелезли через забор и, срезая угол, тоже помчались к воротам.

Я прибавил темпа. Сокращать расстояние ни в коем случае нельзя: если только это произойдет, бандиты меня в живых не оставят.

Парочка в кожанках также ускорилась, но первым до ворот добежал всё-таки я (я, как-никак, бежал за жизнь).

Створки на ночь, конечно, оказались закрыты: на душках, отпугивая случайных посетителей, болтается уродливый висячий замок.

Не сбавляя темпа, за пару шагов перед воротами я прыгаю, в полёте ставлю ногу на замок; отталкиваюсь и ловко перескакиваю на другую сторону. Через секунду свободного падения приземляюсь на обе ноги уже с противоположной стороны забора. Слегка теряю равновесие. Тело заваливается вперёд. Я чуть не пропахиваю носом по асфальту. Но помогая себе, перебираю руками, и точно спортсмен с низкого старта мчусь дальше.

Похожие на ротвейлеров, жаждущих порвать жертву в клочья, преследователи целеустремленно несутся по пятам. Металлический лязг за спиной сообщил, что они полезли на ограду. Следом долетает крик боли. Судя по интонации, растяжение меньшее, что случилось с оравшим бандитом. Какое счастье! – один из преследователей точно выбыл из гонки.

Маленькая победа придала уверенности в силах. Теперь шансы на побег у меня увеличились в два раза. От одного-то бандита я с долей везения как-нибудь ускользну.

Энергично заработав локтями, я побежал вдоль многоквартирного кирпичного дома. В доме освещена где-то треть окон. Внутри люди занимаются обычными житейскими делами. Кто-то смотрит телевизор или читает книгу. Кто-то с семьей сидит за столом, разливая вечерний чай. Им невдомек, что в этот самый момент у них под окнами происходит борьба за жизнь.

Чтобы выбраться на оживлённую улицу мне остаётся пробежать два подъезда. Там я легко затеряюсь в толпе. И тут, рёвом мотора напоминая голодное чудовище, прямо навстречу выполз джип. Правая фара разбита, зеркало свёрнуто, по борту красуются свежие царапины: никаких сомнений – это та самая машина, из которой пару минут назад меня поливали свинцом.

В панике оглядываюсь. – Куда?! – Назад? – Вначале дома, откуда я прибежал, показался силуэт преследователя. Даже отсюда в вечернем сумраке, разбавленном светом от фонаря, различается пистолет в руке бандита. Справа открытый пустырь с футбольной площадкой. До противоположного дома бежать добрых двести метров – внедорожник нагонит меня в два счёта, а спрятаться на открытом месте негде.

Какое счастье! – звёзды явно благоволят мне: свершилось чудо – щёлкнул кодовый замок ближайшей парадной. Дверь открылась. На улицу вышла пожилая женщина с таксой на поводке. Металлическая створка, влекомая пружиной, пошла назад – секунда и спасительный проход захлопнется.

Я бросился к дверям, вытянув руку наподобие вратаря, пытающегося достать мяч из «девятки». Женщина от неожиданности вскрикнула. Отреагировав на испуг хозяйки, такса залилась пронзительным лаем. Пролетев мимо обеих, я во весь рост растянулся на бетонной площадке. Прижатые створкой пальцы ощутили жуткую боль, но цель достигнута – дверь не захлопнулась.

Вскочив, я метнулся внутрь парадной. За захлопнувшейся дверью остались пронзительный лай и возмущённые крики. Что теперь? Ступеньки узкой лестницы ведут мимо ряда почтовых ящиков. Лифта нет. Окна выходят во двор.

Преодолев один пролёт, я осторожно выглядываю наружу; как раз в этот момент к парадной подъезжает джип.

Визжат тормоза. Из салона выскакивают двое мордоворотов с автоматами.

Совершенно не прячась, мужчины направляются к хозяйке таксы. В грубых выражениях они требуют открыть дверь. Женщина даже не думает возражать. Такса на её поводке заливается истерическим лаем, не замолкая ни на секунду.

Мне везёт, что хозяйка собаки из-за волнения никак не может вспомнить код. Но эта отсрочка не вечна – ещё минута-другая, и замок откроется. Я должен что-то предпринять пока бандиты не проникли в подъезд, потом делать что-либо станет поздно.

К приехавшим на джипе подбежал преследователь с пистолетом. Бандиты перекинулись между собой парой фраз и подняли головы. Я отпрянул от окна.

Заметили они меня или нет? Выглядывать вновь, чтобы выяснять это, я не решился – можно и пулю в лоб схлопотать.

Как поступить? Если побегу наверх, сам загоню себя в ловушку. Спрятаться на крыше не получится, а прыгать с высоты в шесть этажей – самоубийство. Я, слава богу, пока не ангел – крыльев у меня нет.

Эх, если бы только лестница выходила окнами на противоположную сторону. Но чтобы постоянно везло – такого не бывает. Если выскочу сейчас в лестничное окно – попаду прямо в руки преследователей. Что же делать? Позвонить в какую-нибудь квартиру? – попросить, чтобы вызвали милицию. Но когда она ещё приедет? Боюсь, к этому времени для меня всё кончится.

Внизу раздался шум раскрывшейся парадной – вот и всё – хозяйка таксы, наконец, вспомнила код. Одновременно на площадке второго этажа щёлкает замок двери квартиры…

«Если хочешь жить – действуй решительно», – советует внутренний голос.

Стремительно бросаюсь к открывающимся дверям. Эйнштейн оказался прав со своей теорией относительности – время при увеличении скорости превращается в метры – в метры до дверей квартиры с номером «22».

Снизу лестницы доносятся торопливые шаги. Кажется, что преследователи поднимаются значительно быстрее меня: пока я делаю шаг, они преодолевают несколько ступенек.

Дверь «22» квартиры приоткрылась, как раз когда я оказался рядом. Толкнув её плечом, я запрыгиваю в прихожую. Щуплый мужчина с мусорным ведром в руках от неожиданности уселся на стульчик у стены.

Хозяин квартиры часто захлопал глазами, ошеломлённый моим внезапным появлением. Без слов я проскакиваю мимо на кухню. Объяснять причины своего визита – только время терять.

Повезло – кухонное окно выходит на улицу, а не во двор. В следующее мгновение в стекло полетела табуретка.

От звона осколков хозяин опомнился. Он возник в дверях кухни, когда я через выбитую раму выбрался на карниз.

— Как это понимать?! — несётся мне в спину его возмущенный окрик.

Просить прощенья нет времени. Не обернувшись, я прыгаю в растущие под окном кустики.

Второй этаж – вроде невысоко, но от столкновения с землёй ноги пронзает боль. Челюсть щёлкает кинохлопушкой. Если бы я не убрал язык, то горько пожалел об этом.

Но в целом, прыжок для меня прошёл благополучно – кусты смягчили падение. Нестерпимой боли не чувствую – значит переломов нет. Поднимаюсь на ноги и, отряхнувшись, выбираюсь из кустов на тротуар.

Случайные прохожие, привлечённые шумом, удивлённо смотрят на человека, спрыгнувшего из окна второго этажа. Однако до их любопытства мне дела нет – сейчас главное убраться как можно дальше, пока преследователи вновь не взяли след.

Только на своих двоих я сейчас далеко не уйду. После беготни и прыжков мои многострадальные ноги молят о пощаде. Нужно взять такси или поймать частника.

Встаю на краю тротуара и поднимаю руку. Задумка хороша, только машины пролетают мимо, даже не сбавляя скорости. А времени долго голосовать у меня нет – в любой момент могут появиться преследователи. Я нутром чувствую, как утекают минуты форы, с таким трудом отвоёванные у смерти. Ещё немного промедлю и упущу последний шанс.

В трёх десятках метров впереди, мигая жёлтым поворотником, к остановке подруливает автобус. Не иначе судьба подыгрывает мне. Прихрамывая, спешу к спасительно раскрывшимся дверям. Заскочив внутрь салона, обнимаю поручень и, затаив дыхание, смотрю в окно: не возникнет ли в поле зрения поцарапанный джип.

Казалось, двери не закроются целую вечность. Только когда автобус отошёл от остановки и влился в транспортный поток, облегчённо перевожу дух. На этот раз я как будто и в самом деле оторвался.

Народу в автобусе мало. На меня никто не обращает внимания. Отпустив поручень, прохожу в середину. Сажусь на свободное место и вытягиваю многострадальные ноги.

В пятках ощущается ноющая боль. Хорошо ещё, что я спрыгнул на газон, а не на асфальт. Пропитанная потом рубашка липнет к телу, словно на улице я попал под проливной дождь. Да, неслабо пришлось побегать.

Я набрал полную грудь воздуха и выдохнул. Только сейчас, под тихий гул двигателя и мягкое покачивание, чувствую, как устал: не удивительно, бег на пределе возможностей дался нелегко. Мышцы сводит от недавнего перенапряжения. А ведь я так и не знаю, по какой причине со мной это произошло – как я оказался в положении беглеца?

Попробуем определить с чего всё началось.

Я прикрыл глаза и принялся вспоминать произошедшее со мной полчаса назад…

«Мочи гада-а-а!» — взвыл мордоворот в чёрной кожаной куртке. Схватившись за ушибленную промежность, он, напоминая сдувающийся шарик, опустился на колени. Нож выпал из ослабевшей руки бандита на гранитную приступку перед дверью кафе. С его пронзительного вопля и начались погоня, стрельба, прыжки из окон. И всё из-за того, что я ушиб достоинство отморозка, который хотел проткнуть меня «финкой».