Ноктюрн

Двадцатиэтажка возвышалась над остальными домами, как указующий перст в ночное небо. Я стоял у пропасти на самом краю крыши и разглядывал город-под-ногами. Далеко внизу огоньки расползались светящейся паутиной дорог, разбегались россыпью светлячков, гасли и вспыхивали в бесконечном круговороте света и тьмы. Над головой проплывали тяжелые черные тучи. Словно сонные рыбы, они раскрывали рты и вяло шевелили плавниками. Казалось, что вот-вот любая из них зацепится брюхом за крышу и погрузит все окружающее в вязкий туман. Но холодный ветер гнал тучи прочь.

— Эгей! — прокричал я. — Серая Дама! Я готов сделать ответный ход!

Но моей протянутой руке дрожал шестигранный кубик. Дайс. Игровая кость со значениями от одного до шести. Генератор случайных чисел и проверка удачи.

— Ты слышишь меня?! Или тебе нужна кровь?!

Ветер молчал. Ночь молчала.

Зар-р-раза! Я сунул кубик в карман и достал перочинный нож. Замерзшие пальцы не хотели слушаться, и раскрыть лезвие удалось не сразу. Острое. Хорошо, что утром наточил. Приноровившись, я резанул левую ладонь, оставляя рану возле свежего шрама. Струйка крови побежала в пропасть, исчезая в темноте.

Порыв ветра растрепал мои волосы. В ветре звучали шепчущие слова чужого языка. Город под ногами превращался в плоскую картинку. Казалось, что реальность вокруг зависит от единственного наблюдателя — меня. Нужно лишь пожелать — и все станет возможным, таким, как я захочу.

Выпачкав куртку в крови, я достал кубик и кинул во тьму.

***

Я шел по темным улицам. Ветер швырял в лицо сухие листья, было холодно и зябко. И еще — тревожно. Но не из-за темноты. Я люблю ночной город с его фонарями и тысячами светящихся окон. Стоит на небе зажечься первым звездам, как ноги сами несут меня прочь из дома — просто так, куда-нибудь, лишь бы не сидеть в четырех стенах.

Но сейчас у моего похода была цель. Переулок Западный двенадцать — это где-то на окраине старого города, куда я еще не добирался в своих ночных странствиях.

Проехав на трамвае до конечной остановки, я вышел и нырнул в лабиринт улочек в поисках нужного мне адреса. Наконец Западный переулок был найден. Единственного мерцающего в нем фонаря катастрофически не хватало, чтобы разогнать темноту, которая все сгущалась и сгущалась, превращая меня в муху, угодившую в чернильницу. Тучи пожирали звезды, вот-вот должен был начаться дождь. Так и есть — вскоре его первые тяжелые капли заставили увеличить шаг. Подняв воротник куртки, я побежал по грязному щебню, заменявшему здесь асфальт.

Дом номер двенадцать оказался в самом конце переулка за высокой, в рост человека, каменной оградой. Калитку я не нашел и постучал кулаком в запертые ворота. Словно в ответ на это где-то порывом ветра замкнуло провода, и фонарь ярко вспыхнул, выхватывая из темноты оскаленные морды зверей. Я отшатнулся. А потом понял, что это всего лишь статуи на столбах по обеим сторонам ворот. Каменные горгульи. Теперь я различал их очертания на фоне неба. По зубастым ртам сбегали струйки воды.

Жуть. Средневековье какое-то. Я загромыхал вновь, и, наконец, услышал шаги с той стороны. Ворота со скрипом приоткрылись, и сквозь прорезь выглянула звериная морда, сродни статуям на ограде. Человек? Черная рубаха и брюки делали незнакомца почти незаметным в темноте.

Я перевел дыхание. Это маскарадный костюм. Человек был в волчьей маске. Нет, не в волчьей — собачей. Он стоял и молча смотрел на меня, словно верный сторожевой пес на входе.

— Я к Россу. Мне дали его визитку, — протянул я карточку.

«Гирт Росс, частный детектив, поиск пропавших людей и предметов».

«Только идти надо ночью, — сказал психолог неделю назад. Он смотрел на меня устало и с участием, как обычно смотрят на душевнобольных людей. Или на неудачников, когда понимаешь, что пусть у тебя все серо и обыденно, но вот этому парню повезло еще меньше. — Тебе нужен ночной Гирт. Скажешь, что от меня».

Пес выхватил карточку, и она исчезла между его пальцев.

— Уходи! — словно пролаял он. — Приходи днем, мы сейчас не работаем.

— Но у меня к нему дело! Вы — Росс? Это очень важно, понимаете!

Улыбка изогнула правую сторону маски незнакомца, обнажая острые клыки. Как он это делает? По левой стороне песьей головы от наполовину срезанного уха пробегал извилистый шрам.

— Ладно, пошли, раз ты к Гирту, но учти — ничего хорошего из этого не выйдет. Я предупредил? Да — предупредил, — кивнул он сам себе и распахнул ворота ровно настолько, чтобы я смог протиснуться.

Затем тщательно их запер за моей спиной. Мы пошли к дому по дорожке между деревьями. Дождь продолжал хлестать как из ведра. Идущий впереди незнакомец походил на мокрого пса, поджавшего хвост.

Двухэтажный дом в глубине сада выглядел готическим особняком с каменными ступенями, широкой треугольной крышей и башней в правом крыле. В ней светилось единственное окно, остальная часть дома скрывалась во мгле.

— Входи.

Пес открыл дверь, пропуская меня вперед.

— Теперь направо, — сказал он, когда мы проходили по темному коридору. — Здесь лестница, не споткнись.

Поднявшись по скрипучим ступеням, мы вынырнули в освещенную комнату.

Свет и тьма. Холод и тепло. Я словно попал в другой мир, но не в уютный, а… чужой. Странный и незнакомый.

Под потолком висела деревянная люстра, круглая, словно колесо, но лампочки в ней едва горели, и в помещении царил наполненный тенями полумрак. Справа от двери в углу рядом с креслом пылился огромный глобус. По левую руку возвышался книжный шкаф. Он выглядел так, будто стоял здесь испокон веков (нет, не стоял, а рос, вгрызаясь ножками-корнями в землю), а дом лишь выстроили вокруг него уже гораздо позже. У противоположной входу стены, перед задернутым портьерами окном расположился письменный стол, старый, тяжелый, сродни своему собрату-шкафу. Обычно в тишине возле такого можно услышать тиканье жуков-пилильщиков. За столом сидел человек с черной повязкой через правый глаз. Его рука ласково, словно котенка, поглаживала направленный в мою сторону обрез.

— Ну? — спросил незнакомец. — Ты кто?

Я понял, что если попытаюсь удрать, то этот псих, не раздумывая, пальнет мне в спину.

— Э… — начал я. — Вы — Гирт Росс?

Ствол обреза чертовски гипнотизировал, мешая связно разговаривать и мыслить.

— Допустим.

— Вот! — Пес метнул через весь зал визитную карточку, и Росс ловко прихлопнул ее ладонью к столу.

— Где взял?

— Мне дал вашу визитку… э-э-э… психолог. — Я никак не мог вспомнить фамилию врача, если он вообще представлялся. — Старик. Седой старик. Велел сказать, что от него.

Росс усмехнулся.

— Лех всегда учудит… Говори, чего пришел.

— Понимаете, моя девушка пропала. Инна. Она просто исчезла… э-э-э… отовсюду. Она училась у нас в универе. В параллельной группе. А сейчас ее нет. То есть, нигде нет. Совсем. Ни в списках, ни в общаге. Нигде. Ее никто не помнит, как будто человека никогда не существовало, представляете? Но так ведь не бывает, да? Чтобы помнил только я.

— Как она выглядела?

— Глаза голубые. Лицо такое, с острым подбородком. Волосы черные…

Я задумался. Или желтые? Образ Инны расплывался в моих воспоминаниях, словно пытаясь исчезнуть и оттуда.

— Забудь, — сказал Росс. — Иди домой и забудь. Ее уже не вернуть. Поверь, что так для тебя будет лучше.

— Не хочу.

Росс нахмурился, волчком закрутил обрез по столу и смахнул в выдвинутый ящик. На пол со стуком скатились несколько косточек. До моего прихода Росс собирал скелет какого-то животного, скрепляя кости с помощью пассатижей и проволоки. Скелет был почти готов. Оставалось прикрепить лишь вытянутый череп, который лежал на столе и скалился в мою сторону острыми клыками.

— Понимаете, я точно знаю, что Инна… была, — сказал я. — Боюсь, что она умерла. Ее… убили. — Мне с большим трудом далось это слово. — Я видел ее. Мертвую. А теперь Инну помню лишь я. Даже в милиции мне не поверили. Никто не поверил.

— Ты видел ее тело?

— Не тело, а… Мы поссорились. В сквере с памятником горнисту. Помните, старый такой, возле проспекта Цветаевой? Мы возвращались из кино и разругались, совершенно по-глупому. Я ушел. Но тут же вернулся. Минут через десять, наверное. А она еще в сквере. То есть не совсем она. Ее кожа, понимаете. Снятая кожа.

***

Луна смотрела на город тупо и безразлично, словно глаз циклопа-великана. Ветер напоминал его дыхание — он то затихал, то вновь c хрипом проносился по безлюдным улицам, разбрасывая пригоршни сухих дубовых листьев.

Листья проносились по скверу стаями мертвых бабочек. Некоторые из них падали на землю и увязали в крови на асфальте вокруг снятой человеческой кожи. Сделанный под старину фонарь раскачивался, поскрипывал и изредка мигал, превращая сквер в сюрреалистическую картину, где кровь, свет и тьма сменяли друг друга. Вся одежда мертвой была аккуратно сложена на скамейке, а кожа, разорванная от шеи до паха, лежала на асфальте. Будто кто-то ухитрился вывернуть девушку наизнанку, оставив от нее лишь оболочку.

Лицо убитой, плоское, словно маска, смотрело в небо пустыми глазами. На пальцах, теперь напоминавших тонкую перчатку, по-прежнему находились два золотых кольца. Рядом валялась раскрытая дамская сумочка.

Из сумки выполз черный паук со странным белым рисунком на спине и исчез в высокой траве.

***

— Когда это случилось, сегодня, вчера, говори! — приказал Росс.

— Уже неделя прошла. Мне до сих пор кажется, что мертвая Инна мне лишь почудилась. Я тогда убежал из сквера. Выбежал на дорогу, но тут же вернулся. А в сквере уже ничего не было. Ни следа, хотя только что все было залито кровью. Все исчезло.

Я замолчал.

— Что ты хочешь? — спросил Росс, глядя куда-то сквозь меня. — Найти убийцу? Убедиться, что не сходишь с ума? Что именно?

— Я не знаю. Может быть, что Инна… была. И она не плод моей фантазии. Психолог сказал, что вы беретесь за странные дела.

Росс некоторое время сидел неподвижно. Затем встрепенулся, вытащил из стола бутылку конька и два стакана.

— Пьешь?

— Нет, — покачал я головой.

— Это правильно.

Он смахнул стаканы обратно в стол, а затем как следует приложился к горлышку бутылки и закашлялся.

— У тебя осталась что-нибудь из ее вещей? — сипя и перхая, спросил он. — Что угодно.

— Кольцо. Когда мы поссорились, Инна вернула мне кольцо. Я его когда-то ей подарил. Вот, — я протянул на ладони кольцо, и Росс его сграбастал.

— Нет! Отдайте! Зачем оно вам? — воскликнул я.

— Покажи ему, — вместо ответа махнул он рукой.

Пес шагнул к шкафу и потянул за выступающую из его дверей ручку. Задрожало стекло, защелкали скрытые механизмы. Полки с книгами уехали куда-то в глубину, уступив место странным приспособлениям. Теперь сквозь дверцы виднелись пробирки и реторты, часовые пружины и маятники; внутри шкафа что-то все время тикало, колебалось, щелкало и протекало водой. Новый рывок ручки заставил это богатство алхимика скрыться в стене. Как «однорукий бандит» в казино, подумал я. Только без приза. На этот раз вместо содержимого шкафа зиял проход, который вел куда-то в темноту. Очевидно, на чердак, решил я, вспомнив о прилегающей к башне треугольной крыше.

— Пошли, — сказал Пес, открывая дверцы.

В темноте пахло соломой и нафталином.

Когда Пес включил свет, то первое, что я увидел, была женщина в бальном платье. Лишь спустя несколько секунд я понял, что передо мной сделанное из человека чучело. Она... Оно стояло посреди чердака и смотрело на меня стеклянными глазами.

Да они все здесь маньяки! В голове пронеслись картины убитых и выпотрошенных жертв Росса, из которых этот сумасшедший таксидермист набил чучела. Я бросился бежать и угодил в объятия Пса. Мы столкнулись, упали на пол. Я заехал ему кулаком в лицо, получил в ответ. Пес оказался крепким и жилистым малым. Он держал меня за плечи, а его нависшая надо мной маска менялась. Только что это была песья морда, как тут же она перетекла, словно мягкий свечной воск, в некое подобие вороньей головы с длинным клювом вместо носа. Клюв целился мне прямо в глаз.

— Что это? — спросил я. — Что происходит?

Я ослабил хватку, и Ворон сел на пол, прислонившись к стене.

— Ты псих, — сказал он, проверяя пальцами зуб.

— Сам ты псих! Не я же делаю из людей чучела! Это же не восковая фигура, я прав?

— Это жена Гирта, — кивнул Ворон в сторону женщины. Убедившись, что зубы целы, он посмотрел на выпачканные в крови кончики пальцев. — Она исчезла пять лет назад. Осталась только кожа. Гирт смог ее зафиксировать в реальности. Знаешь, он приходит сюда почти каждый вечер. До сих пор не может ее отпустить. Помоги ему, а?

— Это смотря кто кому еще должен помочь, — произнес я, вытирая кровь из уголка рта. — Как ты это делаешь? Я имею в виду маску.

— Не твое дело.

Его маска изменилась, приобрела вид крысиной морды, но тут же вновь вернулась к облику Ворона.

— Для Гирта это очень важно, — вздохнул Ворон, поднимаясь на ноги, — забыть или вернуть.

— А для меня, думаешь, нет?

— Пошли, а то Гирт, боюсь, опять напьется, — сказал Ворон. — Я прячу от него спиртное, но он все равно его находит. Он хороший человек, ты не суди по первому взгляду.

— А ты ему кто, сын?

— Нет, я здесь просто живу. Кстати, Псу можешь доверять, а вот Крысе не верь. Крыса обманет, — ответил Ворон и шагнул в открывшуюся в стене дверь.

Но замер и попятился обратно.

Росс был в комнате не один. В кресле сидел незнакомец в черном плаще со скрывающим голову капюшоном, и могу поклясться, что его угловатая тень на полу шевелилась сама по себе. Из-под капюшона время от времени высовывался длинный раздвоенный язык и тут же с причмокиванием втягивался обратно. Правая рука гостя была раза в два больше левой и ничуть не походила на человеческую. Длинные костлявые пальцы вцепились в подлокотник, словно паук в жертву. Точно! Огромный паук-сенокосец — вот кого мне напоминала эта рука. Я слышал о психах, которые модифицируют свое тело, но чтобы до такого состояния…

— Что на этот рас-с? — с присвистом произнес незнакомец. Его язык высунулся изо рта и ощупал воздух, а правая рука провела когтями по глобусу — шкряб.

— Стандартная плата, — сказал Росс.

Он достал из стола стакан и нож, затем, поморщившись, посмотрел на свою ладонь и тяжело вздохнул.

— Ты! Иди сюда! — подозвал он меня.

Я подошел, и он схватил мою левую руку.

— Зачем? Что вы собираетесь делать? Ай!

Прежде чем я успел освободиться, Росс резанул по моей ладони ножом и подставил стакан под сбегающую струйку крови. Его пальцы сжимали мое запястье с такой силой, что вырваться я не мог.

Язык сидящего в кресле незнакомца затрепетал в воздухе.

— Пожалуй, хватит.

Росс бросил стакан, и незнакомец ловко его поймал, ухитрившись не расплескать содержимое. Раздвоенный язык быстро-быстро заработал, лакая мою кровь.

— Остальное получишь после. Найди беглянку, — сказал Росс. — Она не ушла по Лунному пути. Она не ушла по Дороге сна. Думаю, что она у вас.

— Может быть, — сказал незнакомец, словно это раздался шорох заблудившегося в доме ветра. Где-то на первом этаже хлопнула дверь. — Хорош-ш-шо, я узнаю. Нужна метка. Нужен запах.

— Держи!

Росс кинул через комнату мое блеснувшее серебром кольцо, и я едва не бросился следом за ним. Незнакомец подхватил кольцо, поднялся и вышел в дверь.

— Зачем вы отдали?! — закричал я.

— Зачем ты его впустил? — обвиняюще спросил Крыса, выглянувший из-за моей спины. В его голосе послышались плаксивые нотки. — Он точно ушел?

— Точно. — Росс поднял со стола обрез. — Паучий народ что-нибудь да отыщет. Возьми, — бросил он мне бинт. — Видел мою жену?

— Да. Но она…

— Мертва? Нет. Она жива, как и твоя Инна.

— Жива?! Инна жива?!

— Не торопись. Иди сюда.

Росс подошел к окну и скрестил руки на груди. Шторы были уже раздвинуты, и в комнату врывались потоки лунного света. Я остановился рядом, зажимая порез на руке бинтом. За окном до самого горизонта шумел лес, в котором терялась залитая лунным светом дорога. Вековечные дубы роняли сухие листья, ветер подхватывал их и уносил прочь. Листья бились в стекло и безжизненно падали на землю.

— Этого не может быть, — сказал я, оглядываясь на Росса. — Здесь не может быть леса. У нас вообще за городом нет таких лесов.

— Может, — пожал плечами Росс, — если твой дом часть Грани. Тебя как звать?

— Саша. Александр, — исправился я.

Голос получился тонким, и я прокашлялся.

— Так вот, Саша, мне интересно, как же тебе удалось меня найти?

— Так вашу визитку дал…

— Найти ночью, — перебил Росс. — Не днем. Можешь мне поверить, это не так просто. Сюда никто не войдет без моего приглашения. Любишь ночь?

— Да… Наверное, — кивнул я.

— Когда светит луна и холодный ветер касается твоего затылка, — продолжил Росс. — А ты слышишь его шепот. И порой кажется, что готов стать единым целым с ночным городом.

За окном по лунной дороге двигались туманные фигуры и беззвучно исчезали среди черных деревьев. Росс придвинулся вплотную к моему лицу. Я чувствовал его дыхание с перегаром коньяка.

— Часто возникает ощущение, что ты всемогущий и можешь менять реальность вокруг себя.

Я зажмурился. Даже сквозь прикрытые веки я увидел, как светится зеленым огнем глаз Росса под черной повязкой.

— Тебя коснулся Ноктюрн, — сказал Росс и подошел к столу.

— Ноктюрн?

— Да, мир за гранью дня и ночи, сна и реальности. Днем реальность тверда и неизменна, но по ночам, когда наблюдателей становится меньше, ее границы искажаются, пропуская в наш мир жителей Ноктюрна. Кто-то приходит оттуда, кто-то уходит туда, а кто-то живет на самой Грани. Изгои. Отбросы общества. Такие, как паучий народ. Они ловят беглецов из Ноктюрна для Серой Дамы.

— Мерзость, — пролаял Пес.

Он вдруг поднял голову вверх и завыл.

— Заткнись! — бросил Росс, и его глаз под черной повязкой полыхнул зеленым огнем. — Иногда кто-то из обитателей Ноктюрна бежит к нам и живет обычной жизнью. Похож на человека. Выглядит, как человек. Думает, как человек. Дышит, как человек. Но если нарушить его правило, сломать его якорь, которым он держится за нашу реальность, то он обретает свой старый облик и возвращается в Ноктюрн.

— Как ваша жена? — спросил я.

Росс кивнул.

— Как Инна?

Новый кивок.

— Черт возьми, вы хотите сказать, что это из-за нашей ссоры?

Росс пожал плечами.

— Это какой-то бред! И в кого, по-вашему, она превратилась?

— В Ноктюрне обитает много разных существ, — снова пожал плечами Росс. — Может быть, она была многоликой, как...

Он кивнул в сторону Пса.

— Мне надо выпить.

Я подошел к столу и плеснул себе в стакан коньяка. Коньяк был крепкий и горло словно обожгло огнем, я закашлялся.

— В Норвегии существуют легенды о хюльдрах — прекрасных женщинах-троллях, — сказал Росс, хлопая меня по спине. — Они выходят замуж за людей, живут с ними, рожают детей… Но если хюльдра почувствуют, что больше не нужна, то уходит безвозвратно. Когда жители Ноктюрна возвращаются обратно в свой мир, то наша реальность стирает все следы их пребывания, если только не успеть их зафиксировать, сделать частью нашего мира.

— Как? Одним своим желанием?

— Человек, чувствующий Ноктюрн, способен на многое. Может быть, они и существуют благодаря нам. Некоторые из людей, видящих Ноктюрн, могут менять реальность ночи. Держи!

Росс вдруг бросил мне какой-то маленький предмет, и я рефлекторно поймал его в подставленную ладонь. Кубик. Обычная шестигранная игральная кость.

— Что это? Вернее, зачем?

— Выброси шестерку, — сказал Росс. — Давай, проверь свою удачу. Нет, не так. Захоти выбросить шестерку. Ну?

Я кинул кубик на стол. Выпала тройка.

— Еще!

Теперь получилась пятерка.

— Не так! Все не так. Ты слышишь ночь, но не веришь, что можешь изменить реальность. Смотри.

Росс вынул из кармана второй кубик и катнул по столу. Кубик остановился шестеркой вверх.

— Еще раз? — поднял на меня взгляд Росс. — Пожалуйста.

Новый бросок — снова шестерка.

— Хватит? Убедился? — Он сунул свой кубик в карман. — Я просто захотел выбросить шестерку. А теперь смотри.

Росс достал из стола куриное яйцо и спросил:

— Что это?

— Яйцо, — ответил я.

— Гм-м… Ну да. Но еще это — реальность. Плотная, осязаемая. — Он повертел яйцо между пальцами. — Именно такая, какой мы себе представляем. Ведь вселенную порождают наблюдатели. Но бывает, что воля одного или нескольких людей — воля и вера в собственные убеждения — настолько сильны, что могут пересилить мнение окружающих. И тогда реальность изменится, появится нечто невозможное для остальных.

Скорлупа начала прогибаться под его пальцами, словно резина. Росс лепил из яйца что-то бесформенное, как из комка белого пластилина.

— Это ведь фокус, правда? — спросил я.

Росс сжал руку в кулак, а когда разжал, то на его ладони вновь лежало целое яйцо. Привычное. С твердой скорлупой. Такое, как должно быть.

— Правда, — сказал он. — Но для каждого правда своя. Я не смог вернуть жену — она ушла в Ноктюрн. Я не смог пойти следом за ней, ведь из Ноктюрна нельзя вернуться. Там ты меняешься, перестаешь быть собой, становишься одним из них. За ней пошел мой сын, которого я тоже потерял. Но твоя девушка еще здесь. Я не почувствовал, что она ушла. Я вообще ее не нашел. Ты идешь со мной или остаешься?

— Иду! Куда?

— К месту, где твоя Инна изменилась. Сбросила кожу. Мы же хотим ее найти и вернуть?

Росс прикрепил обрез в петле под мышкой.

— Нужно торопиться. Паучий народ ловит беглецов для Серой Дамы, а она редко отпускает обратно свою добычу. Остаешься здесь, — бросил он Псу и поспешил к выходу.

Перед тем как уйти, я вернулся и схватил лежащее на столе яйцо. Оно было мягким, словно сделано из поролона.

— Ты обманщик! — прокричал я вслед Россу. — Это всего лишь игрушка! Могу поспорить, что и кубик у тебя с подвохом! Эй, подожди меня!

***

Я стоял на краю крыши и смотрел в разлитую под ногами ночь. Где-то в темноте летел мой кубик, чередуя свои значения. Один, два, три, четыре, пять, шесть. Вероятность менялась каждое мгновение, порождая возможные варианты событий.

***

Ночной город пах прошедшим дождем.

— Кто она, эта Серая Дама? — спросил я у Росса.

Он шел очень быстро, и я едва поспевал следом за ним.

— Она? — Росс резко остановился, и я налетел на его спину. — Как тебе сказать… Главная среди многоликих. Кто-то ее боготворит, другие — проклинают. А для третьих — она и есть сам Ноктюрн. И еще она любит играть в кости, соревноваться в удаче. Но ты с ней не играй. Никогда не играй, слышишь! У нее не выиграть. Серая Дама всегда выбрасывает шестерку.

Росс пошел дальше, не разбирая дороги и разбрызгивая лужи.

— А ты с ней играл, да? Пес, он тебе кто? Это твой сын? Ты спас его из Ноктюрна? И сколько я тебе должен за работу?

— Слишком много вопросов. Тихо! — поднял руку Росс. — Пришли. А теперь не мешай.

Дождь совсем прекратился, лишь тихим шепотом слышалась капель по листьям. В сквере все осталось по-прежнему, если не считать, что теперь вместо Инны под поскрипывающим фонарем стоял Росс. Его тело было напряжено, левый глаз прикрыт, ноздри раздувались, втягивая запахи ночи. Как есть ищейка, взявшая след.

— Что мы будем делать? — спросил я.

— Я говорил — не мешай! — грубо прервал он меня.

И перешагнул… перетек?.. к скульптуре горниста. Затаив дыхание, я наблюдал, как он вынул из-за пазухи стянутый тесьмой мешочек, развязал и сыпнул искрящуюся пыль. Та разлетелась зелеными точками. Но не упала — осталась в воздухе, складываясь в странную фигуру.

Фонарь мигнул, и сквер на мгновение окутала темнота. Возле блестящей пыли она казалась более черной, словно разлитые чернила. Слепок из тьмы очерчивал в пространстве контуры человека. Инна! Нет, только похожа. Секунда — и пыль исчезла вместе с видением. Вновь загорелся свет.

Росс шагнул ближе к фонарю. Новая горсть пыли закружилась в зеленом вихре, обрисовывая в воздухе фигуру девушки с головой кошки. Росс будто создавал отпечаток прошлого, как эксперт-криминалист снимает следы пальцев с предметов.

— Кто это? — тихо спросил я. — Это Инна? Не может быть.

Росс не ответил. Новый шаг, новый бросок. Еще и еще. Пыль осыпалась, проявляя прошлое. Каждый раз оно было все ближе к фонарю, словно в движении на кадрах кинопленки. Свет и тьма сменяли друг друга. Правый глаз Росса под темной повязкой горел зеленым огнем.

Вдруг мне показалось, что темнота за его спиной зашевелилась. Опасность! Я почувствовал угрозу.

— Берегись!

Росс среагировал мгновенно, оборачиваясь и выхватывая обрез. Но недостаточно быстро. Из кустов прямо на него выпрыгнула черная фигура. Удар! Падение! Они покатились по земле сквозь оседающую зеленую пыль. Обрез отлетел мне под ноги. Я схватил оружие и прицелился в напавшего.

Это был недавний посетитель, которого я видел в доме. Он навалился на Росса, а тот держал его руки за запястья, не позволяя длинным пальцам вцепиться себе в лицо. Когти существа клацали в воздухе. Раздвоенный язык вывалился изо рта и касался щеки Росса.

— Она приш-ш-шла! — шипел незнакомец. — Ты теперь никто. Она с-с-сказала убить.

…И я нажал на спуск, стреляя почти в упор.

Я сам не понял, как это получилось. Надо было найти что-то тяжелое, врезать незнакомцу по макушке… Но обрез дернулся у меня в руках, и картечь изрешетила его голову. Только бы не задеть Росса, мелькнула мысль. И еще: теперь я убийца.

Раздался свист, смешанный с бормотанием и повизгиванием. Если проткнуть хорошо накачанную велосипедную шину и поднести к ней надутый шарик уйди-уйди, то в их дуэте можно услышать нечто подобное. Голова существа отлетела в траву, тело навалилось на Росса. Черный плащ пошел волнами. Росс, пятясь, выполз из-под незнакомца.

— Не стой столбом! — крикнул он, вскакивая на ноги. — Дай сюда!

Он выхватил у меня обрез, передернул затвор и направил на копошащийся плащ, из ворота которого выползал огромный паук. Если конечно, тварь, величиной с футбольный мяч, можно назвать таким словом. Выстрел! Паука разнесло в клочья.

Росс выругался, щелкнул затвором и снова выстрелил. Эхо, сопровождаемое писком разбегающихся из-под плаща пауков, прокатилось по скверу. Где-то вдали сработала сигнализация автомобиля. Оторванная рука незнакомца пыталась подняться на длинных пальцах-ногах, но не успела — Росс наступил на нее каблуком, вдавливая в асфальт, прерывая ее тонкий противный писк.

Шатаясь, Росс направился к откатившейся голове незнакомца. Нет, не голове — огромному черному пауку. Тот пытался уползти, что-то бормоча и жалуясь на судьбу, но сделать это на трех оставшихся лапах было весьма проблематично. Тем более, если в тебя ткнули дулом обреза.

Паук замер. Белое пятно на его спине напоминало человеческое лицо. Оно менялось, словно рисунок на коже осьминога, нарисованный рот то раскрывался, то закрывался, но это была всего лишь имитация. Звуки раздавались из пасти паука на меленькой голове, откуда свисал раздвоенный язык.

— Пощ-щ-щади, — шипел паук.

— Ты нарушил договор крови, — прохрипел Росс.

Только сейчас я заметил, что он ранен в шею.

Паук дернулся, вырвался из-под обреза и, подтягивая тело оставшимися лапами, пополз в темноту. Росс со стоном опустился на колено, поднял оружие и выстрелил ему вслед. Картечь разорвала паука на куски.

Затих грохот выстрела. Затихла машина. Наступила тишина.

Росс повалился на землю.

Я подбежал и попытался его поднять. Ч-ч-черт! Что же делать? Я зажал рану на его шее носовым платком.

— Убиваете моих слуг?

Я обернулся на голос. Женщина в сером плаще. Она шла по дорожке сквера, или, вернее, плыла, так плавны были ее движения. Ее лицо в одно мгновение было прекрасным, а в другое уже выглядело лицом старухи, а еще через секунду на его месте блестел череп. Девочка – взрослая женщина – мертвец — Серая Дама была сразу всеми, словно время для нее ничего не значило.

Я подхватил из рук Росса обрез.

— Отдай мне Инну, — сказал я, поднимая оружие.

Череп ухмыльнулся.

— А ты смелый, — сказала Серая Дама. — И глупый. Как и этот мальчишка, — кивнула она в сторону Росса. — Тебе уже не вернуть свою девушку. Я пришла за ней, и я ее уведу обратно. Туда, где и должна жить многоликая. Так было и так будет. Не тебе менять установившиеся правила.

— Не подходи!

Обрез дрожал в моих руках.

— Но, если хочешь, можешь сыграть со мной на нее, — сказала Серая Дама.

— Не надо, — едва слышно прохрипел Росс.

— А ты молчи, — улыбнулась пожилая женщина, только что выглядевшая ребенком. — Ты уже сделал свой ход. Он уже играл со мной, — сказала она мне. — Ставкой были его жена и сын. Я сказала: будет ничья — вернешь ушедшего сына, выиграешь, — получишь в придачу еще и жену, проиграешь — я заберу не только их, но и тебя. Он тоже выбросил шестерку.

— Ты меня обманула, — застонал Росс. — Мой сын ничего не помнит. Не помнит меня, не помнит Ольги. Не играй с ней, — сказал он мне, — никогда не играй со смертью.

— Так что, ты согласен? — прищурилась Серая Дама. — Ты же хочешь вернуть Инну. Она все еще здесь и помнит тебя.

Проиграть — значит отправиться в тут безумный нереальный мир, где теряешь свое обличье и память. Стать таким, как сын Росса, Пес, который не помнит своих родителей. Выиграть — и все будет по-старому, а происшедшее покажется всего лишь сном.

— А ничья? — спросил я. — Что, если мы выбросим равные числа?

— Ничьи не будет, — пожала плечами Серая Дама. — Теперь не будет — я меняю правила. Мы будем бросать кости вновь и вновь, пока один из нас не выиграет.

— Я согласен!

Неожиданно для себя я выкрикнул эти слова. Серая Дама рассмеялась. Ее облик начал быстро меняться, чтобы, в конце концов, она превратилась в маленькую девочку. Прикусив нижнюю губу, Серая Дама достала из кармана плаща кубик и сосредоточенно бросила его на землю.

Шесть!

Я стоял и смотрел на выпавшую шестерку. Все было кончено. Мне не вернуть Инну. Мне не спасти свою жизнь.

— Не спеши, — сказала Серая Дама. — На твой ответный бросок я даю тебе три дня. Можешь попрощаться, многоликий.

Она повернулась и растворилась в лунном свете.

***

Я стоял на краю крыши, а где-то далеко внизу к земле летел мой кубик. Большая высота. Большое время полета, когда можно сосредоточиться. Я достал из кармана куриное яйцо. Его скорлупа была твердой и холодной на ощупь.

Если воля сильна, то слышащий ночь может изменить реальность.

Так говорил Росс.

И тогда можно будет победить даже Серую Даму.

Главное — верить.

Ветер стих. Мир замер. Яичная скорлупа вдруг прогнулась под моими пальцами. Стала податливой, как воск. Я мял на ладони мягкое куриное яйцо, и, казалось, ночь вокруг меня тоже пробегала волнами, деформировалась, словно не могла определиться, какую вероятность событий выбрать.

Кубик, ударившись о козырек балкона на первом этаже, влетел в крону акации, прошелестел по листве, упал на землю и выкатился на мокрый асфальт. Остановился и замер.

Верхняя грань кубика показывала цифру семь.