Новая Надежда 2

Есть такой лайфхак — когда сдаешь экзамен, старайся почаще вставлять любимые фразы преподавателя. А также примеры и образы, которыми он любит блистать. И тогда любой, даже самый строгий экзаменатор растает. Потому что почувствует, что вы с ним — единомышленники, вы на одной волне. Вы его внимательно слушали во время занятий, впитывали умные мысли, как сухая тряпка влагу.

Впрочем, сейчас, в девяносто четвертом, еще нет такого словечка «лайфхак». Иногда приходится слышать «ноу хау» — «знаю как».

Но так или иначе — прежде, чем упросить родителей отправиться в гости к тете Зине, я старательно расспросила маму на предмет замашек, слов и фраз этой удивительной женщины — преуспевающего адвоката.

Да-да, для меня этот разговор был сродни экзамену. Ведь от его исхода зависели все мои дальнейшие планы.

— Почему мне вдруг захотелось стать адвокатом? Да потому что эта сфера — вся наша жизнь! — с жаром утверждала я, сидя на диване в шикарной гостиной. — Куда ни пойди, чем ни займись, а везде найдутся проблемы, препоны, да еще какие! И тогда люди к кому бегут? Правильно, к юристу, к адвокатам бегут за помощью. И я очень хочу уметь оказать такую помощь, хочу быть полезной. И вообще, я готова делать все, чтобы моим близким людям было хорошо! И всем моим друзьям тоже!

Высказав тираду, я с удовлетворением подметила, как потеплел взгляд тети Зины, сидящей в кресле напротив.

Удивительная у нее оказалась квартира. Вроде бы находится в самой обычной панельной пятиэтажке на втором этаже. Типовое расположение комнат, обыкновенный балкон. Но внутри все, абсолютно все, отличалось от любых обстановок, виденных мной когда-либо раньше.

Начать с этой самой гостиной, в которой мы так уютно расположились. Самая большая стена в ней, напротив входа, была полностью зеркальной. От пола до потолка, от одного края до другого — одно сплошное зеркало. Как такую конструкцию смонтировали и установили, оставалось для меня загадкой. Сверху свисали переливающиеся хрустальные подвески огромной люстры. Кажется, такие люстры называются концертными. Или театральными, точно не знаю.

Другую стену занимала «стенка» с многочисленными хрустальными вазами и книгами с красивыми корешками. Там же стоял портрет Есенина с трубкой.

Вдоль зеркальной стены стояли огромные мягкие кресла и между ними журнальный столик. Напротив — диван, на котором сидели мы с родителями. У балконной стены стояла тумба с японским телевизором и видиком.

А на полу лежал белый палас с ворсом толщиной сантиметров десять, не меньше. Так что ноги при ходьбе утопали в нем, как в песочке на ласковом пляже.

В квартире были еще две комнаты. В одной из них стояло пианино, двуспальная кровать и «стенка» черного цвета. А пол почему-то выкрашен в синий цвет. Я так поняла, что это была комната Леськи, дочери тети Зины. Той самой, которая уехала в Америку учиться в школе моделей.

В другой, небольшой по размерам комнате, помимо обычной деревянной двери была еще одна странная дверь. Металлическая, но не сплошная, а решетчатая. И держалась она на замке. В той комнате обретался бультерьер по кличке Миша. Вроде не огромная по размерам собака, но чрезвычайно опасная. Вряд ли кто-то захотел бы оказаться у нее на пути. У такой собаки мертвая хватка, говорят, из ее зубов выбраться сложно.

— Знаешь, Надя, — тетя Зина подалась ко мне всем корпусом, — я прекрасно понимаю смысл профессии адвоката. Дело благородное и даже благодарное. Но если бы ты знала, какое тяжелое! И если раньше я просто не любила свою работу, то сейчас я ее ненавижу! Ненавижу! Но мне деваться некуда! Сама видишь, какая большая квартира, а ее содержать нужно. Собака тоже многого требует. Я уж молчу о Леське, которая деньги сосет, как пылесос. Вот и выходит, что работать мне до гробовой доски. А могла бы через три года выйти на пенсию…

— Что ты, Зина, какая пенсия? — фыркнул папа. — Разве ж на нее проживешь? Это в советское время мои тесть с тещей получали пенсию и могли не работать. А сейчас? Никто на нее даже не рассчитывает. А тебе тем более незачем об этом думать. Молодая еще, полная сил.

— Работай пока работается, — подхватила и мама, — у тебя как раз сейчас время пожинать плоды, так сказать. Столько лет авторитет зарабатывала.

— Нет, Алла, — грустно покачала головой тетя Зина, — в нашей профессии просто пожинать плоды не получится. Наоборот, каждый день приходится доказывать, что ты чего-то стоишь. И каждый раз как в первый раз авторитет зарабатывать. Попробуй хоть раз ошибиться, и все, репутация испорчена. На радость конкурентам.

— А чего тебе судьей не сиделось? Ты же столько лет в суде проработала.

— Ой, да когда это было? Когда наши дети в песочнице играли? И должность эта выборная. Да и не хочу я туда. Судить людей, решать чьи-то судьбы, а после чтобы чувство вины грызло — нет, не для меня. Куда больше мне нравится защищать людей, помогать им выпутываться из сложных ситуаций. А потом видеть такое счастье в их глазах, такую благодарность…

— Вот-вот, и я хочу помогать людям, — опять встряла я в разговор, лихорадочно соображая, какой бы еще излюбленной фразой тети Зины блеснуть. Но на память, как нарочно, ничего не приходило. Вспоминались лишь ее странные словечки, про которые упоминала мама — «снести» вместо «отнести», «тудой» вместо «туда».

— Да ты заколебала! — вдруг взорвался папа. — Чего тебя вдруг понесло в адвокаты? Тетя Зина же тебе ясно сказала, как там трудно. Это же уголовные дела, а значит, убийства и прочее! Да ты труп на фотографии в первый раз увидишь, и будешь сидеть хныкать.

— Ты же хотела поступить в институт и стать преподавателем, — мама тоже на меня с удивлением покосилась.

— Но планы могут меняться… — начала я.

— Да пусть попробует, раз хочет, — неожиданно вступилась за меня тетя Зина, — что вы на нее напали? Радовались бы, что дочка не по дискотекам бегает, а рвется на интересную работу.

Я взглянула на нее с благодарностью и смущением, а она на меня с сочувствием. Я так и знала, что она хороший человек. Хотя, если не знать эту женщину, можно на первый взгляд испугаться. Голос грубоватый, фразы не говорит, а рубит. Чуть что — возмущается и повышает голос.

— Что ж мы сидим? — вдруг встрепенулась она. — Давайте хоть вина выпьем. Мне тут недавно подарили бутылку красного полусухого. Игорь, поможешь открыть?

— А кто его пить-то будет? — возразила мама. — Игорь за рулем, а Надька сейчас не пьет.

— Давно уже не пью, — с гордостью поддакнула я, — и не хочу, и не собираюсь. В выпивке ничего интересного. И в этом одна из моих сильных сторон. Я дисциплинированный работник, не прогуливаю, не опаздываю…

— Да хватит уже! — раздраженно махнул рукой папа. — Заладила!

— Сам себя не похвалишь, никто не похвалит, — с иронией произнесла мама.

— Ладно, — поднялась с кресла хозяйка дома, — раз вина не хотите, давайте хоть чаю попьем или кофе, кому что нравится. С пирожными.

Тетя Зина вышла ненадолго и вернулась с подносом, на котором стояли красивые фарфоровые чашки и кофейник. Чуть позже она принесла и большую коробку с пирожными.

— О, Юколея! — с восторгом произнесла мама странную фразу.

— Название пирожных? — уточнила я.

— Да нет, — объяснила она, — производство Южной Кореи. Это когда папа на южнокорейском автобусе поехал встречать китайских туристов, они с таким восторгом бежали и кричали «Юколея, юколея!». Радовались, что автобус не русский, а южнокорейский. Типа, удобнее, комфортнее.

Насчет автобуса не знаю, а вот пирожные оказались изумительными. Сверху политые шоколадом, а внутри нежная белая прослойка, буквально тающая во рту.

Тетя Зина быстро выпила свой кофе и, отставив чашку, обратилась ко мне с вопросом:

— Ну давай, Надежда, рассказывай. С какой целью тебе понадобилось идти ко мне в помощницы? Мне, признаюсь, очень нужен человек. Я свою Леську хотела к делу пристроить. Но она же такая нетерпеливая! До обеда поработает, потом канючить начинает. То ей на фитнес надо, мол, фигуру исправлять, чтобы миллиардера найти. То на рынок срочно за новыми туфлями. Видать, думает, что я на работу прихожу, деньги со стола в мешок сгребаю, и все на этом. А то, что деньги заработать вообще-то надо, она не понимает!

— Молодежь, чего с них взять, — понимающе улыбнулась мама.

— Ага, зато по рынку часами может шататься, перебирать, выбирать, — продолжала тетя Зина, — вот честно, у меня терпения не хватает. Я ей говорю, ну вот же стоят туфли, бери их и пошли домой!

Я с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться при этих словах. Нормальная такая идея — взять первые попавшиеся туфли и пойти домой.

— А зачем ей фигуру исправлять? — не понял папа. — Она же и так стройная.

— Ну, не знаю, — пожала плечами тетя Зина и опять посмотрела внимательно на меня: — так почему тебе вдруг понадобилось в адвокатскую контору? Помимо высокой цели спасать людей. И этот вопрос не праздный. Пока не поймешь, зачем тебе куда-то надо, цели не достигнешь.

У меня отчаянно заколотилось сердце, а лицо загорелось.

— Понимаете, мне надо человека из тюрьмы вытащить, — сказала я серьезно, — его обвиняют в убийстве, а он на самом деле не убивал.

— Ты про кого это? — настороженно повернулась ко мне мама.

— Про Костю Липова.

— Тьфу ты! — папа скривился так, словно объелся чего-то кислого. Или увидел таракана в тарелке. — Ладно бы, человеку какому хорошему помочь, а то Костя! Сдался он тебе, этот Костя!

— Свои дела надо делать, — поддакнула ему мама, — а не о ком-то думать. Или ты замуж за него надеешься выйти?

— Мама! — отчаянно взревела я. — Ну что ты все со своим замужем?

Конечно, обрисовывая великую цель по спасению едва знакомого человека, я слегка кривила душой. Конечно же, в первую очередь я заботилась о своем будущем. О деньгах, о карьере. Что ни говори, а попробовать себя на юридическом поприще гораздо заманчивее, нежели идти в преподаватели.

Насколько я помню, именно в девяностые солидные мужчины, преподававшие на кафедре моего родного ВУЗа, начали разбегаться. Кто куда — в бизнес, в логистику, лишь бы как-то остаться на плаву и иметь возможность обеспечивать семьи. Другого выхода у них просто не было.

И постепенно преподавательский состав в корне изменился. Теперь это были в основном женщины — домохозяйки, которых обеспечивали мужья. Без ученых степеней, без научных трудов. Им было просто удобно — работа не тяжелая, мешки таскать не нужно. Каждый день с восьми утра до пяти вечера сидеть не нужно. И на домашние дела время останется, и муж будет перед друзьями гордиться. Ах, у него жена — преподаватель ВУЗа!

В те же времена полным ходом началось мздоимство во всех областях образования. Хочешь поступить — плати кому надо, хочешь сдать экзамен, тем более. Любого преподавателя стало возможным «купить». При этом даже не стараясь запомнить название предмета. Студенты так и говорили: «купить Иванова», «купить Петрова».

Не для меня это.

Куда лучше попробовать себя в роли юриста, адвоката. Уж люди этой профессии во все времена хорошо жили. Я уверена, у меня все получится. Память хорошая, логика есть, склонность к анализу тоже. А уж начать под крылом хорошей знакомой, которая Надю с песочницы знает — сам Бог велел!

И я, больше не обращая внимания на причитания родителей, твердым взглядом посмотрела на тетю Зину. И, кажется, она меня поняла.

— То есть, этот Костя хочет, чтобы я его защищала? — уточнила она.

— Ну, — мое сердце заколотилось еще сильнее, — я у него не спрашивала. Сами понимаете, человек в тюрьме, а я на свободе. Но думаю, против он не будет. Вряд ли ему хочется сидеть ближайшие пятнадцать лет. И я готова работать у вас помощником, чтобы тоже принять участие в этом справедливом деле.

— Так. А этот Костя, он платежеспособный? — строго спросила тетя Зина. — Он сможет оплатить мои и твои услуги?

— Да нет у него денег и никогда не было! — встрял в разговор папа и опять скривился в презрительной гримасе. — Зина, не слушай ее! Никто тебе не заплатит!

— Я согласна оплачивать из своей зарплаты, — быстро сказала я, — помощник адвоката ведь получает зарплату?

— Ну, зарплата у помощника триста тысяч, — тетя Зина продолжала внимательно смотреть на меня, — мои услуги по ведению клиента стоят… для начала я бы взяла тысяч сто пятьдесят. Ознакомиться с делом, поговорить с самим подзащитным. Посоветоваться с коллегами, выстроить план защиты. Получается, первая зарплата у тебя будет сто пятьдесят тысяч.

— Пойдет, — кивнула я, прикидывая, что у меня в библиотеке почти столько же было. Хватит. — А какие у меня будут обязанности?

— В первую очередь печатать исковые заявления и другие документы, — ответила тетя Зина, — ты умеешь печатать на машинке?

— На машинке? — удивилась я. В моей прошлой жизни этих допотопных агрегатов уже и в помине не было. — А нельзя на компьютере текст набирать? Или у вас в конторе их нет?

— Почему же, как раз есть компьютер, и не один, — теперь пришел черед удивляться моей собеседнице. — Только никто не умеет ими пользоваться. Даже у Леськи не получилось. Она на курсы оператора персонального компьютера походила с недельку, потом завязала с этим «грязным» делом. Там посоветовали побольше в игры играть, чтобы к мышке приноравливаться. А эта мышка все равно от нее убегала. А потом кто-то сказал, что молодым девушкам нельзя работать за компьютером. Вроде потом детей не будет…

— Что? — рассмеялась я. — Интересно, как это связано?

— Я точно не знаю, — поморщилась тетя Зина, — и утверждать не буду. Но Леська послушалась и больше компьютер не включала.

— Конечно, перед экраном сидеть, — проворчала мама, — там небось облучение.

— Да там облучения не больше, чем от любого телевизора, — со знанием дела возразила я. — Так что я буду работать на компьютере. И вас научу.

— А ты умеешь? — с надеждой спросила тетя Зина, и лицо ее просветлело, — я слышала, что это вообще-то техника будущего. Потому и заказала из Америки несколько разных устройств.

— Конечно, умею, нас в библиотеке учили, — соврала я и даже не покраснела.

— Так, это радует, — теперь уже тетя Зина кивнула более заинтересованно, — а что ты еще умеешь? На машине ездить, к примеру? Леськин «Спринтер» так и стоит в гараже. Она же уехала в Сан-Франциско на модель учиться. А я по автобусам мотаюсь. Даже шубу приличную надеть не могу. Не будешь же норку затирать в общественном транспорте. А так бы ты меня возила. У нас, адвокатов, много поездок бывает. И по городу, и за его пределами.

В прошлой жизни у меня были права, и на «автомате» я, конечно, ездить умела. Даже одно время машина была, пока я ее не продала. Но здесь — откуда взяться правам?

— Водить умею, — сказала я без ложной скромности и поставила на стол опустевшую чашку из-под чая, — а вот прав нету.

— Ничего, в «Аниксе» две недели всего учиться, — заверила меня тетя Зина, — по вечерам к ним походишь на занятия. И я настаиваю — именно «Аникс», у них связи с ГАИ, поэтому выпускники получают права без проблем.

— Да какие ей права? — взвился папа. — Какая машина? Чтобы до первого столба?

— Игорь, да почему сразу до первого столба? — на этот раз на мою защиту кинулись сразу обе женщины. — Надька сейчас не пьет, ездить будет осторожно.

— Да потому что! — выкрикнул папа. — Сколько сейчас подставляют! Даже опытные водители, и те попадают! Специально подстраивают, чтобы ты в них врезался, а потом деньги вымогают. На счетчик ставят.

— Можно оформить страховку, — спокойно сказала я. В эти времена обязательных страховок еще нет. Но в чем проблема оформить ее самим? В добровольном, так сказать, порядке.

— Да какая страховка? — папа аж подскочил с дивана, и лицо его пошло красными пятнами. — Вам, я смотрю, бесполезно объяснять! Жизни не знаете! Короче, если влетит где-нибудь, я ничего платить не буду, понятно? Все, поехали домой!

— Игорь, подожди, мы же еще не договорили, — возразила тетя Зина, глядя на него с упреком.

— Договаривайте, а я в машине подожду, прогрею пока.

Мы все вместе с папой вышли в прихожую. Натягивая теплую куртку, он недовольно взглянул на железную решетчатую дверь, за которой жалобно скулил белый бультерьер.

— Зина, тебе Мишу не жалко? Держишь его за решеткой, как будто он уголовник какой. Мы же сколько раз его на улице встречали и гладили, и ничего.

— Ох, эти собаки такие непредсказуемые, — откликнулась тетя Зина, — но надо сказать, Миша очень хороший. Все понимает. На Леську однажды пытался один мужлан наехать, так Миша на него всего лишь зарычал. И мужика как корова языком слизала, моментально исчез. О них слава идет, что это собаки-убийцы. Так что это мы знаем, что он нормальный, а все остальные боятся, как огня.

За папой захлопнулась входная дверь, и мы с мамой тоже стали потихоньку собираться. При этом продолжали вести беседу с гостеприимной хозяйкой дома.

— Надя, значит, завтра жду тебя на работе к девяти утра, — говорила она мне, — тебе, кстати, близко до моей конторы. Вы же теперь в самом центре живете. Так что можно пешком прийти.

— Да оттуда пешком будет даже проще, чем на трамвае, — подтвердила мама.

— Да, и запомни, — продолжала мне говорить моя новая работодательница, — отныне я для тебя никакая не тетя Зина, а Зинаида Ивановна. Договорились? Особенно при посторонних людях, при клиентах, разговариваем строго официально.

— Договорились, — улыбнулась я, — спасибо вам, Зинаида Ивановна.

— Работой своей отблагодаришь, — улыбнулась она в ответ, — в твои обязанности ведь не только набор текстов будет входить, но и много чего другого. Я тебе завтра все расскажу. И завтра же поговорим насчет дела твоего клиента, составим план действий.

— Хорошо.

Мы с мамой спустились со второго этажа и вышли в темноту вечернего двора. Стояла полная тишина, даром, что время не слишком позднее. Блестел снег на ветках деревьев. После квартиры с наглухо закрытыми окнами приятно было вдохнуть чистый морозный воздух. Кое-где надо было идти медленно и осторожно, чтобы не поскользнуться. И мы медленно стали пробираться в сторону тупика, где парковались машины.

Но тут большая машина, освещая фарами дорогу перед подъездом, неспешно приблизилась к нам. Это был «Рафик», за рулем которого сидел папа.