Новая Земля

К БСК вела обычная протоптанная дорожка, даже не было привычного забора, зато сразу на самом холме возвышалась ослепительно белая Башня одного из Конструкторов, словно он бросал вызов всем вокруг.

Этот момент мне понравился в нем больше всего.

Испытывая смешанные чувства, я поднялся вверх по склону.

Дернул самый обычный хлястик звонка.

Тяжелая дубовая дверь практически сразу открылась и мне предстал один из автоматронов Конструктора – молодая девушка в форме горничной.

На мгновение задержав свой взгляд на мне, она порывистыми движениями, словно птица, отошла в сторону, приглашая внутрь. Сняв федору, я передал ее девушке, сам же снял свои галоши, хотя служанка и порывалась мне помочь. Теперь я был готов встретиться с самим Конструктором.

Мы прошли прохожую, миновали механического пса, охраняющего дом, и подошли к лифту. Каждый Конструктор в создании Башни извращался по-своему, хотя все начинали с подземных помещений, предназначенных для тяжелых и массивных машин. Этот не стал исключением – наверх нас поднимала открытая платформа.

- Хозяин, – начала докладывать мелодичным голосом механическая горничная, – хотел, чтобы все видели плоды его трудов, поэтому не стал отгораживаться от посторонних взглядов.

Мой слух царапнуло ее не слишком-то вежливое определение посетителей этой башни, но именно я и был здесь посторонним. Поэтому я просто промолчал, провожая взглядом череду бесчисленных этажей и комнат, мелькающих перед глазами.

Наконец мы достигли самого верхнего этажа.

Пожилой Конструктор стоял возле панорамного окна, откуда открывался не столько сам Город, сколько поля вокруг и только на самом горизонте виднелся темный лес и светлое, словно сотканное из света облако над ним. Услышав наши шаги, он повернулся и подошел к нам, протягивая руку для крепкого рукопожатия.

Пару слов следует сказать отдельно о его рабочем кабинете. Высокие полки заставленные различными механизмами, подзорная труба возле небольшого балкона, тороидальный стол полностью заваленный широкими листами исчерченной бумаги и различными деталями, и зачем-то пара рыцарских доспехов, стоящих в углах.

Я бы подумал, что вместо рыцарей там тоже спрятаны автоматроны военного образца, если бы не знал, что их применение строго-настрого запрещено гражданскими.

- Здравствуйте, вы репортер? – и, дождавшись ответного кивка, Конструктор протянул руку в сторону стены, откуда сразу выехало два удобных кресла. – Чай, кофе? – предложил он, предлагая мне сесть.

- Чай, если можно, – неожиданные слова дались мне тяжело, словно я пересекал Великую Пустошь.

Понимающе улыбнувшись, Конструктор кивнул горничной и та сразу подошла к отдельно стоящему столику, заваривая кипяток в прозрачном чайнике.

- Вы первый раз берете интервью у Конструктора? – спросил изобретатель, вставляя в глаз монокль и внимательно глядя на меня.

Неожиданно часть пола между нашими креслами перевернулась и превратилась в столешницу, куда горничная и поставила готовый чай.

Я отрицательно покачал головой и взял свою чашку, отпивая и чувствуя, как мое горло возвращается в норму.

- До этого я взял интервью у вашего коллеги и потом мне предстоит еще одна встреча, – просто ответил я, доставая из сумки фонограф. – Если вы не возражаете?

В ответ Конструктор замахал руками:

- Нет, что вы! Я прекрасно понимаю, что каждое наше изобретение хоть и облегчает жизнь простых людей, но в тоже время и вредит им.

- Говорите прямо как…

- Как нигилист? – улыбаясь, перебил меня Конструктор, вынимая из глаза монокль и пряча его в карман. – Так и есть. Все мы немного нигилисты. Но если одни видят счастье человечества в уничтожении его трудов, то другие, наоборот, рассматривают его в усреднении всех способностей. Вы же в курсе, что раньше репортерам приходилось все записывать или запоминать? Теперь им достаточно включить фонограф.

- Но сколько людей лишилось работы? – возразил я.

- При любом переходе или изобретении в обществе неизбежны потери. Время, когда человек рождался в определенном сословии и в нем же умирал, давно прошло. Теперь каждый может стать тем, кем захочет.

- Но социального неравенства все равно не избежать, – словно про себя пробормотал я.

Конструктор потянулся к столику, ставя чашку на место:

- Нет, конечно. Оно останется навсегда, только грани будут немного стерты нашими изобретениями, тогда как нигилисты предлагают нам вернуться в дремучее прошлое, когда пар знали только при кипении воды на огне, а социальный бал правила сильнейшая особь в стае. Но я вижу, что немного обескуражил вас таким поворотом беседы. Что вы хотели спросить?

Словно извиняясь, я полез во внутренний карман своего сюртука и достал записную книжку со всеми вопросами.

- Итак, первый и самый неоригинальный вопрос, который интересует наших читателей, – начал я интервью, нажав рычажок фонографа, – это изобретение, над которым вы работаете.

Конструктор мягко улыбнулся:

- Я предлагаю этот вопрос оставить на последок. Возможно мне удастся вас удивить.

Я внимательно посмотрел на него:

- Хорошо. Тогда следующий вопрос. Как вы стали изобретателем?

- Изобретателями не становятся, ими рождаются. Я родился в обычной мещанской семье, но с раннего детства тяготел к различным наукам. Поэтому когда в пять лет я смастерил свой первый воздушный шар, то родители заметили это и помогли мне в развитии навыков.

- Хорошо. А как быть с теми, кто не имел таких родителей?

- Каждый наш путь уникален. Кто-то начинает с раннего детства, кто-то в зрелом возрасте. Самое главное начать и тогда правительство выделит тебя.

- Да, именно так возникают Башни, – сказал я, вспоминая свою прошлую беседу. – Ладно, тогда ответьте на вопрос, за что вас впервые отметило государство?

- За паровую пушку. Я первый предложил нагревать ствол, чтобы на нем не оседал пар и не приводил к коррозии оружейной стали.

- Видимо за это ваши БСК часто называют Башнями слоновьей кости, – не удержался я от сарказма.

Виновато улыбнувшись, Конструктор опустил голову:

- Любое правительство заинтересовано в первую очередь в том, чтобы стать сильным. Были те, кто делал упор на социальные благи. Теперь те места иначе как Великой Пустошью не называют, а мы, мы выжили и продолжаем жить.

Возникла тяжелая пауза, которую я сразу постарался заполнить своим изначальным вопросом:

- Так изобретение, над которым вы сейчас работаете, расскажите о нем?

Подняв на меня глаза, Конструктор прямо спросил:

- Откуда вы?

- О чем вы? – недоуменно поднял я брови.

- Из какой организации? Нет, – остановил он меня движением руки, – не надо возражений. Телефон изобрели не вчера, так что у меня было время позвонить в редакцию и спросить про внештатного журналиста. Черное пламя? Светлое будущее? Двое против всех? Как называется ваша группа?

Я стремительно выхватил из внутреннего кармана свой револьвер, заряженный пулями с урановым сердечником. Такие пули пробьют любую броню, даже из модного нынче нитинола. Выставив дуло на изобретателя, я впервые почувствовал себя уверенно:

- Вам это знать не обязательно.

Пауза затянулась.

Сперва я подумал, что Конструктор испугался и оцепенел, но вместо этого увидел на его лице легкую усмешку.

- И все-таки? – мягко повторил он.

- Перед смертью не надышишься? – возвратил я ему его улыбку.

Конструктор протянул руку вперед и я сразу же вскинул револьвер, но он просто нажал на рычажок фонографа, останавливая запись:

- Думаю, это больше не понадобится. И вы не нигилист. Так что встает вопрос, кто вы? Если бы вы пришли за убийством, то убили бы сразу, как только увидели. Значит, остается только личная месть. Кто может мстить изобретателю? Только тот, кому навредило его изобретение.

- Ты ошибаешься, – я сделал паузу, перед тем как продолжить, – отец.

Вот теперь он удивился. Не испугался, а именно удивился – его брови поползли вверх, глаза широко раскрылись, губы обмякли.

На мгновение я почувствовал раскаяние, но так же быстро одернул себя, потому что передо мной снова сидел изобретатель, собранный, внимательный, опасный.

- Вот как, – медленно проговорил он, словно собираясь с мыслями. – Тогда я тебя понимаю и оправдываться мне нет смысла, – Конструктор гордо распрямился в своем кресле. – Позволь только мне все-таки ответить на твой вопрос.

- Какой вопрос? – спросил я и сразу почувствовал себя глупо, и дураку понятно, что он просто оттягивает время.

- Вопрос, над чем я сейчас работаю, – ответил он и нажал скрытую в подлокотнике кнопку, откидываясь назад.

Пару секунд ничего не происходило, а потом все здание вздрогнуло, словно проснувшееся животное, когда откуда-то снизу раздался дикий рев тысячи слонов и на меня навалилась такая тяжесть, что я не мог удержать свое оружие в руке, позволив тому упасть на пол. Впрочем, мой отец также же был вжат в кресло под ним. Все дребезжало и раскачивалось, пока я не понял, что мы летим.

Летим самым натуральным образом.

Ворвавшийся ветер разметал все бумаги по комнате, за окнами начали мелькать быстро падающие вниз облака, когда все прекратилось и мы зависли, дернувшись так, что внизу на одном из этажей зазвенела посуда или какие-то склянки для лабораторных опытов.

- Воздушный шар, – пояснил мне отец, вставая и, не обращая никакого внимания на лежащий на ковре револьвер, протянул мне руку, предлагая также подняться из кресла.

Сердито взглянув на него, я самостоятельно встал и тут же обмер.

За окном было не небо и не далекая земля.

За широким панорамным окном простирались на мили и мили вокруг невысокие здания и небольшие рощицы деревьев и только проплывающие мимо пушистые белые тучки говорили о том, как далеко сейчас на самом деле от нас поверхность земли.

- Новая Земля, – торжественно провозгласил мой отец, выводя меня на балкон, опоясывающий его Башню, – Новая Земля для всех, кто устал от войн и революций нашего сумасшедшего века. Мир без голода, насилия, воровства или преступлений. Мир, где каждый сможет стать изобретателем, музыкантом, художником, кем захочет, – положив руку мне на плечо, он с отеческой заботой посмотрел на меня. – Этот мир для тебя, мой сын.

КОНЕЦ