Новогодняя

— Шу-шу! Шу-шу, ты здесь?

— Сяо няо, шуй цзяо! (*Птенчик, спать!)

...

— Шу-шу, расскажи!

— Лучик, я же спать велел?

— Там люм совсем погас! А за стенкой шумно и страшно, я не могу уснуть. Почему кочевники сегодня шумят, Авгур? Старый Борис говорил, в костяных пещерах нельзя шуметь, агаристы набегут.

— Не бойся, не набегут. Агаристы приходят к тем, кто шумит от страха, а кочевники кричат от радости, агаристы это знают и сами боятся.

— Чего же они кричат, шу-шу?

— У них сегодня праздник. Особенный день. Вернее, ночь, Новый год отмечают ночью.

— Новый кто?

— Год. Так люди раньше мерили время. Один круг — один год.

— Круг чего, шу-шу, сыра? Ой, прости, прости, я не буду смеяться! Ну просто – как же можно мерить время кругами? У Шэнь-Мо нет кругов!

— Ох, сяо няо... Как же тебе объяснить? Конечно, у Шэнь-Мо нет кругов, но у миров, которые он пожирает, круги есть. Каждый мир летает по кругу, а над ним светит сол... Светит круглый люм, такой огромный и горячий, что его света и тепла хватает не на одну юрту, и не на пещеру, и даже не на деревню – на весь мир!

— Как здорово, шу-шу! Вот был бы у нас такой большой люм! Мы вырастили бы под ним столько грибов, что хватило бы всей деревне!

— Это точно! А теперь иди и ложись...

— Нет, Авгур, ну пожалуйста, ещё, расскажи ещё! Про Новый год! И про большой люм! И про старый мир!

— Ох, сяо няо, как много вопросов! Ну ладно. Вот представь, что старый мир летит вокруг огромного люма день и ночь, день и ночь...

— Большой люм тоже гаснет на ночь, как внутри Шень-мо?

— Нет, он... Хотя, ладно. Да, в том старом мире тоже были день и ночь. И когда проходило много-много дней и ночей, мир облетал полный круг и люди отмечали Новый год. И праздновали.

— Как же они узнавали, что пора праздновать?

— Сперва по погоде, когда наступали холода. Потом ещё следили за другими люмами, поменьше, которых тоже было много наверху. Как только они встанут на нужные места, тут и праздник. Ну а потом заметили, что каждый год длится одинаковое количество дней, и стали просто считать дни.

— Я понял, шу-шу, я понял! Это же совсем как мы празднуем «Тишину», когда Хозяин на несколько дней засыпает перед новым прыжком?

— Да, ты прав, сяо няо, это очень похоже. Только прыжок Шень-мо в наших деревнях отмечают с тревогой и грустью, потому что никто не знает, куда прыгнул Хозяин, будет ли он и дальше сладко спать в своей вечности, пока мы растим грибы и пасём скот, или же пробудится для нового Пожирания, и тогда наши деревни погибнут, а людям придётся бежать к Кровяным озёрам, чтобы спастись.

— А что же, люди в старом мире Пожирания не боялись?

— Нет, Лучик, в старом мире люди и вообразить не могли, что подобное может случиться. Пока они не встретились с Шень-мо, считали себя всемогущим венцом природы и боялись только друг друга. Они и сейчас... Впрочем, я не о том хотел рассказать. Ты же спрашивал про Новый год?

— Да, как его отмечали?

— Радостно и весело! Наряжали большую ёл... то есть, самый большой гриб, какой смогут найти. Вешали на него много красивых стеклянных шаров и крохотных люм, которые могли светиться любыми цветами.

— Они что глупые? Нельзя отрывать люмы от тела Шень-мо!

— Я же говорил тебе, тогда в мире не было Шень-мо, а люмы люди умели делать сами и даже носили их с собой, чтобы зажечь, когда захочется. Люди собирались вместе, всей семьёй: старики, родители, дети... Готовили особую еду. Узелки из теста и мяса, солёную рыбу под густым красным и белым соусом, шипящую воду, от которой всем становилось весело... Там было много разных угощений, и веселье, и подарки для всех детей. А ещё в тот миг, когда старый год заканчивался и наступал новый, люди загадывали желания. Считалось, что в эту ночь боги становятся ближе и слышит все обращённые к ним просьбы.

— Боги? Люмэнь и Хэй?

— Да, как они. У старых людей было много разных богов. И была надежда, что с каждым следующим кругом всё вокруг станет лучше. Что зло — как старый Хэй — упадёт с края и останется в прошлом круге, больше не сможет догнать мир, а в новый круг войдёт только самое доброе.

...

— Шу-шу, ты уснул?

— Нет, хитрый мышонок, я просто задумался. Жаль, что кочевники не разрешили нам пойти с ними в костяные пещеры, тебе было бы полезно посмотреть на праздник.

— Да, мне тоже жаль. Скажи, Авгур, а почему они до сих пор празднуют? У них ведь нет того большого Люма?

— Потому что кочевники – из тех немногих народов, которые не утратили надежды и сохранили традиции. Ведь даже сидя в животе у Шэнь-Мо, можно верить, что прыжок закончится в хорошем месте. Что наши люмы после Тишины не потускнеют, а в жилах Хозяина не заведётся красная дрожь.

— А мы... Если сегодня Новый год, мы ведь можем пожелать, чтобы Шэнь-Мо нас услышал? Пусть он всё так и сделает! Пусть всё будет хорошо, пусть грибы растут, бурдюки не болеют и дают много молока. Пусть фагоциты не нападают на нашу деревню, а людям никогда не придётся прятаться у Кровяных озёр!

— Хорошее желание, сяо няо. Ты хороший малыш, раз в твоей голове рождаются такие просьбы. Жаль только, что Шэнь-Мо спит и вряд ли услышит нас, его сны слишком велики для наших маленьких желаний. Но... Нет, не расстраивайся, вытри слёзы! Послушай, ведь можно загадать, чтобы нас услышал не Шэнь-мо, а кто-то из старых богов, кому до нас ещё есть дело? Вот, например, Люмэнь? Он-то точно захотел бы выполнить твою просьбу!

— Ой, шу-шу, ты слышишь? Что это за звук? Вот этот, будто громкий стук, но он протяжный и звучит, как музыка?

— Слышу, Лучик, слышу. Это музыка Благопожелания. Так кочевники провожают старый круг. Значит, сейчас – самое время! Закрой глаза и загадай желание ещё раз. Молча, сяо няо, это желание должно быть только твоим! И тогда, может быть, его подхватит дыхание Шэнь-Мо и донесёт... куда надо.

...

— Шу-шу, а ты говорил, что в Новый год делали подарки для всех детей. Для всех – это прям для всех-всех?

— Шуй цзяо, несносный мальчишка! Подарки положены только утром, и только тем, кто крепко проспит до самого люма!

— Что ты там ругаешься, шу-шу? Мне не слышно, я же давно сплю!