Новогодье царя Берендея

Царь Берендей всегда отличался широтою размаха. Решил сделать к царскому терему пару пристроек, да увлёкся. К Новогодью еле достроили. Первого сентября, c первыми лучами Ярилы, настаёт у нас Новый Год. Празднуем его всю неделю. Блины, костры, хороводы. Свадьбы справляем.

Но, главное, подати платит берендейский народ аккурат после праздничной новогодней недели. В сентябре люди свозят урожай в царские закрома, золотишком казну пополняют. А на праздник Нового Года царю полагается людей накормить, напоить, удивить, да порадовать. Царский терем, втрое раздавшийся вширь, конечно, многих удивит. Но больше людей порадовать будет нечем.

Я ведь ещё весной всем докладывал: терем быстро растёт, да казна ещё быстрее пустеет. Но кто послушает Мишку — младшего придворных дел дьяка? Бояре только кривились, а царь рукой махал, да новые пристройки к генеральному плану подрисовывал.

И вышел бы нам к Новогодью срам на всё царство, но довелось царю летом, по случаю, купить коня богатырского у проезжих чернявых купцов. Конь был справный. Вороной. Троянской породы. Даже по суперскидке больших денег стоил. И хромал-то ну самую малость. После дождичка конь, правда, облез. Оказался белым, в надкушенных яблоках. Купцы к тому времени уехали, но оставили блестящий золотом рекламный листок: «Бонус для лучшего покупателя. Самый искусный маг ДАРОМ исполнит ваши желания. Для вызова надорвать тут».

Ну, еды мы для всех гостей на Новогодье в закромах найдём. А увеселения? А редкие, заграничные вина? А приглашенные звёзды и всякие чудеса? Это всё денег стоит. А тут самый искусный маг! Даром! Царь и надорвал.

Золотая пыль с бумажки посыпалась и — шац-бац — из дырки, невесть откуда возникшей в пространстве, вывалился плюгавенький мужичок рыжей масти в блестящем халате со звёздами.

— Здрасте, — говорит. — Я — самый искусный маг, премиальный выпускник волшебной академии Осколоково! Вот мой диплом, вот значок почётного хэлпера, сертификат системного коучера, аттестаты об успешной колаборации лидов и об инновативной презентации стартапов. И вообще, я — гуру комплексной оптимизации. Даром меня учили преподаватели, так что и я лишнего с вас не возьму.

Царь, конечно, обрадовался. Руку этому Гуре жмёт. Шапку боярскую дарит. Велит боярам да дьякам, и мне, в первую очередь, всё гостю показывать, во всём ему помогать.

А Гура, как осмотрелся, да понял, что бояре опять на меня все хлопоты новогодние спихнут, подмигивает и интересуется:

— Какой у мероприятия бюджет? Попилим, брат, всё без пыли, и тебя не обидим. Я любой бюджет могу освоить. Комар носа не подточит!

Вздохнул я:

— Эх, мил человек! Попилить да освоить мы и сами умеем. Да казна пуста. Ноль бюджета. Потому тебя и пригласили, что надо всё сделать даром.

Тут Гура скис. Стал поводы искать и отлынивать. Но у меня не забалуешь! Я его припугнул царёвым словом и делом. Колдуй, говорю, раз обещался в письменной форме! И сую под нос его бумажку рекламную. Так и стерёг я Гуру, да всячески его мотивировал, словесно, а порой и затрещиной, чтобы он всё устроил как царем велено.

С едой и без нас у поваров дело ладилось. И с медовухой, слава Яриле… Бочки рядами стоят в погребах. Но не может царь угощать народ одной медовухой! К празднику потребны и редкие, заморские вина. А у нас из заморских осталось два запотевших пузыря с прошлого года, да гора пустых винных бутылок на заднем дворе.

Гура вздохнул:

— Если совсем даром, то придётся прямо тут бодяжить… Сим-салябим, — говорит, — Трах-тибидох и Ёксель-моксель! — и хрясть своей рекламной бумажкой. Золотая пыль с неё осыпается, а он давай из дырки в пространстве тянуть — самогонный аппарат, цистерну концентрата и каких-то порошков с заморскими ароматами три мешка. — Вот, — говорит, — вам бумажка с инструкцией. Тут написано, сколь на бочку надо ковшей самогона, сделанного из медовухи, сколь воды и сколько ложек таких и эдаких концентратов. Нынче все заморские вина так делают. Вот три пачки наклеек для элитных вин. На кислое клейте красную, на сладкое — зелёную, на шипучее — золотистую… Да не морщи нос, Миша. Теперь все бодяжат. Что людям на стол поставишь, тем они и напьются, да ещё будут диковинный вкус расхваливать. Главное много заморского людям не давать, чтоб с непривычки не отравились. А медовухи не жалейте. Её у вас пять сортов!

— Как же ты, — говорю, — эдак колдуешь? Бац — и из дырки всё появляется?

— Золотая пыль! — оттопыривает он губу. — Нано-технологии.

— А как нам быть с увеселениями и чудесами? Прежде-то мы всё эдакое за границей покупали за золото.

— Будем импортозамещать! Что там царь заказывал? Каждому гостю подарок, певцов с музыкантами, жонглёров с факелами, и чего-нибудь эдакого… Эх, наделаю дел даром, раз по другому никак! Лишь бы пыли хватило.

Артистов он притащил поющих модное, да непонятное, на иностранном наречии, чтоб ни смысла, ни нот фальшивых никто из публики не разобрал. Самим музыкантам сказал, что это конкурс. Всех участников кормят, поят бесплатно, а лучших ждёт суперприз. На последней рок-группе золотая пыль закончилась. В аккурат за день до Нового Года! И чтобы всё другое достать, нужно золото. Хоть самую малость.

Пришлось мне свой тайник открывать. Я ведь тоже порой из казны… оптимизирую. Но не по чину мне много тратить. Копил на чёрный день. Вот этот чёрный день и настал. Не сделаем праздника — мне же голову снимут! Отсыпал я Гуре своих золотых. Он опять — Шахалай-махалай… — Вызвал Деда Мороза. А тот не хочет иметь с нами дела. Растаявшую Снегурочку берендеям никак не может простить… Ладно. — Трах-тибидох, — вызвал Санта Клауса с оленями. Потом салют, мишура, костыльки с конфетами, чтобы Санта их по людям раскидывал. Ещё Гуре золота надо на пыль. Вдруг: — Ёксель-моксель! — Свалился на нас настоящий дракон. Клычищи, когти, рога… А глаза добрые-добрые… только раскосые малость.

— Сто это у вас тут? — спрашивает.

— Новый Год, говорю… Вот, настал с утречка. Вишь народ перед теремом?

А народ всё подходит — ест уже, пьёт, поёт, хороводит! К вечеру всё царство тут будет гулять! Повара с ног сбились. Столы ломятся! В уголку рок-ансамбль орёт-надрывается. На балкон терема вышел наш батюшка Берендей с боярами. Народ кричит — Ура!

— Каласо, — говорит дракон. — А где фоналики? И сто это все тут бледные? Мало риса кусали?

А царь на дракона глядит подозрительно:

— Нешто он не летающий? Где его крылья?

Услыхал дракон, встрепенулся. Ударил хвостом так, что земля дрогнула. Безо всяких крыльев, на одном только гоноре взмыл в небеса. В закатном солнце чешуя алым, да синевой блестит, жемчугом отливает.

Народишко притих. Не знают, то-ли «ура» кричать, то ли «караул» и «спасите». Ветер свищет, дождь, град, радуга во всё небо.

Как солнышко закатилось, так и дракон приземлился. Улёгся аккурат под царским балконом. Мы ему тут же лучшей медовухи бочонок, быка жаренного.

— Да, — закивал царь. — Удивил. Уважаю. Прежде такого в наших краях не видали…

А дракон жаренного быка умял. С медовухи разомлел. Улыбается, ощерив все свои зубы:

— Карасё… Сяс дыхну.

— Чем это он дыхнёт? — спрашиваю я Гуру шепотом. — Коли он спалит царский терем, то и нас с тобой прямо тут же поджарят. Давай, отколдовывай обратно этого дракона.

— Не могу, — шепчет Гура: — Он тут как-то сам появился. Я другое хотел...

— Эх ты… Ай-наны-наны технологии… Щас он спалит нас и… Эй вы! Лебедей в яблоках, и ещё бочку медовухи несите уважаемому дракону. Бегом!

— Я могу, — просветлел Гура, — пожарников вызвать. Коли что загорится, они мигом потушат. У них машина, бранспойты… Трах-тибидох! — вывалилась к нам красная самоходная телега с мигалкой. А в ней богатыри в желтых куртках, в шлемах с прозрачными забралами. Дымом от них так и пышет. Сразу видно — пожарные.

Им, конечно, медовухи поднесли, со всем уважением. Объяснили, что к чему, накормили. Согласились они проследить.

Как стемнело, зажглись костры. Громче взывли певцы с музыкантами. Вывел Гура на погляд своё фаер-шоу.

Царю не понравилось. Стал с балкона Гуре выговаривать:

— Я просил жонглёров с факелами, а ты приволок шутов с огнемётами! Да нашидетки от эдакой страсти заиками станут!

И верно — народ глядит, да орёт во всю глотку:

— Лысый, жахни!

— Ой, мамочки!

— Жги ещё!

Яркое было шоу! Одного керосину сожгли три ведра.

Дракон выпил вина заморского, и опять за своё:

— Сяс дыхну.

Я к пожарникам:

— Готовьтесь, братцы, царский терем тушить.

А они мне:

— Не можем! У нас баки пустые!

Я к поварятам:

— Ну ка, бегом, за медовухой, винами, закусками!

Накатили пожарные ещё медовухи. Закусили. Успокоились. И дракону я велел подносить постоянно закуску да выпивку. А сам краем уха слушаю, как он с Сантой разговаривает.

— Как тебе тут? Карасё?

— В Канаде лучше. Там снежок, как положено. Ну, тут хоть не жара, как в Бразилии. Какое у них нынче декабря?

— А, какой лазнитса? Ладость есть. Песни есть. Угосенье есть.

— Как тебя-то, друг, сюда занесло?

— Меня весде занесло. Дели был. Нипон был. Цинь был, много рас. В Берендей первый рас.

— Меня пригасили подарки раздавать. А ты, смотрю, не раздаешь ничего?

— Я сам — подалок. Меня видеть — холосый плимета. Ох, местный еда холосо… Сяс дыхну.

— А вот, — кланяются ему поварята с подносом, — для вас оленина под соусом с царского стола.

Занимается уже заря на востоке. Снова гремит, расцветая огнями, салют, и кажется мне что удался праздник. Обошлось.

Вдруг крик:

— Царские хоромы горят!

То ли от салюта, то ли от тех шутов с огнемётами…

Я к пожарным:

— Тушите!

А они мне:

— Так баки пустые! Нет воды в баках пожарной машины. Мы же сюда прямо с вызова…

А Гура, гад, — шац-бац, — и исчез. Даже пыли золотой не осталось. Ну, думаю, конец твой, Миша, пришел.

Тут дракон ударил хвостом, взмыл в небеса и дыхнул.

Царский терем потух. И костры все потухли. И факела, и салют, и даже эти чёртовы огнемёты. Стоим все мокрые с головы и до пят. На востоке солнце встаёт. В небе парит, сверкая жемчужным и алым, дракон. И радуга стоит от нашего царства до самого неба.

Водный он. Дракон Жемчужной реки. Водой и дыхнул, от души.

Так что, если вдруг встретите рыжего Гуру — гоните в шею. Такой магии никому и даром не надо. А Жемчужного я к нам через год сам приглашу. Он мне, улетая, для связи чешуйку оставил.