Нытарь

— Ну и на кой хрен мы в эту глушь припёрлись? — поинтересовался Лёха, скептически осматривая окрестности.

— Издеваешься? — огрызнулся я, поудобнее перехватывая основательно набитую сумку. — Работать, конечно!

От остановки автобуса до конторы — серого монументального здания высотой в два этажа — оказалось совсем недалеко.

— Посмотрите налево, — прогундосил Лёха тоном опытного экскурсовода. — Перед вами прекрасный пример реализации идеи «Комбайн в каждый дом» — Нытарский мехдвор. Вы можете увидеть какой-то бульдозер, комбайн, и, эм… кажется, сгнившую девятку без задних колёс! Красота!

— Лёха, уймись! — бросил я, шагая по нагретому солнцем асфальту. Справа, в заросшем камышами пруду, крякали утки. — И так тошно.

Внутри конторы оказалось неожиданно прохладно. В нос ударил запах нафталиновых восьмидесятых, бумаг, плесени и безысходности. Поднявшись на второй этаж, мы осторожно постучали в дверь с надписью «Председатель».

— Ого… — пробормотала молоденькая секретарша, пробежавшись по нам хищным взглядом. — Кхм… Вы свеженькие ветврачи? Ой, то есть, я хотела сказать — новые… По распределению, да?

Девушка хихикнула и принялась теребить волосы. Её грудь возбуждённо подпрыгивала в чересчур открытом декольте.

— Ага! — кивнул Лёха, изображая одну из самых похабных своих улыбок. — Свежайшие и абсолютно свободные парни! Я Алексей, это Артём!

— О, как приятно… слышать... — проворковала секретарша, кокетливо покусывая губу. — А меня Лена зовут… Если вы к Марьян Андреевичу, то его сейчас нет. Но не волнуйтесь, я могу вами заняться…

— Какое щедрое предложение! — прорычал Лёха, подходя поближе к столу. — Жду не дождусь того, как попаду в ваши нежные ручки.

Я со вздохом закатил глаза. За какие такие грехи, интересно, меня угораздило попасть в экранизацию дешёвого фильма для взрослых?!

Негромко скрипнула дверь кабинета, и на пороге показался председатель. Увидев нас, он сразу повеселел и улыбнулся, сверкнув золотыми зубами.

— Ребята, вы уже здесь?! Очень рад! Что, Леночка, знакомитесь с пополнением?

В глазах секретарши скользило горькое разочарование.

— Да, как видите.

— Ну, ничего, потом закончите. — отмахнулся Марьян Андреевич и мотнул головой, приглашая следовать за ним. Выходя из приёмной, я услышал томное: «Буду ждать». Что у них тут за деревня такая интересная?

— Давайте я вам экскурсию проведу по-быстрому, и пойдём заселяться? — предложил председатель и, не дожидаясь ответа, указал рукой в сторону поля. — Вот здесь у нас молочно-товарный комплекс, напрямик по тропинке, метрах в двухстах. Там, — рука метнулась в другую сторону, — жилые дома. А вообще, вы не думайте, Нытарь — это не глушь какая-то! У нас тут и ДК есть, и магазин, и акушерский пункт, и даже библиотека!

Марьян Андреевич замолчал, давая время обдумать услышанное.

— Ого… — неуверенно пробормотал я, изображая заинтересованность. — А где они?

— Да здесь же! — замахал руками председатель, указывая на контору. — У нас всё компактненько! Ну, давайте, что ли, за мной! Сейчас дойдём до домика, вещи оставите, и пойдём оформляться. Вперёд!

И мы зашагали по главной улице.

— Фига се! — выдохнул Лёха и, заметив, что я на него смотрю, мотнул головой в сторону. — Ты гляди, а? Ничего себе хоромы! Это ж за какие-такие деньги, интересно?!

С обеих сторон нас окружали шикарные двухэтажные виллы, окружённые высокими заборами. «И правда, неплохо выглядит.» — подумалось мне — «Зажиточная, наверное, деревня

— Эм… Марьян Андреевич… — промямлил я в спину, бодро чеканящего шаг председателя. — А какая у нас зарплата будет, не подскажете?!

— Кхм… — прокашлялся председатель, ускоряя шаг. — Зарплата… эм… Достойная, да! Очень. Прямо очень-очень.

— Ну, хоть примерно скажите, пожалуйста. Чтобы знать, на что рассчитывать.

— Получите и узнаете. Не помню я! — раздражённо проворчал председатель. — Тем более, что она уже скоро, двадцать пятого числа следующего месяца!

— Эм… Так сегодня ж только пятое… — робко возразил Лёха.

— Ну так я и говорю: немного осталось! — хмыкнул Марьян Андреевич и, кажется, вновь придя в хорошее расположение духа, замахал руками. — Давайте, поднажмите!

Мы почти бежали. Лямка сумки больно впивалась в руку. Дышалось тяжело, но Лёха не собирался так легко сдаваться.

— А график работы какой? Пяти-шестидневка? В какие дня выходные?

Марьян Андреевич остановился как вкопанный. Повернувшись, он какое-то время молчал, с шумом втягивая воздух. Только сейчас я заметил волоски, торчащие из ноздрей председателя. Бррр. Больше всего они напоминали пауков, решивших свить гнёзда в укромных пещерках.

— А зачем вам выходные? — протянул Марьян Андреевич с плохо скрываемым пренебрежением.

— Ну… эм… Чтобы отдыхать? — предположил я, но по налитым кровью глазам собеседника понял, что это неправильный ответ.

— А когда вы устать-то успели, лентяи? — рявкнул председатель, давясь слюной. — Запомните: первые годы нужно работать за репутацию, а не за выходные! Молодые ещё отдыхать, ишь ты!

Я открыл было рот, чтобы возразить, но Марьян Андреевич только расстроенно махнул рукой куда-то в сторону.

— Вот ваш дом. Располагайтесь.

Мы стояли на самой окраине деревни у кромки густого леса. Прямо на нас грязными криво вставленными окнами глядел основательно подгнивший деревянный дом.

— Курорт, мать его… — проворчал Лёха едва слышно. Да уж, лучше и не скажешь.

Войдя внутрь, я бегло осмотрелся. Небольшая кухонька с огромной русской печкой и маленькой газовой. Холодильник, стол… и всё. В стене, занавешенной цветастой тряпкой, угадывался дверной проём.

— Там спальня! — проследив за моим взглядом, объявил председатель и устремился вперёд. Мы с Лёхой, переглянувшись, зашагали следом.

В небольшой комнате чудом разместились две односпальные металлические кровати, покосившийся шкаф и два стула.

— Ну, как я и говорил! — широко улыбался Марьян Андреевич, осматривая убранство. — Что ещё для жизни нужно?

— Санузел? — предположил я.

— Интернет? — вздохнул Лёха.

— Вот ещё! — фыркнул председатель. — Туалет на улице, корыто на печке, колодец во дворе! Сами разберётесь, как это всё работает! А вот насчёт интернета, тут, увы, ничем не помогу! Все порты заняты, новых абонентов не подключают! Придётся по-другому развлекаться! Но не волнуйтесь, вы парни видные, не соскучитесь!

Мы с Лёхой изобразили кислые улыбки. Марьян Андреевич подошёл поближе и хлопнул нас по плечам крепкими мозолистыми ладонями.

— Ну вот! Вижу, что всё поняли! Ладно, располагайтесь, перекусите. А после обеда дуйте в контору — оформим вас как полагается. Мы тут с односельчанами немного пошаманили, в холодильнике найдёте. Не благодарите.

И председатель вышел из дома, оставив нас, совершенно обалдевших, осматривать свалившиеся на голову хоромы.

— Да уж, вот это… -пробормотал я, вдыхая пропахший сыростью воздух.

— Полный трындец! — закончил мысль Лёха и что есть силы ударил по стене дома. На головы тут же посыпалась мелкая пыль.

— Слушай, ты осторожнее, нам здесь жить! — расстроенно проворчал я, бросая сумку на кровать. По комнате разнёсся надрывный вой продавленных пружин.

— Ага! — зло фыркнул Лёха. — До осени побуду и в армию. Нахрен эту дыру.

— Согласен.

— Хотя... — Лёха зевнул и смачно потянулся. — Чего-то мы рано скисли. Может, не всё так плохо. Та же секретарша, ты видел какая, а?

— Да видел, конечно. — отозвался я, стараясь изгнать из воображения хищные глаза Лены. — Но нас-то двое, как делить будем?

— Дуэль? — предложил Лёха, выходя на кухню. — Камень-ножницы-бумага?

— Ой, да иди ты! — буркнул я. — На девчонок мы ещё не играли.

Послышался звук открывающейся двери холодильника. Лёха присвистнул.

— Ну нифига себе. Беру свои слова обратно, тут вообще не стрёмно!

Занавеска метнулась в сторону, и на пороге спальни возник Лёха, сжимающий в руках две бутылки, заполненные мутным побулькивающим содержимым.

— Гляди, председатель нам, кажись, бормотуху подогнал.

— Лучше б он еды оставил. Ты ж знаешь, я не пью.

— Ой, ну и сиди тогда грустный. — улыбнулся Лёха и откупорил одну из бутылок. Принюхавшись, сделал смачный глоток и закашлялся. — Ох, пробирает. Ток, кажется, оно не алкогольное.

— Квас, что ли? — предположил я, с подозрением посматривая на пузырьки, медленно поднимающиеся со дна.

— Не, чё-то на травах настоянное, полынь какая-то… — пробормотал Лёха, закупоривая бутылку. — Ну такое… Давай лучше похаваем. Там в холодильнике и еда есть.

***

Громогласный рык разнёсся по улице.

— Вот блин! Извини...

— Да ладно тебе! — Лёха ткнул меня кулаком в плечо. — Ну отрыжка, с кем не бывает.

— Что-то пирожки совсем не зашли… — пожаловался я, поглаживая надутый живот. — Хотя ведь всего пару раз укусил. Да и приправы странные, до сих пор на языке горчат.

— А мне норм… — философски ответил Лёха и замолчал.

Я тоже умолк, борясь с повышенным газообразованием. Чтобы отвлечься, начал рассматривать дома, торчащие у дороги.

— Эй, Лёха… Там, кажется, за нами следит кто-то из окна.

— Может, это какая-то знойная красотка высматривает свежую кровь?

Я присмотрелся. Судя по морщинам, знойной красотке не так давно стукнуло восемьдесят.

— Зато опытная! — рассудил Лёха и зевнул во весь рот. — Ладно, давай закончим со всей этой мутотенью и спать пойдём.

И мы снова вошли в здание конторы.

***

— Так, здесь и здесь, подписывай.

Полненькая женщина с начёсом подвинула ко мне бланк договора. Возле моей фамилии, в самом конце документа, стояла размашистая галочка.

— А прочитать-то можно?

Вместо ответа женщина только фыркнула.

Я бегло пробежался по мелким, напечатанным, должно быть, ещё на печатной машинке, строкам.

— И это моя зарплата, серьёзно?!

— Если вас что-то не устраивает, молодой человек, можете обсудить с председателем. — отрезала тётенька и злобно сверкнула глазами. — Скоро он закончит с вашим другом и, думаю, с радостью займётся вами.

Буквы оказались настолько мелкими, что расплывались перед глазами. Ладно, чёрт с ним! Размашисто подписавшись, передал документы женщине. Та довольно крякнула и спрятала их в стол, уставившись на меня невыразительным рыбьим взглядом.

— Всё, можете быть свободны.

— Эм… А копию не отдадите?

— Зачем?

— Ну… Мало ли… Чтобы знать условия труда.

— Зачем?

— На всякий случай. Вдруг они будут нарушаться — я тогда смогу уволиться.

Женщина с начёсом насмешливо фыркнула.

— Вот ещё. У нас никто не увольнялся.

Я даже поперхнулся.

— Что, никогда?

Женщина открыла рот, чтобы ответить, но тут за моей спиной скрипнула дверь.

— Артём, вас директор к себе вызывает… — томно вздохнула Лена. — Немедленно.

***

В приёмной председателя меня встретил улыбающийся как дебил Лёха.

— О, Тёма! Ты давай, входи, не бойся. Андреич классный мужик!

— Угу. — проворчал я, не до конца понимая причину такого воодушевления. — Только подожди меня, окей?

— Не волнуйся, он подождёт… — прошептала стоящая позади секретарша и, кажется, облизнулась.

Вздохнув, я толкнул дверь кабинета и вошёл внутрь.

— Здравствуй, здравствуй, Артём, ещё раз! — радушно пробасил Марьян Андреевич, потирая ладони. — Ну входи, раз пришёл, усаживайся.

Из-за опущенных штор пробивался рассеянный свет. Прямо передо мной торчал огромный стол для совещаний, в углу стоял флаг на подставке, на стене висел герб. Противоположную стену занимал огромный книжный шкаф. Воздух пах пылью и запустением, казалось это комната музея, а не рабочее место. Слабо чихнув, я умостился на ближайшем стуле и уставился на председателя, возвышающегося на фоне окна.

— Ну вот и славно... — заключил Марьян Андреевич, продолжая теребить ладони. — Послушай, я хотел бы обсудить твоё будущее.

Мой живот громко заворчал, но председатель, кажется, не обратил на это внимания.

— Артём, скажи, как тебе Нытарь?

— Эм… — пробормотал я, стараясь не смотреть собеседнику в глаза. — Ну… природа красивая…

— Точно! — радостно крякнул Марьян Андреевич, опускаясь на стул, стоящий по другую сторону стола. Его ладони, теперь лежащие поверх столешницы, по-прежнему непрерывно потирали друг друга. — Природа — сказка! Знал бы ты, сколько в лесу грибов да ягод, ух! Скажу по секрету: мы, все местные, только лесом и кормимся. Точнее, он нас кормит. Кхм... Но тебе туда нельзя ходить!

Сказано это было настолько посерьёзневшим голосом, что я даже поперхнулся от неожиданности.

— Это почему?

— Предписание МЧС, боремся с пожарами. — улыбнулся холодной улыбкой председатель. — А угощение как? Понравилось? Твой друг, вот, нахваливал.

Я попытался ответить, но вместо слов с губ слетела сжатая отрыжка.

— Ой, простите.

— Ничего, бывает! — отмахнулся председатель. — Это от пирожков. Так всегда первое время, потом привыкаешь. Это, кстати, жена моя делала. Из даров леса. Вы кушайте, кушайте. Попозже ещё занесём. И настойку пейте, не стесняйтесь. Это древний Нытарский рецепт. Очень помогает мысли в порядок привести. Тоже на лесных травах настоян, кстати.

Председатель вперился в меня долгим тяжёлым взглядом.

— Эм… — пробормотал я, не до конца понимая, как должен реагировать. — Вы же говорили, что в лес нельзя.

— Да, точно! — хлопнул в ладоши председатель. — Тебе нельзя! Так что скажешь: хотелось бы тебе в Нытари остаться? Ты представь, какие перспективы! Лет через двадцать, возможно, станешь главным специалистом!

Прежде чем ответить, я вздохнул, старательно сдерживая рвущийся из желудка газ. Разговор, кажется, предстоял долгий.

***

— Лёха, пойдём!

Раскрасневшийся товарищ вынырнул из объятий секретарши и уставился на меня осоловевшим взглядом.

-А?

— Пойдём, говорю!

— Да-да! — добавил выглянувший из-за моей спины председатель. — Леночка, рабочий день в разгаре! Устраивайте личную жизнь после работы!

— Конечно-конечно, Марьян Андреевич! — улыбнулась секретарша и едва заметно подмигнула.

— А вы, ребятки, давайте, идите отдыхать! — продолжал вещать командирский голос. — Завтра в шесть приходите на ферму. Там на дойке найдёте главного врача, он вас всему научит.

Дверь кабинета с тихим шелестом закрылась, и я, поджав губы, уставился на не торопящегося вылезать из объятий секретарши Лёху.

— А, да… — мой товарищ встрепенулся, словно отгоняя наваждение, и с трудом выбрался из-за стола. — Ладно, давай тогда вечером погуляем, как договорились?

— Конечно… — похотливо улыбнулась Лена, поправляя блузку. — Буду ждать.

Выйдя на лестничную площадку второго этажа, я повернулся к Лёхе и прошептал:

— Слушай, тебе не кажется, что… Всё здесь немного странное?

— В каком смысле?

— Ну секретарша эта сразу на тебя вешаться начала. Председатель непонятный, кадровичка. Ты договор-то читал вообще? Там же зарплата — мизер!

— Так, погоди… — Лёха примирительно поднял руку и улыбнулся. — Мне кажется, ты немного нагнетаешь. Всё нормально же. Ну девчонка красивая молодая, сидит в этой глуши. А тут приехали симпатичные парни. Вот и набросилась как в жару на эскимо.

Хмыкнув, я облокотился на перила и взглянул на лестницу внизу. В горле словно застрял огромный склизкий комок.

— Ну а Андреич вообще компанейский мужик. Он мне всё рассказал — будешь, мол, работать — будешь и получать. Лес обещал показать, места грибные. А тётка в отделе кадров, ну... а как они выглядят-то обычно?

Я беззвучно отрыгнул и покачал головой. В словах Лёхи была своя правда.

— Не знаю. Может, и правда нагнетаю.

— О том и речь! — дружеский хлопок по спине едва не отправил меня через перила. — Ладно, председатель что-то про магазин рассказывал. Давай зайдём, чего-нибудь вкусненького купим. Может, и отпустит. Это всё стресс, точно тебе говорю.

***

— Чего? Какое такое пепси?

Тощая белобрысая продавщица смерила меня оценивающим взглядом. Судя по выражению лица, увиденное ей не понравилось.

— Ну напиток такой. Давайте тогда, что есть. Ситро там, «Буратино».

— Есть настойка наша деревенская, Степаныч настаивает. Будете брать?

Только сейчас я обратил внимание на то, что стеллаж за прилавком доверху заставлен бутылками с мутным, побулькивающим содержимым.

— Эм… А водичка, может?

— Слушайте, хватит! — отрезала продавщица и грозно прокашлялась. — Или берите что, или идите отсюда! Нечего людей отвлекать и очередь создавать!

— Так кроме нас и нет никого. — подал голос Лёха, рассматривая витрину с несколькими видами колбасы и сыра.

Продавщица едва не задохнулась от возмущения.

— Ладно… Дайте, пожалуйста, вон тех печенюшек. — быстро встрял я, надеясь разрядить обстановку. — Импортные?

— У нас всё отечественное — собственное производство! — рявкнула продавщица, надевая одноразовый пакет на руку. — Сколько?

— Грамм двести… — пробормотал я. — И колбаски дайте, пожалуйста, какой-нибудь, посвежее.

Продавщица бросила на прилавок пакет, на дне которого сиротливо болтался десяток посыпанных сахаром витушек.

— Колбаса вся колхозная. Собственное производство, свежайшая. Брать будете?

— Ого, тут, оказывается, не всё так плохо! — подмигнул мне Лёха. — И пекарня, и цех колбасный! Будет куда залеченных доходяг отправлять!

— Брать будете?! — повторила продавщица, навалившись на витрину. Из её рта вылетел небольшой комочек слюны и с тихим чавканьем приземлился на пол.

— Эм ну давайте. Сервелат, если можно. Грамм двести.

Тихо хмыкнув, продавщица принялась пилить кусок варёнки.

— Хлеба ещё надо. — прошептал мне в ухо Лёха.

— И батон! — попросил я, глядя на неаппетитно поблёскивающий срез колбасы, шлёпнувшейся на прилавок поверх печенья.

— Ха! Только хлеб! — парировала продавщица, указывая на заставленный серыми кирпичиками стеллаж.

— Что, собственное производство? — насмешливо спросил Лёха.

— Оно самое. Брать будете?

Я вздохнул и полез за кошельком.

— Давайте.

— Можете сами взять! — отрезала продавщица и открыла толстую тетрадку, лежащую рядом с весами. — Фамилия?

— А вам зачем?

— Так положено! Все долги здесь! — тощий палец постучал по серым страницам.

— Но я готов заплатить сейчас!

— Фамилия?! — с нажимом повторила продавщица.

— Эм… Жаров.

Несколько коротких движений ручкой спустя продавщица захлопула тетрадь и впервые за последние пять минут улыбнулась.

— Отлично! Рада познакомиться! А меня Галя зовут. Ну что, как вам Нытарь?!

— Да как сказать… — начал было я, но, заметив блеск в глазах женщины, тут же исправился. — Очень! Природа — сказка!

— Ага! — задумчиво промычала продавщица и сложила руки на груди. — Ага!

— Да ты ей понравился, точно говорю! — поддел Лёха, когда мы вышли из здания конторы на улицу.

Вместо ответа я беззвучно отрыгнул.

***

— Тут ещё и связи нет! — простонал я, глядя в телефон.

— Ага, розеток, кстати, тоже! — крякнул Лёха, теребя в руках зарядное устройство и беспомощно оглядываясь по сторонам.

— На кухне должна быть!

— Точно!

Вместе мы отодвинули холодильник и замерли, раскрыв рты.

— Слушай, а это безопасно вообще? — спросил я, глядя на толстый кабель, уходящий в деревянную стену. — Не загорится?

— Да кто его знает. — задумчиво произнёс Лёха и пожал плечами. — Ишь, какие Кулибины тут живут. Ладно, давай перекусим, что ли.

В животе заурчало, и я недовольно поморщился.

— Что, пирожки опять? Не, спасибо!

— А чего такого? Вкусные же… — пробормотал Лёха и смачно отхлебнул из непонятно откуда взявшейся бутылки с настойкой.

— Слушай, может, не надо это пить!

— Почему это?!

— Да кто его знает, что туда намешивают. — пробормотал я. — Вдруг оно ядовитое?

— А мне кажется, что тебе просто невозможно угодить! — фыркнул Лёха, извлекая из холодильника красиво слепленный пирожок. — То не так, это не эдак!

— Нет, ну правда…

— Думать надо было, когда на ветврача шёл! — рявкнул Лёха чужим басовитым голосом и снова присосался к бутылке. Несколько раз сглотнув, обтёр рот и посмотрел на меня насмешливым взглядом. — Что, надеялся на мясокомбинате работать? Фиг тебе! Ну да, деревня, зато гляди, какая красота вокруг!

Я посмотрел на прогнившие стены. Потолок.

— Ё-моё, тут и люстр нет!

Откусивший пирожок Лёха снова пожал плечами.

— Что ж поделать…

— С тобой точно всё нормально? — не выдержал я.

— Агась! Сейчас вот доем и пойду к Ленке в гости, она пригласила.

Какое-то время я молча наблюдал за уплетающим пирожки товарищем. Затем предложил гениальную, как мне показалось, мысль:

— Слушай, может, ты там телефоны зарядишь? И, если у неё дома интернет есть, — отправь моим сообщение, что всё хорошо.

Лёха состроил кислую мину, словно говоря, что он собирался заниматься более интересными вещами. Но потом вздохнул и в очередной раз пожал плечами.

— Ладно.

Я благодарно кивнул, наблюдая за тем, как мой друг отправляет в рот остатки пирожка.

***

На улице быстро темнело. Последние лучи солнца, пробравшись сквозь драную занавеску, скользнули по кровати, и комната погрузилась во мрак. Ну, точнее, в полумрак — мне удалось найти в шкафу несколько свечек и спички.

— Да где тебя носит, Лёха? — задал я риторический вопрос и потянулся. Желудок жалобно заворчал. Подойдя к холодильнику, достал пакет с покупками и отрезал кусочек колбасы. Помешкав, извлёк две печенюшки и соорудил подобие бутерброда. Ну, а кто осудит?

— Эх… Сейчас бы маминого борща навернуть… — прошептал я, надеясь отогнать стремительно сгущающуюся темноту. При мысли о доме на душе заскребли кошки. Ладно. Завтра утром первым делом зайду в контору да позвоню родителям. Хотя, номер-то в телефоне... Горько вздохнув, я откусил кусочек бутерброда и принялся методично жевать.

— Что за…?

Запах полыни забивал носоглотку, просачивался в лёгкие, сжимал трахею. Я закашлялся, и недожёванный кусок печенья улетел под стол.

— Какого...?

Принюхавшись, распотрошил содержимое пакета. Так и есть, вся еда пахла травами, от которых я днём чуть гастрит не схватил.

— Да они что, издеваются?!

Ответом мне послужила звенящая тишина. Есть перехотелось.

— Ну и фиг с вами, сволочи! Буду голодать!

Отправив пакет в холодильник, я обулся и вышел во двор. Обойдя дом, прошагал по заросшей тропинке к краю участка и потянул на себя хлипкую дверь туалета.

— ААААААААААРРРРРРР!

Рык застал меня врасплох, заставив втянуть голову в плечи и беспомощно озираться по сторонам. Тишина. Ничего, что может издавать настолько ужасающие звуки. Только я, уличный туалет и тень, плывущая по улице…

Напрягая зрение, я всмотрелся в темноту. Человек. Точнее, несколько людей, идущих друг за другом. Головы опущены, смотрят под ноги. Идут в сторону конторы.

— ААААААААРРРРРРР! — повторился раскатистый рык. На этот раз он явственно доносился со стороны леса.

— Да ну нахер… — проворчал я и, присев, короткими перебежками вернулся в дом. Заперев за собой дверь, прислонился к косяку и вытер пот со лба. Посидел несколько минут, переводя дух. Нет, ну всякое бывает, может, собака какая выла?

В окно постучали.

— Архххх… Архххх… — прохрипел кто-то и сильно ударил в дверь. — Аарррхх…

Упав на пол, я пополз в сторону печки, судорожно перебирая ногами и абсолютно не представляя, что делать дальше. Вытерев заливающий глаза пот, понял, что нахожусь практически в полной темноте — свечи погасли.

Из спальни раздался звук открывающегося окна, и по ногам потянуло холодным уличным воздухом.

-Аархххх…. — прозвучало совсем рядом, и занавеска откинулась в сторону, открыв бледное лицо с горящими на нём ярко-красными глазами. В мою сторону взметнулась рука с неестественно скрюченными пальцами, не достала и процарапала пол.

— Ааррррххх….

В этот момент мой мозг не выдержал и отключился.

***

Я поморщился от яркого света и открыл глаза. Тело болело, будто меня всю ночь лупили палками, в горле пересохло, нос заложило. Потянувшись, попытался вспомнить, почему сплю на полу кухни, и застонал. Медленно поднявшись на ноги, выглянул в маленькое окно возле двери — на улице вовсю светило солнце. Кажется, я проспал.

Осторожно отодвинув занавеску в сторону, заглянул в спальню. Комната выглядела так же, как и вчера, только окно распахнуто настежь. Почувствовав холод в груди, я наклонился и внимательно осмотрел пол. На потемневших от времени досках белели глубокие царапины.

Живот протяжно заурчал, напоминая о себе. Подойдя к холодильнику, я потянул на себя дверцу. Пирожки, колбаса, печенье и хлеб выглядели вполне себе аппетитно, но пахли травами так, что нюх отшибало. Поёжившись, помотал головой и отпустил дверцу, которая сразу же бесшумно закрылась. Нет, что-то здесь явно не так.

Выйдя на улицу, я какое-то время постоял, переминаясь с пятки на носок, затем подошёл к колодцу и начал крутить ручку. Ведро со скрипом вынырнуло из ствола шахты и зависло, покачиваясь у ворота. В нос ударил тошнотворный горький запах. По сивушной поверхности воды, мерно покачиваясь, плавали листья и травы.

— Да что за фигня?! — заорал я, разжимая руки. Ворот закрутился и ведро скрылось в шахте колодца. Послышался тихий «бульк», и всё затихло.

— Нет, ну его нахрен! — убеждённо пробормотал я, затравленно озираясь по сторонам. — Надо сваливать.

***

Тащить сумку оказалось неожиданно тяжело. То ли я окончательно ослаб от недоедания, то ли переживания прошлой ночи выбили меня из колеи, но сил не хватало даже для того, чтобы поднять как следует ноги, отчего подошвы мерзко шаркали по асфальту.

Кто-то окликнул меня сзади, но я не обернулся. Шажочек. Ещё шажочек. Остановка пусть медленно, но приближалась.

Мимо проплыл мехдвор. Ещё метров двести. Лямка больно врезалась в плечо. Меня замутило. Ещё чуть-чуть. В глазах потемнело. Нужно поесть. И попить. Но не здесь. Сперва доберусь до райцентра.

С тихим вздохом я бросил сумку на скамейку и подошёл к расписанию. Так, автобус до райцентра будет в 12:05. Чертыхнувшись, в очередной раз пожалел, что у меня нет с собой телефона. Перевёл взгляд на солнце и попытался прикинуть, в зените оно или нет. Вроде как нет. Что ж, подождём.

Мимоходом бросил взгляд на расписание и похолодел. Возле времени отправления красовались две полустёртые буковки — Сб. Выругавшись, я протёр глаза — буквы никуда не делись. Судя по всему, ближайший автобус будет только через четыре дня.

Опустившись на лавочку, я облокотился на холодную бетонную стену и закрыл глаза. Что делать? Разумнее всего было бы найти Лёху и обсудить всё с ним. Или попробовать позвонить домой из конторы. В любом случае, тридцать километров я, в своём нынешнем состоянии, не пройду. А надеяться на попутку в этом Богом забытом месте — пустое дело.

Вздохнув, я поднялся на ноги и взял в руки сумку. А потом неторопливо поплёлся обратно к конторе.

***

— О, ты уже тут! — прошамкала старушка, сидящая в приёмной. — А тебя председатель искал! Давай быстренько в кабинет! Надо же, первый рабочий день, а уже прогуливаешь!

— А вы кто? — спросил я, переводя взгляд со сморщенного лица на стоящий на столе древний дисковый телефон. — Где Лена? Она же здесь вчера была.

— Здесь работаю я! — хмыкнула старушка, окидывая меня презрительным взглядом. — И вчера, и сегодня, и всегда. Может, фельдшера позвать?

— Нет, не надо! — пробормотал я и, шагнув вперёд, схватил холодную тёмно-бордовую трубку. — Как в такси позвонить?

— Знать не знаю! — пожала плечами старушка. — Мы никуда не выезжаем, оно нам без надобности.

Мысленно чертыхнувшись, я поднёс трубку к уху и замер. Из перфорированной мембраны не доносилось ни звука.

— На рычаг нажми. — подсказала секретарша и широко улыбнулась, обнажив ровные острые зубы.

— С...спасибо… — пробормотал я, стукнув по рычагу подрагивающей ладонью. Ничего не изменилось, трубка по-прежнему молчала.

— Не повезло. — заключила старушка.

— Слушайте… У кого здесь машина есть? — пролепетал я, вытирая каплю пота с виска. — Заплачу сколько нужно, только до города подвезите!

Старуха улыбнулась и осторожно забрала прыгающую трубку у меня из ладони.

— Вот ещё. Слушай, сходи к председателю — он за мехдвор отвечает. Объяснишь, что, куда и зачем, глядишь, и подвезёт.

Я перевёл взгляд на тяжёлую деревянную дверь кабинета и тяжело вздохнул. Пересохшее горло неприятно саднило.

— Давай-давай! — подначила старуха, продолжая широко улыбаться. — Андреевич не кусается... обычно.

Моргнув, я потряс головой, словно намокшая собака и, шагнув вперёд, надавил на металлическую ручку. Дверь скрипнула и открылась.

***

— А, Артём! — радушно проворчал председатель, обгладывая массивную косточку. В кабинете пахло жареным мясом и полынью. — Честно скажу, выглядишь ты плохо! Хотел сперва за прогул тебя пожурить, но узнал, что ночью было, и передумал. Испугался, да?

— Вы знаете? — пробормотал я, опускаясь на ближайший стул. Ноги гудели, словно после полумарафона. — Это не сон?

— Нет, конечно. — проворчал председатель, после чего оторвал от кости кусок мяса и забросил в рот. — Ты только не думай, что у нас такое каждый день бывает!

— Это полнолуние виновато, что ли? — пролепетал я, не зная, что ещё предположить. От голода и жажды мысли в голове путались. — В лесу оборотни? Лёху съели?

— Чего? — удивлённо пробормотал председатель, а затем задумчиво покачал головой. — Да уж, всё даже хуже, чем показалось вначале. Артём, ты вообще ешь?

— Вашу отраву?! — проорал я, вскакивая на ноги. В голове тотчас же помутилось, и пришлось схватиться за спинку стула, чтобы не упасть. — Вся еда с какими-то травами! Я не буду это есть! Что вы мне подсыпали в колодец? Люди исчезают… Вся деревня как будто… Будто…

Марьян Андреевич приподнял брови, словно приглашая закончить мысль.

— Проклята… — прошептал я.

— Ага… — произнёс председатель, задумчиво разглядывая потолок. — То есть, ты ничего не пьёшь и не ешь, а потом рассказываешь о голодных галлюцинациях. Оборотни, исчезнувшие люди. Честно говоря, думаю, если наш разговор продолжится в таком-же ключе, придётся вызвать фельдшера.

— Но вы же сами сказали про ночь! — пробормотал я, крепко сжимая спинку стула. — Что вы имели в виду?

— Ай! — раздосадовано отмахнулся председатель и ловко зашвырнул кость в мусорное ведро. — Водитель погрузчика наш, Лёня Козловский, напился и не смог дом свой найти. Вот, к тебе вломился с перепою. Он, как проспался — тут же прибежал и всё рассказал. Ты поверь, человек он хороший, зла никакого не держал.

Я вспомнил бледное лицо с выпученными глазами и содрогнулся.

— А царапины на полу?

Марьян Андреевич поджал губы.

— Ты подумай сам, Артём. Человеку почти пятьдесят. Маникюрных салонов здесь нет, красоваться не перед кем. Ну, может, запустил себя слегка мужик, ты уж отнесись с пониманием.

Я открыл было рот, чтобы возразить, но не сразу подобрал слова. Пришлось основательно порыться в памяти.

— А как же люди на улице ночью… Вой этот…

Председатель поднялся на ноги и, достав пробку из стоящего на столе графина, наполнил гранённый стакан водой.

— Вот, попей. Полегчает, правда.

Я взглянул на мутную пузырящуюся жижу и зло прошипел.

— Сами пейте!

— О тебе ведь забочусь… — сокрушённо пробормотал председатель и смачно отхлебнул из стакана. — Ну помрёшь ты от обезвоживания, что, думаешь, легче станет? Не станет, точно тебе говорю…

— Чего?

— У нас ночью концерт в ДК был, ансамбль «Калинка»! — прокашлявшись, произнёс председатель, и его голос зазвучал с почти отеческой заботой. — Вот ты и увидел, как зрители собирались. А вой… Да, может, волки… Или тот же Лёня с перепоя. Ты бы и правда поел, а?

— Не буду! — заорал я и отшвырнул в сторону стул. Меня тошнило.

— Что ж, твоё право. — зло прошипел председатель. В этот момент открылась дверь кабинета, и знакомый голос произнёс:

— Марьян Андреевич, вызывали?

— Лёха?! — заорал я, оборачиваясь. — Лё…

Мой друг словно постарел на пару десятков лет — на носу очки, на темечке залысина. Внимательные зелёные глаза осматривали меня с хитрым прищуром.

— Для вас, молодой человек, Алексей Иванович! — произнёс наконец похожий на Лёху дядька. — Вы бы хоть на дойке появились. Я ведь проснулся раньше, специально пришёл, а вы… Плохое начало, очень плохое.

— А…. А…. — прохрипел я, ничего не понимая. — А….

— Знакомьтесь, это наш главный ветврач! — вздохнул председатель, кивая на Лёху. — А это свеженький практикант. Как видите, акклиматизация проходит тяжело, городской.

— Понимаю… — пробормотал Лёха и, сняв очки, принялся протирать стёкла, не сводя с меня внимательного взгляда.

— А… — пробормотал я, обессиленно опускаясь на пол. Из пересохшего горла не получалось выдавить осмысленные слова. В глазах потемнело.

— Ну, что… — послышался в темноте голос Лёхи. — Придётся, наверное, по-плохому?

— Эх… Да, вероятно. — вздохнув, согласился Марьян Андреевич.

***

— Пей давай!

Зловонная жидкость полилась в горло, я закашлялся и попытался вырваться, но мою голову кто-то крепко держал.

— Пей!

Я отчаянно пинался в попытках освободиться. Жидкость заполнила носоглотку и начала выливаться через ноздри.

— ПЕЙ!

Боясь задохнуться, я сделал несколько быстрых глотков.

— Вот так вот! — удовлетворённо крякнул кто-то, и меня отпустили.

С тихим шелестом упала на пол повязка, и я сощурился от яркого света. Надо мной склонилась блондинистая женщина средних лет, держащая в руках резиновую грушу, из которой медленно вытекала белесая жидкость.

— Как самочувствие? — улыбнулась женщина, поплотнее запахивая белый халат.

Я ответил не сразу. По всему телу разливалась приятная лёгкость.

— Вообще неплохо… А что это было…?

— Раствор Рингер-Локка! — гордо подбоченясь, ответила женщина, кивая на грушу. — У тебя от жажды уже припадки начались, мне председатель рассказывал!

Я поёжился, вспоминая происшествие в кабинете.

— Так бывает! — убеждённо кивнула фельдшер, выливая остатки раствора в стоящую на столе банку. — Акклиматизация, усталость, стресс. Если по-научному: реакция на неудачный ферментативный гидролиз нейронных коррелят. После раствора, думаю, полегче пойдёт. Ну и больничный оформлю на пару дней, дома отлежишься. Только есть обещай!

— Что происходит? — жалобно прошептал я.

Фельдшер посмотрела на меня как на дурачка.

— Я же сказала — акклиматизация. Деревня к тебе ещё не привыкла. Но не волнуйся. Нытарь тебя примет, рано или поздно. Она всех принимает.

— Чего?!.. — прошептал я, не особо удивившись. В пустом желудке размеренно побулькивало споенное мне снадобье.

В дверях кабинета появился председатель, держащий в руках пакет с пирожками.

— О, а вот и наш симулянт. Ну что, подкрепиться не желаешь?

— Ага! — добавил появившийся за его спиной постаревший Лёха. — Сейчас поправишь здоровье и за работу. А там, глядишь, лет через двадцать станешь главным врачом, прямо как я!

— Чего? — повторил я, удивляясь тому, что не удивляюсь.

— Нытари нужны новые жители… — пояснила секретарша Лена, входя в комнату. Надетое на ней вечернее платье выгодно подчёркивало пышные формы. — Она даст, что нужно. Хочешь — деньги, хочешь — любовь, хочешь — карьеру. Ты только попроси.

— Домой хочу... — прошептал я.

Марьян Андреевич расхохотался, сверкая золотыми зубами.

— Да, юморные парни нам не помешают! Нытарь твой дом теперь — дурачок! Ты останешься.

— Нет… — пробормотал я, приподнимаясь на кушетке. — Нет… Это… не….

— Сколько он выпил?! — резко спросил председатель у фельдшера.

— Достаточно! Просто крепкий молодой организм. Нужно подождать немного.

— Ну-ну! — хмыкнул председатель и, подойдя поближе, уселся на кушетку. Затем, повернувшись ко мне, добавил. — А контракт? Ты же сам подписал?!

— Да… но…

— Эх, молодёжь… — проворчал председатель, доставая из кармана смятый листок бумаги. — Вот, внизу, мелким шрифтом написано. Ты ведь сам на всё согласился, чего ж теперь комедию ломать?!

Я растеряно потряс головой. Внутри живота разливалась приятная пустота.

— Вот, перекуси! — дружелюбно улыбнулся председатель, протягивая мне пирожок. — Съешь! Это поможет быстрее перевариться… Кхм… Переварить информацию.

У меня не осталось сил сопротивляться. Рука сама собой взяла пирожок и поднесла ко рту.

— Вот! — радостно крякнул председатель. — Другое дело.

Пирожок пах полынью и горчил, но мне это даже понравилось. Кусок за кусочком исчезал у меня во рту под одобрительными взглядами собравшихся.

— Какой… молодец… — с придыханием произнесла Лена, прильнув к Лёхе. На мгновение мне показалось, что из-за маски девичьей красоты выглядывает древняя сморщенная старуха, но стоило моргнуть — и наваждение рассеялось. — Вот, сразу бы так…

— Именно! — радостно прокряхтел председатель. — И, кстати, можешь в лес заходить! Теперь ты свой, никто тебя там не тронет!

Я кивнул, чувствуя полнейшее опустошение и спокойствие.

— Пусть немного в себя придёт! — скомандовала фельдшер, выгоняя собравшихся из кабинета. — И домой. В четверг к работе приступит!

— Артём, чтобы в шесть на дойке, как штык! — скомандовал Лёха выходя из кабинета.

Я кивнул. Ощущения были такими, словно сама моя сущность начала растворяться в окружающем меня спокойствии.

В самой Нытари.

***

Я вышел на крыльцо конторы, щурясь от яркого солнца. Навстречу мне со стороны остановки двигались долговязые нескладные фигуры. Удивительно, но двадцать лет пронеслись как один день.

— Свеженькие ветврачи — это очень хорошо! — пробормотал я, прикладываясь к бутылке, заполненной мутной побулькивающей жидкостью. — Нытари они нужны.