О ронине

А эту байку рассказал мой институтский друг Алексей. Он был воином, философом и поэтом, но, к сожалению, не смог достигнуть сорокового дана в соревновании под названием жизнь.

Музыка для ниппонского настроения

Брёл по Японии золотарь по прозвищу Кин-Заику-Ши (ведь настоящих имён всякому быдлу в Японии не полагалось, и это название профессии которое использовали как псевдоним), и вёз на тележке своё двойное золото, потому что горожане платят сотруднику древнейшей профессии, за то что он забирает добро у них, а крестьяне платят за то что он привозит удобрение им. Впереди был мосток над ручьём, ну и стал через него говновоз переходить вместе со своим зловонным грузом, и почти уже преодолел мостик, пару шагов осталось, но стой стороны к речушке подошёл самурай [что переводится - служащий, в смысле наёмный солдат или клерк], и значит по японским понятиям, водитель древней дерьмовозки должен был вернуться назад, пропустить представителя высшего сословия, и только потом переехать сам, но ведь осталось чуть-чуть, самурай он же тоже человек, должен понять. Не стал разворачиваться золотарь, проехал мимо воина, а тот только нахмурился сердито, но не сказал ничего. И тут Кин-Заику-Ши почувствовал вроде как дуновение ветерка и услышал звон клинка, поющего в воздухе, а когда обернулся, увидел лишь что дворянин вкладывает оружие в ножны, и понял, что уже умер, только не почувствовал до сих пор. Но есть тут и хороший для говновоза момент, до сель безымянная сабля солдата, получила имя - カート押し手.

Это была присказка, а вот и сказка.

Это произошло во времена Сэнгоку [воюющих провинций]. Самурай по имени Беру Мамору, был доверенным телохранителем своего господина Хатсумей(сш)ита Иеро из клана Ода во время битвы при Акадзуки, и когда Ода "бака Навари" [дурак из Навари, вот так уважал народ молодого лидера клана, впрочем заслуженно] Нобунаги бежал, господин нашего героя Иеро, верный долгу и чести решил сделать выбор по Бусидо, а Мамору трижды не повезло, он был оглушён во время схватки, когда очнулся, обнаружил что всех захваченных в плен людей Ода уже казнили, а его или не заметили, или приняли за мёртвого, когда же он вернулся к семье Хатсумей(сш)ита, вдова хозяина Мибоджин в гневе запретила Беру Мамору совершить почётную сэппуку. Люди Хатсумей(сш)ита схватили Мамору, и состригли его тёнмагэ [специальная самурайская прическа ], отняли тати [а это японская сабля] и с позором выгнали из замка, долго ли коротко брел он по полям и побережьям будущей провинции Айти [нет, не информационные технологии] пока не набрёл на деревню Коноха, крестьяне хорошо приняли этого крепкого и высокого человека, ну во первых во времена непрерывных войн по окрестностям блуждает множество банд с весьма недружелюбными намерениями и защитник деревне нужен, во вторых сам Беру Мамору был весьма огорчён, разочарован , голоден и вообще не в духе, поэтому лучшее что придумали крестьяне, это накормить бродягу, и уложить спать. А на утро бывший самурай Беру поговорил со старостой деревни, и условились о том, что крестьяне будут кормить воина дарами моря и рисовых поля, а Мамору станет охранять крестьян от разбойников, в общем построили базовые феодальные отношения.

Минку [японская народная изба] из бумаги и соломы, и лишь стены деревянные, а единственная каменная конструкция - печь и вовсе во дворе. А всё потому, что цунами и землетрясения делают капитальные конструкции не только бессмысленными, но и опасными для жизни, и когда после нескольких толчков тебе на голову упадёт (сш)од(зж)и ты возблагодаришь ками что упала не деревянная балка. А если балка, то всё, карма. Плюс такие дома можно срочно возвести, поэтому бывший самурай довольно быстро обзавёлся жильём.

А где дом там и женщина для переплетения ног, а где жена - там и дети. Так заведено ещё со времён Идзанами и Идзанаги, эти японские божества особо не заморачивались, и производили потомство исключительно традиционным методом, не то, что этот греческий Dhефс. Так что очень скоро это было целое семейство из пяти Беру.

А сам Мамору отжимая снаряжение у различных якудза и прочих ниндзя что живут по блатным понятиям, собрал себе вполне серьёзный по тем временам арсенал.

И вот как-то в саду под развесистой сакурой, в самом сосредоточии весны, когда нежные розовые лепестки срывает ветром показывая, как мимолётна жизнь, и как быстротечна красота, семейство Беру пили чай, а сам глава рода злоупотреблял саке [рисовое пиво]. В этот прекрасный вечер ва [примерно гармония] была нарушена, и с громкими мерзкими воплями в сад вломились несколько негодяев, как потом рассказывали друзья Мамору - злодеев было не меньше сотни, а как говорили враги - в сад вторглось всего трое.

Стремительно убежали в дом жена и дети, а глава семейства остался в саду один против всех. Но жена хоть и была безымянной крестьянкой, но вернулась и принесла две аркебузы, и даже нагинату [а это японский меч на длинной рукояти]. И с поклоном передав снаряжение мужу, встала рядом сжимая древко, ведь нагината женское оружие. Почему же вторженцы не одолели Мамору к этому моменту? Не так-то просто убить человека, который двадцать два года жизни [по японским понятиям нашему герою могло быть и основательно меньше, но РОСКОМНАДЗОРБДИТ поэтому 18 + 3 + 9 месяцев] только и делает что тренируется на пути буси. Посему подлецы медлили и лишь ругались, как и полагается низшим тварям, а уж когда пришло подкрепление поняли, что дальше медлить некуда, и всем скопом бросились на воина и его жену.

Открыл огонь бывший самурай, и жил бы он в России в 21 веке, должен был бы предупредить нападающих головорезов, пришедших с недобрыми намерениями, выстрелом в воздух, но он жил в менее гуманном обществе, поэтому стрелял в толпу. Однако аркебуза обладает весьма посредственной меткостью, отчего хоть и жаждал мужчина убийства, но только над головами шпаны просвистел свинцовый шарик, поступил по закону чужой страны, другого времени короче. Выстрелил второй раз, с левой руки и попал в ногу одному из нападавших, а когда пошёл заруб в ближнем бою, поколотил их аркебузой как дубиной. Убежали трусливые шавки, и раненых своих прихватили.

А потом в деревню пришли люди местного даймё [князь], оказалось, что налётчики были и не разбойники вовсе, а княжеские сотрудники, и колотить и ранить их было очень плохим проступком. Тем более что неудачный поход они пошли обмывать в идзакая [это место, где японские алкаши проводят большую часть своей жизни] и там раненый в ногу истёк кровью. Осудил даймё злодея Мамору и приговорил к справедливому наказанию за преступления против законной власти. Его жену и дочерей - зарубили, а самого бывшего самурая и его первого сына Ичиро [что и значит - первый сын], приговорили к смерти через кипящую воду. Пока были силы держал солдат ребёнка над головой, но как вы понимаете долго это не могло продолжаться.

А какая же у этой истории мораль? Да самая простая, в Бусидо сказано: "Путь воина — означает смерть. Когда для выбора имеются два пути, выбирай тот, который ведет к смерти. Не рассуждай! Направь мысль на путь, который ты предпочел, и иди!" и если бы Мамору с самого начала завершил свой путь подобно воину, то не пострадал бы и не умер в питейном заведении хороший человек, ведь даймё не нанял бы на службу негодяя. Как-то так.